В полдень выехали на край равнины зеленой. Дэни уже была чуть жива, когда они переглянулись между собой, посмотрели на небо чистое, а потом, не сговариваясь пришпорили коней во всю прыть. Неслись вперед так, будто за ними демоны подземные охоту вели безжалостную. Ястребами летели вперед, пока не показалось беспорядочное нагромождение камней, посреди моря травного.
Подскочили к камням, и один за другим юркнули в расселину глубокую между ними. Земля под откос пошла, темные стены нависали над ними, норовя раздавить. Путники были вынуждены плотнее к шеям конским пригибаться, чтобы плечами да головой своды не задевать.
Наконец проход стал расширяться, выводя их в крохотную пещеру, больше похожую на логово медвежье.
Тут же спешились всадники и начали обед организовывать.
Дэни осталась сидеть верхом, потому что одеревенело тело измученное и слушаться хозяйку отказывалось. Заметив, что сидит: как изваяние неживое, вцепившись пальцами побелевшими в поводья, один из тъердов подошел к ней и, не спрашивая, ухватился за девичью талию, да стащил на землю. Она только тихо охнула, когда в спину будто штырь огненный воткнули. Больно!
Привал длился целый час. Дэни была почти уверена, что из-за нее. Давали ей время, хоть немного придти в себя да отдохнуть. Но никакой благодарности к своим похитителям не испытывала. Не нужна ей такая забота! Лучше бы в деревне оставили, в лесу бросили! Да все, что угодно, любая напасть лучше, чем видеть их подле себя!
Слушала отрешенно, как они обсуждают дальнейший путь: лесными тропами, избегая трактов больших да дорог проторенных. Крюк придется делать, чтобы большую реку, разрывающую долину на две части, преодолеть вдали от переправ людных. И в конце пути неизвестно, что их ждет. To ли напрямую к главным воротам Вар'шааны пойдут, то ли придется тайными путями через горное ущелье пробираться. Дней десять в пути проведут, не меньше. От новости такой Дэни снова пригорюнилась.
— Пора в путь, — тихо произнес один из них, и все начали собираться, а Дэниэль стояла чуть в стороне и со слезами смотрела на скакуна.
***
Вечером на ночлег остановились раньше, чем накануне. Сумерки еще не перешли в непроглядную тьму и даже Дэниэль не побоялась бы идти вперед, не говоря уж о воинах, что сопровождали ее. Только дело вовсе не в усталости или заботе было.
Драконы.
Они кружили низко над лесом, и их утробный рев разносился над долиной. От него затихали птицы, глубже прячась в крону лесную, припадал к земле дикий зверь, смолкали все шорохи в лесу.
Драконы искали их. Вернее ее. Ту, что услыхала Песнь Кобальта. Ту, которую тъерды- изменники хотели доставить в Вар'шаану. Знали бы они, что нет у нее ни малейшего желания помогать Павшим драконам. Что ненавидит Песнь свою всем сердцем девичьим!
Опасались тъерды продвигаться дальше. Глаза у дракона зоркие, слух как у совы, и чутье звериное. Уверена была Дэни, что найдут их ящеры, спалят дотла.
Торопливо лагерь разбили, снова положив чешуйку кобальтовую у костра.
Прижавшись к дереву, испуганно следила, как над ними снова скользнул коричневый дракон, по мощному телу которого искры золотые да блики пробегали.
В детстве думала, что золотой дракон весь из золота, как сверкающая статуэтка, но потом узнала, что не бывает так. Коричневые они или серые, и лишь на ребрах треугольных чешуй золото пробивается или серебро, или другой цвет какой, сияя на солнце таинственным маревом.
Только с кобальтом не так было. С ним всегда все не так!
Чешуя, что лежала перед ней, вся синяя была, а на изломах цвет становился еще ярче, будто искрился от внутреннего огня.
Красиво.
Только ненависть от этого не угасала. Чем дальше они продвигались вглубь долины, тем сильнее она тосковала по дому, ни на миг не оставляя мыслей о побеге. Только бы сил набраться! Выбрать момент и попробовать улизнуть! Схорониться где-нибудь в тихом месте, и жизнь свою снова по крупицам собирать.
