Дядюшка кашлянул, шагая за этим большим мужчиной, который продолжал легко нести меня на руках, выглядя слегка смущенным и, наверное, даже растерянным, когда приглушенно продолжил:
— Ты бы сказал своему брату, чтобы он отдал лес. Люди боятся его. Называют чернокнижником, а лес теперь стали Черным называть…
— И правильно, что бояться. Мой брат никого не тронет, если к нему люди сами не полезут. Оставь его, и лес этот забудь. Теперь это его дом.
Я радостно рассмеялась, когда на опушке зеленого леса в лучах горячего солнца появилась моя красивая мама с горстью красных ягод, заторопившись к нам.
— Возьми кубок, налей родниковой воды и выдави сок, — мягко обратился к ней мужчина с медовыми глазами, продолжая держать меня на одной руке и вторую протягивая вперед, где в ладони виднелся кинжал странной формы полумесяцем, добавляя приглушенно, когда все было готово. — А теперь возьми это, пусти кровь на моей руке и подумай о том, что ты желаешь своей дочке.
Мне не казалось это ни странным, ни противным, даже если я видела, как мама дрожащими пальцами сделала все, как говорил этот человек, чья кровь закапала в кубок крупными багровыми каплями.
— Пей, красавица…
— …пей, Рада…
Я поморщилась, когда в моей голове прозвучал иной голос — низкий, хриплый, оставляющий озноб на коже — но вкус этого напитка был такой же, как в моем детстве настолько далеком, что ничего этого я уже не помнила.
И я пила, ощущая, как запершило в горле, и застучали зубы от холода такого страшного, что меня трясло. Казалось, что зима бушевала внутри меня, отравляя каждый кусочек тела и стремясь превратить его в лед, когда чьи-то руки, приподнимали меня, отчего казалось, что я просто лечу в темноте, а затем окунаюсь в тепло такое желанное и спасительное, что глухо стонала, прижимаясь к нему всем телом.
Я слышала, как это тепло мурчит и стонет подо мной, если я прижималась щеками, стараясь вобрать его в себя как можно больше, обхватывая руками и стараясь прижаться всем продрогшим телом, каждой клеточкой, каждым изгибом.
Иногда эта тепло казалось мне тихой большой лодкой, в которой я блаженно плыла, ритмично приподнимаясь и опускаясь, словно на волнах.
Но иногда тепло мурчало, если мне было плохо, обволакивая со всех сторон, гладя по волосам, и, слыша этот низкий вибрирующий звук, я засыпала, словно лежа на теплой печке в обнимку с большой кошкой, которая всегда была под моей головой.
Тепло всегда было рядом, иногда заставляя меня пить что-то, отчего всегда становилось жарко, когда я снова стонала и пыталась выбраться из этого плена, чтобы не сгореть окончательно, не в силах даже говорить; когда казалось, что язык стал шаром, который прилип к нёбу.
И тепло всегда знало, что мне нужно, не пытаясь цепляться за меня и всегда угадывая любое желание и мою скромную потребность, когда я оказывалась в воде, блаженно выдыхая и снова погружаясь в глубокий нездоровый сон, в котором мой организм отчаянно пытался бороться с хворью.
Но даже во сне я ощущала, как тепло держит меня на плаву, не давая соскользнуть в пучину влаги, обтирая чем-то приятным и прохладным, отчего я вытягивалась всем телом, замирая от блаженства.
И эта жуткая карусель жара и леденящего озноба сменяла друг друга словно бесконечно, когда сквозь бред и сон я слышала низкий хриплый голос, который мурлыкал мне, что-то говорил мягко и ненавязчиво, а иногда даже напевал, гладя по волосам и словно пытаясь дать покой моему телу, в котором оно так сильно нуждалось.
***********************************
Я проснулась оттого, что мне стало жарко.
И на одну единственную секунду даже расслабилась, почти выдохнув облегченно и сладко, если бы не поняла, что монстр лежит рядом!
Настолько близко, что теперь я с ужасом ощущала его ровное размеренное дыхание и жар огромного ненавистного тела, который окутывал меня в этой покосившейся избушке плотным коконом.
