Разводит края джинсов, пытается стянуть их, но я не разрешаю.
Просто немного приспускаю их вниз, сам вынимаю вставший до болезненной твердости член. Малышка сглатывает, поправляет очки, и я снова не даю ей сделать по-своему.
— Не снимай. -Даже не пытаюсь скрыть мрачную озабоченную усмешку. - Меня прет от того, что мне будет отсасывать маленькая развратна девчонка в очках.
Глава восьмая: Антон
Я до последнего сомневаюсь, что малышке хватит смелости и открытости пойти до конца, но она здесь, передо мной, на коленях и выглядит абсолютно послушной, готовой хоть в огонь - лишь бы с моим членом во рту.
Пока не спеша, наслаждаясь тем. что у нас есть куча времени, подрачиваю, она распахивает рот и слишком многозначительно проводить языком по губам.
Прижимаю ее плечи к стене, второй рукой беру за волосы на затылке.
Не отстраняется. Наоборот - тянется навстречу.
Пробую первую границу: провожу членом по губам, сначала просто едва касаясь, чтобы распробовать горячее дыхание на налитой кровью коже.
Малышка жадно открывает рот, слишком торопится, когда обхватывает головку тугим поцелуем. Пытается взять глубже, но рефлекс выталкивает член обратно.
Она разрывает этот первый «поцелуй» с таким громким влажным звуком, что я тут же толкаю член обратно ей в рот. Хотел не торопиться, но мне нравится, когда тишина становится раскаленной от того, как несмело, но жадно Йени пытается посасывать головку.
Минет - это всегда охуенно.
Это значит, что можно расслабиться, отпустить голову, не думать вообще ни о чем, а просто получать удовольствие.
Когда минет делает профи - это приятно вдвойне. Особенно если берет по самые гланды, как глотательница шпаг. Всегда думал, что ничего лучше быть не может.
Может.
И дело даже не в физических ощущениях
Малышке еще учиться и учиться, и технику горлового минета она разучит не с первого и даже не с третьего раза. Но она такая жадная до меня, такая оторванная и без тормозов, что мне уже класть на технику, класть на отсутствие элементарного опыта и даже на то, что ее зубы пару раз ощутимо болезненно царапают кожу.
Когда женщина просит выебать ее в рот и получает от этого удовольствие - эта женщина полностью идеальна. По крайней мере, с одной стороны.
Но кое чему я ее с удовольствием научу прямо сейчас.
И по фигу, что с корыстной целью, потому что если сделает все правильно - нам обоим будет хорошо. Ей - морально. Ей сейчас это нужнее, чем оргазм. Как когда-то мне было необходимо вылизать ее между ног, почувствовать, как рот наполнится влагой, когда она будет кончать, услышать звон в ушах, когда в судорогах слишком сильно сожмет голову коленями. Потому что для нас обоих секс - это что-то большее, чем физическая реакция тела и десятисекундные спазмы в паху.
Охуенно, что моя женщина это понимает.
Я тяну ее за волосы вверх. Это не больно, это не насилие, это чтобы убить ее страх. Мужчина может быть ведущим, может трахаться жестко, может даже привязать ее к постели и трахать во все щели, пока простыня под ней не станет мокрой, и это будет для ее удовольствия. Так, как она хочет.
Малышка послушно привстает на коленях, вопросительно смотрит мне в лицо.
— Сверху вниз, - говорю я, придерживая член у самого основания, и насаживаю ее рот под нужным углом.
Как же охуенно она старается.
Пускает глубже, дальше.
Сглатывает - я чувствую эту судорогу в горле и немного увожу голову малышки.
Она выпускает член, переводит дыхание, глотает еще раз и снова смотрит глаза в глаза: влажные губы, уже немного припухшие и какие-то пиздато порочные. Провожу по нижней губе большим пальцем, немного оттягиваю вниз, заставляя открыть рот.
— Выстави язык.
Она послушно немного тянет его вперед.
— Вот так, - перекрываю им нижний ряд зубов. - Рвотный рефлекс будет меньше, и ты не будешь кусаться. Поняла?
Малышка кивает и удивленно охает, когда без предупреждения снова вдавливаю член в ее рот. Теперь резче и сильнее, проталкивая глубже в горло.
Она с шумом выдыхает через нос.