Опять сухую трапезу извлекли из походного рюкзака и меж всеми разделили. В этот раз Дэниэль не стала отказываться. Приняла пищу у тъерда ненавистного, твердо для себя решив, что сил набираться надо, если сбежать от них хочет.
Тот посмотрел в ее сторону подозрительно, но ни слова не проронил.
Весь день она молчала, не желая с ними разговаривать, да и возможности не было — скакали во весь опор. Но под вечер не выдержала, задала вопрос, что покоя не давал:
— Зачем чешую каждый раз выкладываете?
Думала, не ответит никто на вопрос озвученный. Все четверо были заняты своими делами: кто оружие чистил, кто одежду чинил, а кто молчал просто, давя своей угрюмостью.
— Для маскировки, — наконец снизошел до ответа лучник, которого, как она успела узнать из их разговоров, звали Бремом, — не могут драконы увидеть то, что с ее помощью укрыто. Сил им не хватает. Взгляд отводит, чутье притупляет. Не могут они бороться с магией кобальтовых.
— Зачем тогда прячемся целыми днями?
— Чешуя действует только если на землю ее положить, да огнем согреть. И с пути только драконов сбивает. Воины все равно увидят, если не прятаться от глаз посторонних.
— Воины? — удивленно спросила девушка.
— А ты думаешь, только драконы за нами идут? Сейчас всю долину прочесывают, чтобы найти нас… тебя.
Она испуганно вздрогнула. Никак не могла поверить, что все происходит именно из-за нее. Из-за простой деревенской девочки, что услыхала песнь проклятую.
— Где вы взяли ее? Синих драконов больше нет, — кивнула на чешую, мерцающую в свете огня.
Ничего не ответил тьерд: только усмехнулся снисходительно.
— Любопытная ты больно стала, как я погляжу.
Дэниэль тут же осеклась и вопросов больше не задавала. Свернулась клубочком на траве мягкой и глаза прикрыла. Отдыхать надо: сил набираться.
В дороге еще дней десять им быть, значит есть время прийти в себя и попробовать сбежать.
Неделю в пути были, продвигаясь тропами тайными, петляя, скрываясь от глаз посторонних. Ночевали всегда в лесу, как звери бродячие, прячась то под деревьями большими, то в оврагах, заросших бурьяном, то в берлогах пустующих. Ели только мясо вяленое, да то, что в лесу попадалось близ ночлега: ягоды, грибы, коренья съедобные.
Долго не могла Дэниэль понять, почему четверо здоровых мужчин, умеющих обращаться с оружием, не могут дичь свежую поймать. Хотя бы зайцев ушастых, что шныряли повсюду. А потом догадалась. Чтобы драконы запаха крови не учуяли и не нашли их среди лесов густых.
Хоть и скакали днями напролет, а вперед, к цели продвигались медленно, крюк большой делали, чтобы остаться незамеченными.
Девушка покорно ехала с ними, не встревая в споры, не устраивая истерик бесполезных. Просто молча сносила тяготы пути и присутствие неприятных тъердов поблизости. Молчала и ждала, когда окрепнет настолько, чтобы сделать шаг решительный, и попытаться от них сбежать.
И когда в зарождающихся вечерних сумерках вышли к Седой реке, суровой полноводной Видаре, Дэниэль поняла, что время настало, что готова она к шагу решительному.
***
— Переправимся в брод, — сумрачно хмурясь произнес Раш, главный тьерд, — укроемся ночью в лесу, на том берегу. К следующей ночи по охотничьим тропам доберемся до Зеленого Мыса. Потом за день обогнем Подлунные Поля и переночуем в заброшенной Сторожевой Заставе. И там уж решим, как последний отрезок пути преодолеть.
— Сомневаюсь, что получится пройти через главные ворота, — усмехнулся Брэм, — даже если наземные воины не успеют добраться и перекрыть нам путь, то драконы точно будут поджидать именно там.
— На центральный путь и рассчитывать нечего, Мол-хейм точно займут еще до прихода нашего, — согласился Раш, — нам бы успеть по слону подняться, миновать Семистрельный Перевал. Там повсюду отводящие глаз обереги кобальтовые, поэтому крылатые не увидят. Главное, чтобы люди не добрались раньше нас, маяков не наставили. Тогда удастся подойти к восточным воротам.
