Дэниел вздёрнул бровь.
– В следующий раз извести нас о своём приезде.
Дэниел выглядел так, словно хотел ответить, но просто закатил глаза.
– Твоя мать три года не упоминала твоего имени, – тихо проговорил Маркус.
– Зачем ты мне рассказываешь об этом?
– Потому что ты уехал. Уехал и…
– У меня не было выбора.
– Ты мог вернуться, – утверждал Маркус. – Ты же знаешь, что...
– Нет, – перебил его Уинстед. – Я не мог. Рамсгейт отправил за мной шпионов на Континент.
Маркус помолчал немного и сказал:
– Прости. Не знал.
– Всё в порядке, – вздохнул Дэниел и прислонился головой к стене. – Она не отвечала на мои письма.
Маркус посмотрел на него.
– Моя мать, – пояснил тот. – Я не удивлён, что она не говорила обо мне.
– Онории пришлось очень трудно, – мягко заметил Маркус.
Дэниел сглотнул.
– А как давно вы… э-э…
– С весны.
– Как это произошло?
Маркус почувствовал, что улыбается. Ну, одной половиной рта. Вторая уже начала распухать.
– Не знаю, – признался он. Казалось неправильным рассказывать Дэниелу про кротовью нору, или поврежденную лодыжку, или загноившуюся рану, или о пироге с патокой. Это всего лишь внешние события. Они не опишут того, что происходило в его сердце.
– Ты любишь её?
Маркус поднял голову и кивнул.
– Вот и хорошо, – Дэниел слегка пожал плечами.
Больше говорить ничего не нужно. Маркус понял, что больше на эту тему они говорить не станут. Как мужчины, они решили это между собой. И этого достаточно. Он хотел хлопнуть друга по плечу или по ноге, но вместо этого просто дружески ткнул его локтем:
– Я рад твоему возращению.
Дэниел немного помолчал и ответил:
– Я тоже, Маркус. Я тоже рад.
Глава 23
Оставив Маркуса и Дэниела в коридоре, Онория незаметно вернулась в комнату для репетиций. Как она и ожидала, там было пусто. Только полоска света падала из полуотворённой двери в главный зал. Онория в последний раз проверила своё отражение в зеркале. В темноте полной уверенности не было, но ей показалось, что она выглядит презентабельно.
Гости ещё не разъехались, поэтому Онория надеялась лишь на то, что её отсутствие заметили только члены семьи. Дейзи держала слово в центре зала, объясняя всем желающим, как устроена её скрипка работы Руджьери. Леди Уинстед стояла неподалёку, лучась от счастья и радости, а Айрис…
– Ты где была? – прошипела Айрис.
Вообще-то, совсем рядом.
– Мне нездоровится, – сказала Онория.
Айрис с отвращением фыркнула:
– А теперь ты скажешь, что заболела тем самым, что и Сара.
– Э-э, возможно.
Её слова были встречены вздохом:
– Я больше всего хочу уехать, но мать и слышать не желает.
– Мне жаль, – произнесла Онория. Ей тяжело давался сочувственный тон, поскольку её до краёв переполняла радость, но она сделала всё возможное.
– Хуже всего сама Дейзи, – недоброжелательно говорила Айрис. – Она раздулась от важности как индюк… У тебя на рукаве кровь?
– Что? – Онория наклонила голову вбок, чтобы посмотреть. На рукаве оказалось пятнышко размером с монетку. Бог его знает, кому из мужчин принадлежит эта кровь. Они оба были забрызганы кровью, когда она уходила.
– Ах, это. Нет, я не знаю, что это.
Айрис нахмурилась и присмотрелась:
– Я думаю, что это кровь.
– Я точно могу сказать тебе, что это не так.
– Да, но что…
– А что сделала Дейзи? – поспешно спросила Онория. Когда Айрис непонимающе моргнула, она пояснила:
– Ну, ты сказала, что она хуже всего.
– Так и есть, – страстно заверила Айрис. – Ей не нужно ничего делать, она просто…
Её заглушил громкий смех. Исходящий от Дейзи.
– Я сейчас расплачусь, – заявила Айрис.
– Нет, Айрис, ты…
– Оставь меня скорбеть, – отрезала кузина.
– Прости, – сокрушённо пробормотала Онория.
