– Что?
– Ты закатила глаза.
– Правда? – Честно говоря, Онория понятия не имела, закатывает она глаза или нет. Но, что более важно, почему он так пристально рассматривает её? Это же Маркус. Ради всего святого.
Она выглянула из окна.
– Думаешь, дождь стихает?
– Нет, – ответил граф, даже не поворачивая головы. Онория предполагала, что ему и не нужно было выглядывать в окно. Это был глупый вопрос, предназначенный для того, чтобы сменить тему, и ничего больше. Дождь всё ещё безжалостно стучал по крыше кареты.
– Должен ли я сопроводить тебя к Ройлам? – учтиво спросил Маркус.
– Нет, благодарю, – Онория слегка вытянула шею, пытаясь всмотреться через стекло, ливень и ещё одно стекло витрины в заведение мисс Пиластер. Ничего не видно, однако это занятие служило хорошим оправданием, чтобы не смотреть на Маркуса, так что она устроила из него целое представление. – Я догоню своих подруг через минуту.
– Ты проголодалась? – поинтересовался он. – Я заезжал к Флиндлу и прихватил с собой немного пирожных.
Глаза Онории загорелись.
– Пирожные?
Она скорее выдохнула это слово, чем выговорила его. Или, возможно, простонала. Но ей было всё равно. Маркус знал о её слабости к пирожным. Он сам – любитель сладкого. Дэниел никогда особенно не увлекался сладким, и Онория с Маркусом часто сталкивались над блюдом с тортами и бисквитами.
Дэниел говорил, что они выглядят, как орда дикарей, что вызывало у Маркуса неудержимый смех. Она не знала, почему.
Он наклонился и вынул что-то из коробки у своих ног.
– Ты по-прежнему любишь шоколад?
– Очень. – Девушка ощутила, что ее рот расплывается в улыбке от сознания того, что их объединяет. И, возможно, от нетерпения.
Маркус рассмеялся:
– А ты помнишь тот торт, который приготовила кухарка…
– В который врезался пёс?
– Я едва не расплакался.
Онория скорчила рожицу:
– А я, кажется, заплакала.
– Один кусок мне удалось спасти.
– А мне не досталось ничего, – завистливо проговорила она. – Но запах у него был божественный.
– О да. – Он принял такой вид, словно само воспоминание сулило райское блаженство. – Так оно и было.
– Знаешь, я всегда думала, что Дэниел имел какое-то отношение к тому, что Лютик забежал в дом.
– Я в этом уверен, – согласился Маркус. – У него было такое выражение лица…
– Надеюсь, ты ему врезал.
– Чуть дух не вышиб, – заверил он девушку.
Она улыбнулась:
– Но не совсем?
– Не совсем, – улыбнулся он в ответ и рассмеялся от воспоминаний. Маркус протянул Онории маленькое шоколадное пирожное в форме тругольника, такой восхитительный коричневый кусок на хрустящей белой бумаге. От него пахло просто божественно. Онория глубоко вдохнула этот запах и улыбнулась.
Затем она взглянула на Маркуса и улыбнулась снова. Потому что на минуту почувствовала себя самой собой, девочкой, которой она была несколько лет назад, когда целый мир лежал перед ней ярким сияющим шаром, обещавшим так много. Она даже не думала, что скучает по этим чувствам – по ощущению родства душ, своего места в мире, когда находишься с кем-то, кто тебя знает, видит насквозь и всё равно считает, что с тобой можно вместе посмеяться.
Странно, что именно Маркус вызывает в ней такие чувства.
А с другой стороны, вовсе не странно.
Она взяла пирожное из его рук и вопросительно посмотрела на лакомство.
– Боюсь, что у меня нет никаких салфеток, – извиняющимся тоном проговорил Маркус.
– Похоже, от него может быть ужасный беспорядок, – сказала Онория в надежде, что её давний друг поймёт намёк. На самом деле она имела в виду: «пожалуйста, скажи, что ты не станешь возражать, если я засыплю крошками всю твою карету».
– Я тоже буду есть, – заверил её он. – Так что ты не почувствуешь себя одинокой.
Она постаралась сдержать улыбку:
– Как это великодушно с твоей стороны.
– Я убеждён, что это мой долг как джентльмена.
– Съесть пирожное?
