— Что произошло здесь, Ренфилд? — Спросила она. — Где все?
Ренфилд покачал головой.
— Мы, Проводники, пытались оставаться вдали столько, сколько могли, прежде чем уйти под землю с Ковеном, я вернулся, чтобы захватить несколько книг и увидел это.
— Что Вы имеете в виду под землю? Где все?
— Унесенные. Все прошло. Вампиров не осталось. Это хаос. Регент отсутствует, конклав расформирован.
— Этого не может быть, — умоляла Блисс, со слезами на глазах. — Меня не было всего лишь год. Вещи не могут измениться настолько.
— Я уверен, что это еще не конец, — сказал Лоусон, и взял ее за руку.
— Мы в этом разобраться.
— Все еще может быть надежда, — сказал Ренфилд. — Пришло письмо Венатора.
— Покажите нам, — попросила Блисс.
— Оно пришло на прошлой неделе, — сказал он. — Пройдёмте ко мне в офис.
Блисс и Лоусон последовали за Ренфилдом, идущим в комнату, спрятанную в дальнем углу. Блисс никогда не была там. Дверь оказалась красивой, с замысловатой резьбой, как и все двери в хранилище; тот факт, что твердая древесина оставалась неповрежденной, оказал на Блисс успокаивающее воздействие.
Прежде, чем Ренфилд открыл дверь, демон разорвал ему горло.
ОДИННАДЦАТЬ
Шайлер
Несколько минут спустя Шайлер, Оливер и Тилли были размещены с удобством в углу небольшого чайного магазина, который был украшен традиционными, удобными кушетками из ситца, похожего на бабушкины прикосновения, и подушками с цветочными узорами.
— Так Лукас сказал, почему мы хотели видеть тебя? — Спросила Шайлер, погружаясь в плюшевое и немного шероховатое кресло, которое Корделия никогда бы не позволила иметь в своем доме на Манхэттене.
Тилли улыбнулась:
— Да он сказал, хотя всего лишь мельком, я думала, вы были от Шика.
Они, как я предполагала, берут у меня интервью.
Шайлер проигнорировала комментарий:
— Мы хотели поговорить о том, что вы можете знать о Вратах Обещания.
Проектировщик вздохнула:
— Ах, да, Орден Семи и все эти серьезные обязанности…
— Простите меня, если это кажется грубым, но обязанности привратника Врат Ада? Мне кажется это довольно серьезно, — сказала Шайлер, немного захваченная непочтительностью Тилли.
Тилли пожала плечами:
— Это действительно казалось ужасно важным тогда, но ты должна понять. Ты новая душа, правильно? Лукас сказал мне о тебе. Человек смешанной расы, дочь Габриэллы. У тебя нет воспоминаний крови. Ты не знаешь, что это такое.
— Расскажите нам, помогите нам узнать, — убеждал Оливер.
Тилли играла с кольцами на своих пальцах:
— Вначале опасность была большой. Люцифер был обнаружен, и пути должны были охраняться, или демоны смогут входить в наш мир. Лукаса и меня назначили на защиту Габриэллы, так как мы были всем, что осталось от нашего старого ле Джона. Ваша мать сделала то, что она должна была сделать в Лондоне, тогда мы оставили Лукаса. — Она заказала вторую чашку чая.
— Это все, что я помню с того времени. Конечно, кризис в Риме был просто началом проблемы. Я была с твоей матерью во Флоренции, когда… — ее голос колебался, и она дрожала.
— Когда? — произнесла Шайлер.
Тилли закрыла глаза:
— Когда Габриэлла обнаружила, что Люцифер обманул ее. То, что Врата Ада, которые она построила во время основания Рима, не шли ни в какое сравнение с его властью.
Шайлер и Оливер обменяли взглядами.
— Что произошло во Флоренции?
— Люцифер был побежден, конечно, Михаил следил за этим, впрочем, как и всегда.
Шайлер внимательно смотрела на нее.
— Вы не кажетесь уверенной.
Тилли размешала свой чай:
— Я не знаю. Я пыталась забыть об этом, это все было настолько ужасно. Так или иначе, проходили годы, столетия, и ничего не происходило.
…
— Нет, происходило, там были смертельные случаи. Молодая кровь, — сказала Шайлер. — Даже здесь, в лондонском Ковене.
— Да, я предполагаю, но это не похоже на… это не похоже на него.
