Елена Силкина
Животное
(из серии «Клуб Робинзонов»)
1.Атавизмы, которые подводят
Я не люблю вспоминать именно этот небольшой отрезок времени потому, что он открыл мне пугающую грань мира и отвратительную грань моей личности. О первой я знала и раньше, но абстрактно, безотносительно к своей жизни, о второй не подозревала вовсе.
Я сидела на пустой и безжизненной планете и думала, что, кажется, именно эта робинзонада – с моим участием – закончится плохо. Я представляла своё имя – Эрнеста Хайдарова – звучащим в сводках новостей рядом со словами «нелепо-трагическая смерть». Хорошо хоть, плакать по мне некому – родителей нет в живых, друзей у меня никогда не было. Если это, конечно, хорошо.
Внезапно разом вышли из строя и торсионный передатчик, и гипер-двигатель лайбы. А сил на телепатию теперь хватит разве что в пределах этой планетной системы, никак не дальше, значит, позвать на помощь не смогу. На борту космической лодки не оказалось ни НЗ, ни набора инструментов, ни лучемёта, правда, тут и охотиться не на кого. На этом шарике невозможно выжить. Странно, что такая планета оказалась в числе разыгрываемых, ведь она практически бесплодна – сухая почва, голые скалы.
Вдалеке – почти безлистый и корявый, прокалённый солнцем лес на сухих холмах под белёсым от зноя небом. Ни воды, ни съедобной растительности, никакой живности, ни крупной, ни мелкой, даже насекомых почти нет. Может, встречаются съедобные корни, но до них не добраться, земля по твёрдости не уступает камню.
Поддалась на уговоры Макара, вступила в клуб галактических робинзонов. Что называется, на свою голову. Он ещё этак многозначительно подмигнул, когда я тянула жребий. Словно сумел подстроить, как обещал, что мне достанется форменный курорт, а он и сам вскоре туда заявится, и мы красиво отметим моё двадцатидвухлетие… А Татьяна улыбнулась, по очереди поглядев на нас. Она думала, что я на неё не смотрю, значит, не увижу. У меня боковое зрение хорошее.
Татьяна всегда улыбается, когда видит меня с очередным парнем. Она каждый раз бывает уверена, что из этого ничего не выйдет. Ну что ж, она до сих пор в этом оказывалась права. Она говорит, что я старорежимная заносчивая девственница и выскочила прямиком из позапрошлого века. Это не правда – ни то, ни другое. Пускай говорит, мне до лампочки…
Даже одежды не осталось, комбинезон расползся на мелкие клочки, словно протравленный кислотой. Вряд ли это – совпадения, уж очень их много. Кому я помешала?
Впрочем, не время вести следствие, тем более что голова от голода не работает. А срок-то удлинён, к тому времени, когда меня найдут, я уже буду мертва, если вообще найдут.
Следует пойти в горы, пока есть силы двигаться, возможно, там найдётся хоть крошечный оазис, где есть вода и еда, хоть что-нибудь, что можно на один зуб положить, а другим зубом прихлопнуть. Нечего теперь бояться отходить от кораблика.
Надо было съесть тех личинок, а не кривить губы в отвращении. Мне повезло, когда я нашла отвалившийся кусок твердокаменной древесной коры, весь покрытый с изнанки мелкими белыми червячками, жирными и медлительными. Кора выглядела так, словно она содрана ударом крупной когтистой лапы, почти у самой вершины дерева, но этого не могло быть, ведь здесь животных вообще нет. Мне повезло, а я не воспользовалась везением, и теперь того места не найти.
***
Кой чёрт меня дёрнул поддаться на романтические посулы? Необычный день рождения себе захотела на халяву, дурында, на дорогом инопланетном курорте. У других ребят в клубе уйма навыков, походных, технических… А я? Типичная урбанистка, на пригородной даче была со счётом раз, гуманитарий, библиотекарь, эх, блин.
Вот и бреди среди скал, из чистого упрямства, уже ни на что не надеясь, а сил хватает лишь на то, чтобы едва-едва ногу за ногу заносить. Даже глюки начались, странный химический запах в лайбе почудился, состояние, как у отравленной, из-за жуткой жары.
Следовало перевернуть тот камень, может, под ним что-то съедобное было. Побоялась наклониться, чтобы не упасть от головокружения.