Задохнувшись от паники, я замерла, перестав дышать и не сразу позволив себе открыть глаза, чтобы увидеть его — моего палача, моего мучителя, пришедшего прямиком из самых глубин ада, чтобы разрушить мою жизнь, изуродовать мою душу.
Даже если он не касался меня, а просто лежал рядом, растянувшись безмятежно и расслаблено, всё внутри меня сжалось в один дрожащий комок.
Несколько мучительно долгих минут я не позволяла себе даже моргать, зная, что он всегда реагирует на каждый шорох, и боясь, что он проснется, решив, что мне уже лучше, даже несмотря на то, что жуткая ломота в теле так и не прошла, и каждая мышца болела и ныла, включая веки и ресницы.
Что он снова захочет меня.
Но ничего не менялось.
Кажется, Зверь на самом деле уснул, не реагируя на меня и мои попытки к передвижению, словно заранее зная о каждом моем шаге.
Впервые он был так близко, не рыча, не разрушая все на своем пути, и не пытаясь накинуться на меня, когда я позволила себе даже немного развернуться, чтобы рассмотреть своего мучителя.
Его красота была устрашающей, какой может быть только у истинного зверя.
Никогда еще до него я не видела настолько огромных мужчин, настолько невообразимо сильных…настолько жестоких.
Впрочем, он и не был мужчиной. Он был монстром.
Даже сейчас, когда он безмятежно спал казалось, что сила исходит из него жалящим колючим теплом. Что эта неземная сила струиться в его венах вместо крови, что она пробирается в каждый угол этого убогого домика.
Несмело, испуганно, затаив дыхание я рассматривала его, не шевелясь и боясь лишний раз моргнуть.
Это было сродни тому, что я бы находилась рядом со смертельно опасным огромным хищником, который съедает по человеку на завтрак, обед и ужин, рассматривая его и в ужасе думая, что как только он откроет глаза и решит, что голоден, то смерть настигнет в ту же минуту.
И она не будет легкой и быстрой.
Казалось, что монстр был голоден всегда.
Голоден до меня. Моего тела. Моих эмоций.
Каждый сантиметр этого огромного существа мог причинять только боль, подчиняя себе и ломая снова и снова в угоду его желаниям, его похоти такой же огромной, как и он сам.
Я не хотела, просто не смогла бы себе признаться в том, что его лицо было красивым.
Жестоким, с широкими массивными скулами и упрямыми впадинами на щеках, поросших колючей щетиной, с прямым хищным носом, но все-таки красивым.
Переводя взгляд на его губы, я тяжело сглотнула.
Сейчас они казались на удивление мягкими и чувственными, красиво очерченной формы, но я знала, как они могут причинять боль, пряча острые длинные клыки, которых никогда не будет у человека.
И если бы его глаза были открыты, то я бы не за что не решилась на подобное, даже если они притягивали взгляд своей формой, глубиной и немыслимым цветом.
Пока густые черные ресницы были закрыты, я словно маленький отчаянный воришка исследовала его взглядом, не позволяя себе расслабиться и понимая, что в любую секунду они могут распахнуться, впиваясь в меня, как всегда горячо и навязчиво.
Его мощная твердая грудь с выпуклыми мышцами и порослью волос поднималась и опускалась в такт размеренному дыханию все равно поражая воображение своими размерами и тугими мышцами, а пресс казался каменным даже в состоянии сна, словно монстр всегда был на чеку, всегда был готов к любому выпаду и нападению, но опустив ресницы ниже и увидев, как от впадины пупка начинается поросль темных жестких волос, прячась за штанами, я не просто вздрогнула, а буквально подпрыгнула от его голоса, который проурчал:
— Увидела что-нибудь интересное для себя?
Мои руки стали в миг холодными и влажными от страха, даже если я прикрыла судорожно глаза лишь бы только не встречаться с его яркими глазами.
Монстр проснулся, значит жди беды!
…и много боли.
Я задержала дыхание, вдруг подумав о том, что успела спрятать тот маленький нож, не уверенная сейчас ни в чем, и пока смутно понимая, что происходило все это очевидно долгое время, а он мог увидеть и обнаружить все, что угодно, когда вдруг поняла, что лежу рядом с ним абсолютно обнаженная, прикрытая только каким-то тонким пестрым покрывалом.