Ведь убивали по одному… — сказала Тилли, ее голос, немного дрожал.
— Каковы несколько душ тут и там в великой схеме вещей, правильно? — резко произнес Оливер.
— Я знаю, вы думаете, что это ужасно для нас. То, что мы с Лукасом так или иначе подвели твою мать, уходя в подполье со всеми. Но это было не так, как будто зло не повсюду. Оно было вокруг. Мы не единственные жертвы, Красная Кровь… намного более сильная и порочная, чем мы когдалибо были.
— Лукас упомянул, что у Вас был Смертельный…
— Он? Такая старая коза. ‘Смертельный’ Я предполагаю, что сделал. Я скучала, я предполагаю.…
— Скучала? — сказала холодно Шайлер.
— Да. Я не знаю, неопытная кровь и все, чем… казался так… — дрожала она.
— Ну, это действительно не хорошо для вас, не так ли? Весь тот белок? Я имею в виду, я — строгий вегетарианец теперь… — сказала она слабо.
Строгий вегетарианец — долбаный вампир, решила Шайлер, но она, конечно, услышала все это.
— Таким образом, вы не выполняете Священный Поцелуй? — спросил Оливер.
— Нет. Не нуждаюсь столетиями. Была мысль исчезнуть сначала, и я действительно жестоко заболела. Я помню, что это было в течение восемнадцатого столетия, когда я думала, что просто исчезну. Но тогда я выздоровела, и я не косалась их с тех пор.
Столетия Тилли не выполняла Священного Поцелуя. И ни одного фамильяра не было у Шайлер в течение, по крайней мере, года, с тех пор, как она оставила Оливера, чтобы быть с Джеком. Подумала и вспомнила, когда она и Джек были вместе, ни один из них не взял себе фамильяра. Скай забыла вкус крови, и она выжила.
— Между прочим, мы предпочитаем термин «уведенный уроженец», — сказала Тилли.
— Мы? — воскликнул Оливер.
— Среди вас таких много? — спросила Шайлер.
Тилли взяла свою чашку с чаем.
— Да, миллионы это не точно, Орден или Ковен или Регенты когдалибо хотели принять. Но да, многие из нас не живут как вампиры больше.
— Мы не ездим на велосипеде, мы не перевоплощаемся.
— Это просто другое слово для Бессмертных, не так ли? — Размышлял Оливер, имея в виду вампиров, которые приняли решение не отдыхать, но остаться не спящими в своих бессмертнфх жизнях.
— Да, возможно. Я думаю так. Кроме того…
— Мы не получаем ни какой крови и ничего не происходит без фамильяров.
— У вас все еще есть клыки? — Спросила Шайлер, задаваясь вопросом, что стало с ее собственными. Она не нуждалась в них так долго.
— Да, они все еще там. Иногда они появляются, но можно учиться управлять ими.
Тилли надела свое пальто:
— Так или иначе, я сожалею, что не могу помочь. Лукас сказал, что все выглядит плохо для Ковена. Все снова ушли в подполье, но возможно это даже и к лучшему.
— К лучшему? — проговорила Шайлер, срывающимся голосом.
— Кажется несправедливым, не так ли? Целая страна для вампиров ничто? Что дало нам право? Возможно, у Серебряной Крови есть пункт на этот счет. Возможно, мы бесполезны. В конце концов, кто нуждается в нас?
— Кивнула она.
— Спасибо за чай. И за предложение о масках. Завтра я буду использовать их.
ДВЕНАДЦАТЬ
Томазия (Флоренция, 1452)
Его дыхание сладко щекотало её ухо, его ресницы мягко скользили на её щеке.
— Я даю тебе себя и принимаю тебя как мою собственную, — прошептал Джо низким и дрожащим от волнения голос.
Томи сцепила руки за его спиной и потянул его к себе, сказал те же самые слова. С этим обетом они были связаны, так же, как раньше; времято вечно.
Она потянулала его из окна в спальне. Джо знал тем вечером, что завтра утром Томи передет со своими маленькими вещами в новый дом, который они разделят. Это был дворец во Флоренции, вблизи Арно. В комнате светились сотни крошечных мерцающих свечей. Она застенчиво улыбнулась, ее дыхание ускорился в волнении. Он снова поцеловал ее, начиная с губ и основания шеи, она поцеловала его в ответ, с настоятельной страстью, которая росла по мере того, как они двигались все ближе друг к другу.