-Рассветает. Расцветает.
Меж ветвей, как между пальцев вода,
Утекает темнота.
С какой стати стихи в голову лезут? Воды здесь нет. А рассветает и в самом деле, скоро взойдёт солнце, «обласкает» обожжённую голую кожу. Спрятаться от него негде, кругом одни осыпи и мелкие каменные обломки.
И стена, как огромная стела, только надписи не хватает. И она покачивается, покачивается, покачивается.
А это что? Что-то вроде ступеней, или снова галлюцинация? Тогда мои руки тоже галлюцинируют, поскольку я их нащупала. А на высоте примерно пятого этажа чернеет большое отверстие. Вход в пещеру. И я могу туда залезть, несмотря на слабость. Хоть от солнца спрятаться.
Вот и пещера. Можно двигаться и на четвереньках, если на ногах уже не получается. Атавизм сыграл со мной злую шутку, я ведь отсюда уже не выйду, сил не осталось. Серые стены, розоватые от рассветных лучей, проём входа очень просторный, сухо, тепло, ничем не пахнет. Впереди и слева широкое углубление, заполненное мхом.
Я доползла туда, упала в мох и сжалась в бессильный комок, дрожа от слабости и холода. Ага, кругом жара, а я мёрзну. А ведь это явно чья-то берлога. Пожалует хозяин и очень обрадуется, как удобно и удачно – обед сам пришёл и даже сопротивляться не может. Я заснула или потеряла сознание.
Очнулась через неизвестный период времени и почувствовала, что меня всю умывают мягкой тканью, смоченной в тёплой воде, выпрямляя безвольно скорчившееся тело. Нет сил даже открыть глаза, но сквозь веки брезжит дневной свет.
Потом что-то поднесли к моим губам, прохладное и гладкое, похожее на фрукт или овощ. Откусить тем более нет сил. А теперь тампоном из ворсового синтетика пытаются разжать губы и зубы. В рот полилась вода, смешанная с фруктовым соком. Сделала два-три глотка и заснула снова, напоследок почувствовав, что кто-то осторожно обнял меня и прижал к своему телу, облачённому в комбинезон из искусственного меха, чтобы согреть и передать часть энергии.
Несколько раз так просыпалась, ощущала, как меня поят, кормят и умывают, и засыпала снова. Эти прикосновения вызывают удовольствие сами по себе, кроме того, что они означают возвращение к жизни. Я обожаю прикосновения, поэтому очень люблю, например, физиотерапевтические процедуры, такие, как лёгкий массаж. В подобных случаях люди обязаны обращаться со мной аккуратно.
Люблю, когда меня рисуют или просто тщательно разглядывают, конечно, любуясь, а не пожирая алчным или ненавидящим взглядом. Это вызывает ощущения, как от прикосновений. И не выношу секса. Почему-то полагают, что, чем сильнее напор, тем лучше. Если страстный поцелуй, так непременно, чтоб от него губы распухли. Да ещё уверяют, что так и должно быть. Если ты не можешь контролировать себя в определённые моменты (чему я не верю), чтобы не кусаться и не царапаться, так предусмотри это и перед кульминацией не в партнёршу вцепляйся, а во что-то неодушевлённое, вроде подушки.
Ладно, это всё неважно. Вероятно, если бы кто-то всерьёз понравился, то и стала бы терпеть подобные вещи, как другие, но никто пока не вызвал такого желания – терпеть от него. Хотя, ведь вот Макар, чуткий такой, тактичный…
Наконец появились силы, чтобы откусить от плода, а также открыть глаза и рассмотреть того, кто заботится обо мне с такой нежностью. Он меня очень этим заинтересовал. Может… Хотя, может, это – она. В общем, сейчас откроем глаза и посмотрим.
Ужасное разочарование. А кого я ожидала увидеть? Всерьёз решила, что уже попала к людям и нахожусь в лазарете? Размечталась. Неизвестно, по каким причинам была твёрдо уверена, что увижу человека, притом непременно мужчину, даже чуть не влюбилась заочно, по одним прикосновениям.
