С опаской - а может с надеждой? - захожу в лифт.
И понемногу сатанею... хотя, несмотря на летнее время и общую вялость вновь подыхающей от жары Москвы, работы невпроворот. И косяки тоже обнаруживаются.
Так что я сам тащусь в издательство, чтобы устроить разнос за не вовремя выполненный крупный заказ, о котором я услышал краем уха. Может мне просто хочется спустить пар - в нашей компании, где все находится под неусыпным контролем трех трудоголиков и перфекционистов, почти все и всегда работает как часы.
Я не ору, нет.
Просто жестко проговариваю директору издательство свое мнение по поводу этой ситуации. А затем захожу в производственный отдел и намекаю, что если бардак в их заказах и на столах такой же, как у них в голове, то они серьезно рискуют этой самой головой.
В сумрачных коридорах производственных цехов мы и встречаемся.
Я и блондиночка.
На ней наглухо закрытая блузка, широкая юбка и пиджак до кучи, но мне и так известно, как она выглядит без всех этих тряпок.
Я делаю шаг в сторону, чтобы она прошла, Светлана делает то же, и как в придурковатых комедиях мы «танцуем» некоторое время, а потом еще и сталкиваемся. Так что Очень Важные бумаги, которые она держит, разлетаются по полу.
Девушка ныряет за ними. А я, поскольку не последняя скотина, опускаюсь на колено, чтобы помочь их собрать. И зверею уже по настоящему, когда она отдергивает руку, случайно задев меня пальцами.
- Я не зар-разный! - рычу.
- Не уверена, - бормочет, а потом добавляет тихо, - я ведь не знаю всех симптомов бешенства.
- Вы намекаете, что…
- Как я могу! Вы же великий и ужасный… точнее, прекрасный. Всеобщий любимец и вообще огонь-мужчина.
Мне и смешно от её бормотания и поведения, и зло, и глупо… Я не понимаю термоядерной смеси, которая вдруг вскипает в крови. А еще мне категорически не нравится, с какой интонацией она произносит последние слова.
Светлана встает, прижимая к себе бумаги в защитном жесте, и я вдруг понимаю, что из этой коленопреклоненной позиции удобно провести ладонями по её стройным ногам и забраться под юбку…
Бл…ь.
Вскакиваю и хмурюсь:
- И что значит ваша фраза?
- Что вы всем нравитесь? - получается вопросительно. Она смотрит куда-то в сторону и сопит.
- Кроме вас, да?
В обращенном на меня теперь взгляде - изумление. К тому же, девушка, похоже, окончательно пришла в себя. Гораздо быстрее, чем я. Опять.
- Артем Витальевич, вы и не должны нравиться… мне. Вы - генеральный директор огромной компании, а я всего лишь работаю здесь на испытательном сроке. Достаточно будет, если благодаря вашим умелым действиям зарплата будет вовремя… Вот и все.
- И все?! - в висках стучит.
Что бы сделал на моем месте любой нормальный человек и начальник?
Скупо кивнул и пошел работать.
Что делаю я?
Аккуратно толкаю её чуть в сторону, к стене, наклоняюсь и втягиваю нижнюю губу. А потом коротко, глубоко и зло целую, добиваясь если не ответа, то хотя бы того, что тело блондиночки выгибается.
И отступаю.
- Врушка, - получается хрипло, - тебе я тоже нравлюсь.
И быстро ухожу прочь, понимая, что ни хрена я не выиграл в этом раунде.
И если она меня возненавидит, то будет, в общем-то, права. Как и если захочет уволиться…
Решение
Я ненавижу Артема мать его Зимина. И хочу его.
Кажется.
А еще хочу наплевать на то, что мне очень понравилось работать в его компании и уволиться… точнее, не дотянуть до конца испытательного срока.
Имею право.
Весь остаток дня после того поцелуя - наказания, поцелуя - клейма, жгущего губы и спустя несколько часов, я почти не работаю, а только и думаю о том, как выйти из этой ситуации.
Что делать-то? С ним, с собой? И стоит ли вообще что-то делать?