Она почувствовала его теплые руки, тянущиеся к ремнями простого синиего платья, которое она носила, а после его руки были уже на ее коже.
Вскоре они лежали на кровати вместе, он двигался против нее, она прижалась к нему, а когда она посмотрела ему в глаза, то увидела, что они были наполнены любовью. Он был таким красивым. Она перекатывалась со своего тело в его, ускоряя его ритм. Его руки держали её голову, его бедра раздвигались и снова соединенялись. Они связаны, как и в начале времени.
— Я хотел, чтобы это… Я хотел тебя так долго, — сказал он и поцеловал ее яростно, закусив губу. Он толкнул ее со свирепостью, что возбуждало и пугало одновременно.
— Я хотела тебя так же, — ответила она, садясь так, чтобы могла его ясно видеть, и показать, как сильно она его любит.
Он толкал ее все сильнее и сильнее, быстрее и быстрее, и его сильные руки на ее талии сжимали ее так сильно, что она чуть не вскрикивала от боли.
— Я хочу пить тебя во сех частях тела, — вскипел он, зарывшись лицом в ее шею.
— Михаил, — пробормотала она. — Михаил, моя любовь и мой свет.
— Шшш, — прошептал он. — Шшш…
На следующее утро их разбудил шквал кулаков в дверь.
— Джо? Томи? Джо! Проснитесь! — Голос принадлежал Беллармин.
Он был на дежурстве в ночь перед этим.
— Что это? — Отозвался Джо. — Что это настолько важно, что ты должен беспокоить нас на утро после нашего соединения?
— Мои глубочайшие извинения за вторжение, но нам нужно посоветоваться с вами в этом вопросе, — пояснил капитан Венатору.
— Я полагаю, мы должны узнать, чего он хочет, — вздохнул Джо.
— Я полагаю, мы должны. Увы, — сказала она с улыбкой.
Они быстро оделись и вышли во двор, чтобы найти Валентина и Беллармин, стоящих у двери с белыми лицами, глядя взволновано и расстроено.
— Что случилось? — Спросила Томи, чувствуя растущий страх в животе. Существовало что — то ужасно неправильное, но она не знала, что.
Валентина повернулась к ней, ее лицо было мертвенно — бледным.
— Хозяйка — Симонетта была убита, ее ребенка зарезали.
Томи ахнула, а Джо обратился к Венаторы сердито.
— Никакого вреда не должно было произойти с ней! Как это случилось? — Буркнул он, его красивое лицо покраснело от зости.
— Мы были околдованны. Когда мы проснулись, Симонетта уже была мертва, и мы нашли это у ее постели, — говорил Беллармин, предлагая кровавый кинжал.
— Лезвие Андреаса, — сказал Джо с угрюмым видом.
— Тогда он пережил пожар, — сказала Томи с замиранием сердца. Она была уверена, что они победили, что дьявол был уничтожен. — Но почему он убил своего собственного ребенка?
— Поэтому мы не сможем его мучить? — Предложили Валентина.
— Это не имеет смысла, — сказала Томи в замешательстве.
Джо схватил кинжал.
— Мы найдем убийцу. Мы найдем Андреаса и уничтожим его.
Томи содрогнулась от гнева в его голосе, дикости в его глазах. Она никогда не видела его таким раньше. Добрый, нежный Джо. Он был в огне ярости. Томи отошла от него, испуганная; она вспомнила свои занятия любовью этой ночью, дикость, жестокость.
Она посмотрела на него, он был ей чужим. Она не знала, кто он такой.
ТРИНАДЦАТЬ
Шайлер
Ее разбудил звук бьющегося стекла, Шайлер посмотрела на часы на ночном столике. Четыре часа утра. Она надела свою одежду и вышла в гостиную.
— Кто там? — позвала Скай.
Она прошла через темную прихожую, ища выключатель. Включив свет, она увидела Кингсли в центре комнаты со сломанным бокалом в руке.
— О, прости, прости, мы пытались быть тихими, но я споткнулся об этот проклятый коврик, — сказал он.
— Я достану пылесос, — нахмурившись, Шайлер вытащила пылесос из туалета.
— До свидания, Дэни, — сказал Кингсли, когда красивая блондинка, вышла из комнаты, неся свои туфли в руке.
Она была точной копией Мими Форс, те же самые миндалевидные зеленые глаза, та же самая копна блестящих платиновых волос. То же самое сексуальное, с обидой выражение лица.