А увидела животное, да какое! Прямо химера, размером с рослого землянина. Голова кошачья, лапы обезьяньи, крылья летучей мыши, торс непонятно чей, и всё тело, включая морду, густо поросло серо-голубой шестью. Глаза громадные, жёлтые, с вертикальными зрачками, а на лапах страшенные когти, как кинжалы. Передвигается на четвереньках, быстро и осторожно, оберегая крылья, а сейчас полулежит рядом с моховым гнездом и смотрит на меня.
Интересно, почему я не испугалась? Отупела от слабости?
Конечно, никто не умывал, просто облизывала эта химера и прижимала к себе, согревая. А воду и сок плодов набирала в рот и поила так, как птица – своего птенца. Придётся и дальше глотать предложенное таким образом, невзирая на отвращение. Хочется жить. И всё равно уже глотала, когда не сознавала, что и как попадает в рот, и ничего страшного не произошло.
Разочарование отняло силы, я снова закрыла глаза. Услышала, как химера забралась в гнездо и устроилась рядом, почувствовала, как она обхватила меня передними лапами, осторожно, чтобы не поранить когтями, нежно прижала к себе, а потом тихонько подула мне в лицо. Это выглядело, как оклик, мол, эй, открой глаза.
***
Идёт время, постепенно возвращаются силы. За кого это существо меня принимает? За особь или детёныша своего вида? Сомнительно. Уж очень мы не похожи. Может, это самка, потерявшая малыша, и ей лишь бы о ком-то заботиться? Такие случаи бывали. А вдруг всё-таки сапиенс? Вряд ли. Никаких попыток общения. И не воспринимает ни слов, ни жестов, ни мимических движений, ни телепатии. Глухая стена. Смотрит и молчит. Кстати, химера немая. Ни разу ни одного звука. Но слышит. И даже любит слушать и разговорную речь, и пение. Часто улыбается, показывая белые острые зубы. А когда вот так полулежит и слушает, это выглядит даже почти по-человечески. Выражение глаз не понять, значит, его и не много, ведь такие же глаза у ксеносов-мауров, происходящих от кошачьих, и я запросто читаю в них.
В МПГУ, новом Межпланетном государственном университете, который находится на Земле, в Подмосковье, учится одна девушка-ксенос по имени Маурина. Забавно, ведь это имя означает просто «кошка», наверно, эта девушка родилась и выросла на какой-то из общих планет, а не кошачьих, иначе её вряд ли бы так назвали. У неё пушистые волосы дымчатого цвета, раскосые зелёные глаза с вертикальными зрачками и стройная, по-мальчишески плоская фигура.
Риночка, я мысленно рассказываю эту историю тебе, как подруге, как излагала бы интересный мемуар в реальности.
Уверена, мы бы дружили, если бы я поступила в МПГУ, как мне хотелось.
Я видела девушку-маурку всего несколько раз и однажды недолго говорила с ней, предупредила, что нельзя одной выходить в город, встречаются у нас всё-таки ксенофобы…
Надеюсь, теперь у меня есть будущее.
***
Дни идут. Уже хватает сил покинуть углубление со мхом и сделать несколько шагов самостоятельно. Химера приносит и фрукты, и мясо, которое даже можно сварить в горячем источнике в соседней пещере. Там же можно и вымыться при помощи пучка мха вместо мочалки, но мыла нет. Скоро хватит сил попытаться вызвать помощь телепатически, без передатчика.
Вот почему у сизокрылого чуда-юда выбрана именно эта пещера – вход просторный, можно свободно влететь, что эта самая химера проделывает почти беззвучно. Вот как сейчас.
Странное у неё поведение на сей раз – сидит и сидит у входа, пристально смотрит и улыбается. На речь уже вообще внимания не обращает. Подошла, слегка боднула лбом и глянула выжидательно. Ага, хочет поиграть. Мне стало смешно, я немного отбежала.
Химера догнала одним прыжком, загородила дорогу. Вот так, не очень побегаешь. И опять улыбается во все зубы, похожие на жемчужные шилья. Я увернулась и снова отбежала. Неплохо – на ногах уже держусь твёрдо.
Стоило немного запыхаться, как химера тут же ловко завернула меня к моховому гнезду и аккуратно опрокинула туда. Можно и отдохнуть. Углубление большое, человек десять свободно поместятся в полный рост, в два ряда. Ещё бы – чтобы разместиться с такими крыльями, места нужно много.