— Если не успеем раньше них?
— Должны успеть.
— Если нет? — не унимался Брэм, — Паучьим Ущельем на Верхнюю Террасу пойдем?
— Да. О нем Золотые точно не знают.
— Может сразу к нему?
— Долго. День пути потеряем. Все-таки хочу попробовать Семистрельный Перевал.
— Как скажешь.
Дэни сидела, съежившись в седле, и смотрела на Видару, Седую реку. С гор она бурным водопадом спускалась, рассекала долину и, успокаиваясь, впадала в Соломоново озеро на западе. Название свое получила за воды серые да неспокойные с белыми бурунами, да заводи унылые, тиной поросшие и ряской усыпанные.
Съежилась, когда тъерд, сидящий за спиной, ударил пятками по крутым бокам коня, к реке направляя.
Первые шаги по воде осторожные, медленные. Кони фыркали, принюхивались, вытягивали шеи лоснящиеся. Тревожно им было, в темной воде опасности любые могли повстречать. Только в умелых руках наездников успокоились и, похрапывая: вперед пошли.
Первым ехал Раш, осматриваясь по сторонам, то и дело поглядывая в небо, за ним тот, кого Джером звали, затем она, сидящая на седле впереди Стефа, и последним переправлялся Брэм.
Река на переправе узкая была, закованная в каменистые берега. Не глубокая, но нервная, с завихрениями и потоками лютыми.
Тяжело жеребцам против ее воли идти было. Медленно, по брюхо в воде шли вперед, прилагая усилия немереные. Всхрапывали только, когда потоки сильные налетали, норовя с ног сбить.
К середине еще выше уровень поднялся. До холки уже доходила вода студеная.
Дэниэль чувствовала, как она забирается под платье, обнимает за бедра, талию, впиваясь когтями холодными.
Неприятно, холодно до мурашек колючих, но воды она никогда не боялась, а вот дальнейшая судьба страшила, поэтому решение приняла быстро, не позволив себе отступить и погрязнуть в сомнениях.
Когда две трети пути было уже позади, глубина еще не убывала, попали они в стремительный поток. Жеребец, на котором Джер восседал, оступился, зацепившись за камень, скрытый на дне. Тряхнуло его так, что вперед завалился, с головой уходя под воду: и утаскивая за собой наездника. Тут же вода коварная подхватила и поволокла их вниз по течению, швыряя из стороны в сторону.
Стеф: что сидел позади нее: тут же сориентировался, пришпорил коня своего, в два надсадных прыжка встал на пути Джера и подхватил его за руку, помогая остановиться.
Конь, оставшись без наездника с трудом выровнял свое положение и хрипя, да фыркая поспешил за остальными, не желая оставаться в одиночестве.
— Целы? — крикнул Раш, оборачиваясь к товарищам.
— Да! — отозвались хором.
Вода продолжала хлестать колючими потоками, не оставляя попыток сбить их с ног. Стеф, склонившись в бок, удерживал второго тъерда, пытающегося зацепиться за седло и отвлекся от Дэниэль, чем она и воспользовалась.
Отклонилась резко в сторону, съезжая из седла в воду. Так стремительно, что не успел тьерд ее остановить, только воздух пальцами сжал, когда река рывком выдернула ее вперед, закручивая в водовороте. Потащила, крутя и швыряя, то затаскивая вниз к самому дну, едва не бросая на камни острые, то выталкивая на поверхность, где Дэни жадно воздух ловила. Мир смешался в пеструю круговерть, и непонятно, где верх, где низ, где вода, где небо. Вокруг шум, рев потоков, ее несло все быстрее, и сама остервенело реке помогала. Руками ногами гребла, что есть силы.
— Пусти! — крикнул Джер, — я за ней, вы берегом следуйте!
Стеф тотчас разжал руки, и тъерда понесло следом за стремительно удаляющейся девицей. Остальные, ругаясь на чем свет стоит, бросились к берегу, нещадно коней погоняя. Жеребец, что остался без наездника, за ними как на привязи следовал.
Выбрались из вод Седой реки и тут же понеслись вниз по течению, ища взглядом девчонку, так некстати выпорхнувшую из-под присмотра, а ее уже и след простыл, унесло вперед, скрыло за поворотом.
