После того, как в конце письма аккуратно поставила свое имя и взяла конверт, чтобы написать адрес, вдруг за дверью моей комнаты послышался приглушенный женский смех. Он заставил меня отложить ручку в сторону.
Я с недоумением прислушалась. Это был соблазняющий, заигрывающий, полный интимных эмоций смех. Трудно было представить себе, чтобы такие звуки могли издавать Урсула или Эглантина. Неужели это Фанни? Но, помнится, после сеанса ей тоже было не до интима, и доктор Родес собирался дать ей снотворного. Так я и не смогла придумать подходящего объяснения.
А смех повторился. Мягкий, зазывающий, отчетливо звучащий в тишине ночи. У меня закололо в локтях, и свет лампы на моем письменном столе заметно поблек, хотя пламя оставалось все таким же ровным и высоким, как прежде. Сердце гулко заколотилось. Неужели я все еще находилась под воздействием сеанса и теперь слышала звуки, издаваемые призраками?
Решив освободиться от глупых мыслей, пока они не овладели мной окончательно, я поднялась и спокойно прошлась по комнате. Может быть, надо выйти в коридор и посмотреть? Но какой же дурочкой я буду выглядеть, если помешаю встрече любовников.
Дверная ручка, поблескивая при свете лампы, искушала меня. Я стояла и размышляла, как лучше поступить: открыть дверь и получить ответы на свои вопросы или же благоразумно переждать? Неохотно я протянула руку. Мои пальце дотронулись до дверной ручки, и я невольно отдернула руку. Впечатление было такое, будто дотронулась до льда. У меня перехватило дыхание. Между тем, за дверью снова засмеялась женщина. Теперь громче, но без прежней радости, а как бы скучая. Что это, она дразнит меня или кого-нибудь еще? Я снова взялась за дверную ручку, заставляя себя усилием воли не обращать внимание на холод, который моментально распространился по руке. Открыла дверь. Коридор обдал меня стужей, словно я погрузилась в осеннее море. Я задрожала от головы до пят и поспешно запахнула полы ночного халата. Было темно и тихо. Странные звуки замерли так же внезапно, как возникли.
А что если…. подумала я. Что-то заставило меня посмотреть в сторону лестничной площадки. Там тоже стояла тишина. И стоял еще кто-то. Кто же? Я стала украдкой вглядываться в темноту и постепенно различила очертания изящной женщины. Она стояла у самых перил. Прежде чем я успела пошевелиться или заговорить, она повернулась в мою сторону. Мое сердце заколотилось так сильно, что его удары отдавались в ушах. Я с трудом сдержалась, чтобы не закричать. Но тут я уловила в изящных очертаниях что-то знакомое. Неужели?!
— Чайтра, это ты? — позвала я.
— Да, мисс Хилари, — ответила служанка. Она подошла ближе. Ее длинные волосы сейчас были расплетены и обвивали ее фигуру.
— Почему вы не спите? — спросила она.
— Я могла бы спросить то же самое у тебя. Это ты смеялась?
— Вы тоже слышали, да?
— Я не могла не слышать. Должно быть, ее слышали все в этом крыле.
— Вы так думаете?
— А ты что подразумеваешь? Она пожала плечами и произнесла:
— Никто не выходил из своих комнат сегодня вечером.
— Не удивительно, — заметила я. — После случая сегодня вечером они, вероятно, очень напуганы.
— Возможно, — согласилась служанка. Но ее голос показался мне неубедительным. Или она говорила не то, что думала?
— Ты видела, кто это был? — спросила я.
— Никого не было.
— Я подумала, что это могла быть Фанни. Или кто-нибудь из ее прислуги.
— Нет, здесь никого не было!
Я стала сопоставлять. Чайтра вышла на лестничную площадку до того, как я открыла дверь своей комнаты. Значит, до того, как смех прекратился. И, если бы в коридоре кто-то был, она бы его заметила.
— Тогда кто же? — в раздумье произнесла я.
— Тот, кого миссис Мэдкрофт вызывала сегодня вечером, — полушепотом произнесла Чайтра.
— Чепуха! — заявила я. — Это невозможно.
— Ну, если вы так считаете, мисс, то… — не закончила Чайтра мысль и снова пожала плечами.