Меня немного отпускает только дома. Но я все еще не могу остаться наедине со своими мыслями, потому наливаю горячую ванну и звоню Томе. И рассказываю ей все-все. И про дождь, и про лифт - опять этот чертов лифт! - и про почти два метра самомнения, и про поцелуй… Подруга восторженно дышит, а когда заканчиваю, тянет:
- Ну ты даешь, Разнина! Я как любимый порноролик посмотрела… - и добавляет, - Он тебя хочет.
- Боюсь, что это его обычное состояние, - морщусь. Я была права в своих действиях - горячая вода и возможность выговориться оказались лучшей терапией, - Беда в том, что я не хочу.
- Врушка, - передразнивает она слова Зимина.
- Не в том смысле. Я может и хочу его с точки зрения физиологии - ну все вот те мышцы, гладкую кожу, запах и ауру успеха. Но я вовсе не хочу… с ним. Понимаешь? Не собираюсь становиться падшей…
- Ну ты это загнула!
- Падшей в его объятия! Я не обвиняю его ни в чем - он роскошный. И увеличивающееся в его присутствии слюноотделение - всех девиц от пятнадцати до восьмидесяти пяти - тому доказательство. Но вставать в конец очереди…
- Ты в самом начале!
- Даже если. Нет, это не для меня. А вот ему, похоже, просто необходима очередная победа.
- Так может проще дать, чем объяснить, почему нет?
Хмыкаю и качаю головой, хоть Тома меня и не видит:
- Ты так и действуешь? - подкалываю.
- Не, я сама беру то, что мне нужно, - хихикает подруга. - Но ты подумай. Этот твой Зимин не худший вариант, чтобы снять с себя Венец Безбрачия.
- У меня нет венца, - удивляюсь.
- Есть. Сама на себя нацепила. Сначала вышла замуж за гребаного идиота, убедив себя и окружающих, что он твое счастье - хотя нифига ты не была с ним счастлива, себе-то не ври. А потом еще и убивалась по поводу его измены и того, что она была неоднократной. Ты помнишь, что говорила мне? Что это ты виновата - вроде как с твоими разъездами ему не хватало внимания и все такое.
- Я была не в себе! - ежусь от воспоминаний о тех днях. Я потеряла работу и мужа... нет, в тот момент я потеряла себя. То, что мне, казалось, составляет мою жизнь и характер. И даже думать об этом было болезненно...
- По факту, - продолжает подруга, - если бы твой бывший действительно хотел быть с тобой рядом, он бы нашел возможности оплачивать квартиру, а не причины отправлять тебя на заработки.
- Это было мое решение, изначально, ты же знаешь.
- Знаю. Но будь я мужиком, хрен бы отпустила тебя мотаться по миру. Ты круче всего этого, понимаешь? Не удивительно что твой гребаный миллионер обратил на тебя внимание.
- Он не мой, - возражаю вяло.
- Не перебивай мудрую старую женщину! - Тома старше меня на год и это дает ей возможность вворачивать в разговор такие фразочки, - Ты красавица и умница! И вообще - охрененная, главное. самой в это поверить. Да если бы я встала на розовую тропу, ты первая, кому бы я позвонила! А у меня охрененный вкус.
Смеюсь. Киваю на все сразу и отключаюсь. А потом долго лежу, улыбаясь, в остывающей воде.
И смотрю на себя в зеркало в полный рост, задумчиво склонив голову.
Красавица? Ну, не уродина.
Стюардессам с их питанием и образом жизни не так просто поддерживать идеальную форму - приходилось балансировать между нервным истощением и углеводным ожирением. Но требования у авиакомпании однозначные, потому мы все старались… так что я вполне настаралась на подтянутую задницу, плоский живот и гладкую кожу.
Остальным мать-природа и отец-инженер тоже не обделили.
И да, мужчины на меня обращали внимание. Чай, кофе, как ваши дела. А я не очень-то рвалась навстречу романтическим закатам и приключениям. Сначала просто не понимала что это - я была самой обычной девочкой, хорошо училась в школе, слушалась маму и папу и ходила за ручку с самым обычным мальчиком.
Потом у меня с этим мальчиком было несколько месяцев неловкого секса - ну вроде как полагалось, чтобы не остаться перезревшей девственницей.
