Молодой, беззаботный и амбициозный. Вот что он искал. Не удивительно, что они были обречены. Все, чего она хотела в течение того года, это он.
— Замолчи, или я уйду. Я хочу это. Черт возьми, возможно, я даже нуждаюсь в этом, но я больше не могу играть с тобой в эти игры.
Он зарычал ей на ухо, и она оказалась в его руках, прижатая к груди. Словно она ничего не весила. Как будто она была какой-то малюткой, с которой он мог играть, как хочет.
Он пересек комнату и подошел к дивану, где на протяжении многих лет рассиживались президенты и мировые лидеры. Роман бросил ее на этот предмет антиквариата и устроился между ног, словно генерал, одержавший победу.
Положив руки ей на колени, он медленно раздвинул бедра, наблюдая, как ее юбка скользит вверх.
— Это не игра. В этот раз никаких игр.
Но с Романом все было игрой. Даже когда он не знал, что играет, всегда были возможности, которые нужно проанализировать, ходы, которые следует рассмотреть и предпринять. Даже зная об этом, она не могла отвергнуть его, не тогда, когда он был так близко. Не тогда, когда последние несколько месяцев были лишены радости или удовольствия. Она потеряла Мэда, и теперь у нее было так много вопросов о Заке. Ей придется допросить его, естественно незаметно.
В какой-то момент ей придется задать Роману вопросы о его лучшем друге. Но не сегодня. Сейчас ей хотелось верить, что это отвратительная ошибка, и Роман был именно тем благородным, если не сказать сложным, мужчиной, как она всегда и думала. Что он был сильным и безжалостным, но чертовски верным. Человек, который никогда не навредит своей стране… или другу детства.
— Я сказала, что не хочу говорить. — Иначе, она не сможет притворяться. Если они продолжат говорить, ей придется вспомнить, зачем она приехала в Лондон. И ей придется сбежать от этого короткого мгновения наслаждения.
— Тогда я должен чем-то занять свой рот, не так ли? — Когда он одарил ее кривой улыбкой, его руки скользили дальше по бедрам, посылая дрожь по ее телу.
— Да, — выдохнула она.
Он смотрел на ее грудь. Его челюсть сжалась, а глаза потемнели от желания. Тина чувствовала, как в груди колотится сердце. Каждый дюйм ее кожи оживал, пока он двигался с медленной, решительной грацией.
Она не могла отвести взгляд и едва могла дышать. Она лежала наполовину обнажённая перед единственным мужчиной, которого когда-либо любила, и он был так близок к тому, чтобы прикоснуться к ней там, где она больше всего в нем нуждалась.
— Ты должна сказать мне, что делать, Августина. Если ты не хочешь, чтобы я разговаривал, чем мне занять свой рот?
Она ненавидела свое полное имя. Оно звучало так, словно она героиня какого-то викторианского романа. И все же, когда Роман произнёс его своим глубоким, порочным голосом, ей это нравилось. В его устах ее имя звучало как имя сексуальной и желанной истинной женщины.
— Ты знаешь, чего я хочу. — Она хотел, чтобы он облизывал, сосал ее изнывающую плоть. Чтобы она забыла обо всем, кроме этого мужчины и удовольствия, которое они могли разделить.
— Я могу сделать вот так. — Он наклонился и легко поцеловал ее колено. — Здесь?
Вот ублюдок.
— Нет.
— Какая требовательная. Я должен был догадаться. Мне приходит на ум несколько мест, где я мог бы использовать свой рот. — Он наклонился ближе, упираясь руками по обе стороны от нее и нависая над ней.
Затем он взял ее сосок в рот, и Тина еле сдержала крик. Его язык кружил вокруг чувствительной вершинки, пока он прижал ее к подушкам дивана. Он сжал ее кончиками зубов. Она ахнула, ее тело мгновенно вспыхнуло. Боже, она уже была мокрой, как будто между ее соском и ее киской была прямая зависимость. Каждое посасывание, лизание и взмах его языка заставляли ее истекать от желания.
— Это хорошее занятие для моего рта. — Он поцелуями проложил путь к другой груди, уделяя ей такое же щедрое внимание. — Я уверен, что для рук мы тоже можем найти применение. Скажи мне, где я должен потрогать тебя, Августина.
Она подняла к нему бедра, стоная в поисках облегчения, которое ей мог подарить лишь он.