Ее неопределенный ответ расстроил меня больше, чем если бы она возразила мне. Хотелось поспорить с ней, чтобы самой лучше разобраться, но она не дала повода. Поеживаясь от ночной прохлады, служанка пожелала мне спокойной ночи и скользящей походкой пошла мимо меня в свою комнату.
— Чайтра! — окликнула я ее громким шепотом. — А где миссис Мэдкрофт?
— В постели она, мисс, — хихикнула служанка. — Спит.
Слуги все знают о своих господах.
В эту ночь я спала плохо. Слова Чайтры расстроили меня больше, чем я ожидала. А хуже всего было то, что я находила в том призрачном смехе не только необычное, но и тревожащее. С того самого момента, как я впервые вошла в фойе этого дома, все мне здесь показалось гнетущим. И то чувство тревоги, которое возникло тогда, все более и более нарастало. Прошлой ночью оно стало еще сильнее.
— А что если наш сеанс дал силу существу не от мира сего, — размышляла я. — И кто мог быть этим существом? Любимая мать Фанни? Или еще кто-нибудь. Какой-нибудь злодей?
…К завтраку я опоздала всего на несколько минут, но застала за столом только миссис Мэдкрофт и мистера Квомби. Слабое солнце едва пробивалось сквозь ситцевые шторы на створчатых дверях, а над садом висели низкие облака.
Боковым зрением я уловила легкое движение: что-то темное шевелилось у самого края шторы. Но, когда я повернула голову в ту сторону, это темное уже пропало. Наверное, черный дрозд или ворон, подумала я. И забыла об этом. Меня больше интересовало то, что происходило за столом.
Пожелав всем доброго утра, я молча села на стул напротив миссис Мэдкрофт и наполнила свою тарелку. Трудно было не заметить, что аппетитные блюда с беконом, ветчиной, омлетом и сливочными сухариками стояли на столе нетронутыми. Ясно, что не одна я спала сегодня так долго.
Миссис Мэдкрофт внимательно посмотрела на меня и озабоченно спросила: «Хилари, у тебя все в порядке? Ты выглядишь взволнованной».
— Да, ничего особенного, — покривила я душой.
— Рассказывай! — настаивала миссис Мэдкрофт. — Не бойся быть со мной откровенной.
Я отложила вилку, все еще размышляя, стоит ли заводить разговор на щекотливую тему. Возможно, это слишком сентиментально. В то же время хотелось выслушать мнение опытного медиума. Наконец, я решила выложить все свои сомнения и начала со слов: «Все дело в сеансах. Как вы думаете, имеет смысл продолжать их дальше? Я боюсь, что, несмотря на наши усилия проявлять как можно больше деликатности, мы растревожили и укрепили то, что лучше оставить в покое».
Миссис Мэдкрофт обменялась с мистером Квомби изумленными взглядами и заговорила: «Ты — милое дитя. Точно такое же, как твоя мать. Она беспокоилась обо всех и обо всем. Но не бойся, я очень хорошо знаю спиритический мир. Никто не знает лучше меня, что можно делать, а чего нельзя».
— Разумеется, — согласился мистер Квомби.
— А прошлый вечер, по-моему, был особенно хорош, — продолжала миссис Мэдкрофт. — И вы так считаете, мистер Квомби?
— Абсолютно с вами согласен, — охотно поддержал мистер Квомби. — Это был один из ваших самых удачных сеансов.
— Вы также были великолепны! — не осталась в долгу миссис Мэдкрофт.
Они обменялись улыбками, а я с трудом подавила дрожь, которая внезапно охватила все мое тело.
— Простите, но в доме есть что-то пугающее меня, — выложила я свою. тайну. — Я почувствовала это в день приезда и снова тогда, когда порыв ветра задул свечи. И еще прошлой ночью, когда все пошли спать.
Даже сейчас я колебалась, понимая, как глупо все это звучало. Мистер Квомби наклонился вперед, внезапно проявив самый живой интерес к тому, что я собиралась рассказать.
— Так, что же произошло? — спросил он. И я подробно рассказала им о странном смехе в коридоре, чувствуя себя при этом еще глупее, чем минуту назад. Закончила словами: «Я уверена, что мы растревожили то, что лучше оставить в покое». Это, конечно, больше походило на упрямство строптивой девчонки, но не могла же я вдруг стать иной.
Миссис Мэдкрофт захихикала и покачала головой.
