Придя домой, мы почистили зубы и умыли лица, не мешаясь друг другу у раковины. Сняли джинсы. Бен стащил с себя футболку и молча протянул ее мне — так естественно, будто это уже успело войти у него в привычку. Я взяла ее и натянула на себя. Бен включил прикроватную лампу и достал книгу с магом на обложке. Устроившись в постели рядышком, я положила голову ему на плечо.
— Хочешь почитать? — спросила я.
— Немного. Пока мозги не отключатся. — Бен опустил книгу и взглянул на меня. — Хочешь, я тебе почитаю? — предложил он.
— Давай, — согласилась я. Какой прекрасный способ уснуть!
Бен успел дочитать только до конца страницы, как мои веки смежились, и когда я в следующий раз открыла глаза, уже наступило утро.
ИЮНЬ
Я говорю Анне, что хочу уйти, и мы тут же направляемся на выход.
— Что случилось? — спрашивает подруга.
— Ничего. Просто я готова уйти.
Анна уже достала ключи, а я положила ладонь на дверную ручку, когда за спиной раздается голос Сьюзен:
— Вы уходите?
Я поворачиваюсь. Она стоит в паре метров от меня.
— Да. Нам еще до Лос-Анджелеса добираться.
О чем она думает сейчас? Непонятно. У нее такое каменное лицо. Она рада, что мы уходим? Радуется доказательству того, что мне нет места в жизни этих людей?
— Понимаю, — отвечает она. Хватает мою ладонь и сжимает ее. — Я желаю тебе всего самого наилучшего, Элси.
— Я желаю вам того же, Сьюзен.
Развернувшись, я ловлю взгляд Анны, и мы выходим за дверь. Только ступив на бетон дорожки у дома, я осознаю, чем меня так зацепили ее слова, помимо их явной неискренности.
Сьюзен считает, что никогда не увидит меня снова. И не потому, что я живу далеко от нее, нет. Она с легкостью могла бы встречаться со мной. Просто она этого не хочет.
Когда мы приезжаем ко мне домой, я бегу в ванную и захлопываю дверь. И так и стою, не убрав ладонь с дверной ручки. Бена больше нет. Всё кончено. Завтра все будут ждать, что я приду в себя и продолжу жить дальше. В моей жизни больше нет Бена. Я оставила его в округе Ориндж.
Я закрываю дверь на замок, спокойно подхожу к унитазу, и меня выворачивает обернутыми в бекон финиками. Жаль, что я почти ничего не ела в эти дни, а то бы мне было от чего избавиться. Мне хочется освободить свое тело, выплеснуть наполняющую меня боль в унитаз, а потом ее смыть.
Я открываю дверь и выхожу из ванной. В коридоре меня ждет Анна.
— Чем ты хочешь заняться? — спрашивает она.
— Наверное, посплю. Думаешь, это плохо? Ложиться спать в… — Я смотрю на часы в мобильном. Еще совсем рано. — … В семь часов?
— Я думаю, у тебя был очень тяжелый день, и если тебе нужно поспать, то иди и поспи. Я поеду к себе, выгуляю собаку и вернусь.
— Не надо, — качаю я головой. — Ты можешь поспать в своей собственной постели.
— Ты уверена? Я не хочу оставлять тебя одну…
— Уверена. — Не знаю, как она ночует здесь все эти дни, мотаясь с сумками из квартиры в квартиру.
— Хорошо. — Анна целует меня в щеку. — Я вернусь утром.
Она собирает свои вещи и уходит. Когда дверь закрывается за ней, в доме наступает мертвая тишина.
Вот она. Моя новая жизнь. Одинокая. Тихая. Застывшая. Не так всё должно было сложиться. Мы с Беном распланировали нашу совместную жизнь. Но всё пошло не по плану. И теперь у меня никакого плана нет.
ФЕВРАЛЬ
Бен позвонил мне из машины сказать, что еще не скоро приедет. Он попал в пробку.
— Я застрял на 405-м шоссе. Мы стоим на одном месте, и я изнываю от скуки, — сообщил он мне.
Я только что вернулась с обеда, на который ходила с Анной, и как раз открывала входную дверь.
— О нет! — Я положила вещи на столик. — Сколько тебе еще до меня добираться?
— С этой пробкой невозможно сказать, и это отвратительно, потому что я хочу поскорее увидеть тебя.
