— Очень смешно. Он сказал, что хочет поговорить, а потом шандарахнул меня по голове.
Пока Ник говорил, я рывком разорвала скотч и остановилась, чтобы посмотреть незадачливому пленнику в глаза. Два удара по черепу за такое короткое время вряд ли полезны для здоровья. А если добавить еще и то, как я впечатала его в стену при встрече…
— Тебя не тошнит? — спросила я. — Голова не кружится?
— Да развяжи меня, наконец. Уж не знаю, что он дальше для меня придумал.
Я хотела поспорить, сказать, что Эдвард не причинит ему вреда, но это было бы ложью. Эдвард способен на все.
— У Манденауэра крыша поехала, — буркнул Ник.
— Да нет, он всегда такой. — Подняв глаза, я успела увидеть недоверчивое выражение лица Ника. — Предупреждала же: с ним шутить не стоит.
Я потянула, и путы на ногах Ника с треском лопнули. Прежде чем я встала, он схватил меня за плечи и грубо встряхнул.
— Мы должны немедленно отсюда уехать.
В ответ я лишь рассмеялась.
— Элиза, я не шучу. Этот человек безумен. Зачем ему все эти пистолеты и боеприпасы? А остальные агенты — неужели тебе не кажется, что они слегка перегибают палку? Я словно очутился в непоказанной серии «Баффи-истребительницы вампиров». — Ник и не подозревал, насколько был близок к истине. — Во что они стреляли, когда мы подъехали?
Ложь сорвалась с губ с ужасающей легкостью. Я даже не обдумывала свои слова.
— Помнишь ту вспышку бешенства, о которой я тебе говорила?
— Ага.
— Вирус нужно ликвидировать, пока он не распространился.
— Значит, пятеро вооруженных агентов палили в лесу по зараженным волкам?
Я посмотрела ему в глаза и кивнула:
— Да.
Ник крепче стиснул мои плечи.
— Я тебе не верю.
И я его поцеловала. Может, этому он поверит, потому что поцелуй — единственная правда, которую я могу ему дать. Нельзя рассказывать о ягер-зухерах, Эдварде, остальных или даже о себе. Но можно прижаться губами к губам Ника, скользнуть языком в его рот и совершенно искренне застонать.
Ник теснее прижал меня к себе, и я выронила нож. Секундой позже я уже сидела на коленях Ника, обнимая его за шею. Какая разница, что мы на полу пустой кладовки в арендованной комнате посреди городка, о котором я до вчерашнего дня ничего не слышала? Мы снова вместе, и Ник дарил мне ощущения, каких я не испытывала с тех пор, когда в последний раз его касалась.
Я чувствовала вкус липкой ленты на его губах и мяты на языке. Провела по затылку Ника, скучая по его прежней прическе. Мне всегда нравилось запутываться пальцами в шелковистых прядях, но теперь Ник стригся коротко, и я гладила лишь темный «ежик». Внезапно разница между его тогдашним стилем и нынешним напомнила мне о том, какой я была, и какой стала.
Но я безжалостно задвинула подальше воспоминание и свои страхи. Мне нужны эти ощущения, нужен он и не нужны его вопросы, способные убить нас обоих.
Ник попытался отстраниться, но я прикусила его губу и поерзала на коленях, задевая ягодицами выпуклость на брюках. Перехватывая вздох Ника, полный боли и возбуждения, я втянула его язык в рот и облизала.
Ладонь Ника лежала у меня на животе, и когда я начала играть с его языком, проворные пальцы пришли в движение. Мышцы пресса под кожей трепетали, и Ник ласково обводил их большим пальцем, забираясь все ниже и ниже, пока вся ладонь не скрылась под резинкой моих спортивных штанов.
На мне не было ни трусиков, ни бюстгальтера — на заправке не продавалось ни того, ни другого. Ник гладил меня под грудью, ласкал ягодицы, проводил пальцем по изгибу бедра. Я хотела прижаться к Нику еще теснее, поэтому перебросила ногу через него, оказавшись в позе наездницы.
Его гульфик выпирал — наверное, это неудобно, но Ник, казалось, не возражал. Я подумывала расстегнуть молнию и пройтись языком по всей длине его члена, но эта мысль выветрилась из головы, когда Ник выгнулся, и твердое совпало с мягким так идеально, что я не готова была прервать это блаженство даже ради жара плоти Ника во рту.
