А я ела супчик. Когда-то давно.
– Меня не предупредили, что вы будете жить со мной. Я прошу вас покинуть мою квартиру немедленно. И заберите свои вещи.
Он медленно стал выпрямляться. На инстинкте самосохранения, я сделала шаг назад.
Не поднимая головы, Даяр посмотрел на меня. И тут я поняла, что он никуда уходить не намерен. И, возможно, его не предупредили, что брак ненастоящий. Или он вообще не знает, что такое фикция.
Этот взгляд надо фиксировать. Это что-то за гранью человечности. У меня подкашивались ноги от страха.
– Я тебе сам барашэк пожярил. Кушять пошла!
– В смысле…пошла? – я кашлянула. – Это моя квартира, уважаемый. Я вызову полицию. Деньги верну. Вещи забрали и … Убирайтесь отсюда!!!
На этом моя смелость закончилась. Даяр подскочил ко мне.
Я заверещала и стала лупасить его сумкой. Сама поразилась, какой дикой я бываю. Сумку мужик откинул на кровать. В одно движение, применил борцовский приём и поджал предплечьем мою шею, потащил моё тельце на кухню.
– Тощий маленькаий жэна! – он старался меня перекричать.
Я сопротивлялась, вцепилась в его руку, запустив в кожу острые ногти. Била пятками по ковру, когда он волоком протащил меня по коридору.
– Глуюпий маленький жэна, – он разлохматил рукой мои волосы и кинул меня на стул.
Я уткнулась носом в потрясающе пахнущее блюдо.
Всё. Решим вопросы позже. Я взяла ложку и попробовала похлёбку. Она была до невероятности вкусной, но острой.
Воцарилась тишина в нашей фиктивной семье.
Я кушала, животное тоже. Подсовывал мне то кусок лаваша, то горсточку винограда. И я через некоторое время поняла, что мне надо прилечь.
Сухо поблагодарив мужика за ужин, я медленно поплелась к себе в комнату, где завалилась на кровать и почти сразу уснула.
6
Я всё поняла. Меня отравили и забрали квартиру. Им нужна была недвижимость в городе. Они её у меня отобрали.
А что? Документы в квартире, подпись подделать не проблема. Вот я лежу и не двигаюсь. Умерла наверно. Или выброшена на какой-нибудь вокзал к бомжам под бок.
Нет, умерла. Потому что мне… ОЧЕНЬ хорошо! Я сытая, отдохнувшая. Ничто меня не беспокоит. Под щекой шёлковая подушка. Пахнет пряностями и сладостями.
Открыла глаза. Было раннее утро. Опять радовало яркими лучами солнца. Теперь насыщало розовым цветом не только занавески, но и покрывало, которым я была укрыта. Насколько помню, я на него завалилась и уснула. А тут укрыта… Не вспомнила, когда закуталась в него.
Села и потянулась. Платье помятое, волосы растрёпанные.
Сегодня важный день. Не только потому, что я буду звонить таинственному Юрику, который подарит мне работу мечты. Но и придётся объяснить барану Даяру, что в этой квартире живу я. И живу одна!
Встала на ковёр, обнаружив, что не сняла вчера капроновые колготки. Не почувствовала неудобства. От сытости так сморило, что проспала часов девять, безмятежно и сладко.
Пошла в ванную комнату, чутко прислушиваясь, как там мой сожитель. Свалил?
В квартире пахло кофе. Потрясающий запах! Захотелось выпить чашечку кофе с утра, полюбоваться на парк в окно кухни и встретить утро в хорошем настроении с улыбкой на лице.
Я улыбнулась, как говорила мама. Новый день будет хорошим.
В ванной лежал голый мужик.
Густая пена закрывала его мужское достоинство, но всё остальное не влезало и торчало наружу. Волосатые колени вверх. Торс… К стати, достаточно приличный в плане анатомии. Крепкие мышцы на плечах и руках. Много наколок. Рисунки всех мастей. Их я рассматривать не стала.
Даяр откинул голову на сложенное полотенце. Не моё. Махровое, белоснежное. У меня всё застирано и заштопано по нескольку раз.
Волосы мужика были зализаны назад, что открывало спокойное лицо. От влаги волосы стали иссини-черными.
Он говорил по телефону на неизвестном мне языке.
Всё бы хорошо, только санузел совместный. Пришлось воздержаться.