Кровь отхлынула от лица, пока я судорожно схватилась свободной рукой за край, натягивая его на себя до самого подбородка и видя, как он перевел взгляд на мою грудь, что было неплохой попыткой отвлечь монстра.
Пальцы второй руки сжали кинжал, который оказался под подушкой — ровно там, где я и спрятала его — даже если умом я понимала, что мне не хватит ни силы, ни ловкости, ни быстроты, чтобы защитить себя перед тем, кто был страшнее любого зверя, опаснее самого жуткого человека.
Я покосилась на его мощную шею, подумав судорожно о том, что если воткнуть нож, то возможно…
— Вот сюда.
Он откинул голову чуть больше назад, вытягивая свою мощную шею и показывая пальцем на тугую вену, выделяющуюся под кожей в таком положении сильнее обычного, при этом не спуская с меня своих хищных голодных глаз, даже если смотрел сквозь собственные длинные густые ресницы:
— Бить нужно только сюда, чтобы наверняка убить. Здесь проходит сонная артерия и если проткнуть ее, то остановить кровотечение практически невозможно.
Я вся сжалась, пытаясь отпрянуть, даже если лежанка была слишком узкой для нас двоих, лишь бы только быть как можно дальше от него, этих глаз, и жара, с которым он потянулся ко мне, хватая меня за запястье руки, в которой был нож, чтобы приставить его к своему горлу, отчего я почти растянулась на его груди, задрожав и замерев, ощущая в панике, что покрывало сползло с груди почти до самого живота.
Я не хотела касаться его огромного тела!
Не хотела ощущать аромат его горячей кожи!
Не хотела дрожать и показывать свой испуг, прекрасно зная, КАК это действует на него, но бороться с собой тоже не могла, с ужасом и подступающей тошнотой глядя на то, как его длинные сильные пальцы крепко держат мою руку, сжимая кинжал и надавливая на кожу так, что на ней показалась первая капля крови.
Его крови.
— Давай, девочка. У тебя есть только один шанс убить зверя, больше его не будет никогда!
Мои руки стали просто ледяными, а в голове взрывались страшные мысли о том, что стоит только податься вперед, пронзить его глотку и я буду свободна!
…но я не могла.
Я знала слишком отчетливо, что значит боль и предательство, и не хотела причинять подобные страшные чувства кому бы то не было.
Даже ему.
— Поклянись, что больше никогда не тронешь меня!..
— Трону! — зарычал он, заставляя меня сжаться, потому что в его глазах уже разгорался огонь, от которого было не убежать. — Ты — моя жена!!!
— Я — твоя пленница! — закричала я, пытаясь кинуться на него и понимая, что монстру нравится эта игра, когда он ловко отбросил кинжал из моих пальцев, как бы цепко я не держала его, всего одним легким движением руки, тут же переворачивая меня на спину и придавливая собой, но не торопясь нападать, а склоняясь к моим губам, прошептав:
— Ты — моя жизнь.
Это было настолько неожиданно, что я замерла, не представляя, что можно ожидать от него сейчас.
Но чего я точно не ждала, так это то, что монстр потянется вперед и вверх, губами касаясь моего лба и чуть улыбаясь:
— Я рад, что тебе уже лучше.
Он рад?
Я быстро заморгала не без растерянности, вот только все начало вставать на круги своя, пока он не торопился вставать с меня, нависая сверху и целуя теперь в губы.
Не пытаясь причинить боли.
Осторожно и, наверное, даже вкрадчиво, словно пытался понять мою реакцию на его близость, заглядывая в глаза так, будто мог прочитать в зрачках все мое смятение сейчас.
— Я болею! — буркнула я, пытаясь держаться молодцом и упираясь ладонями в его твердую грудь, надеясь, что он не обратит внимания на то, что моя была вероломно обнажена и полностью открыта перед ним.
Но надеялась я зря! Потому что в его глазах уже были видны отголоски того ужасающего пламени, что способно не согреть, а спалить до боли и крови.
— Уже поправляешься, — вдруг улыбнулся монстр, впервые показывая улыбку во всей красе и выглядя теперь совершенно иначе, даже несмотря на выпирающие острые клыки.
