— Бац… — снова прошептала я, и меня поглотила темнота.
Не стоило этого делать, — проскочила мысль. И больше мыслей не было.
Глава 24
Я приходила в себя — снова рывками. Мне было очень плохо. Тело болело, но больше всего — голова. Я застонала, послышался шорох постельного белья. Барабанная дробь дождя по крыше заполонила сознание, а от удара грома я вздрогнула. На мгновение голова закружилась, и я представила, что я снова в своей голубой комнате: сейчас день, Школа спит, а по окну стекают капли.
Но чья-то прохладная ладонь легла мне на лоб.
— Тс-с, милка. Все хорошо.
Левое запястье болезненно дернуло, и я открыла глаза.
Секунду я ничего не видела и решила, что ослепла. Щелк! — рядом с чем-то похожим на дверь вспыхнул ночник. Свет обжег мне глаза, набежали слезы. Я заморгала.
Свет выключили. Запястье снова заныло — двумя огненными точками. На улице опять раздался раскат грома.
— Голова немного поболит. Тебе нужно отдохнуть, — успокаивал меня тихий голос, словно я в самом деле серьезно больна.
Во рту пересохло. Мясную жвачку я, видимо, выплюнула где-то по дороге. Чуть напрягши руки и ноги, я ощутила под собой кровать. И снова боль потоком залила тело.
— Как остальные?
— Живы-здоровы. Даже твой лупгару.
Голубые глаза Кристофа мерцали в темноте.
— Хорошо…
Нахлынуло облегчение, попыталось побороть боль, но отступило. Я выдохнула.
Его рука снова опустилась мне на лоб, поглаживая пальцами каждый выступ. Вспомнив, что он со мной сделал, я напряглась еще больше.
Он рассмеялся. Тихо и горько, как Грейвс.
— Получилось больше, чем ты думала, да? Прости. Я знаю, что это больно. Но помни: я взял не насовсем, я только одолжил.
Такое я вряд ли забуду, Кристоф. Явздохнула и отвернула голову. Он отодвинулся — я услышала скрип. Это стул, он стоит у кровати — я его чувствовала, не глядя. Такое не объяснишь. Горло саднило. Медальон, слава богу, никак себя не проявлял. Мой «дар» вновь работал, и то хорошо. Я снова я. Разбитая и израненная, но я.
— Где?..
В смысле, «где я?». Банальный вопрос, но вполне логичный.
Он понял.
— У одного вервольфа — Эндрю — здесь родственники. Ты в самом безопасном месте дома. Сейчас ночь. К утру оклемаешься и сможешь продолжить путь. Тем более, я тут.
Хм… А я думала выспаться.
— Путь?
— Твой лупгару хочет во что бы то ни стало добраться до города. После сегодняшнего вечера я смогу выдержать солнце, когда спадет темная аура. — Он резко выдохнул. Глаза потухли, он ссутулился. — Я думал, Дилан хоть что-то объяснит.
Думаю, ему было не до этого, Кристоф. Да и учитель истории тоже сделал все возможное.
— Он… он делал все, что мог. Послушай…
Мне так много надо ему рассказать!
— Спи. — Он снова шевельнулся, и я услышала шорох одежды и скрип стула. В лицо мне пахнуло яблоками. — Сейчас это самое важное.
Звучало заманчиво, но…
— Грейвс. — Я сглотнула. Пересохшее горло щелкнуло. Ну, во рту не саднит, и то хорошо. Пробежала шершавым языком по зубам — в норме.
— Говорю тебе, он в полном порядке. Он здесь принц. — Кристоф снова распахнул глаза. — Могла бы спросить, как дела у меня. Все-таки непростые дни пережил.
Ну, знаешь. Если ты так ставишь вопрос, то мне плевать.
— Уходи.
— Обворожительна, как и всегда. Прости меня, Дрю.
Сволочь я… Он же спас мне жизнь! Вошел в объятое пламенем здание, чтобы вытащить меня оттуда. И туман — тоже благодаря ему. А какое у него горячее тело!.. И на меня нахлынула обжигающая волна. Если бы не изнеможение, я бы скорчилась от стыда.
— Ничего. — Я кашлянула. Слова с трудом процарапывали себе путь.
— Тебе кажется, что надо выпить воды. Но от этого будет еще хуже. — Говорил он очень мягко. — Ничего не поможет, даже вино. Постепенно само пройдет.
В горле защипало.
— А ты… ээ?..
