Поэтому Онория нашла бумагу и перо. Она написала совершенно заурядное, скучное прощальное письмо.
А затем она ушла.
Глава 17
На следующей неделе.
Только что проветренная музыкальная комната.
Уинстед Хаус, Лондон.
– В этом году мы сыграем Моцарта! – провозгласила Дейзи Смайт-Смит. Она подняла скрипку столь энергично, что её светлые локоны едва не выпрыгнули, разрушив причёску. – Разве она не великолепна? Это работа Руджьери. Отец подарил её мне на шестнадцатый день рождения.
– Это прекрасный инструмент, – согласилась Онория, – но Моцарта мы играли в прошлом году.
– Мы ежегодноиграем Моцарта, – процедила Сара, сидя у пианино.
– А я в прошлом году не выступала, – сказала Дейзи. Она с раздражением посмотрела на Сару. – И это всего лишь твой второй концерт в составе квартета, поэтому ты едва ли можешь жаловаться на репертуар.
– Думаю, что я убью тебя ещё до конца Сезона, – заметила Сара тем же тоном, каким сообщала, что предпочитает лимонад чаю.
Дейзи показала ей язык.
– Айрис? – Онория посмотрела на кузину, державшую виолончель.
– Мне всё равно, – мрачно ответила Айрис.
Онория вздохнула:
– Мы не можем играть то, что уже играли в прошлом году.
– Не понимаю, почему, – сказала Сара. – Вряд ли кто-то узнает что-либо в нашей интерпретации.
Айрис села.
– Но название будет напечатано в программке, – заметила Онория.
– Неужели ты думаешь, что кто-то хранит наши программки из года в год? – поинтересовалась Сара.
– Моя мать хранит, – сказала Дейзи.
– И моя, – отозвалась Сара, – но она не станет их вынимать и сравнивать строчку за строчкой.
– А моя мать станет, – снова проговорила Дейзи.
– Милостивый Боже, – застонала Айрис.
– Господин Моцарт написал больше, чем одну пьесу, – упрямо сказала Дейзи. – У нас огромный выбор. Я думаю, мы можем сыграть «Маленькую ночную серенаду». Я её обожаю. Она такая весёлая и энергичная.
– Но в ней нет клавишной партии, – напомнила Онория.
– А я ничуть не возражаю, – быстро вставила Сара. Из-за своего фортепьяно.
– Если мне придётся играть, то тебе тоже этого не избежать, – практически прошипела Айрис.
Сара вжалась в сиденье:
– Я не знала, что ты можешь выглядеть так зловеще, Айрис.
– Это потому что у неё нет ресниц, – вставила Дейзи.
Айрис совершенно спокойно обернулась к ней и сказала:
– Я тебя ненавижу.
– Нехорошо так говорить, Дейзи, – вмешалась Онория, сурово глядя на кузину. Айрис действительно была очень бледной, а светлые с рыжеватым оттенком волосы делали её брови и ресницы почти невидимыми. Но Онории всегда казалось, что Айрис необыкновенно хороша своей почти неземной красотой.
– Не будь у неё ресниц, она была бы покойницей, – сказала Сара.
Онория развернулась к ней, не веря своим ушам. Ну, не совсем так. Она, к несчастью, верила им. Но не понимала то, что услышала.
– Это правда, – защищалась Сара. – Либо она ослепла бы, по меньшей мере. Ресницы защищают наши глаза от пыли.
– Почему мы это обсуждаем? – громко спросила Онория.
Дейзи немедленно ответила:
– Потому что Сара сказала, что не думает, что Айрис может иметь зловещий вид, а я сказала, что…
– Знаю, – перебила Онория и, увидев, что Дейзи только ждёт подходящего момента закончить свою тираду, повторила снова. – Я знаю. Это был риторический вопрос.
– На который есть совершенно ясный ответ, – фыркнула Дейзи.
Онория повернулась к Айрис. Им обеим исполнился двадцать один год, но Айрис до сих пор не принимала участия в квартете. Её сестра Мэриголд мёртвой хваткой держалась за виолончель, пока не вышла замуж прошлой осенью.
– Айрис, у тебя есть какие-то идеи? – дружелюбно спросила Онория.
Айрис скрестила руки и ссутулилась. Онории показалась, что она пытается сжаться в комок.
– Что-нибудь без участия виолончели, – пробормотала Айрис.