Черт! Ладно! Он был красивым!
Но даже эта дикая хищная красота скорее пугала, чем заставляла ахнуть от восхищения, и не спасала от чудовищных поступков, которые он совершил!
— Сколько времени я болела? — тихо выдавила я, не собираясь в общем то вступать с ним в диалог, и давать повод для радости, что моя душа оттаяла по отношению к нему только потому, что он был рядом.
— Восемь дней.
Не ожидая услышать ничего подобного, я даже приглушенно ахнула, вдруг подумав о том, что на самом деле он мог бы выкинуть меня умирать на улицу, или убить сам, чтобы я не отнимала столько времени.
Но ведь не выкинул и не убил, а ухаживал, и, судя по моим смутным ощущениям, грел собой, когда я дрожала от холода, и отпускал в воду, когда я умирала от жары…
Вот только благодарить я его не собиралась, особенно когда попыталась тихонько натянуть на себя покрывало, понимая, что не могу сделать этого, потому что монстр держал его за край.
Он смотрел в мои глаза проникновенно и осторожно, когда склонился снова, касаясь губами моих сжатых губ, и не торопясь нападать, прошептав сипло:
— Придет день, когда ты привыкнешь ко мне и поймешь, что это не больно и не страшно…
— Скорее этот мир сгорит в аду, чем я привыкну к убийце моего отца и матери! — злобно выплюнула я, понимая, что не успела еще оправиться, а уже снова иду по краю смерти, потому что его глаза полыхнули яростью и брови сошлись на переносице.
— Я не трогал твою мать! Меня интересовал только убийца моего отца! — зарычал монстр, оскалившись, когда зрачки в его глазах вдруг сжались, превратившись в крошечную точку, как та маленькая тонкая волосинка, которая держала его от полного срыва в звериную необузданную ярость.
— Ты растерзал моего брата!! И жестоко расправился со всеми, кто попадался на пути!!!
— Им не нужно было пытаться остановить меня!!! — зарычал монстр, и в его груди зародился тот рокот, который говорил о том, что вся его нежность и выдержка закончились ровно на этом месте, не продержавшись и пары минут.
— Они всего лишь защищали своего князя! — закричала я, что было силы ударив его кулаками в грудь и в эту секунду искренне жалея, что ножа не было поблизости, потому что сейчас я бы не раздумывала, уже не обращая внимания на то, что покрывало сползло с меня еще сильнее, держась на теле лишь потому, что монстр сам придавливал его собой в области бедер, — Они пытались спасти того, кому поклялись в верности и кого уважали!!!
— Значит они были глупцами и поплатились за это!!! — взревел монстр, оглушая басами и рычанием, которое вырывалось из его груди, отчего казалось, что задрожал даже пол в домике. — Ни они, ни ты ничего не знаете о вашем чертовом князе!!!
— Я знаю, что он любил меня!!!
— Он убил моего отца!!!
— Если твой отец был тебе подобным, то правильно сделал!!!
Монстр отшатнулся так, словно получил удар кинжалом в самое сердце, не ожидая ничего подобного.
Слезы душили и лились из глаз, когда в моей памяти пронеслись все моменты моего безмятежного счастливого детства, где отец всегда был рядом — обнимал, защищал и позволял шалости, которые были мне недоступны, как юной княжне. И то, каким я видела его в последний раз — растерзанного, мертвецки-серого, с обезумившими от страха и боли глазами, потому что его душа рвалась ко мне на помощь, чтобы вырвать из лап страшного монстра, даже если его тело уже не могло двигаться!
Меня просто трясло от раздирающей душу боли, которую невозможно выразить словами, ведь я не помнила этих восьми дней, что пролетели в беспамятстве и агонии, и весь ужас был словно еще вчера!
Соскочив с меня, монстр метался.
Он дышал так резко и сипло, что его широченная грудная клетка словно хрипела от каждого вдоха.
Он сжимал свои кулачища, готовый все крушить на своем пути, но в этот раз не бежал прочь в лес, где кричал бы и ломал деревья, словно спички.
Стоя у печки спиной ко мне, согнувшись почти пополам, он боролся с собой.