Миновали годы с тех пор, как кто-либо касался меня иначе, чем случайно или жестоко. Помимо Эдварда, из мужчин я видела только других ягер-зухеров и охранников, но им недвусмысленно пообещали плохие последствия за один лишь неправильный взгляд.
Ах да, я забыла о демонических тварях, желавших совокупиться со мной лишь потому, что я была рядом.
При воспоминании о Билли я вздрогнула, и Ник привлек меня к себе, бормоча какие-то одобрительные слова. Он думал, что я кончаю — я и вправду была близка к оргазму.
Ника скользнул ладонями под мою футболку, погладил спину, чашками обхватил груди. Его большой твердый член упирался в меня, и я сильнее сжала бедра.
Пытаясь прижать меня к себе еще теснее, Ник обнял меня за талию, и его ладонь накрыла карман, в котором лежала фигурка волка. Зажатый между нашими телами амулет заурчал.
— М-м-м, — выдохнул мне в рот Ник.
Мне не хватило смелости признаться, что это одобрительное мурлыканье исходило не от меня.
Кожа Ника была теплой, от него пахло жизнью. На шее пульсировала жилка, и я прикусила складку плоти. Под кожей текла кровь, и она меня звала.
Ладонь Ника по-прежнему накрывала амулет, а когда пальцы сжались, жаркие флюиды потекли между нами электрическим током.
За моими закрытыми веками взошла луна — сильная и могущественная, одновременно как агония и экстаз. Прохладное серебро в разгар лета, теплое золото морозной зимой. Во мне забурлила сила. Казалось, что я способна сделать все, спасти всех, стать…
Ник замер, с бешено колотящимся сердцем шепча мое имя. И это вернуло меня в реальность. Что, черт возьми, произошло?
Я открыла глаза. Ник смотрел на меня, и в его взгляде не было ничего кроме любопытства. Я точно не сделала ничего странного и не проявила волчьи повадки, иначе он смотрел бы настороженно.
Я не сводила глаз с жилки на его шее, по-прежнему чувствуя на губах вкус кожи Ника и ощущая его аромат. Хотелось прижаться лицом к плечу Ника и сидеть так вечно.
— Ты почувствовал, как что-то шевельнулось?
Я не собиралась произносить вопрос вслух, но когда он все же сорвался с губ, Ник двинул бедрами.
— О да. Ты ерзала.
Я залилась краской. Сунула руку в карман, но пластмасса снова была лишь пластмассой.
Никакого жара. Никакого движения или звука.
Неужели мне все почудилось? Нет. Ник тоже слышал урчание амулета. Но я не знала, что оно обозначало. Нужно показать тотем Уиллу, и поскорее.
Я попыталась встать, но Ник меня не отпустил.
— Нет уж.
Он накрыл ладонью мою, и я напряглась, но ничто не затрепетало, кроме моего сердца.
— Ты можешь набрасываться на меня в кладовке в любое время дня и ночи. — Ник наклонился вперед и провел губами по моим. — Но теперь я взрослый мальчик. И лучше займусь этим без одежды и в постели — где угодно, только не здесь.
Ник быстро высунул язык, и его прикосновение показалось мне ударом молнии, который вернул все, что минутой назад творилось между нами, и заставил вновь возжелать того, до чего мы так никогда и не дошли. Хотелось, чтобы Ник пустил в ход зубы и другие не менее интересные части тела.
По коже побежали мурашки, и я прошептала:
— Хорошо.
Ник приподнял голову.
— Хорошо?
Я попыталась вспомнить, чего он просил, на что я согласилась.
— То есть… прости.
— Простить?
— Я не могу.
И снова я попыталась встать, а он мне не позволил.
— Думаю, все ты можешь. Просто не хочешь.
О, я-то как раз хотела. Больше, чем следовало. И это меня беспокоило. Безусловно, меня влекло к Нику, но едва ли при этом я должна жаждать сорвать с него одежду при каждом соприкосновении. Или нет? Есть только один способ узнать наверняка.
— Ник, — выдохнула я и обняла его.
Ошеломленный внезапностью, отвлеченный, все еще возбужденный и, прямо скажем, мужчина, он забыл о своих вопросах и обнял меня в ответ. Я зашвырнула амулет в угол и впилась поцелуем в губы Ника.