Да, в семнадцать у меня были странные представления об этом.
Отношения быстро сошли на нет. Мальчик поступил в университет и начал жить собственной жизнью, а я не поступила. Зато прошла кастинг на обучение в авиакомпании и отправилась жить почти в аэропорт.
Я и гуляла там же. Нравилось бродить по огромным терминалам, смотреть на табло, пить кофе за пять сотен и представлять себя в яркой форме с чемоданчиком на колесах. Профессия стюардессы казалась тогда самой романтичной на свете… собственно, она такой и осталась, просто совершенно не вписалась в обычную реальность.
- Позволите вас угостить? - он подошел ко мне сам. Приятный на вид парень… скорее даже молодой мужчина, улетающий в командировку. Мне даже девятнадцати не было - а ему двадцать пять. И он казалс мне важным, серьезным, рассудительным… ну или хотел казаться.
Я встретила его после прилета - уже осознанно.
А потом был почти целый год, проведенный... почти вместе. Я училась и сдавала экзамены, он работал и ухаживал за мной, мы делились планами - я планировала взять квартиру в ипотеку и летать, летать, чтобы быстро её выплатить, чтобы посмотреть мир, чтобы в отпуск - вместе с ним за тридцать проценов стоимости билетов да на край земли!
Он довольно улыбался и во всем поддерживал меня.
Тома зря сказала, что я не была счастлива с ним. Была. Вместе с ним и нашей свадьбой ко мне пришло спокойствие и уверенное понимание будущего: квартира, муж, дети, когда я налетаю нужное количество часов и мы выплатим ипотеку…
Ну да, спокойствие превратилось в смирение, а уверенность в будущем - в некоторую безысходность. Потому что муж постепенно становился чужим человеком, и я уже не совсем представляла, как заводить с ним детей.
И дело было вовсе не в том, что я большую часть времени проводила в небе, а он - на земле.
И поняла я это, наверное, только сейчас.
А так несколько лет продолжала цепляться за обручальное кольцо как за страховочный трос и идеальное алиби, чтобы не «предаваться гребаному пороку». Предлагали ведь… иногда ух как предлагали! До трясущихся коленок хотелось. И порока, и приключений и чего-то большего, чем короткие смс "Прилетела в Лондон. Вылет через несколько часов". Но я покрепче сжимала между ног пояс верности, закрывала глаза на зовущие возможности и всегда говорила «нет».
Было бы чем гордиться, когда причиной была вовсе не любовь к мужу, а страх. Страх признаться, что на самом деле я потеряла с ним и своими надуманными перспективами восемь лет.
Еще раз окинула себя взглядом и вдруг хмыкнула.
Но ведь теперь-то я знаю что потеряла время и зря отказывалась от приключений самого разного характера. И теперь-то мне ничего не мешает…развлечься.
Расслабиться.
Позволить себе немного сойти с ума.
Снять не только тот пресловутый пояс, но и венец… и познакомиться, наконец, с собой как с женщиной.
Надо только найти подходящую кандидатуру.
И это точно не будет Артем целую всех подряд Зимин.
Между третьим и шестым
Света
К лифту я подхожу сегодня как сапер к бомбе замедленного действия.
У меня возникает даже мысль, что стоит приучить себя подниматься пешком… Ну и ладно, что на двадцатый. Как раз натренирую ягодицы - по последним опросам, мужчин они привлекают больше, чем грудь. Не зря же трусы с накладками пользуются бешеной популярностью.
Но я заставляю себя сделать эти несколько шагов спокойно и не превращать совпадение в фобию.
С точки зрения математики шансов встретить Зимина снова - в том же месте да еще и одного - минимум. Я бы даже сказала эти шансы стремятся к нулю. А если и встречу, то что? Я в состоянии держать себя в руках и полностью отдаю себе отчет - краткосрочный горизонтальный роман с начальством мне не нужен. Броситься в омут головой, а потом мучаться неловкостью? Увольте. И ведь придется… уволиться. Если не по причине этой самой неловкости, то хотя бы потому, что меня будут задевать его последующие победы. Пусть я и приняла решение стать на путь Большого Секса, но мне точно не хватит пофигизма той же Томочки, чтобы воспринимать это все без последствий для собственных чувств.
