Его будит жесткий удар в спину, от которого он кубарем скатывается с крыльца и плюхается попой в грязное месиво. Электрический свет из-за открывшейся двери высвечивает долговязую знакомую фигуру в пальто. Джон моргает, пытаясь сообразить, что происходит. На улице уже глубокая ночь – он проспал на крыльце Шерлока довольно много времени, и сейчас каким-то непостижимым образом Шерлок стоит в дверях своего дома, полностью одетый и с ужасом смотрит на распростертого у крыльца Джона. Джон с кряхтением собирает себя, а Шерлок сбегает с лестницы и, опустившись на колени, бережно берет Джона за подбородок, болезненным взглядом сканируя его.
- Ты подрался, - говорит он обвиняюще, осторожно стирая большим пальцем все еще сочащуюся кровь.
- А… - растягивает разбитые губы в слабой улыбке Джон, - это я по пути огреб. Просто не повезло.
- Кому? – кажется, ужас в глазах Шерлока начинает испаряться, и он робко улыбается.
- Им, - решительно отвечает Джон, не отводя взгляда. – Мне повезло, я нашел тебя.
Улыбка Шерлока увядает, и он отводит глаза.
- Почему ты не открывал? – спрашивает Джон. – Ты же был дома, да?
Шерлок мнется, прежде чем ответить:
- Я не слышал.
- Брось, - вздыхает Джон, - меня не услышал бы только глухой. Я едва не выломал твою дверь.
Шерлок дергается, словно от удара, и молчит, продолжая вглядываться в Джона. Разговор начинает приобретать сюрреалистический оттенок – они все еще на улице, Джон сидит на тротуаре, Шерлок стоит на коленях на нижней ступеньке крыльца. Вокруг них густые сумерки, а сверху падает нечто, отдаленно напоминающее снег. Джон с удивлением понимает, что дело близится к Рождеству.
- Хорошо, - кивает Джон, - собственно, мне только надо было убедиться, что ты… - Джон давится словом «в порядке», потому что Шерлок явно не в порядке – он выглядит еще хуже, чем в тот раз, когда Джон обиделся на него – в чем душа теплится, не понятно. – Ты жив, - в итоге говорит он. – Я могу задать пару вопросов?
Шерлок хочет что-то сказать, но вместо этого просто кивает, продолжая сканировать Джона своим фирменным непроницаемым и до невозможности больным взглядом.
- Почему ты отключил телефон? – спрашивает Джон. – Я послал тебе сотню СМС, но ты, блядь, просто отключил телефон, - Джон ощущает подступающее бешенство и старается взять себя в руки.
- Он разбился, - быстро отвечает Шерлок и отводит взгляд в сторону, будто чувствует себя виноватым.
- Почему он разбился? – продолжает допрос Джон.
Он знает, что должен выяснить кое-что для себя раз и навсегда, даже если Шерлок не очень хочет перед ним душу открывать. Если оставить все так, как есть, Джон просто свихнется – Шерлок умеет сводить с ума.
- Я был зол, - смущенно отвечает Шерлок.
- Почему ты был зол? – Джон знает, чего хочет, и ведет разговор к намеченной цели.
Шерлок вскидывает на него обиженный взгляд и быстро облизывается:
- Ты целовался с девушкой.
Вот тут Джон взрывается:
- Не ври мне, Шерлок. Ты прекрасно слышал, что я орал, когда ты просто сбегал от меня. Вся улица слышала, что это – Клара, сиделка Гарри и теперь еще ее девушка, и что она лесбиянка. Что я тебя… - Джон обрывает сам себя, не в силах повторно пережить прошлое унижение и устало возвращается к тому, с чего они начали: - Повторяю вопрос, почему ты был зол?
Вид у Шерлока ошарашенный, словно он впервые слышит то, что Джон только что сказал. Он хлопает глазами, а потом громко выдыхает и отвечает едва слышно:
- Я, правда, не слышал, что ты тогда сказал.
Джон не верит ему:
- Я орал, как слон во время гона. Меня не слышал только глухой, - в его голосе звучат обида и недоверие.
Шерлок виновато утыкается взглядом в свои ботинки, а затем с каким-то вызовом вскидывает голову и смотрит на Джона:
- Ты прав, Джон. Я действительно глухой. С детства. Умею говорить, прекрасно читаю по губам и не люблю носить аппараты – от них болит голова. Меня не надо жалеть, я вполне справляюсь с этим, даже на скрипке играю, - говорит он заносчиво. - Я удовлетворил твое любопытство?
