– Да. В этом есть доля правды, – сказал он через несколько мгновений. – Но с другой стороны, у меня уже есть опыт, я уже наслушался ваших лживых историй.
Она ошиблась. Ему совершенно безразлично уничтожение ее народа.
– Смейтесь надо мной, сколько вам угодно, – резко ответила она.
– Подберите свою нижнюю губку, милочка, она слишком соблазнительна, когда вы ее так надуваете, и уверен, что вам это хорошо известно.
Фейвор в раздражении топнула ножкой и уставилась на нее в изумлении. Она не топала ногой с детства.
– Что за прекрасная сказка и что за прекрасная из вас вышла героиня, Фейвор, любовь моя, – сказал англичанин легким, насмешливым тоном. – Такая храбрая и страстная. Как это благородно с вашей стороны пожертвовать собой ради клана. – Его лицо стало серьезным. – Если бы я только мог поверить в это благородство. Но вы с такой готовностью воспользовались мной.
– И сегодня я бы сделала то же самое. Вы уже были осуждены. Что вам было терять? Кроме того, – она с вызовом посмотрела на него, – вы ведь спаслись, не так ли? Ну, значит, вы получили больше, чем обещала сделка.
– О нет, – пробормотал он, – я еще не получил ничего из того, что обещала эта сделка.
Мужчина шагнул вперед, напряженный, хищный, сосредоточенно целеустремленный. Девушка отступила назад. И уперлась спиной в стену. Он улыбнулся. Злая получилась улыбка. Дьявольская улыбка.
Он поднес руку к ее лицу. Она вздрогнула, но он пронес ее мимо и уперся раскрытой ладонью в стену рядом с ее головой. Его поза только подчеркивала, насколько он выше ее. Он просто закрыл ее своим огромным телом. Его взгляд скользнул по ее лицу, шее и задержался на глубоком декольте.
– Меня выкупили из тюрьмы, чтобы я вас развлекал.
– Не меня, – возразила Фейвор, – а мадам Нуар!
– Которую вы изображали, – ответил англичанин неожиданно тихим голосом, полным неги.
Столь резкая перемена тона почему-то вызвала у девушки необъяснимое чувство слабости, приятной истомы.
– Вам не следовало красить волосы, – задумчиво произнес он, играя ее локонами. – Раньше они были красивее. Как краденое золото. Теперь они мертвы, словно глаз мертвого ворона.
– Льстец, – прошептала Фейвор.
– Кто бы мог подумать, что вы… из всех женщин в мире… именно вы, – ответил англичанин так тихо, что она едва расслышала.
Заметив, как он разглядывает ее тело, она почувствовала себя зрелой и пышной, ей стало неловко. Она не могла бы отвести глаза, даже если бы попыталась.
– Прошу вас.
– Просите о чем? Доставить себе удовольствие? И что для этого потребуется, как вы считаете? – спросил он. – Один раз я уже получил от вас поцелуй и до сих пор помню его вкус. Разве это не странно? – Он опустил крашеную прядь на ее плечо и терпеливо расправил локон. – Правда?
– Да.
– Я провел в тюрьме четыре года, вы знаете, – сказал он. – Четыре года – это долгий срок, можно забыть о тех плотских удовольствиях, которые я только начинал постигать. После побега – с вашей помощью – мне понадобилось несколько дней, чтобы осознать, что я в безопасности. Но потом… потом я стал искать эти удовольствия, когда это не было связано с риском для жизни.
Его лицо стало суровым.
– И знаете что? Хотите узнать нечто весьма странное? – Он приблизил лицо, его рот казался очень мягким, пожалуй, даже слишком нежным. – Хотите?
Фейвор кивнула, завороженная его тихим, гипнотическим голосом, жаром его руки.
– Даже в испепеляющем жару наивысшего наслаждения я чувствовал вкус ваших губ.
Она попыталась сдержаться, чтобы не ахнуть. Но ей это не удалось.
– Что это? Румянец, маленький ястребок? Слишком откровенно? Клянусь Богом, по-моему, я смутил эту девушку. – Он невесело рассмеялся. – Подумать только, я принял вас за мадам Нуар. В самом деле, я потерял дар понимать женщин.
– Она моя родственница, – сказала Фейвор.