— До свидания, любимый, — сказала она, целуя его в щеку.
— Аккуратнее со стеклом на полу, — предупредил он, двигаясь к битому стеклу на коврике.
— Конечно, — сказала она, изящно пробирая себе путь вокруг этого беспорядка.
Шайлер посмотрела на Кингсли так, как он смотрел на Оливера и её, когда они держались за руки.
— Что? — спросил Кингсли, с невинной улыбкой на лице.
До свидания, Король, — произнесла другая девочка, которая выглядела так же, как и предыдущая, одинаково ошеломляющая и белокурая.
На ней были только лифчик и мини — юбка, по крайней мере, она была в обуви.
— До свидания, Антуанетт. — Кингсли улыбнулся и поцеловал ее в лоб. — Мы играли в стрип — покер, — объяснил он, когда третья прекрасная девушка вышла из комнаты. Эта была с темными волосами в стиле боб и карими глазами. Не клон Мими.
— Увидимся, Паркер.
Девушка, которую зовут Паркер, подмигнула Шайлер и прижала палец ко рту Кингсли.
— Не забывай меня, — засмеялась она.
Шайлер закатила глаза.
— Это все? Или ты скрываешь ещё кого — то в своем гареме?
— Шайлер, дорогая, не твое дело, что я делаю или с кем я это делаю, — объявил Кингсли, когда вернулся в свою комнату и закрыл дверь. — Доброй ночи, — сказал он из — за двери.
Следующий вечер был таким же, но на сей раз было четыре блондинки и никаких брюнеток, в то время как следующей ночью все перенеслось в Фарнсворт, модели — новые девочки, которые прибывали в Лондон в течение сезона на их местожительство.
— Неделя моды, — сказал Оливер, когда он уехал, чтобы разделить очаровательные празднества, держа тонны глянцевых приглашений. — Ты уверена, что не хочешь пойти со мной на представление? У меня есть дополнительный билет.
— С каких пор ты следишь за модой? — поинтересовалась Шайлер.
— Скай, что с твоим лицо? Это не красиво, — подразнил он. — Не жди, ложись спать.
— Ты общался с Кингсли слишком много.
Оливер не отрицал этого. Позже той ночью Шайлер была разбужена еще раз громким ударом, и когда она вышла в гостиную, Кингсли играл твистер с двумя девчонками, три из них были обернуты друг вокруг друга в плетеный беспорядок ног, рук и смеха.
Она вернулась в кровать, отклонив их приглашение присоединиться, но на следующий день, когда Кингсли собирался выйти в течение другой дикой ночи, она остановила его в дверном проеме. Ей, наконец, надоели постоянные вечеринки, громкая музыка в середине ночи и снисходительные взгляды жалости от парада любовниц, которые, казалось, полагали, что "тосковала" по Кингсли.
— Не возражаешь? — сказал он, достигая двери.
Шайлер скрестила руки.
— Что случилось?
— Что — то не так? — Спросил Кингсли. — Почему ты не даешь мне пройти? Чего ты хочешь?
— Последние ночи, девочки, вечеринки, они всегда были, Кингсли, но в последнее время ты кажешься отчаянным. И я не знаю, заметил ли ты, но они все похожи на….
— Нет, не говори ее имя, — предупредил Кингсли.
— Прекрасно. Я просто… Я волнуюсь за тебя. Что происходит? сказала Шайлер.
— Ничего такого чтобы волноваться. Я просто немного развлекаюсь.
Ты не проводила столько времени в Аду, так что все в порядке.
— Кингсли…
— Я сказал, ничего страшного.
— Хорошо.
— Ты знаешь, Шайлер, она была права — ты причиняешь боль.
— Мартин! — Предупредил Оливер, выходя из комнаты, чтобы видеть то, о чем идет спор.
Шайлер уступила, и Кингсли ушел. Когда он выходил, то захлопнул дверь, она повернулась к Оливеру.
— Ты знаешь, что я права. Он не тот, что раньше. Что произошло? Что мы делаем? Мы не можем позволить ему просто потратить впустую время — он — венатор! есть Другие команды — Я пытался поговорить с ним, — сказал Оливер. — Поговори с ним.
Узнай, что беспокоит его.
Оливер никогда не получал шанса быть с ним один на один.
Следующим утром, когда он и Шайлер шли в столовую, Кингсли уже был за столом для завтрака, одетый и готовый, читая утренние новости.