Хоть он по-прежнему стоит перед Джоном на коленях, выглядит идеально и недоступно, аристократично и холодно (как это ему удается в такой позе - непонятно), и Джон, хоть и удивлен тем, что узнал, не может сдержать восторга. Умом он понимает, что у самого Шерлока его заболевание не может вызывать ничего, кроме отвращения, но восхищение Джона относится и не к самой болезни, а к Шерлоку с ней.
- Потрясающе! – выдыхает он. – Невероятно!
- Что? – от надменности Шерлока не остается и следа, сейчас он выглядит потерянным и уязвимым. – Что ты говоришь? – он не понимает реакции Джона и это, похоже, его нервирует.
- Я говорю, это здорово, - искренне отвечает Джон. – Никто даже не догадывается, что ты не слышишь. Ты ведешь расследования, помогаешь полиции и ничего не слышишь. Как тебе это удается?
Шерлок пожимает плечами и осторожно перемещается с колен на пятки, а потом и вовсе садится на последнюю ступеньку (брюки намокли и испачкались, но Шерлок все равно интеллигентно поддергивает их), оказываясь очень близко к Джону. Он опять разглядывает Джона, словно видит его впервые, протягивает руку и заботливо стирает кровь со щеки. Его брови страдальчески сдвигаются, словно ему невыносимо видеть побои на лице Джона.
- Тебя нужно привести в человеческий вид, переодеть и согреть, - наконец решительно заявляет он, берет Джона за руку и тянет на себя.
Джон послушно встает и идет за Шерлоком в его квартиру, ни минуты не рефлексируя на тему того, правильно ли поступает.
Джон щурится от яркого света на площадке и моргает, привыкая. Шерлок помогает ему подняться – только сейчас Джон понимает, что сломано, пожалуй, не два ребра, а больше. По высокой лестнице они поднимаются на второй этаж и оказываются в небольшой гостиной с камином. Джон стягивает грязную куртку и осторожно пристраивает ее в угол, чтобы не напачкать. Он оглядывается, отмечая царящие в комнате беспорядок и запустение, такое ощущение, что по ней торнадо прогулялся. И, кажется, Джон знает, что это за торнадо.
- Ты точно не слышишь без аппаратов? – уточняет Джон, когда Шерлок оборачивается к нему, и тот лишь кивает в ответ.
Джон удовлетворенно улыбается – это здорово, на самом деле, потому что рядом с Шерлоком он всегда боится ляпнуть лишнего или проговориться о своих чувствах. Нельзя сказать, что Джон о них не говорил, он о них кричал на всю улицу, но это не считается, потому что Шерлок его не слышал. Ситуация похожа на фальстарт, и Джон не против оказаться на старте вновь.
- Пойду за аптечкой, - говорит Шерлок, и исчезает где-то в недрах квартиры.
Джон оглядывается, отмечая череп на камине, оставленную в кресле скрипку, чучело летучей мыши, свою футболку на диване (сердце делает акробатический кульбит – сохранил, не выбросил!), а потом на кофейном столике видит шприц и свернутый колечком жгут, лежащие в открытой металлической коробочке. Его сердце опять пропускает удар от понимания. Джон сжимает кулаки и стремительно бледнеет – страх за Шерлока заполняет его почти мгновенно. Все же интуиция не подвела, Шерлоку действительно плохо, и Джон в этом виноват. В этот момент появляется Шерлок, все еще в пальто, покрытом капельками растаявшего снега, который мгновенно вникает в ситуацию и морщится, словно от зубной боли.
- Ох, нет, не так, - поспешно говорит он, сдвигая коробочку в сторону и выкладывая на столик аптечку. – Я не сорвался, - говорит он, - чуть не сорвался, - поправляется тихо. – Я не слышал, как ты звонил, правда, я просто пошел за дозой, когда наткнулся на тебя. Мне было плохо, я думал, что ты и та девушка состоите в отношениях, и с ума сходил от этой мысли. Я должен был забыть… - Шерлок не договаривает, но Джон и так понимает, о ком идет речь. – И я, кажется, готов был вернуться в прошлое… - он хмурится и отворачивается.
Шерлок сбрасывает пальто на пол, нервно двигается, стараясь занять руки перекладыванием ваты и бинтов, и не смотрит на Джона. Это и хорошо, Джону есть, что сказать не для того, чтобы его услышали, а чтобы облегчить свое сердце.