— Прикоснись к моей киске, Роман. Пососи соски, пока будешь трахать меня пальцами.
— Боже, у тебя чертовски грязный рот. — Он на мгновение наклонился, чтобы накрыть ее губы своими. Его поцелуй сказал ей, что он обожает ее рот, в том числе то, какой он грязный.
Он ласкал ее языком. Она откинулась назад, утопая в ощущениях, когда он переместился в сторону и скользнул рукой между ног. Он осторожно прикусил ее нижнюю губу, одновременно облизывая ее, и запустил пальцы под край крошечных трусиков танга.
Тина не могла пошевелиться. Роман прижал ее ноги к своему большому телу. Ее руки оказались в западне, стянутые рукавами платья. Он связал ее так аккуратно, словно это была веревка.
— Я хочу прикоснуться к тебе.
— Ты прикасаешься, — прошептал он. — Твои губы касаются моих. Дай мне снова попробовать твой язык.
Она открыла рот, упиваясь им. Этого было недостаточно.
— Я хочу коснуться тебя руками. Я хочу прикасаться к тебе так, как ты прикасаешься ко мне.
Он прижал клитор подушечкой пальца.
— Позже. Если ты коснешься меня сейчас, я могу кончить на твою руку, и я не так представляю себе конец этого вечера. Скажи мне, что ты не хочешь этого.
Он потер клитор, пальцы двигались по чувствительному комочку с легкостью, потому что она была влажнее, чем когда-либо. Он просунул палец внутрь нее, дразня внутренние стеночки, в то время как большой палец на клиторе проделывал ужасные, разрушительные для ее самообладания вещи.
— Ты знаешь, что хочу. — Она не могла лгать об этом. Позже она сможет найти какое-нибудь оправдание. Например, что она целую вечность не занималась сексом. Но сейчас она не могла его отвергнуть. — Ты дашь мне это, Роман?
Она не просто хотела этого. Она нуждалась в этом, должна была получить это. Если сейчас он отстранится, она закричит от отчаяния. Она может сойти с ума.
— Черт, да. Я дам это тебе. А потом ты дашь кое-что мне. — Он снова поцеловал ее, их губы слились в горячем танце.
С идеальной точностью он передвинул руку. Добавил еще один палец, глубоко вонзив их и согнув, чтобы найти заветную точку. Он надавил на клитор. Ее пронзили острые ощущения. Тина не могла отдышаться. Боже, она полжизни ждала этого — его. И пока он настойчиво потирал, молча требуя, чтобы она отдалась наслаждению, она ничего не могла сделать, кроме как закрыть глаза, поддаться к нему навстречу и шагнуть через край.
Тина позволила оргазму пронестись по ней. Ее тело пульсировало. Она прикусила губу, чтобы не заплакать, когда освобождение настигло ее, поражая, уничтожая.
Это было именно то, что ей нужно. Не просто секс, а подавляющее доминирование, которое привносил в постель Роман. Ей не нужно было думать, просто подчиняться. Никто в мире не мог дать ей этого. В постели других лидером всегда была она. На работе Тина никогда бы не подумала о том, чтобы уступить Роману, но в его объятиях? Здесь она могла просто расслабиться и насладиться теми ощущениями, которые он дарил ей. Все, что она должна была сделать взамен, это дать ему все, что он хотел.
Она была более, чем готова.
— Черт, Августина. В тебе так хорошо. Ты чертовски горячая. Великолепная. Взгляни на себя, — прошептал он. — Дай мне больше. Дай мне то, что я хочу. Кричи для меня всю ночь.
Ей было слишком хорошо, чтобы отвечать, а тем более спорить. Она не собиралась отсылать его в постель одного, не тогда, когда знала, что могла провести с ним ночь. Его пальцы подарили ей облегчение, но она знала, что эта кульминация не сравнится с наслаждением, до которого ее мог довести его восхитительный член. Ей не терпелось провести остаток ночи под ним, пока его тело будет двигаться над ней, сливаясь с ее также, как много лет назад.
— Хорошо, Роман. Ты знаешь, что я могу.
— Хорошо, — медленно проговорил он, его рука все еще нежно ласкала ее покалывающие местечки, создавая приятные пульсации. — Больше не разговаривай с этим агентом секретной службы. Скажи мне, что ты будешь держаться от него подальше, и позаботишься, чтобы Лиз не попала в неприятности.