— Я? Всегда, пташка. — Он снова тихо рассмеялся. Казалось, смех причиняет ему боль. — Чем больше в тебе от носферату, тем больше жажда крови. А если Курос ей поддастся…
Я ждала. Сердце сильно билось — в груди, в запястьях, в горле. В комнате было темно. Интересно, на чьей кровати я лежу? Безопасное место, заверил он. Дом вервольфа.
— Стоит один раз поддаться, и ее уже труднее контролировать. А если тебя приучили давать ей волю, кохана… — Он снова вздохнул. Поднялся, отодвинув скрипнувший стул. Я разглядела силуэты постеров на стенах. Окон не было. На одной стене, как набросок углем, маячила полуоткрытая дверь в чулан. И мертвая тишина. — Мой отец растил из меня карателя, а не Куроса. — Глаза его потухли, и я поняла, что он трет лицо. — Дилан нашел меня и вывел на свет, а вот благодаря твоей маме я здесь и остался. Если не найдешь в себе силы побороть жажду, то превратишься в зверя, гораздо хуже тех, что мы истребляем. Мы рождены для большего. — Смутные очертания двери исчезли за его черным силуэтом. — Я пришлю твоего лупгару, — сказал он грустно.
— Кристоф. — Я даже не могла приподняться на локтях. — Подожди.
Ощущение движения улеглось. Целое нескончаемое мгновение он стоял у двери, потом шагнул назад ко мне. Яблочным ароматом омыло мне лицо. Он нагнулся, и у меня перехватило дыхание. Меня обуял внезапный, беспричинный страх, что он снова может укусить. Его пальцы задержались на теплой выпуклости медальона. Я ощущала их вес.
Что-то мягкое и теплое на несколько секунд прижалось к моим губам, окутав меня ароматом яблочного пирога. Я еще не успела ничего осознать, как Кристоф уже выпрямился и отступил назад. Его глаза горели неземным огнем.
— Ради тебя, Дрю, я готов биться на стороне света.
Его силуэт, на секунду заполнив дверной проем,
растаял в темноте. Я нетерпеливо заерзала. И что тут скажешь?
Меня потянуло в сон. Я опустила тяжелые веки и провалилась.
* * *
Когда я снова всплыла на поверхность, в комнате было по-прежнему тихо. Рядом со мной лежал кто-то мускулистый и теплый, занимая большую часть кровати. Я поняла, кто это, еще до того, как случайно ткнула его локтем в бок. Он встрепенулся, словно рыба на леске, сел и, осознав, где находится, слегка расслабился.
— Боже… Дрю, как ты?
Я кашлянула. Все тело чесалось.
— Лучше. — И в самом деле, ко мне вернулась жизнь, и я чувствовала себя в тысячу раз бодрее. К тому же пустые, расцарапанные места в мозгу больше не дергало, как будто их рвут на части. Слегка болела голова, ужасно хотелось пить, и мир, наконец, занял свои прежние позиции. — Здравствуй.
— Я могу перелечь на пол. — Он спустил ноги с кровати, зацепив одеяло. Когда спишь в одежде, с утра всегда какой-то скомканный. — Ну, если ты…
— А? — Я приподнялась на локтях. Какое счастье — снова двигаться! — Что-то не так? В смысле, если тебе неуютно спать со мной в одной постели…
Черт.Только что мне было так хорошо, а через секунду я почувствовала себя полной дурой.
— Я думал, это тебе неуютно. — Грейвс лег обратно. Подушка была одна, мы сдавили ее с двух сторон. — Я просто…
— Знаю. — На самом деле ничего я не знала, но это уже было неважно. — Как Спиннинг? И все остальные?
— Спиннинга привели в порядок, он сейчас спит. Тут… так странно. Впрочем, ладно. Как ты?
Я кашлянула. Он был полностью одет. Я попыталась подвинуть ему подушку, но он словно не заметил. Наконец, мы окончательно улеглись, и я вдохнула его неповторимый запах — сигаретного дыма и молодого здорового тела. Мне захотелось принять душ и как следует почистить зубы — я вдруг испугалась, что у меня плохо пахнет изо рта. И решила не менять позы — на боку, подсунув под голову локоть — и не дышать на Грейвса. Какое-то время мы лежали молча. Вдали затихали раскаты грома.
— Гроза была, — прошептала я.
