Однако…
— Всё в порядке. Я просто отдыхала… — нахожусь, потирая лоб ладонью.
— И вы почти не притронулись к еде за обедом. Может, присоединитесь к нам за ужином?
— Да… наверно, я бы чего-нибудь съела… — протягиваю, поднимаясь с кровати; а затем перевожу взгляд на мужчину: — «к нам»? Вы сказали «к нам»?
— Да, мы в кои-то веки собрались за столом вчетвером, — кивает Давид, — и очень ждём, когда вы к нам присоединитесь.
Почему-то начинаю волноваться. То есть… Исайя тоже там будет?.. Я же ему не очень приятна…
Хотя, если вспомнить его прикосновение к моему лицу…
Боже, этот человек слишком сложный!
— Я… хорошо, я присоединюсь… но мне нужно привести себя в порядок, — начинаю быстро соображать, наворачивая круги по комнате.
— Конечно, — мягко улыбается Давид, — мы вас подождём. И вот ещё… — он останавливается у самой двери и оборачивается ко мне, — вы не сможете не заметить синяк на скуле Марка… прошу, не уделяйте ему много внимания. А по возможности — сделайте вид, что вам неинтересно, откуда он взялся.
— Эммм… хорошо, — протягиваю, нахмурившись, — а если честно, то откуда он взялся? Точнее… как так вообще получилось, что Марк получил синяк? Он упал, что ли?
— Наткнулся на дверь ночью. Прямо на косяк, — не моргая, отвечает Давид.
Ещё больше хмурюсь.
— Он пошёл в туалет без очков, — добавляет мужчина, видя моё недоверие, — пьяный.
Мои брови летят наверх.
Марк? Пошёл без очков? Пьяный? И наткнулся на дверь лицом?..
— Хо-ро-шо, — протягиваю медленно, — сделаю вид, что не заметила.
— Благодарю, — улыбается Давид и выходит из моей комнаты.
Дааа…
Всё чудесатей и чудесатей.
Когда вхожу в столовую, ощущаю ЭТО. Когда всё внимание приковано к тебе. Становится неловко…
Нахожу взглядом лицо Марка и тут же скольжу в сторону — чтобы не задерживаться. Блин, у него действительно синяк на скуле. И, судя по всему, свежий… Ян приветливо улыбается. Киваю ему. Смотрю на Исайю. Тот смотрит на стол…
Ладно, это было ожидаемо.
Встречаюсь глазами с Давидом и присаживаюсь на стул.
— Всем добрый вечер, — произношу негромко.
— Добрый, — кивает Ян, — как прошла ваша встреча с друзьями?
— Прошла, — коротко отзываюсь, отводя взгляд, и замечаю неожиданный интерес Исайи к этому разговору; быстро перевожу тему, — вы решили все свои дела?
— Да. Мы же профессионалы, — растягивает губы в улыбке Ян.
— А, если не секрет, то, что это были за дела? — уточняю.
Вижу по глазам мужчин, что это явно секрет…
— То, с чем мы смогли справиться, — отвечает Давид и взглядом указывает на еду.
Начинаю есть…
— Мои гости… — протягиваю через несколько минут молчаливого поглощения пищи, — вели себя не самым лучшим образом. Я извиняюсь за это.
Лёгкое удивление на лицах четырёх мужчин начинает меня смущать…
— Больше этого не повторится, — опустив взгляд в тарелку, произношу.
— Вы не должны извиняться перед нами. Тем более — за других людей, — ровным голосом отвечает Давид.
— Но я чувствую потребность прояснить ситуацию, — упрямо произношу, — и хочу заверить, что больше не приглашу их в наш дом.
Поднимаю взгляд и вижу ещё большее удивление на лицах своих наставников.
— Я что-то не так сказала? — тихонько спрашиваю.
— Вы сказали «наш дом», — мягко улыбаясь, отвечает Давид.
— Но он же наш, — не очень понимая, что в этом странного, замечаю.
— Это неожиданно. И приятно, — произносит Давид и на некоторое время замолкает.
Не знаю — отчего, но на моих губах появляется улыбка. Скромненькая такая, но искренняя.
Каким-то образом эти четверо стали неотъемлемой частью моей новой жизни. И я уже не могла воспринимать все блага, доставшиеся мне от деда, в отдельности от них.
Это вообще нормально? Учитывая, что это живые люди?..
— Вы собираетесь обучать меня всему, что может помочь мне в жизни, однако, удивляетесь, когда я проявляю к вам обычную вежливость… — произношу негромко, ковыряясь вилкой в тарелке, — так… в качестве кого вы меня воспринимаете?..