Я встала у раковины и посмотрела на себя в зеркало. Приблизительно так выглядят девушки после дикой пьянки. Я же забыла, что накрасилась. Тушь потекла, оставив чёрные круги под глазами. Размазалась помада по щекам, к ней прилипли волоски. Волосы торчали в разные стороны, напоминая воронье гнездо.
Включив воду, я взяла кусочек хозяйственного мыла, и вспенила его в руках.
– Падаряк, – гаркнуло животное и, напугав меня, кинуло прямо в раковину большую коробку.
По красивой красно-золотистой обёртке заплескала вода, брызгая по сторонам и на моё платье, в том числе.
Пришлось отойти от испуга.
Что, зверь? Войны захотел?
Я швырнула его «падаряк» в ванну. Вода с пеной брызнула ему в лицо. Плевать на его грозный взгляд. Овец пугай своей мордой. Зверь.
Я намылила лицо, слушая, как шелестит обёртка, и гаркает Даяр в трубку.
Смыла всю краску с лица. В отражение заметила, что животное обёртку кидает прямо в унитаз. Распаковывает картонную упаковку, отправляя туда же.
Мужик стал выставлять на бортики старой ванны невероятно красивые тюбики и флаконы. Они были нежно-розового цвета, как занавески в моей комнате. Имели золотые колпачки и витиеватые надписи.
Пусть себе оставит.
Ёршиком для чистки унитаза, я собрала всю обёртку и упаковку, нанизывая их на щётку. И, вытащив всё из унитаза, вместе с ёршиком кинула Даяру в ванну.
Чтобы не натыкаться на злобный взгляд, гордо закрыла занавеску, что отделила ванну от унитаза. И присела на стульчак.
Дожила. В собственной квартире даже попи́сать спокойно не дают.
Животное пыталось отодвинуть в сторону занавеску, но я упорно удерживала её. Она куплена ещё моей бабушкой, много лет назад. Дождалась целлофановая старушка, порвал зверь с востока, случайно затесавшийся в моё жилище.
Успела трусики и колготки натянуть, прежде чем Даяр несчастную занавеску сорвал с петель и швырнул в меня, вместе с ёршиком.
Я резко пригнулась. Кинутые в меня: ёршик, полотенце, остатки мокрой обёртки и несколько чудных тюбиков, пролетали мимо в открытую дверь и падали на ковровую дорожку.
Пока он не успел вылезти из ванной, я побежала переодеваться. Я уже поняла, что запираться от него бесполезно. Не снимая платья, влезла в узкие голубые джинсы. Только после этого отправила платье в шкаф, не на вешалку (времени не было, оно уже рычало у дверей), так кинула. Натянула на себя широкую кофточку нежно-сиреневого цвета. Стала убирать волосы.
Кинула взгляд на ревущего Даяра. Он не обтёрся, завязал полотенце на бёдрах. Не отличался густой растительностью, как восточные мужчины. Так, средней волосатости. А вот фигура, закачаешься. Нужно его обязательно нарисовать или изваять. Просто образцово-показательный самец.
Злой на морду, правда.
– Убирайтесь из моей квартиры, Даяр Иванович, – прошипела я. – В договор совместное проживание не входило. Это моя жилплощадь. Я вызову полицию.
– Я зяплячу.
– Заплачешь или заплатишь? В любом случае… Нет!!! Уходи!
– Деньга, – он пощёлкал пальцами правой руки. – Сколько деньга нужен?
– Мне не нужны деньги! – возмутилась я, ставя руки в бока. – Я хочу спокойно пи́сать по утрам!!!
– Много денег, жэна. Ты купить себе приличный трусы.
Мне до слёз обидно стало, что его колышут мои трусы. Они нормальные, подглядывать меньше надо!
– Раз так много денег, снимите себе квартиру.
– Я тэбя хочу! – он расправил руки в стороны, готовый принять меня в свои объятия.
– Вы меня слышите? Вы меня понимаете? – я просто не знала, как достучаться до этого дуба. – Вещи забирайте и уходите!
– А кто тэбя кормить будэт?! Кто одэвать, обувать будэт?! – он выставил вперёд указательный палец, поучая меня.
– Сама, – я спокойно смотрела в его красивейшие, глубочайшие чёрно-коричневые глаза. И поняла, что я их где-то видела. Очень давно… – С вами можно договориться? Я хочу жить одна. Я вас не хочу!
