– Почему ваши люди помогли мне, а не арестовали? Ведь я нарушила ваш закон, к тому же я… я убила. – На сердце стало страшно и тоскливо, но усилием воли она отогнала любые сожаления. – И вы не могли этого не понять.
И была вознаграждена за честность тихим, необидным смехом. Лицо даны Льяшэсс озарилось светом улыбки, полные алые губы приподнялись, подрагивая от смеха.
– Простите, алли. – Женщина взяла себя в руки и теперь внимательно смотрела прямо на Дейи, чуть склонив голову, как царственная птица. – Ваша прямота делает вам честь, я просто отвыкла от искреннего выражения мыслей.
– Вам я лгать не хочу. Я не так хороша, не нужно похвалы, которой я не заслуживаю. – Трудно вот так твердо ответить. Как только смелости хватило? Или наглости?
– И я ценю это, поверьте. – Еще один внимательный взгляд. – Я отвечу на ваши вопросы, а взамен вы ответите на мои. Вполне равноценный обмен, не находите? – В пугающе алых глазах вспыхнули искры азарта.
Отчего-то этот так странно начавшийся разговор завораживал Дейирин все больше. То же сражение. Только здесь сталкивается не оружие, а сражаются умы. Уход, перекат, отступление. Снова столкновение. Почти дружеская проверка сил. Как же она по такому соскучилась! Разумеется, она вовсе не считала себя равным противником, но то, что ей позволяют считать себя почти таковой и льстило, и вызывало жгучую благодарность, и желание соответствовать.
– Без сомнения, дана! – Она знала, что в ее глазах сейчас вспыхнул тот же огонь.
– Очень хорошо, но не стоит пренебрегать пищей телесной, алли. Вкусной пищей. Поговорим после завтрака. – Леди главнокомандующая словно приподняла свое забрало, продолжая улыбаться, но Дейи обольщаться не спешила.
Впрочем, еда стоила того, чтобы ее отведать. Почти все блюда были незнакомы, довольно просты на вид, но вкусны необычайно. В кои-то веки что-то не пересоленное, не пережаренное и не жирное. Видимо, поэтому все имперцы такие стройные, не то что ее соотечественники. Уже уминая за обе щеки свежий яблочный пирог, стараясь не забывать при этом об этикете и аккуратности, запивая его прохладным травяным взваром с мягким ароматом пряностей, она старалась упорно не думать, к чему приведет столь повышенное внимание подобной особы к ее судьбе.
– Пока вы доедаете, позвольте я отвечу на ваш вопрос, – негромко проговорила дана Льяшэсс, принимая поданную Линьей салфетку и жестом отсылая ее. Теперь в зале остались они одни. – Хотя вы недоговорили, я примерно представляю, что еще вы хотите спросить. Итак, первое… – Женщина задумчиво крутила в пальцах серебряный столовый нож, да так быстро, что он почти размывался в воздухе. – Практически каждый знатный гражданин империи в той или иной степени обладает магией, как вы уже, наверное, понимаете. У представителей знатных родов есть свои секреты, а все офицеры, как правило, принадлежат именно к знати. Впрочем, вам повезло и в том, что той ночью я решила провести инспекцию гарнизона и натолкнулась на патруль, который обнаружил вас. Кровь была не вашей, вы были смертельно напуганы, и от вас пахло мужчиной.
– Что? – поперхнулась как раз допивающая травяную взвесь с донышка стакана девушка. – Каким еще мужчиной? – На щеках вспыхнул румянец – и стыда и отвращения. Почему именно «пахло», и как это вообще можно было определить, она спрашивать не стала – просто оставила мысль на потом.
– Мужчиной, который на вас напал, – повелительным жестом приказав ей молчать, продолжала блистательная госпожа. – Это стало причиной, впрочем, не единственной, по которой я приказала отнести вас в свой дом. Вы особо не скрывались, поэтому моим людям не составило труда отследить ваш путь, к тому же на вашего преследователя наткнулись еще по дороге, и наши подозрения подтвердились. Его подельник жив, подлечен по необходимости, и сейчас оба они находятся в тюрьме. Но кроме них в вашем доме была еще женщина. Еще одна пострадавшая? Хотела уточнить у вас. Дом, в котором она проживает, вычислить легко, но, возможно, эта девушка будет не столь счастлива увидеть на своем пороге императорских дознавателей, а?