Я села на диван и сбросила туфли.
— Я тоже хочу тебя видеть! Всё утро по тебе скучала!
Бен ночевал со мной, но рано утром уехал в округ Ориндж. Он собирался рассказать своей матери о нас и хотел сделать это при встрече.
— Как всё прошло? — спросила я.
— Мы позавтракали в кафе. Она засыпала меня вопросами. Я спрашивал, как она, а она неизменно возвращала разговор ко мне, и просто не было… не было подходящего момента. Чтобы рассказать ей. Я ей ничего не сказал.
Он не произнес слов «Прости меня», но они явно слышались в его голосе. Я впервые была разочарована в нем. Выдавал ли это мой голос?
— Ладно, ну… знаешь… что ж поделать, — ответила я. — Вы там едете вообще? Как думаешь, во сколько будешь дома? Эм… здесь. Во сколько будешь здесь? — Я оговаривалась всё чаще и чаще, называя свой дом его домом. Бен проводил в нем столько времени, что, казалось, он тут живет. Но это в порядке вещей — платить за ренту в одном месте, а проводить свое время в другом, когда ты влюблен и тебе всего двадцать шесть. Однако совместное проживание — совсем другое дело, и постоянными оговорками я слишком рано выдавала свои намерения.
— Ты продолжаешь это делать! — поддразнил меня Бен.
— Ладно, ладно, я снова оговорилась. Проехали.
— Пробка вроде рассасывается, так что я буду у тебя где-то через полчаса. Затем, думаю, месяца через четыре к тебе перееду. Через год мы с тобой обручимся, а еще через год — поженимся. Мне кажется, нам стоит пожить какое-то время для себя, не заводя детей. Так что, первый ребенок у нас будет где-то в тридцать. Второй — в тридцать три или тридцать четыре. Можно и трех завести, если у нас будет достаточно денег. Учитывая твои биологические часы, давай заделаем третьего до тридцати восьми? Дети вырастут и разъедутся по университетам, когда нам будет около пятидесяти пяти. К шестидесяти пяти мы останемся в опустевшем гнезде и выйдем на пенсию. Поездим с тобой по миру. В конце концов, шестьдесят почти как новые сорок. Мы всё еще будем полны жизни и сил. Вернувшись из путешествия по миру к семидесяти, мы посвятим десять, а то и двадцать лет нашим внукам. Ты можешь заниматься садом, а я начну резать по дереву. Под девяносто мы умрем. Как тебе такой расклад?
Я засмеялась.
— Ты не учел кризис среднего возраста, когда лет в сорок пять ты, бросив меня и детей, начнешь водить шуры-муры с воспитательницей из детского сада с большой грудью и маленькой попкой.
— Нее. Этого не будет.
— Да ладно!
— Неа. Я нашел свою единственную. Те, кто такое вытворяет, просто не нашли своего человека.
Он был так самонадеян, думая, что знает, как всё будет, думая, что может предсказать наше будущее. Но я обожала то будущее, какое он видел, и обожала то, как он меня любит.
— Возвращайся домой, — сказала я. — Эм… сюда. Возвращайся сюда.
— Тебе нужно прекращать это делать, — засмеялся Бен. — Согласно этому плану мне еще четыре месяца не светит переезд к тебе.
ИЮНЬ
Я всё утро провожу в постели, пока не появляется Анна и не велит мне одеться для поездки в книжный. В магазине исполинского размера я некоторое время хожу за подругой, достающей с полок какие-то книги и возвращающей их на место. Похоже, она хочет что-то найти, но мне не интересно, что именно. Оставив ее, я направляюсь в отдел подростковой литературы. Я нахожу там троицу девчонок, смеющихся и поддразнивающих друг дружку по поводу парней и стрижек.
Я пробегаюсь пальцами по корешкам книг, ища названия тех, что стоят на моей собственной книжной полке, с порванными и истончившимися под пальцами Бена страницами. Я вдруг осознаю, что ищу их по названиям, потому что приносила ему эти книги с работы. Мне никогда не удавалось угадать, какие книжки он хотел бы прочесть. Не знаю, принесла ли я ему хотя бы одну из таких. У меня было слишком мало времени на то, чтобы узнать, какие книги он любит. Но я бы это узнала. Присматривалась бы, подмечала, изучала его предпочтения и, в конце концов, поняла бы, какие книги в его вкусе, если бы у меня было достаточно времени.