— Угу. Кристоф сказал, это все из-за вмешательств в погоду. — Он шевельнулся, подсовывая под голову ладонь. Он был такой высокий, что я оказалась у него под мышкой. Слегка неудобно, конечно, но от него пахло свежестью, а я хотя бы не буду дышать ему в лицо. — Тебе надо еще поспать. Утром мы двинем дальше.
— Мы?
В смысле, кто это «мы»?
— Я пойду с тобой, — ответил он почти сердито и вздохнул. — Слушай, Дрю…
— Я этого и хотела. Куда пойдем? — Я придвинулась к нему поближе. Он не отстранился. Ура.
— В город. Кристоф считает, что если удастся доставить тебя в центральную Школу, то тебя уже никто не сможет ни убить, ни предать. Дрю, я хочу кое-что спросить.
Снова вернулось напряжение.
— Спрашивай.
Я ожидала что-то вроде «А что ты ощущала, когда он пил твою кровь?» или «А что ты сделала с вертолетом?» или даже… Впрочем, не знаю. Что-нибудь про дампиров и вервольфов. Что-нибудь очень сложное и запутанное.
— Тебе нравится Кристоф? — прошептал Грейвс. — То есть, по-настоящему?
Секунду я соображала, о чем это он. О, боже.
— Мм… Нет. Такнет.
Как только я это произнесла, я поняла, что вру. Его горячие объятия, обволакивающий аромат яблок, тихий, с хрипотцой голос… И покалывание на губах от его поцелуя. Ради тебя, Дрю, я готов биться на стороне света.
Но были и зубы, вонзающиеся мне в запястье, и пугающая скорость движений, и издевка в каждом слове…
Щеки у меня снова вспыхнули, передавая жар телу, и я вся запылала в темноте, как лампочка.
Не может же он мне такнравиться? Он ведь знал мою маму. И…
— А. — Неужели Грейвс с облегчением выдохнул?
Вдалеке недовольно прогрохотал гром.
— Что ты, он же был знаком еще с моей мамой. — Я хотела сказать что-нибудь другое, к примеру, «он меня путает». Но ведь это удар по имиджу крутой девчонки. Хотя его и так основательно подпортили в последние дни.
Да и скажи я это, на язык следом попросилось бы «когда он меня обнимает, от него пахнет не так, как от тебя». Оно мне надо?
Нет, Кристоф мне не нравился. То есть не в том смысле, как имел в виду Грейвс.
По крайней мере, я так хотела. И Грейвсу необязательно знать про сарай для лодок и прочее. Это я твердо решила.
Я по-прежнему вся горела.
— Угу, — тихо согласился он. — А можно еще спросить?
Сердце подскочило. Такой серьезный тон.
— Ты ведь уже спросил. Но давай.
По тому, как он выдохнул, я поняла, что он улыбается. Я тоже слегка улыбнулась. Подождала. Повисла тишина. В конце концов, я нетерпеливо шевельнулась:
— Ты спишь?
— Нет. — Он перевернулся на другой бок, оставив меня наедине со своей спиной. — Ладно, неважно.
Черт возьми.Сердце упало. Дурак. Неужели нельзя спросить, нравится ли мне кто-нибудь другой?!
Я лежала в темноте, думая, что делать. Одежда жутко надоела, но, если я хоть что-нибудь сниму, все пойдет не так. Я придвинулась поближе к нему и обняла одной рукой. Он напрягся. Я прижалась к нему всем телом. Он был в футболке, и я своим дыханием нагрела ему спину между лопаток.
Как хорошо! Его волосы касались моих, и я снова вдохнула его запах. Подсунула под голову локоть — не очень удобно, не спорю, особенно, когда одежда сбилась комом, пот засох на коже, ну и вообще. И все равно, прислушиваясь к стуку дождя по крыше, я ощутила, как холод и боль внутри сменяются теплом. Я справлюсь.
Это был не обжигающий жар, как от Кристофа, а нежное, мягкое тепло. Его ощущаешь, когда сидишь у костра, который приятно согревает. Оно не такое палящее. И не такое сильное.
Я искала слова.
— Нет, мне не нравится Кристоф. Мне нужен кое-кто другой.
Напряжение сразу куда-то подевалось. Грейвс расслабился совсем, как кот. А мне стало еще теплее. Я будто растаяла.
— Кое-кто другой? — переспросил он срывающимся шепотом. Мне пришлось подавить смех.
Да, тот, кто не пугает меня, как Кристоф. Тот, на кого я могу положиться.
— Ага. Он разгильдяй, но мне нравится.
— Не такой уж и разгильдяй, если тебе нравится, — пробормотал он, и я поняла, что он улыбается.