— В качестве младшей сестрёнки, — усмехается Ян, подмигивая мне.
Не знаю, почему, но этот ответ меня умиляет. Я даже не замечаю, как губы сами растягиваются в улыбке. Перевожу взгляд на остальных «старших братиков»: Давид тоже улыбается, Марк фыркает. Исайя пристально смотрит прямо мне в глаза…
Резко отвожу взгляд.
— Так у меня теперь большая семья… — немного взволнованно усмехаюсь, продолжая ковыряться в своём салате.
— Большая и строгая, — добавляет Марк, приподняв бровь.
— Намёк понят, — протягиваю, качнув головой, — с завтрашнего дня я — прилежная ученица.
— У нас осталось ВСЕГО четыре дня. Надеюсь, вы выучили имена и лица тех, о ком говорится в файле, — продолжает наседать Марк.
— Я в процессе, — спокойно отвечаю.
— Значит, даже не открывали?..
— Завтра можете проверить меня — я буду знать их всех, — отрезаю, уверенно глядя на него.
— Никто не тянул вас за язык, — довольно отзывается Марк.
— Да уж, действительно, — негромко протягивает Ян, как бы ни к кому не обращаясь.
Я вновь усмехаюсь. С Яном легко. Надеюсь, с Марком мы тоже сможем найти общий язык.
Бросаю быстрый взгляд на Исайю…
И почему мне кажется, что этот «старший братик» совсем не воспринимает меня в качестве "младшей сестрёнки"?..
— Что будет со всеми нами, когда моё обучение подойдёт к концу? — опустив глаза, задаю самый главный вопрос, волновавший меня с момента подписания договора.
Формулировки в бумагах были слишком расплывчатыми — но ничего опасного для меня и моего благосостояния Тоня там не нашла. Тем не менее… я до сих пор не знаю, какие именно отношения связывают меня с четверкой наставников. И какие отношения связывают их с компанией моего деда.
— Мы займёмся своими прямыми обязанностями, — отвечает Давид, повернув ко мне голову.
— Вашими прямыми обязанностями? — переспрашиваю, нахмурившись, — И что это за обязанности?
— Об этом мы расскажем вам чуть позже, — вежливо улыбнувшись, отвечает мужчина, а затем поднимает бокал с вином и обводит взглядом всех присутствующих, — а сейчас предлагаю выпить за наш первый совместный ужин! — после чего поворачивается ко мне: — Мы рады, что вы с нами, Анна.
— Я тоже этому рада… — взволнованно отвечаю, улыбнувшись в ответ; затем отпиваю воды из своего стакана.
Да, я действительно этому рада.
Что бы «это» ни значило…
Кажется, у меня появилась возможность круто изменить свою жизнь, пусть это и означает — отказаться от своего прошлого. Но перемены должны с чего-то начинаться. Пусть они начнутся с разрушения. Новая Анна должна вырасти из обломков прежней. Я не уверена, насколько ценна моя прошлая личность, но дедушка, умирая, решил дать мне шанс развития.
Я не могу его упустить.
Потому что я не могу вспомнить, когда в последний раз была счастлива.
Если это — не мотивация к изменениям, то я не знаю, что вообще может мотивировать человека изменить себя…
Моя прежняя жизнь не отличалась особой яркостью. Скорее, мне бы подошёл серый цвет. Кажется, дед захотел преобразить мой серый — в стальной.
Я не буду этому сопротивляться.
Хотя бы сейчас — пока не вижу между ними особой разницы…
Глава 8. Четыре карты
— Повтори ещё раз, — потерев переносицу, просит Марк.
В третий раз перечисляю все сферы деятельности компании, перечень услуг и список того, что ещё планируется предоставить в качестве услуги — в будущем.
— Имена главных акционеров.
Перечисляю имена главных толстосумов; уже откровенно зеваю.
— Ты серьёзно? Надеюсь, ты не забудешь зевнуть во время своего интервью, — Марк поднимает бровь, холодно глядя на меня, — Ты знаешь о паре снежинок с поверхности айсберга и думаешь, что можешь позволить себе расслабиться во время занятия?
— Марк, Ян меня умотал, — поясняю, морщась, — у меня всё тело болит. Голова — это единственное место, до куда он не добрался… но ты сейчас откровенно издеваешься, устраивая мне этот мозговой штурм: мы же прошли все это ещё два дня назад.
