– Где ты ночуешь? – я спросил это просто так, чтобы не слушать снова эту тяжелую тишину. Но тут же пожалел о вопросе, потому что Кир как-то очень буднично пояснил:
– Отсасываю мудаку одному. Он ночлежку держит.
Что сказать на это, я не знал. А Кир, наверное, расценив мое молчание, как осуждающее, зло выплюнул:
– Я не только за койку так расплачиваюсь. За душ тоже. А за то, что он меня в больницу на неделю устроил пару месяцев назад – вообще задницу подставил. Он пидор же. Как ты.
– В больницу? – тему нужно было как-нибудь перевести в более безопасное русло.
– У меня воспаление было, я чуть не сдох, – с вызовом сказал Кир. – А без документов меня даже в травме едва приняли, когда мне... когда я пальцы сломал.
– Почему ты не обратился в полицию? – я чувствовал себя, словно на минном поле. – Они ведь могли бы определить тебя в детский дом на то время, пока разыскивали бы твоих родных.
– Я обратился, – Кир резко перевернулся на спину и сдернул одеяло до пояса. – В ёбаной Рязани. Я ведь там очухался. И два месяца проторчал в приемнике-распределителе.
– И что? – так паршиво мне не было давно.
– И ничего, – фыркнул мальчишка. – Меня никто не искал. А в этом детоприемнике было херовее, чем на вокзале. Я сбежал через два месяца. Сейчас меня хотя бы бьют реже.
– Почему ты согласился пойти со мной? – за окном что-то грохнуло – наверное, пустой грузовик переехал через «лежачего полицейского».
– Мне было холодно и хотелось жрать. К тому же отсосать у тебя было бы не так противно, как у... – Кир неопределенно шевельнул лежащими на бедре пальцами.
– Я бы не стал заставлять тебя, – мальчишку было жаль до боли. За свои семнадцать... или шестнадцать лет он пережил в десять раз больше, чем я за свои двадцать восемь.
– Мне повезло, – невесело усмехнулся Кир. – Я не думал, что так бывает.
Я молча коснулся его руки, почти уверенный в том, что он оттолкнет. Но Кир не сделал ничего, я только почувствовал, как он вздрогнул.
– Спокойной ночи, – я убрал руку и повернулся на бок.
– Спокойной, – через паузу отозвался Кир.
Но в эту ночь я заснул только под утро. И далеко не спокойно. Потому что часа в три ночи только засыпающего меня разбудил истошный крик.
Кир орал, вцепившись в подушку, и я едва разжал его сведенные судорогой пальцы. А когда весь этот кошмар осветил неверный зеленоватый свет ночника, я понял, что щеки у мальчишки мокрые от слез.
Мне оставалось только одно.
Я притянул его к себе, обнимая. И Кир уткнулся в мое плечо, прижимаясь всем своим худым, все еще подрагивающим телом.
– Что это было? – я осторожно гладил его по спине. Тонкая ткань футболки там промокла от пота.
– Не знаю, – голос у Кира был абсолютно больной. В нем отчетливо слышалась беспомощная обреченность. И я... Не знаю, какой черт дернул меня это сделать. Ведь после того, что Кир рассказал мне, это было вдвойне отвратительно.
Его сухие губы дрогнули, когда я накрыл их своими. Он дернулся, весь как-то напрягся, но не вырывался. Просто тяжело, сорвано дышал, упершись ладонью в мою грудь.
Я тяжело сглотнул и мягко поцеловал его в висок. Коснулся губами щеки, подбородка. Эти поцелуи были совсем целомудренными, невесомыми, но от каждого прикосновения внутри у меня разливалось болезненное тепло.
Кир молчал. Даже тогда, когда я снова поцеловал его в губы. Он просто как-то покорно позволил. А у меня словно дал сбой какой-то внутренний предохранитель. Я целовал его шею, резные тонкие ключицы, бережно зацеловывал темное пятно синяка, кажущегося почти черным в тусклом свете ночника.