- Дурак, - говорит Джон, следя за мечущимися руками Шерлока, - ты гениальный дурак, Шерлок. И я дурак, никогда себе не прощу. Я, знаешь ли, люблю тебя, и мне плевать, как ты сам относишься ко мне. Можешь меня ненавидеть, но я больше не позволю тебе совершать глупости. Мне не плевать, как ты относишься к себе. Больше никаких наркотиков. Будешь у меня питаться три раза в день и по вечерам гулять на свежем воздухе, я тебе обещаю… - Джон не договаривает, потому что чувствует, что может сорваться в позорнейший плач, поспешно вытирает все же выступившие слезы, пока Шерлок не смотрит на него, и осторожно закрывает коробочку со шприцом, размышляя, куда бы ее спровадить навсегда.
Шерлок не реагирует на поползновения Джона в отношении коробочки, заканчивает расставлять на столе склянки и мази и поворачивается к нему. Он осторожно усаживает Джона в кресло, двумя руками поворачивает его лицо из стороны в сторону, рассматривая увечья, полученные от скинхедов.
- Ты обязательно расскажешь, во что опять вляпался без меня, - сердито говорит он и, не ожидая согласия Джона, начинает аккуратно стирать мягкой губкой с лица кровь и грязь.
Пальцы Шерлока тонкие и нервные, а еще заботливые и прохладные, он едва касается ран Джона, обрабатывая их дезинфицирующей жидкостью, нанося заживляющую мазь, наклеивая пластырь. Иногда он дует на обрабатываемую поверхность, чтобы не щипало, и тогда Джон выпадает из реальности, вспоминая их первую ссору, после которой вот точно так же он сам оказывал Шерлоку медицинскую помощь. В эти моменты Джон дуреет от близости Шерлока, украдкой вдыхая его запах, стараясь удержать его в памяти и заставить сердце не биться в таком сумасшедшем темпе. Шерлок заканчивает с лицом Джона и с коротким смешком тихо произносит:
- Отомри.
Джон смущается и громко дышит. Шерлок деловито складывает обратно аптечку, а Джон понимает, что наступила та самая неловкая пауза, когда надо уходить. Джону ужасно не хочется оставлять Шерлока и эту уютную, несмотря на погром, гостиную. Второе кресло у камина выглядит исключительно привлекательно, но кто такой Джон Ватсон, чтобы навязываться. У него не осталось ни одного повода, чтобы задержаться на Бейкер-стрит еще хоть на мгновение. Даже ребра ведут себя прилично, давая понять, что не сломаны. Джон заставляет себя подняться и с фальшивой улыбкой произносит, глядя в глаза Шерлока, который перестает возиться с аптечкой и опять непонятно смотрит на него:
- Ну что ж, мне пора.
Шерлок молчит, и Джон делает первый, самый трудный шаг в сторону выхода. Сердце разрывается, но второй шаг дается гораздо легче. Он поплачет потом, когда останется один, снег скроет слезы и остудит пылающие щеки.
Джон протягивает руку к грязной куртке, бесформенной кучей уродующей угол, и неожиданно чувствует на плечах сильные руки Шерлока. Они удерживают его на месте, а потом разворачивают на сто восемьдесят градусов. Их лица оказываются в непозволительной близости друг от друга, и Джон вдруг замечает, что на самом деле глаза Шерлока цвета морской воды. Шерлок смотрит на Джона и широко улыбается, напоминая озорного мальчишку. Он никогда еще не улыбался Джону так открыто, и Джон сомневается, что он вообще хоть кому-то так улыбался. Джон удивленно смотрит на него, ничего не понимая, а Шерлок притягивает его к себе, крепко обнимает и, не отпуская, шепчет в макушку:
- Ты идиот, Джон! Ты идиот! Господи, да я тоже люблю тебя! Люблю с того самого мгновения, как увидел в окно вашего кафе, когда проходил мимо. Я не смог уйти и стоял, наверное, с полчаса, пока не решился зайти внутрь. Я наблюдал за тобой, следил, любовался, наслаждался – боже, да я помешался на тебе! Как ты мог подумать, что я тебя ненавижу… Бред какой! Просто я… - Шерлок судорожно вздыхает, сжимает Джона еще сильнее, отчего у Джона от счастья едва сердце из груди не выпрыгивает, так хорошо ему слышать то, что говорит Шерлок. А Шерлок и не думает затыкаться, он продолжает шептать свой монолог в макушку Джона: - Я, наверное, просто неправильный. Не имею ни малейшего понятия о том, как показать человеку свою в нем заинтересованность. Эмоции, отношения – я теряюсь в этих сферах. Кроме того, у меня уже был неприятный опыт, - Шерлок говорит торопливо, словно боится что-то забыть сказать. - Я был увлечен и думал, что это взаимно, но моя глухота… Тот человек… Он ушел. Я понял, что ущербный, никому не нужен, и поэтому я боялся показать тебе, как ты мне нравишься. Я не хотел, чтобы ты тоже оттолкнул меня. Мне казалось, что даже дружбы хватит для счастья. Я такой идиот, - признается Шерлок. - Прости. И за ревность тоже. Я правда люблю тебя, Джон. Тоже люблю.