— Мы будем повторять основы каждый день, чтобы они вбились в твою подкорку, — отрезает мой самый суровый наставник, — Твоя первая встреча с акционерами не за горами. Как и первое собрание директоров. У тебя просто нет права расслабляться. И если первое время я буду рядом, то потом тебе придётся справляться самой.
— Я не собираюсь тебя увольнять, — замечаю на всякий случай.
Такой помощник, как Марк, мне, ой, как пригодится!
— У меня своих дел по горло, — совершенно серьёзно произносит Марк, — водиться с новоиспеченным гендиректором — развлечение для бездельников. Найми для этого консультанта.
— Ты — холодная ледышка, — протирая лоб, сообщаю.
— А ты — самый рискованный проект твоего деда, — звучит сухой ответ.
— Спасибо, что назвал меня проектом, — так же сухо произношу.
— Я просто напоминаю, насколько всё зыбко под нашими ногами. И лишь в твоих силах — сделать песок твердью, — ровно отвечает Марк и поднимается на ноги, — что у тебя дальше?
— Давид и этика переговоров, — откидываясь на спинку, произношу.
— Отлично. Увидимся через три часа.
И мужчина выходит из библиотеки, где я решила устроить свой временный штаб…
— Анна?
— Боже, я думала, у меня будет хотя бы минутка, — со стоном сообщаю вселенной и выпрямляюсь.
Смотрю на Давида.
— Я очень уважаю все ваши методы, серьёзно. Но за эти три дня вы не сможете вложить в меня ВСЁ, — замечаю, глядя на него с мукой.
— Конечно. Всю основную массу знаний вы получите в течении первого месяца. Потом станет попроще, — мягко улыбается мужчина, который так и не перешёл со мной на «ты», в отличие от остальных.
— Ясно. Но во время интервью мне вовсе не пригодятся знания о том, как стоит вести себя с акулами бизнеса. Я же буду одна в помещении. Только я и репортёр, — пытаюсь донести свою мысль.
Мне бы так пригодились эти два часа перед обедом! Кровать! Подушка! Здоровый сон!
— Хорошо, — опустив голову, произносит Давид.
— Хорошо? — недоверчиво переспрашиваю.
— Вы правы, никого из, так называемых, «акул бизнеса» во время интервью рядом с вами не будет… — проговаривает он, а затем неспешно расстёгивает пуговицы на своей рубашке и снимает её с себя, оставаясь передо мной в одних джинсах и… во всём своём великолепии.
— Боже, — резко отворачиваюсь, а затем и вовсе соскакиваю с кресла, — Давид, оденьтесь, пожалуйста! Я не знаю, зачем вы это сделали, но, прошу, верните всё, как было!
— Как вы относитесь к своей новой должности? — спрашивает Давид, не двигаясь с места.
— Что? — изумленно переспрашиваю, прикрыв лицо.
— Вы ожидали получить наследство? Были ли вы близки со своим дедушкой?
— Что за бред? — уже ничего не понимаю, продолжая искать место, где можно стоять и не видеть Его.
И да, это я про пресс. Красивый всё-таки. И взгляд притягивает.
Неловко-то как…
— Вы нервничаете? — продолжает допрос Давид, — Что вы знаете о бизнесе своего дедушки? Почему он назначил именно вас? Это для вас первый опыт в подобной должности? На вас давит ответственность? Как вы планируете управлять компанией? Есть ли у вас подходящее образование? Не думаете ли вы, что акционеры откажутся от сотрудничества с вами, когда увидят, насколько вы не уверены в себе и нерешительны?
— Давид, хватит! — повышаю голос, опуская руки, — Прошу вас, — добавляю чуть мягче, — я не очень понимаю, чего вы этим хотите добиться.
— Вас можно вывести из равновесия одним лишь голым торсом. И на интервью вы потопите себя. Сами.
Некоторое время молчу, глядя в пол.
— Эти люди найдут способ отыскать ваше слабое место, — произносит Давид, не делая ни одного движения, — они случайно попадут в ваш кабинет перед интервью или пришлют «дружеский» подарок с посланием. И у вас не будет шанса исправить ситуацию, если нечто подобное выбьет вас из колеи. Это ваше первое появление на публике. Это ваше первое заявление о себе. Ваших недоброжелателей намного больше, чем ваших сторонников. Вы — загадка. Вы — неизведанный элемент в этой таблице Менделеева. Вы должны оставаться неприступной и неизведанной — как бы странно это ни звучало. Вы должны стать лицом всего того, что оставил после себя ваш дедушка. Вы не имеете права опозорить себя и — его имя.