Скользил ладонями по его бокам, пересчитывая пальцами ребра, отчетливо прощупывающиеся через ткань футболки.
Я никогда не ощущал подобного. Мне хотелось сделать так, чтобы этот безучастно лежащий подо мной мальчишка оттаял. Чтобы не вспоминал урода, который заставлял его унижаться, чтобы получить крышу над головой и необходимое лечение.
Но я мог только ласкать его худое напряженное тело, одновременно ненавидя себя и не имея возможности оторваться.
И когда я потянул вниз его шорты, Кир только тихо, хрипло выдохнул, перехватывая мою руку. Так что они просто остались болтаться на его бедрах. А сам он вдруг перевернулся на живот, выставляя ягодицы.
На почти болезненно светлой коже выделялась маленькая родинка. Такая же, как на шее.
– Черт, Кир... – я ткнулся лбом в его мягкие волосы на затылке. От похоти буквально трясло. Я никого не хотел так, как этого шестнадцатилетнего мальчишку. Подростка.
– Смазка есть? – глухо спросил он.
У меня была. Я молча перегнулся через край кровати, выдвинул нижний ящик и вынул из коробки небольшой черный флакон, упаковку с презервативом и положил на одеяло.
Провел ладонью по спине Кира, потянул было вверх его футболку, но Кир вывернулся, подцепил флакон, щелкнул крышкой, смочил гелем пальцы и проскользнул ими меж ягодиц. И я задохнулся, наблюдая, как он сначала гладит блестящими от лубриканта пальцами сжатую розовую дырочку, а потом...
Для удобства Кир раздвинул ноги, выгнулся, и мне было видно все от начала и до конца. Как он протолкнул сначала один палец, а потом второй, жестко и быстро растягивая себя.
И когда я непослушными пальцами не с первого раза вскрыл упаковку и раскатал резинку по члену, он просто убрал руку, уткнулся лбом в предплечье и замер. Меж его ягодиц влажно блестело. А я...
Я осторожно погладил его по бедру, выдавил на ладонь еще геля, размазал его по члену и приставил головку к скользкой от смазки дырке.
Кир вздрогнул, стиснул в пальцах простынь. Но я уже не мог остановиться. Вталкивался медленно, изнывая от желания засадить сразу на полную длину, но меня останавливало тяжелое, надорванное дыхание Кира, то, как он судорожно сжимал в кулаках простынь.
Я скользнул ладонью по его животу, погладил напряженные мышцы, а потом обхватил его слегка возбужденный член.
Кир охнул, дернул бедрами, словно пытаясь отстраниться от моей руки. От этого его движения меня словно ударило током. Я застонал, не сдержавшись, вцепился в его бедро и подался вперед.
Кир вскрикнул, схватился за мое бедро, отталкивая, но его рука почти сразу безвольно упала на одеяло.
Он как-то совсем по-детски хныкнул и замер. А я надавил на его спину, заставляя улечься, и двинул бедрами, с какой-то безумной эйфорией ощущая, как сжимаются вокруг моего члена гладкие узкие стенки.
Не знаю, сколько прошло времени. Я трахал его долго. Шептал на ухо какую-то чушь, слизывал с его шеи капли пота, зарывался пальцами в каштановые мягкие пряди. Слушал его хриплые редкие стоны.
И когда подкатила разрядка, Кир как-то особенно сильно сжал меня в себе, словно почувствовав, что я близко.
Я кончил с неприлично громким стоном, впечатавшись так глубоко, что Кир болезненно выгнулся. Я притянул его к себе, заставляя подняться, и провел ладонью по его члену. Кир был возбужден. И когда я начал его ласкать, не оттолкнул. Наоборот, подался назад, дотрахивая себя моим все еще твердым членом.
Он кончил быстро, спустя всего несколько минут. Выгнулся и обмяк в моих руках, тяжело дыша.
– Все хорошо? – я скользнул губами по его виску.