Короткие, отрывистые фразы. Видимо, так она привыкла и отдавать приказы, и говорить со своими подчиненными. Краткость – привычка военных людей.
Дейирин невольно усмехнулась в ответ. «Не очень счастлива» – весьма тонкое определение для состояния Олейны. Сейчас, наверное, сидит в доме и трясется от страха, боясь выглянуть лишний раз. Или побежала к своему луноликому жаловаться, что сделка провалилась. А ведь они могут ее искать! – пришла в голову ужаснувшая мысль. Почему нет, если, по их мнению, деться ей некуда, а за такое обращение с мужчиной по бывшим законам королевства ей стоит отрубить руки по локоть? И они не так уж и не правы – ведь не век же ей в этом доме сидеть?
Видимо, на ее лице что-то все же отразилось, как ни пыталась Дейи выглядеть бесстрастно, потому что собеседница подалась вперед.
– Я так понимаю, вы знаете, о ком идет речь? И, судя по всему, эта девушка ваша знакомая? Именно поэтому нет следов взлома? Вы сами впустили их в дом?
Чем больше дана говорила, тем ярче вырисовывался собственный идиотизм. Мало тебя жизнь била, дура!
– Моя бывшая подруга Олейна привела их с собой. Она часто забегала ко мне ночью, и я подумала, что у нее неприятности. А она… привела ко мне наемников луноликого.
Слово за слово Дейи рассказывала о том, что случилось, иногда отвечая на дополнительные вопросы имперки, иногда добавляя что-то от себя и стараясь не думать. И рассказывать все отрешенно и бесстрастно, словно речь шла не о ней. Правда, это не слишком удавалось. Неприглядная картина рисовалась во всей красе. И когда, подняв голову, Дейи увидела на мраморно-белом от гнева лице имперки отвращение, она испугалась, что ее сейчас возьмут под стражу.
От резкого удара рукой по столу задребезжала посуда.
– Какая мерзость! Творить насилие над женщиной, унижать ее, держать за вещь и считать это в порядке вещей! Поганый город. – Голос звучал бесстрастно, но затягивал, словно зыбучие пески.
Значит, злость не на нее?
– Я ненавижу эту страну, госпожа. Я чувствую себя в ней лишней. Единственная, кто понимал меня, была моя мать, но она исчезла несколько недель назад. – Несмотря на мысль о предательстве, она впервые почувствовала облегчение.
– Это она научила вас разговаривать на тайтэ и так обращаться с къяршем? Кстати, откуда он у вас? Вы знаете, что этот клинок родом из империи Льяш-Таэ?
И снова слишком много… Она только слабо кивнула, пытаясь справиться с нахлынувшим шоком и странным волнением в душе. Клинок отца. Клинок родом из империи, так легко и быстро завоевавшей это проклятое королевство. Империи, где царят совсем другие порядки. Оттуда ли родом отец?
– Къярш. Да, я знаю это слово. И клинок и знания передала мне мать, но клинок принадлежал отцу.
– Полагаю, бессмысленно спрашивать, где он?
– Полагаю, да, дана. Он исчез до моего рождения, скорее всего, он даже не знал, что мать беременна. Но она говорила, что он ее истинный, и поэтому она точно знает, что он жив, – неохотно повторила мамину сказку Дейи.
Сказку – потому что не ощущала чувств матери к неведомому отцу. Вернее, кое-что было, но разве страсть и расчет – это любовь?
Тем сильнее удивил ответ.
– Истинный? – почти вскрик. Первая по-настоящему яркая реакция. Недоумение, настороженность, интерес – и какая-то жесткая решимость. – Ты понимаешь, что это значит, девочка? – От волнения женщина перешла на «ты», но это, пожалуй, осталось единственным знаком, она безупречно владела собой. – Не понимаешь, – правильно истолковала она ответное недоверчивое молчание. – Истинные пары – те, чьи судьбы сплела сама великая богиня Унмей. Она едина для всех миров, и именно в ее чертогах стоит арфа Судьбы, которая сплетает наши нити. У истинной пары единая нить, единая жизнь на двоих. Фактически они единое целое. Это величайший дар и проклятие. Истинные живут в несколько раз дольше других существ, обладают огромной магической силой при условии, что ею владеет хотя бы один из супругов, они всегда знают, что друг с другом. И говорят, что даже сквозь миры действует их связь. Правда, это не то, что ваша любовь с первого взгляда. Это вообще не всегда именно любовь, но всегда очень сильная и глубокая связь, совпадение сил, а чувства – это уже зависит от самой пары.
