— Непослушная вредина! — рычит Максим, вытягивая меня на колени, и сам резко поднимаясь из воды, — какого черта ты творишь?! А если бы наглоталась воды через нос?!
Он смотрит сверху вниз, все еще сжимая мои мокрые волосы на затылке, и выглядит так… Грозно, что я снова теку между ног. Господи боже, мужчина, я и сама не знала, что могу быть такой пошлой!
— А можно наглотаться через рот, и… Не воды вовсе? — свожу брови вместе в умоляющей выражении, и вижу, как его взгляд просто полыхает в ответ на такое.
— Блять, Насть… Твоя задница будет гореть после этого, обещаю, — выплевывает он, и его рука сжимается в моих волосах, подтягивая к члену.
Я как оголодавшая снова ловлю ртом головку, но Макс двигает бедрами, уводя ее от моих губ. Упирается в щеку, проводит вниз, снова по губам — и снова назад, заставляя меня обиженно хныкать, и не давая потянуться следом.
— Максим!
— Я сейчас выебу твой ротик, маленькая. — Максим наклоняется, и другой рукой гладит меня по щеке, будто заранее жалеет перед тем, что последует дальше, — сильно и жестко, так, как до этого у тебя еще не было.
— Да… — стону я, прихватывая ртом его большой палец, и уже сгорая от ожидания.
— Я знаю, ты хочешь этого, — его глаза ни на секунду не отрываются от моих, и в этом какая-то особенная сила и возбуждение между нашими телами, — но, Насть, давай договоримся — ты должна в любой, абсолютно в любой момент сказать, если тебе что-то не понравится. Ты поняла меня?
Я вижу, что он сам уже почти срывается от ожидания, и говорит это все отрывисто, жестко. Мне нравится, безумно нравится чувствовать себя целиком и полностью в его власти, и дрожать перед такими обещаниями, но я точно знаю — Максим не садист.
А потому ему реально важно, что нам обоим это вкатывало.
— Я понимаю. — Серьезно киваю я, и его брови расслабленно расходятся к вискам, — обещаю в случае чего кричать и вопить, а если ты не среагируешь, откушу твой…
— Того, что ты поняла, было более чем достаточно! — поспешно прерывает Макс, и распрямляется, снова вгоняя меня в трепет своим ростом и твердостью оказавшегося у моих губ члена, — расслабься, малышка, и позволь мне воспользоваться твоим ртом.
Я успеваю лишь кивнуть, как его рука грубо фиксирует мою голову, а член врывается в рот, больше не заигрывая, и не пытаясь жалеть мое горло. Я поспешно расслабляюсь, стараясь спрятать зубы, и просто принимаю в себя все его бешеные толчки, прикрывая от необычных ощущений глаза.
— Открой! — немедленно шипит Максим, и с нереально пошлым чмоком вытаскивает из моего рта член, — хочу видеть твой взгляд, когда трахаю твой рот.
Я послушно распахиваю глаза, и поднимаю их вверх, на замершего мужчину. Он кивает, удовлетворенно и повелительно, а затем двигает бедрами, и прижимает мою голову к стене, чтобы снова ворваться в рот членом.
На этот раз — по-другому. С переплетенными взглядами непонятные ощущения трансформируются в какой-то странный, гудящий в горле кайф, и я сама уже обсасываю член, который все быстрее двигается во мне.
Боже, боже, боже.
Почему он смотрит на это так, словно я сейчас — самая роскошная женщина в его жизни?
И с какого черта я странно кайфую, и уже пальцами натираю себя между ног, пошло выпуская слюни на каждый резкий, глубокий толчок?!
— Да, маленькая. Ты просто… Охуенная.
Он увеличивает толчки, все чаще и грубее трахая мое горло, и ни на секунду не отрывая взгляда. Знаю, что он сканирует мои ощущения — не поморщусь ли, не подавлюсь ли от боли, или еще что-то, что заставит его немедленно остановиться.
Только вот все дело в том, что мне действительно это все нравится. И просто дико заводит стоять вот так, на коленях перед Максимом, и знать, что мой рот сейчас для него центр всего удовольствия.