– Если мне придётся играть, то тебе тоже этого не избежать, – ухмыльнулась Сара.
Айрис посмотрела на неё со всей яростью непризнанного таланта:
– Тебе меня не понять.
– О, поверь, что я как раз всё понимаю, – с чувством сказала Сара. – Если помнишь, я выступала в прошлом году. У меня был целый год на то, чтобы понять.
– Почему все жалуются? – нетерпеливо спросила Дейзи. – Это ведь так здорово! Мы будем выступать на сцене. Знаете, как долго я ждала этого дня?
– К несчастью, знаем, – уныло ответила ей Сара.
– Так же долго, сколько я страшилась его, – пробормотала Айрис.
– Самое интересное в этом, – сказала Сара, – что вы приходитесь друг другу сёстрами.
– Данный факт не перестаёт меня изумлять, – откровенно призналась Айрис.
– Это должен быть фортепианный квартет, – быстро вставила Онория прежде, чем Дейзи не успела сообразить, что её оскорбили. – К сожалению, выбор у нас невелик.
Никаких предложений не прозвучало.
Онория испустила стон. Ей придётся взять всё на себя, или наступит музыкальная анархия. Хотя, подумалось ей, анархия может стать шагом вперёд по сравнению с обычным состоянием дел у Смайт-Смитов.
Как ни печально это признавать.
– «Квартет Моцарта №1» или «Квартет Моцарта №2», – объявила она, держа в руках две партитуры. – Кто-то хочет что-то сказать?
– То, что мы не играли в прошлом году, – сказала Сара со вздохом, склонившись к фортепьяно. И она положила голову прямо на клавиши.
– Хорошо звучит, – удивлённо проговорила Дейзи.
– Звучит как рыбья отрыжка, – сказала Сара в клавиатуру.
– Какой чарующий образ, – заметила Онория.
– Не думаю, что у рыб бывает отрыжка, – заговорила Дейзи. – А если бывает, то она вряд ли звучит как…
– А мы не можем стать первыми кузинами, которые подняли мятеж? – вмешалась Сара, поднимая голову. – Разве нельзя просто сказать «нет»?
– Нет! – взвыла Дейзи.
– Нет, – согласилась Онория.
– Да? – вяло вымолвила Айрис.
– Я не могу поверить, что ты снова хочешь это пережить, – обратилась Сара к Онории.
– Это традиция.
– Это скверная традиция, и у меня уйдёт полгода на то, чтобы оправиться после этого кошмара.
– А я не оправлюсь никогда, – посетовала Айрис.
Дейзи едва не затопала ногами. Она бы так и поступила, но Онория утихомирила её одним взглядом.
Онория подумала о Маркусе, затем заставила себя не думать о нём.
– Это традиция, – повторила она, – и нам повезло родиться в семье, где уважают традиции.
– О чём ты говоришь? – покачала головой Сара.
– Есть люди, у которых нет никого, – со страстью в голосе сказала Онория.
Сара какое-то время смотрела на неё, а потом снова спросила:
– О чём ты?
Онория обвела взглядом всех троих, чувствуя, что голос ей изменяет, но была не в силах овладеть им:
– Я могу не любить играть на концертах, но мне нравится репетировать с вами.
Три кузины уставились на неё в удивлении.
– Вы понимаете, как нам повезло? – спросила Онория. И когда никто не ответил ей, она добавила:
– То, что мы есть друг у друга.
– Нельзя ли нам быть друг у друга за игрой в карты? – предложила Айрис.
– Мы Смайт-Смиты, – отрезала Онория, – и это то, что нас делает ими.
И прежде, чем Сара успела возразить, она сказала:
– И ты тоже, невзирая на свою фамилию. Твоя мать была Смайт-Смит, и это всё решает.
Сара испустила вздох – долгий, громкий и усталый.
– Мы поднимем наши инструменты и сыграем Моцарта, – заявила Онория. – И мы сделаем это с улыбкой на лице.
– Понятия не имею, о чём ты говоришь, – пожаловалась Дейзи.
– Я сыграю, – сказала Сара, – но улыбок не обещаю.
Она посмотрела на фортепьяно и добавила:
– А также я не стану поднимать свой инструмент.
Айрис захихикала. Её глаза загорелись:
– Я могу тебе помочь.
– Поднять?
Улыбка Айрис была просто дьявольской:
– Окно совсем недалеко…
– Я тоже тебя люблю, – усмехнулась Сара.