Я сижу на полу у книжной секции E-F-G, когда меня находит Анна.
— Что ты взяла? — спрашиваю я, вставая и глядя на книгу в ее руке.
— Это для тебя. И я уже за нее заплатила, — протягивает она мне книгу. — «Год волшебных раздумий», Джоан Дидион.[13]
— Ты, блять, шутишь что ли? — говорю я. Слишком громко для книжного магазина, хотя здесь, конечно, не такая тишина как в библиотеке.
— Нет. — Подруга поражена моей реакцией. Черт, да я сама себе поражена. — Я просто подумала… Ну, знаешь, это на самом деле очень популярная книга. Есть люди, которые проходят через то же самое, что и ты.
— Это ты о тех несчастных, кому покупают книжки их расторопные друзья?
Анна игнорирует мое ехидство.
— Есть люди, которые проходят через то же самое, что и ты, — повторяет она, — и я хотела показать тебе, что если все эти глупцы способны это пережить, то и ты, Элси Портер, можешь. Ты такая сильная и умная, Элси. Мне просто хотелось, чтобы у тебя в руках было напоминание об этом.
— Элси Росс, — поправляю я ее. — Меня зовут Элси Росс.
— Я знаю.
— Ты сказала: Элси Портер.
— Случайно вырвалось.
Я несколько секунд молча смотрю на нее, затем возвращаюсь к теме спора:
— Это невозможно пережить, Анна. Но тебе этого не понять, потому что ты никогда не любила никого так, как я любила Бена.
— Я понимаю.
— Ничего тут не поможет. И уж тем более — какая-то гребаная книга.
Моя работа — книги, сбор информации. Я строила свою карьеру, веря в то, что слова на прошитых и оформленных страницах помогают людям. Что они показывают людям жизнь, которой те не видели, рассказывают им о них самих и помогают расти над собой. И вот она я. В самый тяжелый период своей жизни отвергаю помощь того, во что всегда верила.
Я ухожу из книжного.
Я бреду по потрескавшемуся тротуару улиц. По дорогам в округе. Пересекаю большие перекрестки. Жду у светофоров. Снова и снова нажимаю на переходах кнопки для переключения сигнала. Избегаю взглядов прохожих. Мне становится жарко. Я снимаю кофту. Замерзнув, я снова ее надеваю. Я перехожу через возникшую на дороге пробку, виляя между машинами, и каким-то образом вдруг оказываюсь прямо перед своим домом и смотрю на свою дверь. Я не знаю, как долго я шла. Не знаю, как долго я плакала.
У двери что-то лежит, и у меня возникает мысль, что, возможно, это брачное свидетельство. Подбежав, я разочарованно вижу, что это всего лишь Лос-Анджелес таймс. Поднимаю газету и осознаю, что после случившегося совершенно не знаю, что происходит в мире. Первое, что я замечаю: дату. Двадцать восьмое число. Это невозможно. И в то же время это вряд ли ошибка. Сомневаюсь, что Лос-Анджелес таймс неправильно напечатали дату и это увидела только гениальная я. Все дни смазались, слились в единое целое, перетекая один в другой. Я даже подумать не могла, что уже конец месяца. Мои месячные должны были прийти несколько дней назад.
МАРТ
— Ты — богиня, — выдохнул он, лежа на спине, влажный от пота и взъерошенный.
— Ну тебя, — отозвалась я.
В голове царила легкость, в теле — приятная усталость. На лбу и над верхней губой ощущались капельки пота. Я вытерла их, но тут же почувствовала новую влагу. Я повернулась к Бену. Обнаженная кожа всё еще была сверхчувствительной, и я ощущала каждый миллиметр тела Бена, к которому прикасалась — даже если слегка.
Мы некоторое время молчали. Бен взял мою руку, и, переплетя мои пальцы со своими, положил ее на свой живот. Я прикрыла веки и задремала. Разбудило меня похрапывание Бена, и я спохватилась, что нечего нам дрыхнуть посреди дня. Мы хотели посмотреть фильм и сходить на ужин. Я встала и открыла окно. Холодный воздух тут же прогнал духоту и развеял сонное царство.
— Оу, зачем ты открыла его? — простонал Бен.
Я подошла к нему и сказала, что мы и так немало проспали. Он затащил меня обратно в постель и положил голову мне на грудь.