– Это самый унизительный день в моей жизни, – покачала головой Айрис с затуманенным лицом. – Я этого больше не вынесу, Онория. Говорю тебе, я не смогу. Мне всё равно, что другой виолончелистки нет. Я просто не могу.
– Если ты выйдешь замуж…
– Да, мне это хорошо известно, – почти рявкнула Айрис. – Не думай, что такая идея не посещала меня в нынешнем году. Я едва не приняла предложение лорда Венабла, лишь бы избавиться от участия в квартете.
Онория моргнула. Лорд Венабл по возрасту мог быть их дедушкой. И даже более того.
– Пожалуйста, не исчезай больше, – сдавленно проговорила Айрис, чуть ли не со всхлипом. – Я не могу выдерживать поздравлений по поводу концерта. Я не знаю, что им отвечать.
– Разумеется, – заверила её Онория, беря кузину за руку.
– Онория, вот ты где! – К ним спешила её мать. – Где ты была?
Онория кашлянула:
– Я поднялась к себе ненадолго прилечь. Очень устала.
– Да, это был длинный день, – кивнула её мать.
– Я не заметила, как пролетело время. Видимо, уснула, – извиняющимся голосом проговорила Онория. Кто знал, что она окажется такой способной лгуньей? Вначале кровь, а теперь это.
– Не имеет значения, – сказала мать, поворачиваясь к Айрис. – Вы видели мисс Уинтер?
Айрис покачала головой.
– Шарлотта готова ехать домой и ищет её повсюду.
– Возможно, она в уборной, – предположила Айрис.
Леди Уинстед засомневалась:
– Слишком долго её нет.
– Э-э, мама, – сказала Онория, подумав о Дэниеле, который находится в коридоре, – могу я поговорить с тобой.
– Придётся подождать, – ответила леди Уинстед, покачав головой. – Я начинаю беспокоиться о мисс Уинтер.
– Возможно, ей тоже пришлось прилечь, – произнесла Онория.
– Полагаю, что да. Я надеюсь, Шарлотта даст ей дополнительный выходной на неделе, – леди Уинстед кивнула, соглашаясь сама с собой. – Думаю, я найду её прямо сейчас и предложу ей это. Это самое меньшее, что мы можем сделать. Мисс Уинтер спасла наш концерт.
Онория и Айрис смотрели, как она уходит, затем Айрис сказала:
– Полагаю, это зависит от значения, которое вкладывается в слово «спасла».
Онория хихикнула и продела руку под локоть кузины.
– Пойдём со мной, – сказала она. – Мы сделаем круг по залу и будем выглядеть гордыми и счастливыми.
– Счастье и гордость находятся за пределами моих возможностей, но…
Грохочущий треск перебил Айрис. Точнее не совсем треск. Скорее, звук чего-то, разлетающегося на куски. В несколько ударов. И звук лопнувших струн.
– Что это было? – спросила Айрис.
– Не знаю, – проговорила Онория, вытягивая шею. – Судя по звуку…
– Ох, Онория! – раздался визг Дейзи. – Твоя скрипка!
– Что? – Онория продолжала медленно идти, не в силах понять, что к чему.
– Силы небесные, – сказала Айрис, прижав руку ко рту. Она схватила Онорию за локоть, словно говоря «лучше тебе не видеть».
– Что происходит? – Онория едва шевелила губами.
– Леди Онория! – прокаркала леди Данбери. – Мне так жаль вашу скрипку.
Онория только заморгала, глядя на изувеченные останки инструмента.
– Что? Как?
Леди Данбери затрясла головой в преувеличенном, как показалось Онории, сожалении:
– Понятия не имею. Трость, знаете ли. Я, видимо, смахнула её со стола.
Онория почувствовала, как рот у неё открывается и закрывается, но не издала ни звука. Скрипка не выглядела так, словно упала со стола. Честно говоря, Онория терялась в догадках, как она оказалась в подобном состоянии. Скрипка была совершенно разбита. Струны порваны, дека разлетелась на куски, а грифа нигде не было видно.
По ней явно прошёлся слон.
– Я настаиваю на том, чтобы купить тебе новую скрипку, – объявила леди Данбери.
– О, нет, – возразила Онория безо всякого выражения. – В этом нет необходимости.
– И более того, – продолжила леди Данбери, – это будет скрипка работы Руджьери.
Дейзи охнула.
– Нет, в самом деле, не нужно, – Онория не могла отвести глаз от своей скрипки. В этом зрелище было нечто завораживающее.