– Это все не сказки? – вырвался только ошарашенный шепот. Голова закружилась, стоило только представить, что отец не бросил их, не мог бросить, если он был действительно этим самым истинным для матери.
Если считал себя таковым… Кажется, тут все гораздо сложнее, чем можно подумать на первый взгляд. Но не стоит слишком сильно раскрываться перед незнакомкой.
– Это правда. А еще – истинные редко встречаются у людей. И судя по твоему цвету волос, твоя мать не была человеком. Она не из этой страны, верно?
Эта женщина определенно умела задавать нужные вопросы, но, снявши голову, по волосам не плачут.
– Она никогда не говорила мне правды, но я слышала, что на краю Канийской пустыни, на северо-востоке, живут духи пустыни. Их еще называют кирино. У них алые, словно кровь песка, волосы и глаза цвета солнца. – Голос невольно окреп, в нем появились певучие интонации, за которые так любят сказителей. – Они не любят людей и пропускают караваны только по определенной договоренности. Кирино – практически единственные сильные маги на нашем континенте и, говорят, сильные воины. Когда-то они доверились людям, и рынки заполонили рабы и рабыни с алыми волосами, которых браджерские колдуны из-за гор охотно начали поставлять в королевство в обмен на кровь духов пустыни.
Дейирин замолчала. Мать действительно рассказывала ей очень странные, порой невероятные истории, которые она нигде больше не слышала. Было ли это правдой? И если да, значит, все эти люди не только работорговцы, лживые, порочные и наглые, но преступники, повинные в тысячах смертей невинных существ, считавших их своими друзьями? Впрочем, по легенде кирино нашли, как отомстить. Руины погребенных под песками на границе нынешнего королевства городов до сих пор служат уроком для алчных правителей.
– Очень интересные сведения. Я полагаю, тогда вас не удивит, что вы, судя по всему, достаточно сильный маг?
Она? Маг? Но у нее же никогда… Может, раздуться от гордости? Дейирин вспомнила вдруг, как в детстве чуть не сожгла кухню, усилив огонь в плите. И поняла, что гордиться таким, пожалуй, не стоит. А потом припомнилось, как к ним с матерью приходил несколько раз в гости толстый противный советник наместника с козлиной бородой – она даже не поняла, отчего это он вдруг начал задыхаться, а мать выгнала ее прочь из комнаты. Было ли это случайностью? Теперь уже так не казалось. Но и кричать о своих способностях не хотелось. Мало ли, как имперцы захотят использовать подобный потенциал? – проснулась паранойя. Какой бы ни была очаровательной и любезной эта женщина, в первую очередь, она именно политик. И будет отстаивать интересы своей страны.
– Вижу, ты задумалась. Не стану выспрашивать, что ты вспомнила, да это сейчас и не важно. Подведу разговор к тому, к чему и собиралась. Только теперь у меня будут для тебя два предложения. Во-первых, нападение на женщину строго карается в империи. Нападение с целью насилия, грабежа, убийства – это смертная казнь. Ты заставила себя уважать, Дейирин. Выбирай наказание для них сама. Вернее, выбирай наказание для этой предательницы и бандитов. Их хозяина в любом случае ожидает казнь и конфискация имущества в императорскую казну. И во-вторых… Вначале я хотела одарить тебя деньгами и, может быть, завербовать. Но теперь я считаю, что тебе нужно уехать в империю. Там у тебя будет возможность и найти своих родителей, и выучиться, и стать по-настоящему востребованным специалистом.
Это было… Вот ты тащишь воз с тяжелой поклажей в гору, дорога кажется тебе бесконечной, цель – далекой и безнадежной, ведь у тебя просто не хватает сил. А потом вдруг оказывается, что груз исчез, тебе подарили крылья, а вершина сияет перед глазами.
Эта женщина за несколько джид разговора подарила ей то, что не смог никто, – надежду. Возможность взлететь. Измениться. Стать собой настоящей.