Химера устроилась рядом, нежно обняла, бережно притянула к себе и тихонько подула в лицо. Когда я открыла глаза, она прижалась на мгновение пушистой щекой к моей щеке и опять давай меня облизывать. Как-то не так, как обычно. Если бы сие проделывалось руками, я бы сказала, что это эротические ласки. Самые нелепые подозрения всё-таки стоит проверить, тем более, что для этого надо всего лишь открыть глаза и посмотреть.
Ох! Вот теперь понятно, какого пола эта химера, а то я всё гадала! Оказывается, соответствующие органы просто могут быть втянуты внутрь, спрятаны.
Вот чему я обязана жизнью! Углядел самочку, хоть и другого вида, но вполне можно использовать, строение подходящее. И теперь… Ох! С животным! Ведь принудит, он же сильный, как десяток горилл!
В ужасе сжалась, зажмурившись. Перестал облизывать, заглянул в лицо – дыхание обожгло мне губы и нос. Подул тихонько, словно окликнул. Я не отреагировала. Отодвинулся. Надо же. Может, в покое оставит? Нет, прижал к себе, осторожно, как всегда, чтобы не зацепить когтями. Снова облизывает. И пытается раздвинуть колени. Не свирепо, но настойчиво, через паузы снова и снова. Ох. Ведь придётся уступить. От него зависит жизнь. И куда деваться, если разозлить?
Хуже всего то, что нежные влажные прикосновения начинают доставлять удовольствие, которое охватывает всё тело. Ручейки сладостных ощущений стекаются к центру в самой глубине, нарастают, заставляя забыть обо всём, лишая сил. Бёдра разжались сами собой, он раздвинул их и вошёл; движения одновременно сильные и осторожные, хорошо рассчитанные, они вызвали такие сладкие и острые ощущения, что нельзя сдержать крик; и не было сил вцепиться в него, когда он вдруг отшатнулся, чего-то испугавшись…
Я не открыла глаза, чтобы взглянуть, не смогла смотреть на него. Так и заснула.
Проснулась первой. Всё вспомнила. Теперь я обречена помнить об этом всю жизнь с ужасом и стыдом, особенно то, как цеплялась за него, не помня себя, пыталась притянуть к себе и кричала в исступлении: «Ещё! Ещё!» И он понял и пошёл навстречу этим требованиям…
Спит. На спине, как человек. Или леопард. Как избавиться от э т о г о ? Мяса и фруктов натащено с запасом, значит, едва проснётся, сразу за э т о снова и примется. Взять вон ту скорлупу ореха и ударить по голове. Нет, не пойдёт. Сил не хватит – череп прочный, да ещё покрыт мехом. И тогда… Чем отвлечь от себя?! О, идея. Если женщину можно одними ласками довести до кульминации… Попробую взять инициативу в «любовной игре».
Спит. От одного его вида меня передёргивает после того, что произошло…
Проснулся. Смотрит жёлтыми глазищами, которые кажутся лишёнными выражения оттого, что оно непонятно. Улыбнулся. Полный рот белейших острых зубов. Поднялся и принёс мясо и фрукты, одной лапой, передвигаясь на трёх других. А крылья полураспахнутые, как плащ, потолок заслоняют, холодный ветер создают…
Трапеза окончена, сейчас начнётся другое. Как меня трясёт! Изобразить такую же улыбку во все зубы и игриво, толчком в грудь, опрокинуть на спину. Разумеется, в буквальном смысле слова опрокинуть никогда бы не удалось, просто поддался, позволил. Поёрзал немного, устраиваясь на спине, на распластанных крыльях.
Для начала – обычный для него жест, щекой к щеке, чтобы понятно и без сопротивления. А теперь потихоньку руками, следя за реакцией, чтобы узнать, где наиболее чувствительные зоны. Трудно добираться до кожи пальцами сквозь шерсть, зато эффект хороший и явно для него новый. Где главная зона, понятно, но сразу нельзя – и подготовить получше, и чтоб доверял.
От самого интимного прикосновения вздрогнул и всё спрятал. Да не сделаю я плохо! Ну, смотри, я так же провожу пальцами себе по телу, нет у меня когтей, и я осторожно, я не причиню боли, хорошо будет! Хотя причинить очень хочется. Вцепиться и… Глупо, хуже будет. Лучше поехали дальше.