Пока Сара и Айрис вынашивали планы уничтожения совершенно нового фортепьяно леди Уинстед, Онория вернулась к нотам, пытаясь решить, какую пьесу выбрать.
– В прошлом году мы играли «Квартет №2», – проговорила она, хотя только Дейзи слушала её, – но я не уверена насчёт «Квартета №1».
– Почему? – спросила Дейзи.
– Он считается трудным.
– А почему?
– Не знаю, – призналась Онория. – Я так слышала и достаточно часто, чтобы стать осторожной.
– А существует «Квартет №3»?
– Боюсь, что нет.
– Тогда мы должны сыграть «Квартет №1», – самонадеянно сказала Дейзи. – Без риска нет победы.
– Да, но мудрый человек сознаёт ограниченность своих возможностей.
– Чьи это слова?
– Мои, – нетерпеливо ответила Онория. Она держала в руках партитуру «Квартета №1». – Мы вряд ли разучим его, даже если бы у нас было в три раза больше времени на репетиции.
– Нам не нужно учить его. Ноты будут у нас перед глазами.
Похоже, дела обстоят ещё хуже, чем казалось Онории.
– Думаю, мы должны играть «Квартет №1», – решительно заявила Дейзи. – Будет стыдно исполнять то же самое, что и в прошлом году.
Стыдно будет в любом случае, несмотря на выбор музыки, но у Онории не хватило духу сказать об этом кузине в лицо.
С другой стороны, какую бы пьесу они не играли, они изуродуют её до неузнаваемости. Разве трудное произведение в скверном исполнении может быть хуже, чем плохо сыгранное более лёгкое произведение?
– Почему бы и нет? – уступила Онория. – Мы сыграем «Квартет №1».
Она покачала головой. Сара придёт в ярость. Партия фортепиано в «Квартете №1» отличается особенной трудностью.
С другой стороны, Сара не соблаговолила принять участие в процессе выбора.
– Разумное решение, – с убеждением произнесла Дейзи.
Она крикнула через плечо:
– Мы будем играть «Квартет№1»!
Онория посмотрела мимо неё на Сару и Айрис, которые уже передвинули фортепиано на несколько футов.
– Что вы делаете? – Она почти взвизгнула.
– О, не волнуйся, – со смехом сказала Сара. – Мы не будем по-настоящему выбрасывать его из окна.
Айрис просто свалилась на табурет у фортепиано, содрогаясь от хохота.
– Ничего смешного, – сказала Онория, хотя это было забавно. Она очень любила принимать участие в забавах кузин, однако если она не возглавит квартет, это сделает Дейзи.
Силы небесные.
– Мы выбрали «Квартет №1 Моцарта», – снова повторила Дейзи.
Айрис побледнела, став похожей на привидение:
– Шутишь?
– Нет, – ответила Онория, которая решила, что с неё хватит. – Если у тебя были предложения, то нужно было принять участие в разговоре.
– Но ты знаешь, насколько он трудный?
– Именно поэтому мы его сыграем, – провозгласила Дейзи.
Айрис поглядела на сестру и обратилась к Онории, как к более здравомыслящей особе.
– Онория, – сказала она, – мы не можем исполнять «Квартет №1». Это невозможно. Ты его когда-либо слышала?
– Однажды, – признала Онория, – но я не очень хорошо его помню.
– Это совершенно невозможно, – воскликнула Айрис. – Он же не предназначен для любителей-непрофессионалов.
Онория была не настолько добросердечна, чтобы не получить толику удовольствия от огорчения кузины. Айрис жаловалась, не переставая, весь день.
– Выслушай меня, – сказала Айрис, – если мы сыграем эту пьесу, нас просто уничтожат.
– Кто нас уничтожит? – спросила Дейзи.
Айрис воззрилась на неё, не в силах выговорить ответ.
– Нас уничтожит музыка, – вставила Сара.
– О, ты, наконец, решила принять участие в обсуждении, – отметила Онория.
– Не нужно сарказма, – отрезала Сара.
– Где были вы двое, когда я пыталась сделать выбор?
– Они передвигали фортепиано.
– Дейзи!!! – Завопили все трое.
– Что я такого сказала? – удивилась Дейзи.
– Попробуй не воспринимать всё столь буквально, – огрызнулась Айрис.
Дейзи хмыкнула и принялась листать партитуру.