— Признаюсь: я безумно рад этому твоему противозачаточному кольцу, — проговорил он, окончательно проснувшись. — Мне совершенно не о чем беспокоиться. И запросто можно после секса уснуть.
Я засмеялась. Поспать Бен любил, и его счастье немало зависело от удовлетворения этой потребности.
— Оно тебе не мешается? — спросила я.
— Нет, совсем нет, — помотал он головой. — Его будто и нет, если честно.
— Точно. Но оно есть.
— Точно, — повторил Бен за мной.
— Однако теперь я что-то заволновалась.
— Из-за чего?
— Ты совсем его не чувствуешь? Что, если оно выскочило или еще что случилось?
Бен сел в постели.
— Как оно могло выскочить? Это же нелепо.
Он прав. Действительно, нелепая мысль. Но я, на всякий случай, решила проверить.
— Подожди тут.
Я прошла в ванную и закрыла дверь. Села на корточки и прощупала внутри, но… кольца не было.
Сердце бешено заколотилось, щеки опалило. Казалось, я очутилась в парилке. Руки задрожали. Слова не шли изо рта. Я онемела. Вскоре в дверь постучал Бен.
— Ты там в порядке?
— Мм…
— Можно мне войти?
Я открыла дверь, он увидел мое лицо и сразу всё понял.
— Его там нет?
Я покачала головой.
— Не знаю, как это возможно. Не понимаю!
У меня было такое ощущение, словно я разрушила жизнь и ему, и себе. Из глаз брызнули слезы.
— Прости меня, Бен! Прости! Я не понимаю, как такое могло случиться! Это не… Я следовала инструкции и сделала всё, как надо! Не знаю, как оно могло выпасть! Я не понимаю, не понимаю!
Бен обнял меня. Он уже успел надеть трусы, а я всё еще была голой.
— Не страшно, — сказал он. — Мы что-нибудь придумаем.
Когда мужчина в таких случаях говорит, что что-нибудь придумает, он говорит об аборте.
— Нет, Бен, я не сделаю этого. Я не смогу! Не тогда, когда это… твой ребенок.
Бен засмеялся, что было очень странно, потому что в возникшей ситуации не было ничего смешного.
— Я не это имел в виду. Совсем не это. И я согласен с тобой. Мы этого не сделаем.
— О. Тогда что ты имел в виду?
— Ну, мы же не знаем, как давно оно выпало, верно?
Я смущенно помотала головой. Вина была полностью на мне. Как я могла так сплоховать?
— Значит, ты можешь принять противозачаточную таблетку. Ту, что пьют на следующий день после секса. Но если ты забеременела несколько дней назад, то это не поможет.
— Ты прав.
— И если в следующем месяце окажется, что ты забеременела, тогда я возьму тебя за руку и приведу в суд — тот, что напротив моей работы. Мы получим разрешение на брак, и я в ту же секунду, прямо перед судьей, женюсь на тебе. Брак не пугает меня. Меня пугают памперсы. А совместная жизнь с тобой не пугает ни капли. Поверь, я не хочу сейчас ребенка. Мы не можем себе его позволить. У нас недостаточно денег. Недостаточно времени. Но клянусь твоей замечательной попкой, что если ты беременна, то мы придумаем, как нам со всем этим справиться, и мы справимся! А потом, оглянувшись назад, скажем, что потеря кольца — самое прикольное, что с нами случилось. Так что не плачь. И не переживай. Чему быть, того не миновать. Я здесь, с тобой. Я никуда не уйду. Мы вместе, и у нас всё будет замечательно.
Никто и никогда не говорил мне подобного, и я не знала, что на это ответить.
— Тебе подходит такой расклад? — спросил Бен. — Я должен быть уверен, что ты чувствуешь то же, что чувствую я.
Я кивнула.
— Хорошо. Но знай: я надеюсь, что ты не беременна, потому что… — он рассмеялся, — я не готов стать отцом.
— Я тоже, — ответила я и поправилась: — Стать мамой. — Мы немного помолчали. — Когда у тебя закончится срок аренды квартиры?
— Я плачу помесячно, — улыбнулся Бен.
— Мне кажется, тебе пора переехать сюда.
— Я думал, ты никогда этого не скажешь.
После этого мы как два дурошлепа снова занялись сексом.