— Я прошу извинить меня, — выхожу из-за угла через несколько секунд, — я немного расслабилась… потеряла ориентиры из-за массированной атаки новых знаний на мой мозг, — нервно улыбаюсь и возвращаюсь в кресло, продолжая смотреть куда угодно, но только не на полуобнаженного мужчину.
Суть претензии мне ясна. Я действительно была не права и чересчур самонадеянна.
— Вы сблизились с Марком и Яном, — неожиданно замечает Давид.
— Когда ты находишься двадцать четыре часа в сутки в компании одних и тех же людей — у вас просто нет шансов не сблизиться, — замечаю в ответ.
С Марком мы перешли на "ты" в первые же три часа общения. По моей просьбе. С тех пор занятия стали чуть меньше напоминать откровенное издевательство надо мной.
Совсем чуть-чуть…
— Меня не было по объективным причинам. Прошу за это прощения. Но это не значит, что та информация, которую я хочу до вас донести — не столь важная, как занятия с Марком или Яном. И, к сожалению, у нас не так много времени для того, чтобы подготовиться, — произносит Давид ровным голосом.
— Я поняла, — отвечаю так же ровно, затем беру себя в руки и перевожу взгляд на мужчину, — но мне не кажется, что кто-то из директоров компании будет снимать передо мной рубашку.
— Они будут использовать любой способ, чтобы дискредитировать вас. Напасть перед интервью — самое удачное время для этого, — парирует Давид, — вы же не хотите проигрывать в своей первой битве?
— Нет, — качнув головой, твердо произношу, — теперь, когда я знаю о масштабе проделанной дедом работы… я просто не имею права отдать дело его жизни в руки его врагов.
— Это правильный настрой, — кивает Давид и, наконец, надевает рубашку.
— Вы в хорошей форме, — замечаю невзначай, отведя взгляд в сторону.
— Вы будете в такой же — если будете следовать инструкциям Яна, — спокойно отвечает Давид.
— До ширины ваших плеч мне далеко, — криво улыбнувшись, отвечаю.
Давид улыбается, оценив шутку.
Боже, они начинают работать! Кажется, у меня прогресс.
Но вообще — веселиться некогда. Так что, взяв правильный настрой, погружаюсь в процесс изучения акульего этикета.
В последнюю ночь перед интервью я не могла заснуть. Слишком много новой информации, — пусть и структурированной, хвала Марку и его системе обучения, — накопилось в моей голове за эти четыре дня. Плюсом шли страхи, что я облажаюсь. И вишенкой на торте стало опасение наткнуться на кого-нибудь из врагов деда перед интервью.
Нет, Давид всё четко объяснил, и теперь я знаю, как следует действовать, столкнись я с кем-то из недоброжелателей. Но я никогда в жизни не притворялась кем-то другим (даже улучшенной версией себя самой). Во мне нет актерского таланта. Поэтому приходится уповать не на мастерски отточенную игру, а на свою личную уверенность в собственной правоте.
Никто не имеет права претендовать на то, что принадлежит моему деду.
Он сделал всё, чтобы из маленькой организации вырос настоящий гигант, поглощающий конкурентов. И если он решил, что этот гигант должен принадлежать мне…
Да, вот тут у нас и была загвоздка. Я всё ещё не считала, что достойна такого наследия. И Давид делал всё возможное, чтобы взрастить во мне эту уверенность.
Тем не менее, моего внутреннего настроя хватало на то, чтобы понять: это воля создателя компании — сделать меня преемницей его дела.
Я не могу с ним спорить. Единственное, что я действительно могу сделать — это попытаться соответствовать его ожиданиям.
Провалявшись пол ночи без сна в попытке успокоить свой мозг, плетусь на кухню. Не включая свет, беру графин и наливаю стакан воды — благо, подсветки от нескольких приборов хватало, чтобы различать предметы. Будить кого-то из прислуги совсем не хотелось, а, реши я включить свет, кто-нибудь точно подорвется с постели — уже проходили… Так что наполняю стакан и отхожу вглубь кухни, в самый угол. Наслаждаюсь тишиной, темнотой и одиночеством. Здесь меня никто не найдёт. Здесь, в этом углу, все проблемы завтрашнего дня кажутся надуманными и несерьёзными. Волнение? Страх? Неуверенность? Все они там, на свету, а здесь, в темноте, я могу быть собой и ни о чём не переживать.