— Действительно, Хилари, ты очень молода и очень впечатлительна, — сказала она сквозь смех. — Нельзя так давать волю своему воображению.
— Но Чайтра… — не унималась я.
— Чепуха! — твердо стояла на своем миссис Мэдкрофт. — Не стоит слушать эту Чайтру, иначе она забьет тебе голову всякими глупостями. Я поговорю с ней и прослежу, чтобы она не досаждала тебе больше.
Считая разговор на эту тему законченным, миссис Мэдкрофт зевнула, вежливо прикрывая рот рукой, и обратилась к другу:
— Мистер Квомби, я не могу больше проглотить и кусочка. Будьте добры, проводите меня наверх.
Он вежливо кивнул ей, но его глаза как-то странно блеснули в мою сторону.
— А ты, Хилари, дорогая, когда закончишь, поднимись наверх и помоги мне с корреспонденцией, — наказала мне миссис Мэдкрофт. — У меня ревматизм в пальцах, и в сырую погоду они меня беспокоят.
— Конечно, — согласилась я.
Она поцеловала меня в щеку и подала мистеру Квомби руку. Вышли они вместе. Он пытался подстроить свои короткие скачкообразные шаги к ее большим и плавным. Глядя на них, я с трудом сдержала улыбку. По-моему, они были такой же неудачной парой, как Винни и Эглантина. Впрочем, надо отдать должное преданности мистера Квомби.
Легкий шорох у створчатой двери, ведущей в сад, привлек мое внимание, и я посмотрела в ту сторону через всю комнату. Дверь оказалась слегка приоткрыта, и за нею, скрываясь за шторой, стоял человек. Сквозь ситцевую штору достаточно хорошо прорисовывались очертания его фигуры. Присмотревшись, я уже через несколько секунд смогла различить его черты. Вот это неожиданность! Неужели? Высокий рост, высокомерно поднятый подбородок и надменная осанка. Кто еще здесь имел все это, кроме мистера Ллевелина? Никто. Значит, за шторой стоял сам хозяин имения.
Когда мои глаза привыкли к солнечному свету, бившему из сада, я рассмотрела на губах мистера Ллевелина самодовольную улыбку. Она означала, что ему удалось застать меня врасплох.
— Как, это вы? — удивилась я. Только теперь я поняла, что означала промелькнувшая тень в самом начале моего завтрака. Это мистер Ллевелин подошел к створчатой двери. Значит, на протяжении всего нашего разговора он стоял там и слушал. — Как долго вы стоите там? — строго спросила я. Он холодно посмотрел на меня и промолчал, давая — понять, что я не имею права задавать такие вопросы, хозяину имения. Это, в конце концов, его дело, где ему ходить и стоять. У меня запершило в горле.
— Вы подслушивали наш разговор? — прямо сказала я ему то, что думала.
— Не вам бросать камни в мой огород, — осадил он меня.
Я посмотрела ему в лицо. На мгновение он поймал и удержал мой взгляд. И я почувствовала, что погружаюсь в таинственные серые глубины его глаз. Странное ощущение овладело мною, словно я дрейфовала по волнам. Затем оно прошло, и я вернулась в реальность. Здесь мистер Ллевелин смотрел на меня холодным оценивающим взглядом. Теперь мне просто не хватало воздуха и пришлось сделать несколько судорожных глотательных движений.
Между тем он нетерпеливо поднял бровь, ожидая, что я скажу. А мне нечего было говорить. Трудно сказать, чем это кончилось бы, но тут мною до глубины души овладело чувство гнева. С ним выплеснулось мое смущение и развеялся туман в голосе.
— Если бы я тогда могла уйти с балкона, не привлекая к себе вашего внимания, я бы ушла немедленно, — перешла я в нападение. — Но вы-то…
— А я подумал, что, может быть, стоит послушать, — спокойно сказал он. — И, как выяснилось, не зря.
Надо же, он и не пытался извиниться за свое безобразное поведение. Ужасный человек!
— Вы, наверное, боитесь, что мы лишим вас состояния? — продолжала я нападать. — Вам придется разочароваться. Думаю, что наш частный разговор доказал, что мы не имеет по отношению к вам никаких плохих намерений.
— Я бы не стал делать таких обобщающих выводов, — бросил он и пошел на свое место.