Я широко зевнула и выдохнула ему в спину. Как хорошо. Сердце из маленькой сморщенной горошинки разрослось до нормальных размеров и стало ровно биться в груди. Я лежала и слушала, как стучит дождь по крыше и как дышит Грейвс, пока не провалилась в глубокий сон.
Ощущение тепла не покидало меня даже во сне. Но, проснувшись утром, я обнаружила, что оно исчезло.
Глава 25
«Комплекс» составляли три длинных двухэтажных бревенчатых дома, окружавших собою широкую мощеную площадку для подъезда машин. Позади одного из домов был пристроен огромный гараж. Всюду сновали вервольфы.
Оказалось, что я провела ночь в одной из «детских спален» в центральном здании. Вообще, устройство на ночлег в доме вервольфа — очень странная вещь. Обычно все укладывались спать там, где их настигала усталость, а спальни — для тех, кому вдруг понадобится уединиться.
Утром, когда я проснулась, Грейвса рядом не было. Я нашла его в холле, откуда вели двери в четыре соседние спальни и в ванную.
— Вот, принес тебе чистые шмотки. — От него приятно пахло дождем, свежим воздухом и сигаретным дымом. Волосы были жутко взъерошены, в ухе бодро поблескивала серьга. — Ты, наверное, хочешь вымыться.
Я протерла заспанные глаза, скорчила гримасу.
— Воняю, да?
— Не-а. Просто пахнешь собою. — Он улыбнулся, зеленые глаза сверкнули. — Ванная там. Сказали, зубную щетку можешь брать любую. Выйдешь — приходи завтракать.
— Сколько времени?
Окон не было, но стук дождя по крыше не стихал.
Грейвс сунул мне в руки охапку одежды.
— Около семи. Ты ранняя пташка.
— У меня все перепуталось. Мы скоро отправляемся? — Последняя фраза пришлась на зевок, который я с трудом подавила. Грейвс улыбнулся еще шире. Прикольный он все-таки, этот мальчик-гот! — А кофе здесь есть?
— Да. И еще раз да. Кристоф меня прислал тебя разбудить и помочь собраться. Выходим примерно через полчаса — как соберешься и как солнце поднимется повыше.
Я с трудом удержалась от кучи вопросов.
— Ладно. — Я откинула волосы с лица. Кудряшки цеплялись за пальцы. Наверное, я похожа на невесту Франкенштейна. — Тогда я побежала. — Он опустил руки, и мы посмотрели друг на друга. По моей физиономии стала расползаться ответная широкая глупая улыбка. — Ну что? — выпалила я, стараясь сохранить сердитый вид.
Мое раздражение, казалось, еще больше развеселило его. Все парни такие.
— Ничего. — Он повернулся на пятках — полы длинного плаща прошуршали по воздуху — и побежал прочь.
В ванной было чисто. Я очень брезглива и никогда не возьму чужую зубную щетку, но если во рту что-то сдохло, и вы можете с двадцати шагов убить своим дыханием кактус, неприкосновенность предметов личной гигиены представляется в несколько ином свете.
Я чуть не завизжала от восторга, ощутив прикосновение горячей воды. Синяки и царапины слегка щипало. Быстрее заживут, решила я. Но их так много… Я напоминала лошадь в яблоках.
Новая одежда села как влитая: трусики, джинсы, две футболки — голубая и серая — и синий свитер вроде даже ручной вязки. Ни носков, ни лифчика, а ботинки ужасно грязные, но я не заморачивалась. В чистой одежде было хорошо и уютно, хотя меня не покидало ощущение, что она чужая.
Одно из преимуществ многослойной одежды: после неудачного ночлега всегда можно переодеться в свое же. Но мои шмотки провоняли дымом, кровью и ужасом, не говоря уж о банальной грязи с потом. От них словно поднимались зловонные испарения. Интересно, а где моя сумка? Ее нигде не было.
Ответ нашелся, когда я открыла дверь, чтобы выйти из ванной с прижатой к груди стопкой грязной, но аккуратно сложенной одежды. Прислонившись к стене, в коридоре стоял Кристоф. На руке у него висела моя сумка. Он улыбнулся мне, голубые глаза сверкнули.
— Оставь вещи здесь. Они, наверное, уже никуда не годятся.
Он перевел взгляд ниже, но я предусмотрительно спрятала медальон под футболками. Было приятнее ощущать его голой кожей, несмотря на странности, которые он вытворял в последнее время.