– Это одна из моих самых приятных обязанностей как джентльмена, – признался он.
Онория хихикнула и откусила кусочек:
– Бог ты мой.
– Неплохо?
– Божественно. – Она откусила еще. – А под божественным я подразумеваю лучше, чем божественно.
Маркус ухмыльнулся и откусил от своего куска почти половину. Затем, на глазах у слегка удивлённой Онории, он затолкнул в рот оставшуюся часть и расправился с нею.
Кусок был не очень велик, но всё же. Девушка отщипнула еще немного от своей порции, стараясь растянуть удовольствие.
– Ты всегда так делаешь, – сказал он.
Она подняла глаза:
– Как?
– Доедаешь свой десерт медленно, лишь бы помучить всех остальных.
– Я люблю, когда удовольствие длится долго, – лукаво ответила она, дёрнув плечом. – А если тебя это задевает, то это твоя проблема.
– Бессердечная особа, – пробормотал Маркус.
– С тобой – да.
Он снова рассмеялся, и Онорию поразило то, насколько иным он становится наедине с нею. Почти как старый добрый Маркус, который почти что жил в Уиппл-Хилл. Он действительно стал членом семьи и даже принимал участие в их злосчастных пантомимах. Каждый раз он изображал дерево. Это почему-то всегда удивляло её.
Ей нравился тот Маркус. Она обожала того Маркуса.
Но он отсутствовал уже несколько лет, его заменил молчаливый хмурый мужчина, известный миру как лорд Чаттерис. Что было весьма прискорбно. Для неё, но больше всего, вероятно, для него самого.
Онория доела пирожное, стараясь не замечать веселого выражения на его лице, затем приняла предложенный ей платок, чтобы смахнуть крошки с пальцев.
– Благодарю, – сказала она, протягивая платок обратно. Маркус приветливо кивнул и спросил:
– Когда ты…
Но его прервали резким стуком в окно.
Онория выглянула, чтобы видеть, кто это.
– Простите, сэр, – проговорил лакей в знакомой ливрее. – Леди Онория здесь?
– Да.
Онория откинулась назад:
– Это…э-э…
Хорошо, она понятия не имеет, как его зовут, но именно этот лакей сопровождал группу девушек в их походе за покупками.
– Он служит у Ройлов. – Она улыбнулась Маркусу короткой, смущённой улыбкой, прежде чем встать и согнуться так, чтобы выйти из кареты. – Я должна идти. Подруги ждут меня.
– Я заеду к тебе завтра.
– Что? – Онория замерла на месте, скрюченная как старая карга.
Маркус насмешливо изогнул бровь:
– Надеюсь, хозяйка дома не будет против.
Миссис Ройл станет возражать против того, что холостой граф, которому нет ещё и тридцати, посетит её дом? Да Онории едва удастся удержать её от того, чтобы устроить парад.
– Я уверена, это было бы очень мило с твоей стороны, – смогла выговорить девушка.
– Хорошо. – Он откашлялся. – Мы так давно не виделись.
Она удивлённо взглянула на него. Он, конечно, даже не задумывался о ней, пока они оба жили за городом, выезжая только в Сезон.
– Рад, что у тебя всё хорошо, – отрывисто произнес он.
Почему это утверждение вызывало столько удивления, Онория объяснить не могла. Но оно было удивительным. Совершенно удивительным.
Маркус смотрел, как лакей Ройлов провожает Онорию в магазин через дорогу. Теперь, когда Маркус убедился в том, что она находится в безопасности, он стукнул три раза в стену, подавая кучеру сигнал трогаться.
Он удивился, встретив Онорию в Кембриджшире. Он не следил за передвижениями девушки, когда жил вне Лондона, но он почему-то думал, что будет знать о том, что она гостит так близко к его поместью.
Граф полагал, что ему пора начинать готовиться к переезду в город на время Сезона. Он не солгал, когда говорил, что у него здесь есть дела, хотя правильнее было бы сказать, что он просто любит жить в деревне. Ничто не требовало его присутствия в Кембриджшире.
Не говоря уже о том, как он ненавидел Сезоны. Просто ненавидел. Но если Онории втемяшилось найти себе мужа, тогда он поедет в Лондон, чтобы удостоверится, что она не сделает чудовищной ошибки.
В конце концов, он дал слово.