Его тихие слова обрушились на нее словно ведро холодной воды. Она снова прокрутила их в голове. Неужели он только что использовал ее желание, чтобы заставить ее сделать что-то вне постели?
— Что?
Он уткнулся носом в ее шею, его голос все еще был низким и соблазнительным.
— Это все, чего я хочу. Ты и Лиз в безопасности и подальше от неприятностей. Тебе не нужно общаться с Кэмпом. Держись от него подальше, и я позабочусь о тебе, когда тебе что-нибудь понадобится.
Когда ей нужен будет секс.
Черт возьми. Она была наивна, предполагая, что Роман мог — или хотел — забыть об интригах ради того, чтобы просто быть с ней. К горлу подступила горечь. Она знала, каким он был человеком, но в ту минуту, когда он прикоснулся к ней, ее здравомыслие улетучилось. Она позволила себе стать его пешкой.
Дура.
— Отвали от меня. — То, что несколько десятилетий назад казалось декадентским, удивительным чудом, теперь стало леденящим напоминанием о том, как Роман мог манипулировать ею — если она ему позволит. Она изо всех сил пыталась освободить руки из рукавов, чтобы оттолкнуть мудака.
Роман поднял голову и уставился на нее.
— Давай, Августина. Я прошу не так много. Держись подальше от этого ублюдка и присматривай за Лиз. Почему это делает меня плохим парнем?
Она боролась изо всех сил. Краем уха она услышала, как порвалось платье, но это не имело значения. По крайней мере, теперь она могла положить руки ему на плечи и создать между ними дистанцию.
— Я забыла, что вы ничего не даете бесплатно, мистер Колдер. Я думала, что наш маленький обмен был всего лишь ради удовольствия, но ты слишком хладнокровен для этого, не так ли?
Его губы образовали упрямую линию, глаза ожесточились.
— Думаешь, сейчас мне не жарко? Какого черта ты скажешь об этом?
Он прижался к ее бедру, давая ей почувствовать, насколько твердым был его член.
Двумя минутами ранее у нее было все, о чем она мечтала. Она хотела закончить вечер в его постели, пока он будет вонзаться глубоко в нее, но теперь она поняла, что все его заигрывание было обманом. Он хотел дать ей достаточно, чтобы убедить держаться подальше от другого мужчины. Старая хрень под названием "Я не хочу тебя, но не позволю другому иметь тебя". И почему? Потому что он должен быть главным? Или это что-то серьезнее?
У нее на глаза навернулись слезы. Она чувствовала себя уязвимой, обманутой. Все верили, что она сильная, независимая женщина. И она такой и была… но не тогда, когда дело касалось Романа Колдера. Он заставил ее снова почувствовать себя молодой, глупой и безрассудной, все еще надеющейся, что, если она отдаст ему достаточно большую часть себя, он полюбит ее в ответ.
Смешно.
— Я повторю. Отвали от меня. — Она еще раз его толкнула.
Выражение его лица изменилось, как будто он понял, что ее отпор не был какой-то хитрой уловкой, чтобы усилить его предвкушение и возбудить больше.
— О чем ты говоришь? Я рассказал тебе, как это было для меня. Августина, почему ты такой злая?
Он знал ответ.
— Если ты сейчас же меня не отпустишь, я закричу. Не думай, что я не посмею. Все мы знаем, как сильно ты боишься, что тебя застанут за сексом с офисной шлюшкой. Так что двигайся быстрее, иначе этот скандал попадет на первую полосу.
Он практически слетел с нее.
— Я никогда этого не говорил. Ни одного чертового раза, и мне совершенно не нравится, что ты так себя называешь. Кто-то тебя так назвал? Потому что в таком случае я его прикончу.
Тина должна была отдать ему должное. Он был так чертовски хорош, что она почти поверила его возмущенному ответу. Возможно, он упустил свое призвание и должен был стать актером, а не начальником штаба Белого дома.
Она быстро встала, одернула юбку и натянула лиф платья. И все же, стоя перед Романом, она чувствовала себя по-прежнему раздетой.
— У тебя есть дела поважнее, чем пытаться защитить мою честь, особенно учитывая то, что ты всегда считал мою репутацию сомнительной.