Он не спеша прошел мимо буфета, небрежным взглядом окинул пустые тарелки. Каждое его движение, жест говорили о том, что он не считал себя виноватым. Поразительно! Я никогда не встречала таких уверенных в себе людей, как мистер Ллевелин. Его ничуть не смутил мой упрек. А я хоть и молчала, но у меня все кипело внутри от злости.
Не знаю, как долго длилось молчание. Наконец он поднял голову и с великодушным видом сказал: «А у вас, я заметил, больше здравого ума, чем я в начале думал».
— А меньше и не могло быть.
— Полагаю, его не меньше, чем я того заслуживаю… Я пришел сюда не для того, чтобы спорить, а для того, чтобы извиниться перед вами за свое прежнее неучтивое поведение.
Я с трудом сдержалась, чтобы не раскрыть рот от удивления. Представляю, какого труда стоило произнести эти слова такому гордому человеку, как мистер Ллевелин. В нем не было гибкости и повседневного благоразумия ни на дюйм. Он весь был какой-то негнущийся, начиная от жесткой линии рта и кончая прямыми, крепко стоящими на земле длинными ногами.
— Я… прощаю вас, — произнесла я не без достоинства. — Но не смогу простить того, что вы думаете о миссис Мэдкрофт и мистере Квомби, до тех пор, пока не раскаетесь в своем поведении по отношению к ним.
— Ха, вполне вероятно, что вы первая убедитесь в их нечестности, — возразил он.
Я отодвинула в сторону тарелку и встала со стула.
— Едва ли это возможно — стояла я на своем. — И я не буду продолжать разговора до тех пор, пока вы будете придерживаться этого мнения.
И я пошла.
Но прежде чем я поднялась на третью ступеньку лестницы, он догнал меня и схватил за плечо. Это неожиданное грубое обращение вызвало у меня настоящий шок. Внутри у меня все задрожало, и я приготовилась закричать. Но прежде чем испуганный крик сорвался с моих губ, мистер Ллевелин развернул меня лицом к себе. Его жесткие пальцы больно сжали под тонкой складкой мантильи мое тело. Он же, казалось, не обращал на это внимания. Я поморщилась от боли и вытянула руки, чтобы защититься. От удивления у него подбородок подался вперед.
— Да я не собираюсь обидеть вас! — упредил он меня. — Что толку от этого.
Он возвышался надо мной на целый фут. Интересно, что при его широкой груди в нем не было ни грамма лишнего веса. Ему хватило одной руки, чтобы удержать меня на месте, и причем для этого он не прилагал никаких усилий. Но исходившая от него мощная аура значительно превосходила его физическую силу. И мое сопротивление этой мощи выглядело просто смешным.
Я опустила кулаки и, сердито посмотрев на него, предупредила: «Если будет необходимость, я закричу».
— Боже, неужели в этом доме еще недостаточно криков, — произнес он с улыбкой. — Я только хотел, чтобы вы остались и выслушали меня.
— Это не основание для того, чтобы грубо хватать меня, — остановила я его. — Вы могли бы окликнуть.
— Хорошо, — согласился он, убирая руку с моего плеча. — Теперь лучше?
— Значительно, — подтвердила я, отступая на шаг.
— Так вы уделите мне несколько минут? — спросил он.
Я заколебалась, затем утвердительно кивнула головой. Что толку отказываться, он снова станет удерживать меня.
После этого мистер Ллевелин сложил руки на груди, поджал губы и стал пристально рассматривать меня. Хотя у него и появилось некоторое уважение ко мне, это не мешало ему смотреть на меня оценивающе. Я боролась с желанием отступить еще на шаг или же уйти вовсе, и пыталась не думать о том, что мы здесь одни.
— Этот бизнес с сеансами должен быть прекращен, — сказал он резко, придавая словам особую выразительность. — Сеансы не принесут ничего хорошего, я в этом уверен.
— А я подумала, что вы не верите в призраки, мистер Ллевелин.
— Нет, не верю.
— И вы утверждаете, что в Эбби Хаус нет призраков?
— Конечно, нет.
— Тогда что же вас беспокоит?
Он подошел ко мне, пугая своим приближением больше, чем словами.
— Вы знаете, миссис Кевери, нашу Фанни, — жестко глядя мне в глаза, сказал он. — Она пылкая и своевольная. Я не думаю, что она может отнестись объективно к такому факту, как холодный порыв ветра и многое другое. Все это не для нее.