Дэниел Смайт-Смит – его самый близкий друг. Нет, единственный друг, единственный настоящий друг.
Тысяча знакомых и один настоящий друг.
Такова его жизнь.
Но Дэниел уехал, куда-то в Италию, если последнее письмо соответствует реальности. И он вряд ли возвратится до тех пор, пока жив маркиз Рамсгейт, жаждущий мести.
Какая дьявольская путаница получилась. Маркус советовал Дэниелу не играть в карты с Хью Прентисом. Но нет, Дэниел только смеялся, намереваясь испытать свою удачу. Прентис всегда выигрывал. Всегда. Все знали, что он чёртов гений. Математика, физика, история – он мог читать лекции преподавателям университетов. Прентис не жульничал в картах. Он постоянно выигрывал благодаря своей пугающе острой памяти и уму, который видел мир в виде моделей и уравнений.
Так Хью объяснял Маркусу, когда они были студентами в Итоне. По правде говоря, Маркус не вполне понимал, о чём тот говорит. А он был вторым студентом в успеваемости по математике. Но рядом с Хью… Сравнения быть не могло.
Никто в здравом уме не играл в карты с Хью Прентисом. Но Дэниел находился не в здравом уме. Он был слегка пьян, и ему вскружила голову какая-то девчонка, с которой он только что переспал, так что он сел напротив Хью и стал играть.
И выиграл.
Даже Маркус не мог в это поверить.
Не то чтобы он думал, что Дэниел смошенничал. Никто не думал, что Дэниел жульничает. Его все любили. Ему верили. Однако никто не мог обыграть Хью Прентиса.
А Хью тогда напился. И Дэниел выпил. Они все напились, и когда Хью стукнул по столу и обвинил Дэниела в шулерстве, в комнате начался настоящий ад.
И по сей день Маркус не был совершенно уверен, что именно тогда было сказано, но через минуту уже была заключена договорённость о том, что Хью Прентис и Дэниел Смайт-Смит встречаются на рассвете. Пистолеты.
Не покинь их удача, они могли бы протрезветь к этому времени настолько, чтобы осознать идиотизм ситуации.
Хью выстрелил первым, его пуля оцарапала левое плечо Дэниела. И пока все изумлялись этому – самым разумным было бы стрелять в воздух – Дэниел поднял руку и выстрелил в противника.
Дэниел, чёрт его побери, тот самый Дэниел, который был никудышным стрелком, попал Хью в верхнюю часть бедра. Пролилось столько крови, что Маркуса до сих пор тошнило от одной мысли об этом. Доктор закричал. Пуля задела артерию, больше ничто не могло дать такого потока крови. На протяжении трёх дней все беспокоились о том, выживет ли Хью, никто особенно не задумывался о его ноге с раздробленной костью.
Хью остался жив, но он утратил возможность ходить без палки. И его отец, невероятно могущественный и столь же разъярённый маркиз Рамсгейт, поклялся, что Дэниел будет отдан под суд.
Поэтому Дэниел сбежал в Италию.
Поэтому Дэниел в последнюю минуту, стоя на пристани возле готового к отплытию корабля, взмолился:
– Присмотри, пожалуйста, за Онорией. Проследи, чтобы она не вышла замуж за идиота.
Разумеется, Маркус согласился. Как мог он отказаться? Но он никогда не рассказывал Онории об обещании, которое дал её брату. Боже мой, это была бы катастрофа. Достаточно тяжело присматривать за ней, пока она находится в неведении. Узнай она, что граф действует как строгий родитель, то она пришла бы в ярость. Меньше всего ему было нужно, чтобы Онория мешала ему в этом деле.
Что она бы обязательно сделала бы. Маркус был уверен.
Не то чтобы Онория была умышленно своенравной. Она, по большей части, вела себя как весьма разумная девушка. Но даже самые разумные из женщин обижаются, когда думают, что ими пытаются руководить.
Поэтому Маркус наблюдал за ней издалека. Он без шума отвадил одного или двух её поклонников. Или трёх. А возможно, и четырёх.
Ведь он обещал Дэниелу. А Маркус Холройд не нарушает своих обещаний.
Глава 2
– Когда он приедет?
– Не знаю, – уже в седьмой раз ответила Онория.