Как еще совсем недавно его язык был для меня…
— На счет три откроешь широко рот, и высунешь язык, маленькая. Я уже готов… Почти все…
Я даже не могу кивнуть, но он по взгляду понимает — я приму все. Весь его вкус, сколько бы он мне не дал, я безумно и до дрожжи хочу, чтоб он кончил мне в рот — просто потому, что меня даже это возбуждает до крайности.
— Раз…
Я мигом выпускаю член изо рта.
— Два…
Открываю рот, и высовываю «лодочкой» язык.
— Три.
Впускаю самую головку, и сразу же прикрываю глаза. Макс также откидывает голову — и с протяжным матом кончает мне в рот, так, что я судорожно глотаю, чтобы не проронить ни капли.
— Малыш…
Он склоняется на колени, и садится рядом, привлекая меня к себе. Мы оба тяжело дышим — я от настоящего и первого в своей жизни глубоко траха в рот, а Максим…
— Пару минут, отойду немного. Это было…
— Охуенно? — подсказываю я, и улыбаюсь в его плечо, чувствуя, как оно завибрировало от смеха.
— Лучше и не сказать, — ухмыляется Максим, и осторожно отодвигает меня от плеча, убирая прилипшие на лоб пряди. — Спасибо, маленькая.
Я краснею, и сама трусь о его руку, ласкаясь как кошка у самого заботливого хозяина.
— Тебе спасибо. Я и сама не знала, что хочу так…
— Всегда знал, что за милыми Ангелочками прячутся те еще черти.
— Ну, до появления некоторых они сидели смирно, и даже носа не показывали!
— А сейчас смотри, повылазили… Видимо, боялись выходить ко всяким долбаебам!
Я не сильно стукаю кулачком по его плечу, и мы вместе смеемся, пытаясь приподняться. Максим успеваем первым — и уже берет свой привезенный гель для душа.
— Все, чертенок мой, доигралась. Поворачивайся попкой — не оттрахаю, так хоть вымою эту Сахарную прелесть!
Я улыбаюсь, и тру внезапно осоловевшие глаза. Пытаюсь встать, но тело наполнено такой негой, что получается с трудом — да и то при помощи Макса.
— Ууу. Кто-то хочет баиньки… — цокает он языком, и сжимает одну ягодицу.
Мой живот отчего-то начинает недовольно урчать, явно напоминая, что о нем забыли.
— Черт, тебя же покормить нужно… Сейчас, малыш.
Максим перестает лапать меня за задницу, а быстро намыливает прямо руками, и смывает пену. Я в этот момент быстро мою волосы, и пока пытаюсь промыть густые пряди, Макс успевает и сам полностью помыться.
— Иди сюда, — он раскрывает большой халат, и укутывает меня прямо в него, вынося из запотевшей ванной. Затем укладывает в кровать, и самолично укрывает со всех сторон одеялом, — постарайся не уснуть пока, ладно? Я сейчас.
— Там в холодильнике еда… — пытаюсь подсказать, но Макс лишь отмахивается и покидает комнату.
Я даже не успеваю прочесать волосы пальцами, как он возвращается, и ставит на кровать бумажный пакет, источающий просто обалденные запахи.
— Все уже остыло, конечно, — он вытаскивает белые вок-коробочки, рассматривает. И протягивает одну мне, — но уверен, это все еще вкусно.
— С креветками? — я раскрываю свою порцию, и чуть ли не исхожу слюной от запаха своего любимого вока.
— Да. Я помню, что ты любишь всяких морских гадов, — Максим морщиться, и открывает уже коробочку для себя, — все, ешь давай, и в позу.
— В позу?
Я застываю с вилкой у рта, и просчитываю в голове, готова ли я сейчас заниматься сексом. Кажется, что усталость и нервность сегодняшнего дня просто придавливают меня к постели, а уж после еды…
— Женщина, что за вопросы?! В «позу ложек» и спать — два часа ночи уже!
Я пару раз моргаю, а затем мы оба смеемся, снова понимая друг друга. Да, секс, конечно, это классно — но, черт возьми, вы пробовали еду и теплую постель?!
Мы быстро расправляемся с едой, и Макс убирает коробки в пакет, унося на кухню. А затем меня, полусонную, сгребает в руки, и действительно укладывает в позу ложек из набора — прижимая к себе попкой, и обхватывая всю руками.
— Насть?
— Ммм?
— Так хорошо?