Его вкус остался прежним: липковатый от клейкой ленты и мятный. Ник шарил под моей футболкой, гладя обнаженную кожу. И, прижавшись к нему теснее, я раскрыла свою душу.
Глава 13
Ни луны, ни леса, только мы вдвоем. Мне по-прежнему хотелось сорвать с Ника одежду, но его глотке ничто не угрожало.
Я поцеловала его, чтобы проверить: возможно ли, что это амулет пробуждал во мне безрассудную страсть? Но поскольку фигурка лежала в углу, а не в кармане, следовало честно ответить «нет».
Тем не менее тотем вел себя как-то странно.
— Почему ты не сказала, что это он сделал тебя той, кто ты есть?
Я замерла с высунутым языком, который все еще находился во рту Ника. Медленно вернув язык на место, подняла голову, откинула спутанные пряди с лица и вздохнула. На этот раз Ник не стал меня удерживать, когда я встала с его колен.
Передо мной стоял Эдвард. Джесси и Уилл застыли в дверном проеме.
— Черт, — тихо выругалась я.
Уилл казался смущенным. Равно как и я. А вот Джесси, похоже, от души веселилась. Лично я не находила в этой ситуации ничего смешного.
Ник тоже встал.
— О чем это он?
Эдвард повёл слегка пожелтевшей бровью в мою сторону. Я нахмурилась. Ему не стоит озвучивать правду.
Так как лучшая защита — нападение (я научилась этому у настоящего мастера, которого сейчас лицезрела), я перешла в наступление.
— О чем вы только думали, когда связали его и запихнули в кладовку?
Джесси и Уилл выпучили глаза.
— Он меня раздражал.
— Да вас чуть ли не полмира раздражает.
— Три четверти, — уточнил Эдвард и презрительно фыркнул.
— Сэр… — начал Ник.
Я наступила ему на ногу.
— Сама разберусь.
— Ты сидела на нем верхом! — обвинил меня Эдвард. — О чем ты думала?
Думала, что нуждалась в ком-то — в Нике — и в чём-то — в сексе, — но не могла поделиться таким откровением с шефом.
Эдвард перевел взгляд с меня на Ника.
— Тебя отзывают в Вашингтон.
— Что?
— Здесь твоя работа закончена. Убирайся.
— Вы простите, если я не приму ваши слова на веру?
Эдвард сверкнул глазами и швырнул Нику свой телефон. Я успела пригнуться, иначе аппарат угодил бы мне промеж глаз. Трубка отскочила от груди Ника и грохнулась на пол.
— Звони своему начальнику, — рявкнул Эдвард. — Я уже с ним связался.
Ник поднял телефон и набрал номер, а затем переместился к окну, чтобы слышать собеседника. Джесси и Уилл подошли ближе.
— Он тот самый, верно? — потребовал объяснений шеф.
В комнату как будто ворвался порыв холодного ветра. Моя разгоряченная от возбуждения кожа покрылась мурашками. Я понимала, о чем говорит Эдвард, но все-таки переспросила:
— В смысле?
— Я не идиот, Элиза. Я пробил его по базе. Он окончил Стэнфорд вскоре после твоего побега.
— Интересно, — встряла Джесси. — Ты сказала, что изменилась, но умолчала, при каких обстоятельствах. — Она принялась разглядывать спину Ника. — Секс вполне мог послужить толчком.
— Я никогда не... — я замолчала на полуслове, но все прекрасно поняли, что я хотела сказать.
Уилл кашлянул и потупился. Джесси с усмешкой спросила:
— Никогда, значит? Неудивительно, что ты с приветом.
— Я не с приветом!
— Если не секс, то что тебя изменило? — спросила она.
— Любовь.
Наконец-то ухмылка слетела с лица Джесси. Они с Уиллом переглянулись. Один взгляд Уилла достался и мне, и он был полон сочувствия. Ненавижу быть жалкой.
Когда человек влюбляется, в его организме происходят определенные гормональные сдвиги. Я считала, что эти перемены и послужили причиной моей трансформации в возрасте двадцати двух лет.
Впрочем, мой случай не показателен для обычных оборотней, которых меняет укус. Мы с ними разные, и потому мой случай не слишком пригодился для исследований. Столько труда, и такая крошечная рыбка.