– Имейте хоть каплю уважения к моему уму. Сомневаюсь, что вы когда-либо встречали эту леди… Нет! – Он прижал огрубевший палец к ее рту. – Ваши губы начинают произносить ложь, когда вы еще даже не успели подумать. Избавьте нас обоих от вашей очередной выдумки. – Неуверенно, словно нехотя, он провел кончиком пальца по ее губам.
– Я не могу заставить вас верить или не верить, – ответила она. Чувство паники, не похожее ни на что из испытанного прежде, поднималось в ней вместе с возбуждением, пронизывающим ее рот, щеки, горло, ее груди и бедра.
– Будь я проклят, леди-ястреб, говорите ли вы хоть когда-нибудь правду?
Голос ей не повиновался. Она молча, умоляюще смотрела на него.
– Кровь Христова, – пробормотал англичанин, и злая, навеянная сатаной тьма залила его лицо. – Не могу решить, кого Бог наказывает, меня или вас. Давайте выясним.
Его губы коснулись ее намеренно осторожно. Она закрыла глаза.
Теплое дыхание. Бархатные губы, упругие и испытывающие. Просто поцелуй, просто самое нежное прикосновение его губ, и тем не менее колени ее ослабели, голова закружилась. Он придвинулся ближе. Она это почувствовала, вкусила его дыхание. Обволакивающее дыхание, а может, угрожающее? Оберегающее? Пресвятая Дева, она не могла понять.
Он прошелся пальцами по ее шее, потом, очертив границу декольте, дерзкие пальцы оказались за корсажем…
Фейвор вспыхнула. Широко раскрытыми глазами она, испуганная, посмотрела на него.
– Отпустите, – умоляющим тоном произнесла она. – Прошу вас. Я не богата, и у меня нет имени, с которым хотели бы связать себя другие. Все, что у меня есть, – это моя добродетель. Пожалуйста, не отнимайте ее у меня.
Неужели у него сбилось дыхание? Она не могла определить. Ее собственные мысли кружились таким вихрем, что ей было не до оценки состояния другого человека. Ее собственное дыхание было слишком неровным.
– Отпустите меня, – повторила она. – Пожалуйста! Я даже не знаю вашего имени.
– Меня зовут Рей… Рейф, – ответил англичанин. – У меня были гораздо более интимные отношения с женщинами, но знали они обо мне гораздо меньше, чем уже знаете вы.
– Как вы смеете так со мной разговаривать? – Эти слова были рождены нарастающей в ней паникой. – Я не уличная женщина, берущая деньги только за то, что поднимает юбки.
– О, будьте уверены, я не всех их нахожу на улицах, – ответил он. – И у меня не было денег, чтобы им предложить.
Огонь разгорелся в ее груди, обжег горло, опалил щеки.
– Значит, вот в чем дело.
Фейвор всегда знала, что игра, которую она затеяла вместе с Макларенами, потребует высокой цены. Но такого поворота судьбы она не предвидела.
– В чем дело? – спросил он. В его темном взоре заиграла улыбка.
– Вы отыскали меня лишь для того, чтобы наказать за Дьеп. Чтобы отомстить… отомстить, овладев мной против моей воли.
Когда она закончила, он фыркнул с отвращением:
– Успокойтесь. Вашей добродетели ничто не угрожает. Сколь странным бы вам это ни показалось, мне бы хотелось верить – без сомнения, это самообман, – что я могу получить с женщиной удовольствие, не прибегая к насилию.
Увидев ее широко распахнутые, изумленные глаза, он расхохотался и покачал головой.
– Что касается вашей идеи о том, что после четырех лет в этой адской дыре я не могу найти лучшего применения едва обретенной свободе, как только выслеживать вас, чтобы опрокинуть на спину… Клянусь всеми святыми, мадам, вы самонадеянны еще больше, чем я!
В его изложении это действительно казалось невероятным. Только совершенный безумец стал бы так действовать. Фейвор почувствовала, что снова краснеет.
– Тогда что вы здесь делаете? – спросила она.
Англичанин задумчиво смотрел на нее несколько минут, прежде чем ответить.
– Вы когда-нибудь слышали о кладе Макларенов?
– Слышала, – ответила она. Все Макларены знали легенду об утерянных драгоценностях. – Это гарнитур из рубинов и бриллиантов: ожерелье, серьги, брошь и браслет. Говорили, что это подарок королевы Марии одной из дам рода Макларенов в благодарность за помощь в разоблачении предательства Дарнли.
– Да, – подтвердил он, – тот самый.