– Я не знаю, как только…
– Не спеши выражать благодарность. Все это я могу предоставить лишь полноправной гражданке Льяш-Таэ. И я могу тебе это дать. Но мне нужно одно. – Сердце кольнула тревога. Ты и забыла, что ничто не дается просто так. Раскрыла рот. Что она потребует? Ну, не молчите же! – Чтобы ты отреклась от этой страны. Публично. При всех. И также публично в тот же момент я приму у тебя присягу империи. Ты будешь примером, знаменем. И я сумею тебя защитить и доставить через портал. Место, где тебя ждала участь рабыни – на исполнение мечты.
Честь и верность. Сердце и разум. Семья и любовь. Ее крылья, ее возможность, ее мечта? Чем она заплатит? Не попадет ли она в худшую ловушку?
Жизнь одна. И выбирать придется сейчас, вычеркивая что-то навсегда и навсегда оставляя позади прошлые, относительно беззаботные годы.
Глава 3
Выбор
Каждый человек – творец своей судьбы.
Страшно себе представить, что от твоего выбора решится так много. Но еще противнее ощущать, что ты трусишь. Вот она, мечта, только руку протяни. Но поменять так резко свою привычную, скучную, устоявшуюся жизнь?
А вишневые глаза смотрят, пытают душу. Насмешливые, мудрые, понимающие. И словно ей совсем неинтересно, что выберет подобранная птичка пустыни. Впрочем, сколько таких птичек проходило перед ее глазами?
Сказать, что подумает? Возмутиться? Лицемерить? Нет. Раз уж решила – принимай ответственность. Она вскинула голову, твердо сжимая губы, уже собираясь произнести, и… получила согласный кивок.
– Не скрою, я рада такому твоему решению и была в нем уверена. Желаешь, чтобы это произошло сейчас?
Искорки в чужих глазах. Испытующий прищур. Легкое напряжение, которого в другое время она бы просто не заметила.
Дана Сиаллиа ее проверяла, вот только что она хотела увидеть на этот раз? Какого поступка ждала? Беглый взгляд на себя мгновенно принес ответ. Не зря прошли уроки матери, ох не зря. Она-то думала, что уже не пригодятся…
– Дана, – чуть склонить голову в знак просьбы, но не унижаясь, – боюсь, что мне неуместно будет появиться в подобном наряде.
И это мягко говоря. Страшно представить, какие последствия повлечет за собой неуважительное отношение к чужой жизни и к такому моменту, как признание власти победителя. Нет, легкомысленное бальное платье… Хорошо, пусть не бальное, но все равно, слишком чужое… Одним словом, совершенно не годится!
– Я прошу дать мне другую одежду, я думаю, это не затруднит вас, госпожа, а мне поможет сохранить лицо.
– И какую же?
Снова эти искорки золота в глазах. Длинные пальцы ловко теребят кажущийся игрушечным кинжальчик. Судя по всему, вопрос был верным. Женщина довольна, это ощущается.
Неожиданно в крови забурлил азарт, словно ей нравилось играть в такие опасные головоломки. А может, только в такие играть и стоило? Чем выше ставка, тем слаще победа? Какие же странные мысли. Никогда раньше она не замечала за собой таких порывов, неужели и правда папочкина кровь просыпается?
– Простую внешне, но дорогую. Похожую на военную, но гражданскую. Может быть, брюки, сапоги, рубашка, колет? Простите, я не очень хорошо знакома с вашей модой.
Холодная замкнутость чужого лица. Минутный испуг – ошиблась? Нет.
Легкая, почти незаметная улыбка.
– Умница.
Послышалось?
– А теперь идите, алли. Линья вас проводит и поможет переодеться. Через пятнадцать рий за вами зайдет мой адъютант.
– Рий?
– О… – Женщина чуть нахмурилась, отложив кинжальчик в сторону. – Прости. По-вашему это будет тридцать пальм, но тебе стоит привыкать к мерам империи. – И снова это молчаливое, странное предупреждение.
– Конечно, дана. Я полагаю, что чем скорее я привыкну к своей новой родине, тем будет лучше, – твердо отвечает, намеренно обрезая последние ниточки невидимого моста. Ни к чему тут долгие прощания.
И пусть немного боязно, пусть будет даже страшно и больно. Она должна идти вперед и не оглядываться. Это не ее мир. Больше нет. А собакам собачья смерть.