Сдавливаю ее щеки пальцами с двух сторон, похлопываю, снова сдавливаю.
Двигаюсь медленно, чувствуя, как под тонкой натянутой до предела кожей ходит мой член.
Снова выхожу - и на этот раз малышка громко выдыхает. Влага течет по ее губам, подбородку, глаза подернуты слезами. Взъерошенная, но совершенно распахнутая: всеми эмоциями наружу. Значит, все хорошо.
Значит, моя замороченная, забываем про тормоза.
Йени переводит дыхание, тянется жадно, как будто дорвалась до чего-то самого желанного.
На этот раз я одновременно проталкиваю член в рот и натягиваю ее голову.
Дергается, пытается справиться с рефлексом, хватая меня за бедра. Ногти царапают грубую ткань джинсов, ремень звякает каждый раз, как насаживаю ее рот глубже и сильнее.
Горловые звуки сводят с ума.
Грубыми толчками делаю их громче, жестче.
Вытаскиваю член и, пока малышка отчаянно останавливает дыхание, дрочу, собирая в ладонь ее слюну.
Мы снова смотрим друг на друга, и когда проталкиваю пальцы ей в рот, Очкарик так жадно их сосет, что у меня от предвкушения сжимаются яйца. Опускаю ее голову ниже, прижимаю к паху.
— Пососи их. малыш
Она обхватывает тугую мошонку губами.
Хочу сильнее и требую это, надавливая малышке на затылок.
Она облизывает яйца языком, втягивает в рот. сколько получается, сосет и снова лижет.
Запрокидываю голову, пытаясь не потеряться в этих каких-то непривычно острых чувствах.
И снова приходится оттягивать за волосы.
Я не знаю, чего хочу больше -кончить ей в рот или на эти охеренные губы, или осуществить свою ненормальную мечту и залить спермой стеклышки ее очков.
Хорошо, что прямо сейчас выбирать не обязательно.
Обычно я растягиваю удовольствие. Но у меня уже долбаных двадцать восемь дней не было нормального секса, а отсасывали мне так давно, что лучше не подсчитывать.
Будем считать, что сегодня мы сделали первый шаг
Я снова беру ее за шею, фиксирую голову и загоняю член под максимально комфортным нам обоим углом.
Чувствую, как головка упирается в сдавленное горло.
Яйца прижимаются к ее подбородку.
Малышка выталкивает меня с громким стоном
Снова вставляю и она снова не справляется с рвотным рефлексом: сама отстраняется, переводит дыхание, трогает пальцами слюну в уголке губ. Выдыхает
- и обхватывает губами головку. Туго, сильно, обволакивая языком. Сосет, задыхается от того, что ей не хватает воздуха.
Рывком трахаю ее глубже.
Держу за волосы, насаживаю на ствол.
Больной, наверное, но не могу отказать себе в удовольствии немного оттащить голову в сторону, чтобы смотреть, как головка натягивает щеку.
Похлопываю по ней. Очкарик хрипло стонет и закатывает глаза.
Блядь, ей нравится. Отсасывает так жадно, как будто это ей сейчас прилетит оргазм. Облизывает член до самого основания, сжимает губами натянутые налившейся кровью вены.
Просто наслаждается.
Это лучше, тем любой опыт.
И это обрывает терпение.
Йени сдавлено втягивает воздух через нос, когда до самого паха вгоняю член ей в рот.
Больше никаких уроков, двигаюсь быстро, наращивая темп.
Она работает горлом, сопит, влажно глотает каждый сантиметр кожи.
— Хотела, чтобы выебал тебя в глотку? - Собственный голос тяжелый, рваный, хриплый.
Больше нет никакого стыда между нами. Она не красивая картинка из лайтового фильма для взрослых, она - моя женщина, и меня возбуждает, что румянец на щеках и капли слюны, стекающие по подбородку до самых ключиц - это только между нами.
Никто никогда не видел ее такой.
Я вдалбливаюсь в ее губы последними грубыми рывками.
Яйца сводит, позвоночник словно прошибает прицельным огненным ударом.
Я сейчас кончу.
Хочу ей в рот.
И чтобы проглотила все. Пусть будет жадной.
В отчаянном последнем движении все-таки слишком груб.
Она стонет, упирается ладонями мне в колени, немного отводит голову, но плотно держит член губами.