Шерлок замолкает, а Джон, краснея от смущения, шепчет ему в грудь, не пытаясь выбраться из уютных и теплых объятий:
- Так ты все же слышишь, да? Ведь ты не смотрел на меня, когда я признавался в любви, - он не пытается выяснить отношения или вывести Шерлока на чистую воду, просто уточняет, чтобы не осталось между ними недомолвок и непоняток.
Шерлок хмыкает в макушку, невесомо целуя Джона:
- Я, правда, не слышу без аппаратов. Но когда собрался за дозой, я их надел. Извини, - Джон тихо смеется, расслабляясь и обнимая, наконец, Шерлока в ответ.
- А в кафе? – спрашивает он, улыбаясь. – Ты тоже был в аппаратах? Та история с толстяком. И с таблеткой Виктора. Ты надевал их, да?
- Нет, - усмехается Шерлок, - я не люблю аппараты. Я отлично читаю по губам, а кроме того мне не обязательно слышать, чтобы понять, что происходит. Дедукция возникла на моем нежелании носить аппараты.
- Дедукция, - восторженно повторяет Джон, - но ты же не мог знать про двадцатку. Когда толстяк говорил, он смотрел на меня, а ты сидел за его спиной. Как?
Шерлок на мгновение отрывается от Джона и заглядывает ему в глаза своим смеющимся взглядом:
- За твоей спиной висит огромное зеркало, Джон, - говорит он, тепло улыбаясь, - ты потрясающе ненаблюдателен, - и пока Джон переваривает это, произносит: – Можно и я кое-что спрошу, раз уж мы сейчас ликвидируем белые пятна в наших отношениях? - Джон кивает, все еще переживая маленькое потрясение, и тот расценивает это как согласие: - На что ты обиделся тогда, когда не стал варить мне кофе? Я ведь правильно понял, что ты обиделся, да?
Джон вспоминает их первую ссору, на мгновение каменеет, а потом принимается выпутываться из объятий Шерлока. Шерлок не удерживает, но смотрит так, словно от ответа зависит если не судьба мира, то, как минимум, судьба Великобритании. Джону стыдно признаваться в своих комплексах, но он понимает, что это нужно сделать:
- Да, я обиделся тогда, прости, - бубнит он, не глядя на Шерлока. – Просто я видел тебя на работе, на месте преступления. Случайно гулял мимо. Остановился рядом поговорить, но ты даже не обернулся, - Джон вздыхает, заново переживая давнее унижение, и поспешно добавляет: - Теперь-то я знаю, что ты просто не слышал меня, но тогда мне было жутко обидно. Извини.
- Ты все же был там, в парке, - восклицает Шерлок, хлопая себя по лбу, - ты все же там был, мне не показалось, - Джон удивленно смотрит на него. - Я почувствовал твой запах, - объясняет Шерлок, - и решил, что это галлюцинация, потому что я слишком много о тебе думаю. Я даже поискал тебя вокруг, но никого не увидел. Черт, черт, черт… Прости, Джон! – Шерлок выглядит расстроенным, и Джон корит себя за это.
- Нет, Шерлок, ты не виноват, - спешит он успокоить его, - это просто случайность.
- Случайность, - эхом повторяет Шерлок, - случайность. Боже, Джон, мне становится страшно, когда я понимаю, что ты мог бы не прийти, а я мог бы сорваться, - он выглядит потрясенным и испуганным.
Эта мысль внезапно пугает и Джона.
- Я бы пришел, - говорит он. – Спасибо тому типу с зонтом - ты давал его визитку, когда Гарри попала в аварию. Это он сказал адрес, - признается Джон и опускает глаза, стараясь удержать внутри себя рвущийся вопрос.
- Мы обязательно скажем брату спасибо, - заверяет Шерлок, - он та еще задница, но иногда и на него находит делать добрые дела.