Я делаю глубокий вдох, и ощущаю, что это будет самый крепкий сон за последнее время. А Максим тихонько напевает что-то над моей головой, и я не различаю слов, но понимаю, что это — на испанском.
— Так — офигенно… — срывается с моих губ, и я просто проваливаюсь в сон, окруженная самыми лучшими руками на земле.
Глава 20
Максим
Я просыпаюсь от вполне себе законных природных позывов, и, приоткрыв глаза, пытаюсь вспомнить вчерашний день.
Ненавижу утро.
Хотя сегодня еще ничего, потому что окна в спальне неожиданно оказываются плотно зашторенными, и яркий солнечный свет не разбудил меня раньше положенного. Я пытаюсь по ощущениям понять, сколько проспал, и вроде как достаточно, потому что голова не гудит, а тело не хочет завалиться обратно.
Только вот одно «но»…
Где, черт возьми, засыпавшая вчера рядом женщина?!
Я быстро встаю, натягиваю джинсы, по пути заглядываю в ванную, расправляясь с утренними делами. Затем прислушиваюсь, и различаю, как из кухни доносится тихое клацанье.
Хм.
Я осторожно, чувствуя дежа-вю, крадусь в сторону закрытой двери, и тихонько отворяю ее, чтобы не наделать много шума. Не знаю, откуда во мне вдруг это желание не быть обнаруженным, потому что ни разу раньше не страдал подобной херней. Но в случае с Настей мне как-то очень понравилось заставать девушку врасплох, да и интересно, чего ей не спится…
Открывшаяся картина заставляет внутренне присвистнуть, и похвалить себя за бесшумное проникновение.
Настя сидит за столом, поджав под себя ноги в гольфах, и быстро-быстро печатает что-то на серебристом ноутбуке. В ее ушах беспроводные белые наушники, и явно играет какая-то музыка, под которую она слегка качает головой. Волосы в волнистом беспорядке разметались по плечам, по левую руку кружка с кофе, а на тело надета застегнутая лишь на несколько пуговиц моя белая рубашка.
Кажется, вчера я скинул ее где-то в ванной перед тем, как погрузиться в воду.
И, видимо, Настя решила сделать из нее что-то вроде домашний одежды на наш общий уик-энд…
— Ой, — девушка на секунду отрывает взгляд от экрана, и тут же замечает меня, быстро вынимая наушники, — ты уже проснулся?
— Угу, — немного хрипло отвечаю я, и уверенно двигаюсь к ней, протягивая руку к наушнику, — можно?
Настя лишь кивает, немного растерянно наблюдая, как я вставляю в ухо маленький прибор. Он тут же «оживает», и мужским голосом поет:
— Женщина, ты серьезно? Неужели тебе мало того, что эта мерзость вот-вот наступит — ты еще и песни про нее слушаешь?!
Настя слегка приподнимает брови, чешет маленький нос, и быстро прячет наушники в белый чехольчик.
— Вообще-то, я люблю осень. Это ты у нас поклонник жары и солнца, а я люблю разноцветные листья, теплые шарфы, и…
— Слякоть, дожди и ветер, — заканчиваю я, наливая чай, и открывая холодильник, — не понимаю людей, которые любят таскать на себе лишние слои одежды. Все, что больше рубашки и джинс — редкостное…
Я замолкаю, ощущая, как со спины ко мне прижалось худенькое тельце, обхватывая мой живот руками. Настя утыкается носом куда-то между лопаток, чуть трется, целует легкими прикосновениями, а затем просто прилипает в то место щекой.
— Я знаю, что ты Ворчун по утрам, мужчина, — тихо смеется она, пока я пытаюсь сообразить, как реагировать дальше, — но уже полдень. Стряхивай недовольство, и давай уже завтракать.
Эти простые, полные простого понимания слова как-то странно отзываются у меня под ребрами, и я сглатываю, прогоняя дискомфортное чувство. Действительно, чего это я завел свою любимую дудку… У нас ведь есть дела поинтереснее.
— Что, чертята проголодались? — я нащупываю ее пальцы, переплетаю, и вытягиваю кроху вперед перед собой, утыкаясь подбородком ей в волосы, — и чем кормить этих троглодитов? Младенцев в холодильнике не наблюдается.