На пути всадников то завалы, то заводи попадались, затрудняя погоню, отнимая время драгоценное. Да и темнело с каждым мигом все быстрее.
Глава 6
Отплевываясь и еле дыша, выбралась Дэниэль из воды на берег, поросший высоким тростником. Из сил выбилась, и в какой-то момент даже подумала, что не сможет, не выплывет, что заберет ее река себе, сделает духом беспокойным.
Справилась.
Одним богам известно, сколько сил потратила, чтобы жизнь свою спасти и с середины Видары к берегу свернуть.
Растянулась на земле, чувствуя, как надсадно сердце в груди мечется. Не верилось, что смогла сделать это. Смогла от тъердов сбежать, освободиться от похитителей ненавистных. Засмеялась бы смехом счастливым, да сил не осталась. Только улыбнуться криво смогла.
На четвереньках вскарабкалась по берегу покатому, превозмогая слабость во всем теле. Потом на ноги с трудом поднялась и к иве развесистой подошла.
Страшно в лесу одной, но уж лучше так, чем с воинами мрачными. Как быть дальше Дэни не думала. Ее план заканчивался на том, чтобы попробовать сбежать от них. Не особо верила в то, что получится, и теперь стояла в растерянности, оглядываясь по сторонам. Кругом тишина, и только темные силуэты деревьев напоминали чудищ кошмарных.
Поежилась девушка, выдохнула и попыталась успокоиться. В конце концов, с главным она справилась. Сбежала. Значит, и с остальным разберется.
Как только отдышалась, холод жуткий почувствовала. Такой, что до костей пробирал, заставляя трястись и зубами стучать. Платье мокрое облепило ноги, и каждый шаг с напряжением великим давался. Не ровен час и заболеть можно.
В потемках, шарахаясь от каждого звука лесного, подкрадывающегося все ближе, Дэниэль стащила через голову лоскуты изношенные. Отжала их и повесила на нижний сук ивовый, что к земле склонялся. Из башмаков старых воду вылила, да песок вытряхнула.
Босая стояла на земле, волосы густые отжимая да подрагивая от холода, прикрытая лишь короткой нижней рубашкой. И ветер ночной по бедрам открытым скользил прохладной рукой, вызывая мурашки по коже.
Где-то среди деревьев вой протяжный раздался. Грустный, одинокий, плачущий, но не обманулась девушка мотивами наигранными. Поспешно на дерево забралась, ловко цепляясь за ветви гибкие, да притаилась на верхушке, там, куда ни одному волку не по силам забраться.
Нашла удобную развилку, в которой оказалась зажата со всех сторон, обхватила черный, шершавый ствол руками, прижалась к нему щекой и глаза прикрыла, чувствуя как усталость верх берет.
Утром не сразу поняла, где находится и что вокруг происходит. Усталая память отказалась объяснять, почему почти голая сидит на вершине дерева и вокруг ни души.
Заморгала испуганно, закрутилась по сторонам, ища взглядом людей других. Только пусто вокруг было. Треск кузнечиков, радующихся утреннему солнцу, сливался в непрекращающийся гомон. Над берегом кружились, мелькая из стороны в сторону стрекозы озорные. Рыжие, как коса деревенской проказницы, зеленые, теряющиеся на фоне сочных камышей, маленькие светло-голубые. И темно-синие.
От цвета этого передернуло ее до такой степени, что чуть не свалилась на землю, вовремя успев в ствол вцепиться. С опаской поднесла ладонь к глазам и долго смотрела на нее, вспоминая как на Смотринах, что казались далеким прошлым, по коже синь живая разлилась.
За что ей это? Мало того, что семью потеряла, так и у нее самой кобальт проснулся, сломав прежний устой жизни.
Сползла аккуратно с дерева на землю и стала еще влажное платье натягивать да морщиться. Неприятно липла ткань суровая к телу, да делать нечего. Переодеться не во что, а сидеть и ждать пока просохнет одежда старенькая, времени нет. Тъерды наверняка ищут ее, шныряют волками лютыми по округе, вынюхивают да высматривают.
Оделась, обулась, и в путь отправилась, следуя за течением реки и уповая на то, что рано или поздно на переправу выйдет, потому что одна в брод точно не рискнула бы на тот берег перебираться.