Кончаю туда, в горло, в тесные горячие стенки.
Малышка пытается проглотить, выдыхает и влажно высасывает каждую каплю. И с громким стоном, с заплаканными глазами отодвигается.
Взгляду нее такой... сумасшедший, ясный, как тот дикий огонь в «Игре Престолов». Дышит громко, сипло.
Поднимает ладонь, чтобы вытереть рот, но я задерживаю ее руки, опускаюсь рядом на колени.
— Не смотри, - стесняется, пытается спрятать лицо. - Я не красивая... грязная... Сжимаю ее лицо ладонями, заставляю смотреть только на меня.
— Ты такая, какой должна быть женщина, которая наслаждается своим мужиком, малыш.
И чтобы она перестала портить момент своими надуманными глупостями, целую ее глубоко и жадно, вылизываю изнутри языком.
В жопу всех брезгливых недомужиков. Этот рот подарил мне удовольствие и сейчас на вкус лучше всего на свете.
Глава девятая: Йен
Впервые за очень долгое время я крепко и хорошо сплю.
Только пару раз, сквозь сон, немного подаюсь бедрами назад, чтобы убедиться, что Антон лежит рядом. Что он не бестелесный плод моего воображения, а реальный мужчина из плоти и крови, теплый и с кожей, покрытой чернильными рисунками.
За прошедший месяц это стало моей навязчивой идеей.
Желанием, которое не могло осуществиться в этой реальности.
Поэтому я сбегала к нему в свои фантазии, в крепкие синтетические сны, подаренные успокоительными и релаксантами.
Утром просыпаюсь около семи: настолько расслабленная и, одновременно, готовая перевернуть мир, что даже не даю себе поваляться в кровати. Одеваюсь в один из новых домашних комбинезонов, натягиваю толстые смешные носки с помпонами и потихоньку ускользаю в ванну.
Принимаю душ, мою и сушу волосы до полу влажности. Тогда они немного завиваются, и я кажусь себе немного... более симпатичной, чем об этом кричит зеркало. Я слишком бледная, и у меня пара некрасивых, покрытых темной корочкой ранок на нижней губе.
Провожу по ним пальцем.
Вспоминаю вчерашний вечер, после которого мы просто добрались до постели и отключились почти мгновенно.
Щеки покрываются стыдом.
Но внизу живота так приятно тянет, что приходится изо всех сил вцепиться в края раковины, чтобы не поддаться искушению. Мне было так безумно хорошо вчера: в голове, в душе, везде. Когда в тот день за Антоном закрылась дверь, я словно опустела, стала незавершенной, незаконченной, одинокой еще больше, чем до встречи с ним.
Вчера я снова наполнилась им. В двух... смыслах этого слова.
Быстро сую в рот зубную щетку, долго и энергично чищу зубы и привычным движением открываю ящик. На полочках - пузырьки и коробки с моими личными «психиатрами и психологами на все случаи жизни».
Половину я не пью уже почти две недели. Отказаться от них было непросто, и я до сих пор чувствую неприятные судороги и тревогу каждый раз, стоит на горизонте замаячить какой-то проблеме. Я дала себе обещание учиться решать проблемы самостоятельно.
И пока рядом не было никого, чтобы видеть, как меня выкручивает от эмоциональной боли, держаться было легче. Не так страшно выглядеть то плачущей, то воющей дурой, когда единственный, кто видит тебя такой - всего лишь собственная тень.
Мы с Антоном можем попытаться начать все заново. Мы уже это делаем.
И я не могу снова все испортить только потому, что он увидит меня плачущей без причины, или я сорвусь на него за какой-то пустяк.
Я вытряхиваю на ладонь маленькую белую капсулу.
Смотрю на нее, как будто после съедения меня вынесет прямиком в Матрицу, хоть на самом деле скорее наоборот - без нее моя реальность станет сложнее и тяжелее. А я не хочу снова быть обузой.
— И не смотри так осуждающе, - говорю своему отражению, запивая таблетку водой из-под крана. - Это временно.
Пока Антон спит, готовлю завтрак: омлет с пекинской капустой, кукурузный салат и бельгийские вафли.
Мне просто хорошо.
Свободно, тихо и громко одновременно, как будто в голове играет собственный оркестр и солянка из моих любимых композиций - это не набор звуков, а отдельное музыкальное произведение.