Она нахмурилась.
– Он исчез. Возможно, был продан, чтобы финансировать еще одно победоносное возвращение.
– А! Цинизм у шотландки? – Рейф рассмеялся. – Кто бы мог подумать! Что касается клада, некоторые утверждают, что Макларены спрятали его в Уонтонз-Блаш и здесь он находится до сих пор.
– И поэтому вы здесь? Я вам не верю.
– У вас есть лучшее объяснение? Кроме непреодолимого соблазна лишить вас невинности, конечно. Если только вы не лжете и все еще невинны.
– Рыцарь! – бросила она, больше смущенная напоминанием о ее глупости, чем возмущенная его грубостью.
Он насмешливо смотрел на нее.
– Я здесь уже неделю. До сих пор это было нетрудно. Карр держит пустыми большую часть восточных комнат, используя их как склад. Поэтому здесь я и начал поиски. – Он обвел рукой комнату.
– Клад Макларенов – просто детская сказка, – ворчливо сказала Фейвор. – Если эти рубины и бриллианты и существовали, то они уже давно исчезли. Но я удивлена, что вы знаете эту сказку. Это всего лишь местная легенда. Откуда вам о ней известно?
– Моим соседом по камере был Эштон Меррик. Он мне все и рассказал.
Она широко раскрыла глаза. Конечно. Все знали, что сыновья Карра были захвачены какими-то шотландцами, желающими ему отомстить. Они продали их французам в качестве политических заключенных, а французы держали их ради выкупа. Как всем известно, Карр до прошлого года отказывался платить за их возвращение, так ей по крайней мере говорили, но в прошлом году Эштон ненадолго появлялся.
Возможно, Рейф встречал и Рейна Меррика, виновника всех ее бед. Возможно, этот англичанин даже знает что-нибудь о судьбе этого трижды проклятого насильника.
– У Эштона Меррика был брат, – сказала она.
– Да.
– Он тоже сидел с вами в камере?
– Нет. Рейна Меррика держали в другом городе. В другой тюрьме. Сомневаюсь, что ему известно даже то, жив ли Эштон. Мне это не известно.
Фейвор закрыла глаза.
– Хоть бы Бог не позволил Рейну Меррику узнать об этом, – пробормотала она.
– Вы ненавидите Рейна Меррика? – спросил он.
Ей не хотелось говорить об этом демоне с черной душой. Ни теперь. Никогда.
Позади зашевелился Орвилл. Застонав, он перевернулся. Снова Фейвор прибегла к мудрым наставлениям аббатисы: «Веди себя как королева, и тебе не понадобится корона». Она расправила плечи.
– Орвилл скоро очнется. Если только вы не собираетесь его убить, что… – поспешно продолжала она, заметив, что Рейф задумчиво смотрит на Орвилла, – повлечет за собой обыск в этих комнатах, то я предлагаю вам уйти отсюда. Благодарю за помощь. В свою очередь, обещаю, что никому не скажу о вашем присутствии здесь. – Фейвор двинулась мимо Рейфа к выходу, но он загородил ей дорогу.
– Я вас еще не отпускал. Я думал.
– Думали? Вот как. Надеюсь, это для вас не новое занятие.
Его губы дрогнули в улыбке. А она очень старалась не показать вновь возникшего страха.
– Я не хочу, чтобы кто-нибудь узнал обо мне. Несколько рискованно было красть еду с кухни по ночам. И если я не найду драгоценности в этом крыле, мне придется искать в обитаемых частях замка. Нужно будет слиться с гостями, чтобы это делать. А это означает, что мне нужна одежда. Хорошая одежда.
– Поэтому?
– Поэтому вы принесете мне и еду, и одежду. То есть если вы не хотите, чтобы ваш хозяин, лорд Карр, узнал, что наследница и ее брат не так богаты, как он полагал.
– Вы не посмеете ему рассказать. Вы не можете встретиться с ним. Он велит вас повесить как вора.
– Мне и не нужно встречаться с ним. Стоит лишь написать письмо.
– Это шантаж!
– Да, – легко согласился англичанин. – Я знаю.
Глава 11
Рейн прислонился к дверному косяку, провожая взглядом удаляющуюся молодую женщину. Он дал ей возможность уйти.
Да, Фейвор Макларен повезло. Ее имя остановило его.