– Да ти не пробовал, – расплылся в улыбке Даяр и стянул с себя полотенце.
Леся, держи себя в руках. Это просто натурщик. Очень живописные у него части тела. Внимательно посмотри и пойми, на сколько, он пропорциональный.
Такое разочарование появилось на лице моего фиктивного мужа, когда я с невозмутимым лицом стала его мерить пальцами, прищурив один глаз.
– Хюдо, тьфу, жовник, – он прикрылся полотенцем обратно. Поднял глаза на мой декоративный натюрморт. Из его поганого рта вырвалась матерщина, которая характеризовала мою работу, как нечто ужасное. При этом маты он произносил на чистом русском языке.
Я пальцами запечатала его в рамочку. Решено. Напишу портрет.
– Баран необразованный, это искусство!
Я не обиделась. С быдло встречалась часто.
– Как назваль мэна? – угрожающе спросил он, и уставился, как баран на новые ворота, накреняя чёрную голову вниз.
– Бяря-я-яшек, – проблеяла я. – Тупоголёвый баряшек. Свали из моей квартиры!
– Ну, всё, Леська, ты доигралась.
Даже голос изменился. Я опешила, во все глаза уставилась на него.
7
– Так это всё розыгрыш? – я чуть не задохнулась от возмущения. – Издевался так?! Не подходи!
Но он подошёл. У него руки, как у меня ноги.
– Грех не стебануться, – заржало оно. – Хорошенькая, сил моих нет.
– Слушай…уходи нафиг из моей квартиры, – злилась я.
Но Даяру моя злоба только повод для веселия, как собственно его грозная морда для меня.
– Я здесь буду жить, – рычал Даяр, наступая на меня. – С женой своей!
– Это же фиктивный брак?! – возмущалась я, пятясь назад.
Наткнулась спиной на свой мольберт и вытянулась по декоративному натюрморту.
– Я реальный мужик, с реальными желаниями и брак у меня реальный. Если не хочешь жить в этой квартире, она между прочим дерьмовая, то переедем.
Этот взгляд!
Взгляд, вызывающий желание склониться и подчиниться. Что-то запредельное. Выбивающее из равновесия, сражающее наповал своей строгостью и верховенством. Завораживающее главенство, которое не терпит пререканий.
Леся… Беги, Леся! Хватай, что есть и беги от него!
– Не получишь…, – я должна была хоть как-то постоять за себя. – Ни моей квартиры, ни меня…
– Мне твоя квартира даром не нужна, – усмехнулся Даяр, продолжая приближаться. Прижал меня к холсту. Неожиданно улыбнулся во всю пасть. – Давай дружить, Олеся Перепёлкина. Птенец.
Вот стою я перед ним и чувствую, как полотенце на его бёдрах приподнялось.
И стало мне страшно.
Я ударила его по лицу. Даяр не ожидал такого, тяжело вздохнул, потерев свою щёку.
– Не надо приближаться, не стоит приставать, – кошкой зашипела я.
– А то что? – тихим шорохом спросил он, прищурив свои страшные глаза.
– Ты насильник?
– Я твой муж.
И тут началась драка.
Он хотел обезвредить меня, перехватив руки. Но с реакцией у меня всё нормально, я мгновенно ему в волосы вцепилась. И не смог он меня от себя оторвать. Бить не стал, начал щекотать в районе талии, забравшись руками под широкую кофту.
А щекотки я до ужаса боюсь!
Я заорала во всё горло. Не желая отпускать его густые волосы, поджала ноги, оторвав их от пола. Повисла на волосах Даяра всем своим весом.
Он, конечно, щекотать перестал и ухватил сильными руками меня за талию. Но…
Боднул мой шедевр, пробив тупой башкой холст насквозь. Переломал рамку и вообще мою дипломную работу повалил вместе со мной и мольбертом на пол.
Крик перешёл в жалобный скулёж. Я пыталась собрать воедино свой натюрморт. Вся жизнь пролетела перед глазами, точнее последние четыре года учёбы, которые должны были закончиться дипломом. Но, похоже, закончится скандалом с фиктивным мужем и горючими слезами.
Меня затрясло от горя. Мне так нравилась моя работа, я с таким желанием и вдохновением её писала, что в этот момент не холст был разорван на куски, а сердце.
Слишком тонкий холст, слишком тонкая рамка. Всё изящное и хрупкое одним разом разломало громадное, злое животное.