Только позже, когда замечаю на экране телефона значок входящего сообщения, вспоминаю, что уже два дня ничего не отвечаю Вадику. От него накопилась уже целая «стопка» сообщений, и я, пока вафельница делает новую порцию, открываю первое.
Вадик волнуется.
Сначала спрашивает, почему не отвечаю, потом начинает извиняться за фотографию. Он пишет словами, но мне кажется, что его крик слышен даже сейчас, спустя сутки, и даже через экран. Потом пишет, что «Она» (теперь называет Вику только так) не дает ему видеться с сыном, что его прессуют на работе, что тесть уже дважды звонил с угрозами, если он не перестанет пытаться выйти на контакт с Пашей.
И при всем этом - Вика все так же отказывается подавать на развод. Последние сообщения - одна беспросветная тоска.
Я хорошо «слышу» его крик о помощи в словах, что ему не хочется просыпаться утром, что он не представляет, как жить дальше и что кроме меня ему больше не с кем поговорить.
Мне стыдно, что из-за какой-то дурацкой фотографии я отодвинулась от человека, который в любую минуту может...
Внутри неприятно царапают притуплённые лекарством эмоции.
Это не больно, потому что больше похоже на попытку нарезать хлеб ножом в пластиковом чехле: чувствуется, неприятно беспокоит, но не может причинить вред.
Я:
Прости, у меня вчера был загруженный день
Я:
Не обращай внимания на Вику она просто злится. Ты же знаешь, что у нее тот еще характер
На самом деле после того, что она сделала, я считаю свою бывшую подругу редкостной сукой и тварью, но мне не хочется говорить об этом Вадику. Ему не нужны агрессивные эмоции.
Он отвечает почти сразу.
В:
Помирилась с бывшим?
Я:
Он мой муж
В:
Уже не разводитесь?
Я:
Не хочу обсуждать это с тобой
Вадик любит меня.
Он сказал это уже несколько раз, постоянно извиняясь, что тревожит своими чувствами и говорит об этом не потому что хочет добиться чего-то в ответ, а чтобы не держать в себе, потому что не знает, как справляться с эмоциями.
И я не знаю, что говорить в ответ.
Потому что ни разу, ни единым словом или поступком не дала повод думать, что могу ответить взаимностью. И дело совсем не в том, что теперь в моей жизни есть другой мужчина. Вадик был другом задолго до появления Антона, и я никогда не видела в нем кого-то большего.
В:
Ты спросила его?
Это он о фотографии.
Я:
Нет. И не буду спрашивать, потому что доверяю
В:
Очень напрасно. Самые близкие обманывают нас чаще всего
Я:
Да. и я обманула его первой. Закроем тему
В:
Он сейчас с тобой?
Я не успеваю ответить - и не успеваю подумать, хочу ли отвечать - потому что в дверях кухни появляется мой сонный майор.
Что-то тает во мне: мгновенно и безудержно.
Губы растягиваются в улыбку.
— Доброе утро, - сонно бормочет он, идя ко мне босиком. Обнимает одной рукой, прижимает бердами к столу и немного морщится, хватая с тарелки еще толком не остывшую вафлю. - Я еще не проснулся, если что.
— К ним есть кленовый сироп, - посмеиваюсь я, - и шоколадная паста с фундуком.
Антон качает головой, как будто я в чем-то провинилась и мне сразу становится неуютно.
Может быть, Вадик прав, и мне нужно спросить, почему они с Викой...
— Не нужно пытаться быть идеальной хозяйкой с обложки, малыш. - Антон упирается подбородком мне в макушку, медленно жует, и я снова счастлива. - Я бы съел и лапшу из пакетика, подумаешь.
— Мне совсем не сложно, сонный мужчина. Я хочу о тебе заботиться.
На самом деле во мне так много всего, что хочу делать с ним и для него, что становится немного страшно. Целый месяц я притупляла эти чувства, отгораживалась от потребностей, готовилась к шторму под названием «развод». И в какой-то момент даже начало казаться, что у меня это неплохо получается. А сейчас, спустя всего сутки, мне как воздух нужна та моя идеальная жизнь, в которой у нас будут вот такие завтраки, дни с письмами друг другу, вечера перед телевизором или просто... Да что угодно. Я хочу с ним все. Даже то, чего никогда раньше не делала.