Рейн вздохнул. К несчастью, нет никаких сомнений в том, что эта хорошенькая особа – Фейвор Макларен. Пусть они с братом маскируются под фамилией Донн. Он узнал ее. Да, она повзрослела, но упрямый подбородок и ярко-синие глаза остались прежними.
Улыбка его померкла, как только он взглянул на несчастного Орвилла, пытающегося подняться на четвереньки. Фейвор права: ни к чему этому малому знать своего обидчика.
Орвилл поднял голову. Его ничего не выражающие глаза говорили о том, что он еще не пришел в себя. И Рейн этим воспользовался. Один удар в челюсть – и ловелас-неудачник вновь распростерся на полу.
Рейн, кряхтя, взвалил несчастного на плечо и понес в обитаемую часть замка. Идти пришлось в кромешной тьме, но он знал все закоулки: не забыл с детства. Вспомнилось, как он прятался здесь от сурового отца, как благодарил всякий раз Всевышнего за то, что отец был подвержен предрассудкам.
А Фейвор… Возможно, она действительно хочет выйти замуж, чтобы поправить материальное положение Макларенов.
Рейн подавил воспоминания о том, какую роль сыграл он сам в варварских планах своего отца.
Бросив Орвилла в коридоре возле двери, ведущей в жилую часть замка, Рейн поднялся по узкой винтовой лестнице башни наверх. Там, опять же на ощупь, он нашел маленькую спальню, которую использовал в качестве своей штаб-квартиры со времени приезда. Зажег фонарь, взял со стола бутылку лучшего портвейна Карра, ногой придвинул пыльное кресло к единственному окну, выходящему на море, и сел в него.
Усталость, которой он не чувствовал еще пять минут назад, навалилась на него. Не хотелось ни о чем думать, но в голову лезла всякая чепуха: хорошо бы побриться, сменить сорочку. Рейн улыбнулся. Какая чувствительность в его-то положении! Все-таки годы заключения в этом свинарнике привили ему неистребимую любовь к чистоте. Ничего… как только он найдет драгоценности матери, он купит себе сотню новых сорочек, и не только сорочек. Никогда больше не станет носить грязные нитяные чулки или жилеты с пятнами пота. Может быть, он сделается эксцентричным и будет дышать только сквозь надушенный шелковый платок…
Когда он найдет драгоценности матери? Сегодня более правильно сказать: если он их найдет. Насколько ему известно, он был единственным, кто когда-либо видел эти легендарные камни.
Это случилось незадолго до ее смерти, когда ему было девять лет. Как-то раз он хотел стянуть кусок сахару. Улучив минутку, когда рядом с ним никого не было, он хотел пробраться на кухню, но, подойдя к двери, услышал мамин голос; от страха быть пойманным на месте преступления он юркнул в кладовую.
В это время в кухню вошел сердитый на вид рыжеволосый парень. Боясь, что его застанут за подглядыванием, Рейн притаился в чулане. Он не все расслышал, но было ясно, что незнакомец пытается заставить мать что-то сделать, а она не соглашается.
В конце концов незнакомец ушел, и мать вскоре тоже ушла. Ее красивое лицо было искажено тревогой. Желая успокоить ее, Рейн выскользнул из своего убежища и пошел следом. Вместо того чтобы вернуться в свою комнату, мать поспешно прошла в маленький кабинет, где принимала местных торговцев и отдавала распоряжения прислуге. Прежде чем Рейн догнал ее, она закрыла за собой дверь.
Встревоженный Рейн заглянул в замочную скважину. Он увидел, что мать нагнулась над старой восточной чайной коробкой и начала нажимать на деревянные пластинки на ее поверхности. Внезапно из центра коробки выскочил плоский ящичек.
Мать с благоговением достала из него тяжелую золотую вещь. Она была большой, формой немного напоминала дракона или льва и была украшена сверху большими, грубо обработанными камнями. Мать держала ее в руках всего секунду, а потом снова спрятала в потайной ящик.
Рейн не понял, что это была за вещь, но тем не менее догадался, что его мать хотела бы сохранить ее в тайне. Он никогда никому не говорил о ней. Даже Эшу. И уж конечно, своему отцу.
Только позднее, когда до него дошли слухи и сказки о так называемом кладе Макларенов, он понял, что именно тогда увидел. Но к тому времени его матери уже не было в живых. Не питая большой любви к ее родственникам и еще меньше – к своему отцу, он хранил молчание.