– Я старалась приободрить вас, – сказала Онория, уперев руки в боки и встав перед Айрис и Сарой. – Нам предстоит выступление, и как бы вы не стенали, другого выхода нет. Поэтому хватит ныть и делайте, что вам говорят.
Сара и Айрис безмолвно взирали на неё.
– Э… пожалуйста, – добавила Онория.
– Вероятно, сейчас самое время сделать небольшой перерыв, – посоветовала Сара.
Онория застонала:
– Но мы ещё даже не начинали.
– Я знаю. Но нам нужно передохнуть.
Онория немного помолчала и ощутила усталость. Сара права. Им нужен перерыв. Перерыв в ничегонеделанье, но всё же перерыв.
– Кроме того, – лукаво продолжала Сара, – я умираю от жажды.
Онория вздёрнула бровь:
– Жалобы вызывают у тебя жажду?
– Точно, – согласилась Сара с ухмылкой. – Не найдётся ли у вас лимонада, дорогая кузина?
– Не знаю, – со вздохом ответила Онория. – Но полагаю, что могу узнать.
Хорошо бы выпить лимонада. И, правду говоря, нерепетировать тоже звучало неплохо. Она встала, чтобы вызвать горничную и едва вернулась на место, когда в дверях появился Пул, много лет служивший дворецким в Уинстед-Хаусе.
– Вот это скорость, – заметила Сара.
– К вам посетитель, леди Онория, – нараспев произнёс Пул.
Маркус?
Сердце Онории забилось с удвоенной силой, пока она не сообразила, что это не может быть Маркус. Он всё ещё лежит в постели в Фенсмуре. По настоянию доктора Уинтерса.
Пул приблизился к ней с подносом и протянул его, чтобы Онория могла взять визитную карточку.
«ГРАФ ЧАТТЕРИС».
Боже мой, это Маркус. Какого чёрта он делает в Лондоне? Онория совершенно забыла о злости или унижении, или что бы она не чувствовала (она ещё не решила окончательно), и ею овладела несомненная ярость. Как он осмелился рисковать своим здоровьем? Она не для того провела столько часов у его постели, сражаясь с жарой, кровью и галлюцинациями, чтобы он свалился без чувств посреди Лондона из-за своей глупости, поскольку ему было предписано оставаться дома.
– Пригласите его немедленно, – рявкнула Онория. Видимо, её слова прозвучали достаточно резко, потому что все три кузины потрясённо обернулись на неё. Она грозно взглянула на них. Дейзи даже отступила на шаг назад.
– Он ещё не выздоровел, – проворчала Онория.
– Лорд Чаттерис, – с уверенностью заключила Сара.
– Оставайтесь здесь, – сказала Онория остальным. – Я скоро вернусь.
– Должны ли мы репетировать в твоё отсутствие? – поинтересовалась Айрис.
Онория закатила глаза, отказываясь отвечать на это.
– Его сиятельство уже ожидает в гостиной, – сообщил Пул.
Разумеется. Ни один дворецкий не станет оскорблять графа требованием положить карточку на серебряный поднос и удалиться.
– Я быстро, – пообещала Онория кузинам.
– Ты уже говорила это, – напомнила ей Сара.
– За мною не ходить!
– И это ты тоже говорила, – сказала Сара. – Или что-то в том же духе.
Онория бросила на неё еще один грозный взгляд, прежде чем выйти из комнаты. Она мало рассказывала Саре о времени, проведённом в Фенсмуре. Лишь то, что Маркус тяжело болел, и они с матерью способствовали его выздоровлению. Но Сара знает её лучше остальных, она будет задавать вопросы, особенно теперь, когда Онория вышла из себя от одного только вида визитной карточки Маркуса.
Онория шла по дому, и её злость усиливалась с каждым шагом. Какого чёрта он себе думает? Доктор Уинтерс высказался предельно ясно. Маркусу надлежало неделю оставаться в постели, а затем находиться дома ещё неделю, а возможно, две. Ни в одной математической области это не может быть равно его появлению в Лондоне в настоящий момент.
– Что ты… – Она ворвалась в гостиную, но запнулась при виде графа, стоящего у камина и являющего собою настоящее воплощение здоровья. – Маркус?
Он улыбнулся, и сердце Онории (грешное и предательское) растаяло.
– Онория, – произнёс Маркус. – Мне тоже приятно тебя видеть.