– Я нанесла ущерб, – величественно произнесла леди Данбери. Она взмахнула рукой, её жест был адресован скорее толпе, чем Онории. – И должна его исправить.
– Но Руджьери! – воскликнула Дейзи.
– Знаю, – леди Данбери прижала руку к сердцу. – Они стоят дорого, но нужна самая лучшая скрипка.
– За ними стоит очередь, – с гримаской напомнила Дейзи.
– Ах, да. Ты уже говорила.
– Шесть месяцев. Или даже год.
– Или больше? – спросила леди Данбери с некоторым торжеством в голосе.
– Мне не нужна другая скрипка, – сказала Онория. Ей в самом деле не нужна никакая скрипка. Она выйдет замуж за Маркуса. И больше не станет выступать до конца своей жизни.
Разумеется, она не могла рассказать об этом присутствующим.
Маркусу ещё предстоит сделать предложение.
Но это решённое дело. Она уверена, что Маркус сделает ей предложение.
– Онория может играть на моей старой скрипке, – предложила Дейзи. – Я не возражаю.
И пока они с леди Данбери спорили, Онория наклонилась к Айрис и, глядя на месиво из дерева и струн, проговорила:
– Удивительное дело. Как ты думаешь, какей это удалось?
– Не знаю, – ответила потрясённая Айрис. – Тут одной тростью не обойтись. Понадобился бы целый слон.
Онория задохнулась от восторга и отвела глаза от места бойни:
– Я как раз об этом же подумала.
Они посмотрели друг другу в глаза и залились таким смехом, что леди Данбери и Дейзи прекратили спор и уставились на них.
– Мне кажется, она переутомилась, – сообщила Дейзи.
– Ну, конечно же, простофиля, – пролаяла леди Данбери. – Она только что потеряла свою скрипку.
– И слава Богу, – произнёс кто-то. С большим чувством.
Онория посмотрела в толпу. Говоривший был ей незнаком. Франтовато одетый джентльмен среднего возраста с такой же нарядной леди под руку. Он напомнил ей рисунки, изображавшие Бо Браммела, который был законодателем мод, когда её старшие сёстры только начинали выезжать.
– Этой девушке не требуется скрипка, – продолжал он. – Ей нужно связать руки так, чтобы она никогда больше не прикоснулась к музыкальному инструменту.
Несколько человек захихикали. Остальные выглядели смущёнными.
Онория не представляла, что ей делать. В Лондоне существовало неписаное правило, что шутить о концертах Смайт-Смитов можно только в отсутствие самих Смайт-Смитов. Даже колонки в газетах умалчивали о том, насколько они ужасны.
Где же мама? И тётя Шарлотта? Они слышали это? Им будет так больно.
– Да ладно вам, – сказал тот джентльмен, обращаясь к небольшой группе людей, собравшихся вокруг. – Разве мы не скажем всей правды? Они играют ужасно. Это преступление против самой природы.
Ещё больше людей засмеялись. Прикрывая рты руками, но всё же.
Онория попыталась открыть рот, издать звук, чтобы выступить в защиту семьи. Айрис так сжимала её руку, словно ей хотелось умереть на месте, а Дейзи выглядела просто ошарашенной.
– Прошу вас, – сказал джентльмен, обращаясь прямо к Онории. – Не принимайте новой скрипки от графини. Никогда не притрагивайтесь к ней.
Со смешком, адресованным своей спутнице, словно говорившем «смотри, что я сейчас скажу», он добавил:
– Вы ужасны. От вашей музыки рыдают певчие птицы. Вы почти заставили меня плакать.
– Я тоже могу заставить тебя плакать, – сказала его спутница. Глаза у неё горели, и она ликующим взглядом обвела толпу. Она гордилась своей остротой.
Онория сглотнула, сдерживая слёзы злости. Она всегда думала, что если кто-то оскорбит её публично, она ответит остроумно. Это будет безупречный момент, она ответит так стильно и своеобразно, что её противник уйдёт, поджав хвост.
Но теперь, когда это случилось, её словно парализовало. Она могла только смотреть, руки дрожали в попытке сохранять спокойствие. Той же ночью она поняла, что должна была ответить, но в тот момент её рассудок представлял собой кружащееся, нечёткое облако. Она не смогла бы составить предложение, даже если бы в руках у неё оказалось полное собрание сочинений Шекспира.