Дрожащими руками, я взяла лоскутки ткани.
– Леся, – мягко позвал Даяр, присев на корточки рядом со мной. – Не расстраивайся… на набережной такого барахла за бесценок можно купить...
– У меня завтра диплом. Это была дипломная работа, – обречённо простонала я. – Ты уничтожил меня.
Он потянул меня вверх, пытался заглянуть в глаза. От него пахло кофе и пеной для ванны. Воняло полным непониманием и неспособностью вникнуть в моё горе.
Грубое животное, безмозглое и некультурное. Оно ворвалось в мою жизнь и растоптало её.
Я размякла, и Даяр ослабил хватку. А ещё в дверь позвонили.
Я, прихватив свою сумку, уныло, обошла валяющиеся вещи напротив ванны, и поплелась открывать.
Подлая засранка! Именно она меня ввергла в этот хаос, внесла в мою жизнь полный ад. Ещё и деньги ей за это заплатили.
Ритка вошла в прихожую всё в том же новом платье. До конца лета не снимет. Она обомлела, рассматривая ковёр под ногами. Уставилась на чёрное пальто, что висело на вешалке и мужские туфли.
– Лесь, – удивлённо посмотрела на меня. – Кто у тебя?
И тут началось представление.
Вышел в халате Даяр, но запахнул его не полностью. Грудь с волосками и наколками, рукава засучены.
– Жина, это что за полный луна?
– А это моя подружка, – я зло посмотрела на Ритку. – Звони, муж мой, друзьям, пусть быстро приезжают.
У Риты отвисла челюсть. Она была не в курсе за кого я вышла замуж, и так же, как и я, наивно полагала, что фиктивный муж не придёт ко мне жить.
Даяр - животное впечатляющее. Оно одним взглядом так пугает, что хочется сразу ласты отбросить.
– Заходи дорогой! – расставил руки в стороны Даяр и двинулся к Ритке, которая сошла с лица и сильно побледнела. – Сейчас Абдул, Мухамед и Руфат приедут! Винё, шашлик привезуть, тебя любить будут.
– Заходи, подруга, – я рывком швырнула её к Даяру, но весовая категория у Риты солидная, поэтому она спокойно дёрнулась из моих рук и, спотыкаясь на своих каблуках, выскочила из квартиры, как ошпаренная.
Воцарилась тишина.
– Трусливая у тебя подружка, – усмехнулся мужик и ушёл в свою комнату.
В свою!!! У него теперь есть своя комната! В моей квартире. Двустворчатые двери с потемневшими стёклами не закрыл, чтобы мелькать передо мной в неглиже.
Придурок! Мало баран, ещё и мудак в полной красе.
– Лесь, птенец, давай тебе ремонт сделаем? – спрашивал он из комнаты, как будто ничего не произошло. Как будто давно знакомы или вообще любовники и друзья с детства.
– Иди к чёрту, животное, – расстроилась я и вышла из квартиры, взяв ключи от новой двери.
У меня никого нет в этом мире. Но что касается живописи, то есть один святой человек, который всегда меня поддержит. И я очень надеялась, что он вышел из запоя. Завтра же диплом.
8
Олег Андреевич всегда носил рубаху в клеточку и чёрные брюки. У него были седые волосы сосульками до плеч и белоснежная борода. Стеклянными, светлыми, как ясное небо глазами, он смотрел на меня с самым глубоким сочувствием.
Про мужа я ему не рассказала, а про натюрморт всю душу наизнанку вывернула. И он плакал со мной. Слёз не было, а сострадание на лице отобразилось такое, что я хотела броситься к нему в объятия, как к самому дорогому человеку.
– Лисёнок, налей мне рассола в стакан, – сказал препод и поковылял вглубь мастерской.
Я, тяжко вздохнув, пошла к столу, где в гранёный стакан вылила рассол из трёхлитровой банки домашних солёных огурчиков, и украсила коктейль зонтиком укропа.
Со стаканом в руках я прошла за Олегом Андреевичем. Он залез в какие-то такие дебри, что пыль стояла столбом. Разорил склад старых картин. Вытащил на свет работу. Два на два метра, не меньше. Поднял холст над головой и стал пробираться обратно ко мне.
Он установил полотно на мольберт и принялся скидывать с него слой старинной пыли. На картине был нарисован декоративный натюрморт. Не такой, как у меня. Да ещё и маслом.