Он провел рукой по волосам, меряя комнату шагами, как лев клетку.
— В чем дело? Да ладно. Сегодняшний вечер не должен заканчиваться так. Это не обязательно.
— Этому вечеру пришел конец в ту минуту, когда ты решил, что сможешь обменять секс на «услугу». Возможно, ты думаешь, что меня можно контролировать с помощью секса, но ты ошибаешься, Роман. Я тебе этого не позволю. Неважно, как хорошо нам вместе. Я давным-давно усвоила этот урок. Все, что я когда-либо смогу от тебя получить, это веселое времяпровождение в постели. Ты не создан для большего. И сейчас цена слишком высока.
— Тебе так сложно понять, что я буду ревновать тебя к другому парню? Тебе нужно, чтобы мы все скакали на ниточках как марионетки? Сколько мужчин сразу тебе нужно? Это все, о чем я просил. Пока ты в моей постели, ты только со мной.
— Значит, завтра ты не пойдешь на свидание с Дарси?
— Это не то же самое.
— Конечно. Когда ты встречаешься с кем-то еще, это по работе. Когда я с кем-то встречаюсь, это измена. Моральный релятивизм во всей красе, Роман. — Она работала с ним уже несколько лет, и только когда она проявила интерес к Мэтью Кэмпу, он решил вернуться в ее постель. Если бы она не знала, что Роман, Зак и остальные Истинные Джентльмены что-то скрывают, то купилась бы на это. Но она знала об их секрете. Он пытался удержать ее от расследования.
Что Роман знал о смерти Мэда? Она даже на мгновение не хотела допускать мысли, что он может иметь к этому какое-то отношение, но зачем тогда ему настаивать, чтобы она оставила другого мужчину в покое? Он может сказать, что ревнует, но это казалось слишком жалким и простым оправданием. Похоже, ему было все равно, с кем она трахается ровно до того момента, как она проявила интерес к человеку, который был в аэропорту в день смерти Мэда. Тина сомневалась, что это совпадение.
Он глубоко вздохнул, уселся прямо перед ней и затем потянулся так, словно хотел взять ее за плечи. Когда она отшатнулась от него, он отступил.
— Черт возьми, Тина. Это то, чего ты хочешь? Я позвоню Дарси, и все отменю. Черт, Зак сказал мне сделать практически то же самое.
Она выдавила, как она надеялась, холодную улыбку.
— Я не мечтала о том, чтобы вмешиваться в твою общественную жизнь, Роман. В конце концов, у тебя есть работа.
И у нее тоже. Теперь она об этом вспомнила. Этим вечером она подобралась поближе к Мэтью Кэмпу. Они выпили пару коктейлей, пофлиртовали. Завтра она найдет способ попасть в его комнату. И тогда наверняка разузнает все, что он может знать о причине, по которой был убит Мэд. Никакие запретные острые ощущения, подаренные ночью лучшим любовником, который у нее когда-либо был, не отвлекут ее от раскрытия убийства Мэда.
Потому что острые ощущения — это все, что мог дать ей Роман. В его руках она воспарила так высоко, что готова была поклясться, летала среди облаков и пела с ангелами. Но в ту минуту, когда оргазм пройдет, он позволит ей рухнуть на землю, и она окажется в грязи, чувствуя себя разбитой, оскорбленной и забытой.
— Пожалуйста. Я не хочу ссориться. Я должен был более тщательно подбирать слова, — начал Роман. — Посиди со мной. Давай поговорим. Ничего, кроме разговоров, клянусь. Я буду держать руки при себе.
Но теперь она знала, в какую игру он играет. Больше этот трюк с ней не пройдет. Разговор приведет к тому, что она снова окажется в его объятиях, и он попытается манипулировать ею, чтобы получить то, чего хочет, и это совсем не секс. А ее добровольное молчание.
— Спокойной ночи, Роман. Повеселись на свидании. — Она схватила сумочку и повернулась, чтобы уйти.
Он протянул руку, схватил ее за локоть, и на секунду она почувствовала, что снова падает с лестницы. Ее колени ударились о дерево, и от удара вздрогнуло все тело. Мир потерял очертания и рухнул. Исчез.
Она не могла забыть, как потеряла ребенка.
Тина обернулась и среагировала, не задумываясь. В одну минуту она уходила, а в следующую — боролась с Романом. Дралась. Била.