Онория услышала, как засмеялся один человек, затем другой. Её обидчик побеждает. Этот гадкий человек, чьего имени она даже не знает, пришёл в её дом, оскорбил перед всеми знакомыми, и победа на его стороне. Это неправильно по многим причинам, кроме одной, единственной. Она плохо играет на скрипке. Но, конечно же, конечно же, порядочные люди так себя не ведут. Кто-то обязательно заступится за неё.
И тут, сквозь приглушённый смех и шепот, раздался звук сапог, ступающих по деревянному полу. Медленно толпа повернула головы в сторону дверей. И они увидели…
Онория заново влюбилась в него.
Маркус, который всегда хотел играть роль дерева в пантомимах. Маркус, который предпочитает тихо улаживать свои дела за кулисами. Маркус, ненавидевший привлекать к себе внимание…
Он собирался устроить скандал.
– Что ты ей сказал? – осведомился Маркус, пересекая зал наподобие разгневанного божества. Покрытого синяками и кровью, яростного небожителя, без галстука, но очень и очень сердитого. И, по мнению Онории, он выглядел просто божественно.
Джентльмен, стоявший перед ней, содрогнулся. На самом деле, многие содрогнулись. Маркус выглядел слегка озверевшим.
– Что ты сказал ей, Гримстон? – повторил он, не останавливаясь, пока не оказался напротив её мучителя.
Онорию озарило. Это Бэзил Гримстон. Его несколько лет не было в городе. Но в зените своей славы он прославился как злобный остряк. Сёстры Онории его ненавидели.
Мистер Гримстон вздёрнул подбородок и произнёс:
– Я только сказал правду.
Маркус сжал руку в кулак, другой рукой он обхватил его.
– Ты будешь не первым, кого я сегодня ударю, – спокойно сказал он.
И тут Онория разглядела его. Граф выглядел совершенно диким, волосы растрёпаны, глаза заплыли синим и чёрным, рот распух с одной стороны. Рубашка на нём была разорвана и запачкана кровью и грязью, и если Онория не ошибалась, маленькое пёрышко прилипло к плечу его сюртука.
Девушка подумала, что он – самый прекрасный мужчина на свете.
– Онория? – прошептала Айрис, сильнее сжимая её руку.
Онория в ответ только покачала головой. Она не хочет говорить с Айрис. Она ни на миг не отводила взгляда от Маркуса.
– Что ты сказал ей? – снова вопросил Маркус.
Мистер Гримстон обратился к толпе:
– Его, конечно, следует вывести. Где хозяйка дома?
– Я здесь, – выступила вперёд Онория. Это не совсем так, но её матери нигде не видно, поэтому она сочла себя вправе ответить. Но когда она взглянула на Маркуса, он слегка покачал головой, и она тихо вернулась на прежнее место рядом с Айрис.
– Если ты не принесёшь извинений леди Онории, – проговорил Маркус голосом тихим и зловещим, – я тебя убью.
Все ахнули. Дейзи притворилась, что теряет сознание, изящно падая на Айрис, которая немедленно отошла в сторону и позволила сестре свалиться на пол.
– О, да будет тебе, – сказал мистер Гримстон. – Обойдемся без пистолетов на рассвете.
– Я не говорю о дуэли, – тем же тоном ответил Маркус. – Я имел в виду, что убью тебя прямо здесь.
– Ты с ума сошёл, – ахнул мистер Гримстон.
Маркус пожал плечами:
– Возможно.
Мистер Гримстон посмотрел на Маркуса, затем на свою спутницу, на окружающих и снова на свою подругу. Никто не помог ему ни советом, ни словом, ни жестом, поэтому он, как истинный денди перед угрозой физической расправы, произнёс, глядя куда-то в направлении лба Онории:
– Леди Онория, прошу прощения.
– Сделай это как следует, – перебил Маркус.
– Я извиняюсь, – стиснув зубы, выдавил мистер Гримстон.
– Гримстон, – угрожающе сказал Маркус.
Наконец, мистер Гримстон посмотрел в глаза Онории.
– Прошу принять мои извинения, – вымолвил он. Он выглядел несчастным и взбешённым, но произнес эти слова.
– Благодарю вас, – быстро сказала Онория прежде, чем Маркус счёл извинение неподобающим.
– А теперь убирайся отсюда, – велел Маркус.