Она вежливо улыбнулась юным леди, собравшимся в серо-зелёной гостиной Ройлов. Вчерашнее появление Маркуса обсудили, препарировали, проанализировали и даже воспели в стихах, которые сложила леди Сара Плейнсворт, кузина Онории и её самая близкая подруга.
– Он в дождь пришёл, – продекламировала Сара, – в обычный день…
Онория едва не подавилась чаем.
– На мостовой лежала тень…
Сесилия Ройл ухмыльнулась над своей чашкой:
– Ты не задумывалась о верлибре?
– А дева юная страдает…
– Мне было холодно, – вмешалась Онория.
Айрис Смайт-Смит, ещё одна из двоюродных сестёр Онории, с присущим ей бесстрастным выражением лица заметила:
– Зато страдаю я. В особенности мои уши.
Онория метнула в Айрис красноречивый взгляд, в котором читалась просьба сохранять вежливость. Айрис лишь пожала плечами.
– И с горя ко лжи прибегает…
– Неправда! – запротестовала Онория.
– С гением не поспоришь, – любезно возразила Айрис.
– Её труды, они не напрасны…
– Как быстро развивается сюжет поэмы, – заметила Онория.
– Она начинает мне нравиться, – проговорила Сесилия.
– А жизнь её, она…
Онория фыркнула:
– Да будет вам!
– Мне кажется, Сара прекрасно справляется, – сказала Айрис, – учитывая ограничения, налагаемые рифмой.
Она вгляделась в Сару, которая внезапно замолкла. Айрис склонила голову набок, то же самое сделали Онория и Сара.
Сара замерла с открытым ртом, вытянув руку в эффектном жесте, но ей, кажется, не хватало слов для выражения мысли.
– Прекрасна? – предложила Сесилия. – Ужасна?
– Опасна? – оживилась Айрис.
– Я могу стать опасной с минуты на минуту, – кисло заключила Онория, – если посижу здесь с вами ещё немного.
Сара залилась смехом и повалилась на диван.
– Граф Чаттерис, – проговорила она со вздохом. – Никогда не прощу тебе того, что ты не представила нас в прошлом году.
– Я представила вас друг другу!
– Значит, следовало сделать это дважды, – шаловливо добавила Сара, – для того, чтобы сложилось наверняка. Думаю, он сказал мне не больше двух слов за весь сезон.
– Он едва ли сказал мне больше, – защищалась Онория.
Сара склонила голову, недоверчиво изогнув бровь.
– Он не особо разговорчив, – сказала Онория.
– Я думаю, он привлекательный мужчина, – размышляла вслух Сесилия.
– Правда? – спросила Сара. – Я считаю его скорее задумчивым.
– Задумчивость – весьма привлекательное качество, – твёрдо заявила Сесилия, прежде чем Онория смогла вставить слово.
– Я, кажется, оказалась в плохом романе, – объявила Айрис, ни к кому не обращаясь.
– Ты так и не ответила на мой вопрос, – заявила Сара. – Когда же он приедет?
– Не знаю, – в восьмой раз, по меньшей мере, ответила Онория. – Он не говорил.
– Как невежливо, – произнесла Сесилия, протягивая руку за бисквитом.
– Таков уж он, – отозвалась Онория, пожимая плечами.
– Вот это интересно, – пробормотала Сесилия, – то, что ты знаешь, каков он.
– Они знакомы десятки лет, – сказала Сара. – Целую вечность.
– Сара!
Онория любила свою кузину, действительно, любила. Большую часть времени.
Сара хитро улыбнулась, её тёмные глаза шаловливо заблестели:
– Он прозвал её Букашкой.
– Сара! – Онория уставилась на кузину. Ей вовсе ни к чему делать достоянием общественности тот факт, что граф, пэр королевства, некогда уподобил её насекомому. – Это было так давно, – произнесла она со всем достоинством, которое смогла собрать. – Мне было всего семь.
– А сколько лет было тогда ему? – спросила Айрис.
Онория на миг задумалась:
– Кажется, тринадцать.
– Ну, это многое объясняет, – сказала Сесилия, взмахивая рукой. – Эти мальчишки – сущие демоны.
Онория вежливо кивнула в знак согласия. У Сесилии семеро младших братьев. Она знает, о чём говорит.
– Однако, – драматически продолжила Сесилия, – какое удивительное совпадение, что вы встретились на улице.