— Теперь вы знаете, — яростно прошептала я, покосившись на Ника, который с такой же горячностью говорил что-то в трубку. — Я влюбилась, покрылась мехом и...
Голос сорвался, и я не сумела договорить. А вот Эдвард такой проблемы не ощущал.
— Она вернулась в Монтану, где ей самое место.
— Ты не смогла ему рассказать... — начала Джесси.
— Разумеется. Ты хотела бы жить с оборотнем?
Джесси и Уилл опять обменялись взглядами.
— Возможно.
В ходе провальной операции с волчьим богом случилась небольшая путаница: кто человек, а кто нет?
Какое-то время Джесси считала Уилла монстром. Однако это не мешало ей с ним спать.
Уилл протянул руку и коснулся щеки Джесси.
— Вот только не надо, — проворчал Эдвард.
Джесси метнула на него раздраженный взгляд.
— У Ли и Дэмьена всё хорошо.
— Как скажешь.
Стоило согласиться с Эдвардом. Ли и Дэмьен любят друг друга, но у них далеко не всё хорошо. Дэмьен проживает каждый день и каждую ночь, помня о том, что ему довелось совершить. Ли хочет детей, но не может родить от любимого человека.
— Я ушла от Ника, — вновь заговорила я, — а он так и не узнал причину. Он меня ненавидит.
— Да, именно так это и выглядело с того места, где я стояла, — бросила Джесси.
Я прищурилась, но Джесси лишь рассмеялась.
— Элиза. — Эдвард поманил меня длинным костлявым пальцем. Я подошла и встала рядом с ним возле кухонного стола. — Ты знаешь, зачем он здесь?
— Пропавшие люди, — я пожала плечами. — Анонимный донос. Кто-то копает под нас, и мы с вами не знаем, кто именно.
— Всё намного серьезнее. Фамилии не показались тебе знакомыми?
— Я не успела их прочитать, а потом потеряла листок.
Во вздохе Эдварда мне послышались презрение и нетерпение.
— Взрыв базы, нападение Билли. Я была слегка занята.
— Тебе следовало его убить, пока была такая возможность. Неужели я всё должен делать сам?
— Я не позволю вам причинить ему боль.
Мы смотрели друг другу в глаза, пока подошедший Ник не швырнул телефон Эдварду, вложив в бросок больше сил, чем требовалось.
— Не знаю, что вы сказали и кто за вами стоит, но вам удалось их запугать. Меня отзывают в столицу.
— Счастливого пути, — пожелал Эдвард.
— Но меня вы не запугаете. Я никуда не еду.
Впервые на моей памяти Эдвард от удивления потерял дар речи.
— У меня есть неиспользованный отпуск. И я в него ухожу. Этот город располагает к... отдыху.
— Джесси, — отчеканил Эдвард. — Избавься от него.
— Нет! — Я так завопила, что все подскочили.
Метнув в меня грозный взгляд, Эдвард вновь обратился к Джесси:
— Убедись, что он покинул город. Если потребуется, собственноручно посади в самолет.
— Она не сможет заставить меня уехать, — возразил Ник.
Джесси вытащила пистолет и наставила его в область паха упрямца.
— Хорошо. Она сможет.
Ник посмотрел мне в глаза, и разделявшие нас годы словно исчезли. Нас ожидало светлое будущее, в котором не было места монстрам, а смерть не таилась за каждым углом.
Потом Ник заговорил, и чары рассеялись:
— Пойдем со мной. Он тебе не нужен.
Как сказать. Эдвард позаботится, чтобы я нигде не сумела найти работу. А без сыворотки я меньше чем через неделю начну сокращать численность населения.
За сохранность моей тайны больше нельзя поручиться — бог знает, кто или что уже на меня охотится, — и одна на воле я просто умру, как и любой, кто подойдет ко мне слишком близко. В крайнем случае я убью, а потом убьют меня. Выбор, признаться, невелик.
Я не могу взвалить эту ношу на Ника. Он понятия не имеет, что происходит вокруг — черт, он даже не знает, что происходит здесь и сейчас, — и я должна проследить, чтобы так продолжалось и дальше.
Эдвард наклонился и прошептал так, чтобы его услышала только я:
— Он знает имена убитых тобой, Элиза.
Сердце, казалось, остановилось. Время замерло. Мир исчез, и в комнате остались только я, Ник и проблема, о которой не хотелось говорить.