Так что никаких омутов с блондинистыми красавчиками.
И никаких сюрпризов от коварного агрегата - сегодня Зимина в нем нет.
А то что на следующий день мы оказываемся таки вместе в едущем вниз лифте - так это ерунда. Мы разделены таким количеством людей, что можно даже не здороваться… разве что кивнуть вежливо. И уставиться на электронное табло, на котором меняются циферки.
Да и подумаешь, что на седьмом этаже, где расположен ресторан - довольно известный, кстати - все эти люди выходят. Кроме Зимина. Не собираюсь даже переживать по этому поводу. Если он что-нибудь ляпнет или потянется своими загребущими начальственными лапами, то просто обернусь, презрительно сощурюсь и еще «Ха-ха-ха» ему в лицо засмеюсь…
- Светлана, я хотел сказать… - вдруг произносит Артем непредсказуемый Зимин, но в этот момент раздается щелчок. А лифт-предатель замирает где-то между шестым и третьим…
И гаснет свет.
Замираю и я. Хотя больше всего мне хочется бегать по лифту и истерически хохотать. Почему с каждым разом ситуация все неоднозначней? За что я провинилась перед небесным лифтером… и какой урок должна выучить, чтобы это, наконец, закончилось?
- Кажется, мы застряли, - констатирую негромко, потому что не могу не разбавить повисшую тишину и мрак, - Странно, я думала при современных технологиях такое не возможно.
Молчание.
- Радует, что только вдвоем застряли - воздуха хватит надолго, - добавляю чуть нервно.
Молчание.
- Артем Витальевич?
Он же не собрался меня напугать? Ну там прыгнуть неожиданно мне на спину и укусить за ухо?
Или - на мгновение проносится совершенно безумная мысль - вдруг никакого Зимина сзади меня нет? Это просто было следствие моих снов.
Но хриплое дыхание не дает мне убедиться в собственном сумасшествии. И что-то не так с этим дыханием… не маньячное оно, другое.
Несколько секунд я силюсь сообразить, а потом понимаю.
Мы проходили курс психологии и оказания первой помощи, да и в самолете было немало внештатных ситуаций, и я вполне могу распознать паническую атаку.
Это мгновенно отрезвляет.
Вопреки общему мнению стюардессы нужны вовсе не для того, чтобы разносить напитки и пледы. Прежде всего они обеспечивают безопасность в течение всего полета - в том числе и во время аварийных ситуации. Вот чему нас учат.
Например тому, что человек с аэрофобией, если его вдруг накроет, может кинуться к люку и попытаться открыть его, чтобы «выйти».
Здесь выходить, конечно, некуда, но все же… Я быстро поворачиваюсь, делаю два шага назад и на ощупь нахожу руку Артема Зимина. Ну… сначала его самого нахожу, все два метра замерзшей харизмы, а потом и его руку.
Сейчас не до правил. Беру крепко за ладонь и говорю спокойно и внятно:
- Я здесь. Сейчас я включу фонарик на телефоне и найду кнопку вызова диспечера... или что там у вас.
На секунду мои пальцы сжимают сильно, до боли, а потом я слышу вздох облегчения. И тоже выдыхаю. Тянусь к застежке сумки, чтобы все-таки достать смартфон, но и вторую мою руку тоже перехватывают.
Мы стоим очень неловко - близко друг от друга, со сплетенными пальцами, так, что мое лицо почти касается его пиджака, а в ноздри проникает уже знакомый мужской аромат. Интересно, чем он пользуется? Что-то терпкое, искристое и свежее. Но с тяжелой, такой мужской нотой…
Позволяю себя втянуть этот запах глубоко-глубоко, до мозга, до кончиков пальцев… А потом чуть отступаю и продолжаю спокойно стоять, чтобы дать ему время прийти в себя.
- Не надо… кнопки нажимать, - раздается осипший голос, - Я позвоню в службу безопасности и обеспечения. Лучше уж я буду говорить - а то вдруг вы поведаете о моих фобиях, и тогда мне придется вас убить… и их тоже, заодно.