– Да, – вяло кивнул Кир. – Нормально.
– Хорошо, – я погладил его живот, обвел пальцами впадинку пупка.
– Твой член до сих пор в моей заднице, – Кир качнул бедрами. – Пусти.
Я с сожалением отстранился, позволив Киру соскользнуть с моего опавшего члена. Стянул презерватив, завязал и кинул рядом с кроватью, потому что идти выбрасывать его было лень.
А Кир просто лежал поверх одеяла, закрыв глаза. На его животе блестела еще не засохшая сперма. Я взял отработавшую свое смазку, снова наклонился, открывая ящик, убрал ее на место, а взамен достал влажные салфетки. Достал из упаковки одну и стер с живота Кира белые густые капли. Он даже не дернулся. Просто терпеливо ждал, пока я закончу, медленно моргая, а потом заполз под одеяло и замер.
Я тоже укрылся и погасил ночник.
В мутной темноте за окном падал снег.
__________________________________________
Предвосхищая все вопросы: продолжение будет. И очень скоро.
Часть 3
Когда я открыл глаза, в комнате было все так же темно, что, признаться, меня слегка удивило. По подоконнику, как и вечером, стучал редкий дождь, из приоткрытой почему-то форточки тянуло холодом.
Кир лежал совсем рядом, завернувшись в одеяло, тихо, ровно дыша. Его чуть приоткрытые губы влажно поблескивали. И я невольно улыбнулся, подумав о том, что он, точно так же, как и я в подростковом возрасте, обслюнявил всю подушку.
А потом... Потом меня настигла память. Я замер, чувствуя, как в груди кислотой разливается мерзкое чувство. Знаете, как если бы ты проснулся утром, и, сладко потягиваясь, вдруг вспомнил, что вчера завалил невероятно важный экзамен, от которого зависела вся дальнейшая жизнь.
От таких мыслей твой затылок как будто обжигает кипятком, а в глазах начинает мерзко щипать.
И сейчас я ощутил все это на себе. Я смотрел на безмятежно спящего Кира и думал о том, что сделал. Оправдал, так сказать, ожидания. Поступил именно так, как боялся.
Я ведь не этого хотел! Не так!
Впервые в жизни, сделав хоть что-то по-человечески, я тут же это запорол. Капитально. Поступил как тот ублюдок, заставляющий шестнадцатилетнего мальчишку отрабатывать жилье собственным телом.
А Кир ведь боялся именно этого.
Я вдруг вспомнил, какой пустотой были наполнены его глаза, когда...
Твою же мать. Я всегда знал, что я далеко не самый добрый и хороший человек, но это... Теперь меня с чистой совестью можно называть мразью.
Я перегнулся через край кровати, чтобы взять телефон, и первое, что царапнуло несоответствием – отсутствие на полу использованного презерватива, который я абсолютно точно не выбрасывал. Может, это сделал Кир? Но когда? Он вставал после того, как я заснул?
Я автоматически включил экран, чтобы посмотреть время, и опешил: часы показывали пятнадцать минут четвертого. То есть...
Я зажмурился, пытаясь сообразить, что вообще происходит. Легли мы во втором часу, это точно. И, по моим расчетам, сейчас должно было быть как минимум часов пять утра. Какого хрена тогда...
За спиной послышался шорох. Я резко обернулся и вздрогнул, понимая, что Кир не спит. Он смотрел на меня абсолютно сонным непонимающим взглядом, приподнявшись на локте.
– Кир... – в горле у меня перехватило. Я беспомощно замолчал, стискивая несчастный телефон.
– Чего? – зевнул он и запустил пальцы во встрепанную шапку волос.
Все это абсолютно не вязалось с произошедшим. Я растерянно молчал, не зная, с чего начать. Но за меня все сказал Кир.
– Ты хреново спал, – он улегся удобнее и натянул одеяло повыше. – Я открыл окно проветрить, это помогает, когда снится всякая ересь.