— Дурак! — хохочет Настена, и вытягивает банку творожного сыра и ветчину, — сейчас сооружу бутерброды. А потом мы можем…
— Потрахаться, — уверенно заканчиваю я, потому что Настя наклоняется, и я вижу, как моя рубашка очерчивает соблазнительные ягодицы, — серьезно, а ты думала я смогу делать с тобой что-то другое, когда ты ходишь тут… Вот так?!
Девушка краснеет, мило прижимая пальцы к щекам. Милость — это просто ее слово, стопроцентно, только вот это не милость пятилетки, а роскошной пошленькой женщины, либидо которой идеально совпадает с моим…
— Ты что-то имеешь против своей рубашки на мне?
Она смеется, но, кажется, я уже научился распознавать ее нервозность по поводу моих реакций. А потому просто ловлю ее одной рукой, прижимая к себе, и ощупывая нереальную задницу.
— У меня с собой еще парочка. Хочу, чтобы ты перемерила все.
Она вспыхивает, а ее глаза от простых слов горят так ярко, что мысли о завтраке уходят на второй план.
— Во сколько ты встала? — спрашиваю слегка охриплым голосом, и замечаю, как Настя также тяжело дышит.
— Около семи утра.
— Сумасшедший жаворонок. И не завтрака?
— Только кофе.
— Блять…
Я усилием воли делаю шаг назад, и не могу не радоваться тому, как Настя расстроенно хмуриться. Сам бы не отказался прямо сейчас разложить ее на этом хлипеньком столе кверху задницей, но…
— Сперва ты ешь, потом — все остальное, — твердо произношу своей голодной девочке, и кто бы, блять, знал, чего мне стоит эта твердость.
Тем более когда она сама хочет, я уверен, того же.
И стоит в полуметре в одной моей рубашке на голое тело.
Бляяять. Завтрак, завтрак, завтрак!
Глава 21
Настена
Я не могу от него отлипнуть.
Ни телом, до тех пор, пока он сам не отодвигает меня на расстояние вытянутой руки. Ни взглядом, когда пытаюсь есть, сидя напротив, а Максим спокойно прихлебывает чай с бутербродом.
Я просто залипла на этом мужчине, и совершенно не могу собрать мысли с кучу, чтобы перестать хотя бы выглядеть влюбленной дурочкой.
К счастью, звонок мобильного раздается как раз тогда, когда Макс начинает недоуменно на меня поглядывать, и я пользуюсь шансом сбежать из-за стола.
— Алло! — выдыхаю в трубку, пытаясь унять сердцебиение, и глотая воздух в спальне, пропитанный нашим ароматом.
— Как там трахвыходные, подруга? Еще не втюрилась по уши в своего Москвича?
Я едва ли не стону в трубку, не понимая, как Аленка всегда умудряется бить в цель.
— Все прекрасно, подробности при встрече. Как Марусик?
Я звонила подруге последний раз вчера, а сегодня еще не спрашивала, как у них дела. Стыд мне, горе-матери, которая итак сплавила ребенка…
— Нормально все, вон, мороженое ест. Точнее, мои едят, а твоя свое не открыла еще, у девчонок кусает. Ну еврейка…
Я смеюсь, радуясь, что все в порядке. Вообще сомнений в Аленке нету, но все же…
— Дай мне с ней поговорить? — прошу я, чувствуя, как тоска наполняет сердце, и хочется обнять дочь поскорее.
Аленка отодвигает трубку, и я слышу, как она зовет Машу к телефону. Закрыв глаза, я представляю, как Малшырик бежит, услышав слово «мама», и тянет тонкие ручки, чтобы поговорить…
— Мама!
— Марусь, привет. Что вы там делаете?
Я все еще с закрытыми глазами слушаю детскую сбивчивую речь, и наслаждаюсь каждым слегка коверканным словом. Горки, качели, фонтанчик, откуда можно пить, надувной батут, и камни по всей территории — Маша вываливает всю информацию сразу, не фильтруя и не медля ни секунды. Я смеюсь, когда Алена на заднем фоне кричит, что они не повезут в машине столько камней обратно — и тут же Маша начинает прощаться, говоря, что девочки ее ждут.
— Я скоро приеду! — успеваю крикнуть в трубку, и тут же Аленин голос сменяет дочку.
— Все у нас в порядке, Масянь. Не переживай, отдохни хорошенько. И постарайся все же не влю…