В результате мы задержались еще на какое-то время, пока граф удовлетворял мое любопытство. Впрочем, рассказать о чем-то конкретном он не мог, потому что у его светлости вечно случались какие-то любовные истории. Дядюшка предположил, что речь шла о дочери городского головы из Ноэ, где герцог останавливался во время поездки в свое герцогство более полугода назад. Вроде бы Нибо успел там вскружить голову наивной девице, и она, сбежав из дома, устремилась вслед за возлюбленным.
Дядюшка предполагал, что между ними ничего, кроме флирта не было, но девушка оказалась чересчур впечатлительной и романтичной. Может, конечно, дело было в том, кем являлся предмет обожания, и дочь городского головы была не столь наивна. Этому свидетельствует то, что ее отец, изловив беглянку, попытался предъявить претензии его светлости, однако ничего не добился и отправился жаловаться королю.
— Не могу сказать точно, что происходило за закрытыми дверями, дело не афишировалось, — говорил его сиятельство. — Знаю точно, что Ришему была устроена выволочка, а городского голову с его чадом отправили обратно в Ноэ.
Эта история была единственной, в которой оказалась замешана девица. Предусмотрительный герцог по большей части сходился с дамами уже имевшими определенный опыт, а потому безопасными, если, конечно, у них не имелось ревнивого мужа. Впрочем, как сказал дядя, кое-кто через измену супруги получил доходное место и претензий к жене и ее любовнику не имел.
— Шанриз, вы приучаете меня разговаривать с вами на такие темы, о которых я никогда бы не посмел заикнуться в присутствии девицы, — в окончании произнес его сиятельство и закончил: — Не сочтите за лицемерие. Мне попросту неловко.
После этого разговора мы, наконец, покинули мои покои и поспешили присоединиться к нашим партнерам по игре в спилл. Мы опасались, что уже не будет свободным столиков, потому что сильно задержались, но не могли и предположить того, что увидим. Когда мы вошли в гостиную, нам не только не хватило столика, но даже не было места, где встать! Наш карточный салон был полон придворных, которые и близко к дверям этой гостиной никогда не приближались.
Они заняли игральные столики, диваны, кресла, да практически всё! Завсегдатаем было попросту некуда приткнуться.
— Да что же это, — охнула я, ощутив острый прилив возмущения.
А в следующую минуту мы столкнулись с главой дворцовой стражи - графом Верном Сикхертом. Он был примерно в том же возрасте, что и секретарь короля. Дядюшка говорил о нем, как о добродушном и прямолинейном человеком. Граф обладал чувством юмора, но шутки его бывали грубы. С подчиненными был строг, даже суров, но они всегда могли найти у него поддержку и помощь, за что уважали. Правда, и пользовались расположением своего начальника. Однако если он об этом узнавал, то хитрецу приходилось несладко.
Так вот граф со свойственной ему прямолинейностью выпалил, глядя на меня:
— Что же вы сотворили, ваша милость?
— Я?!
— Мы жили себе тут мирно и тихо, пока вы не привели сюда всех этих людей, теперь наше обиталище попрано, — ответила графиня Сикхерт, стоявшая за плечом супруга.
— Это возмутительно, — отчеканила я. — Если бы я хотела быть среди этих людей, то не покидала бы комнат ее светлости.
— Их сиятельства хотят сказать, — вмешался более спокойный барон Хендис, — что возмущены нашествием людей, которым нет дела до спилла. Они явились сюда, прознав, что Его Величество почтил нас своим внимание. Где король, там и его придворные.
— Но почему виновной делают меня?
— Потому что государь пришел вслед за вами, — пояснил граф Сикхерт.
— Однако это не повод обвинять баронессу, — ответил ему мой дядюшка. — Она приходила сюда не с целью привлечь чье-то внимание, а всего лишь поиграть в спилл. И я настоятельно прошу не навешивать на ее милость вины, которой на ней нет. Мы сами находимся в растрепанных чувствах, потому что надеялись на тихий вечер за увлекательной и неспешной игрой.
— Благородные господа, — к нам пробился лакей, наблюдавший за спорами, — прекрасные дамы, извольте следовать за мной.
— Куда? — нахмурился глава дворцовой стражи.
— Его Величество велел сопроводить вас в другую гостиную, где уже расставлены столики и всё подготовлено к игре, — пояснил лакей. — Его Величество приказал передать, что предвидел подобный исход и, как выразился государь, желая загладить свою вину, он приглашает любителей игры в спилл проследовать в его покои, где никто вам не помешает. Более того, вы можете позвать с собой ваших партнеров, разумеется, не привлекая внимания.
— О-о, — протянул граф Сикхерт, — невероятная милость.
— Тихо, — шикнула на него супруга, — иначе нас затопчет этот табун искателей милостей.
Дядюшка вновь подал мне руку, и мы первыми покинули гостиную, уничтоженную нашествием саранчи. Вслед за нами вышла графиня Сикхерт, а ее супруг и секретарь государя отправились собирать единомышленников.
— Как же хорошо, что вы с нами, ваша милость, — нагнав нас с его сиятельством, произнесла графиня. — О таком и мечтать было нельзя. Вы уж простите нас с графом, но так сильно было потрясение, вы себе представить не можете.
— Отчего же, — ответила я с вежливой улыбкой, — вполне могу, мы с дядюшкой были потрясены не меньше.
— Чтобы загладить свою вину, позвольте пригласить вас с его сиятельством завтра на прогулку на лодках, — продолжила графиня. — Мы с супругом любим прокатиться на лодках, очень умиротворяющее занятие.
— Мы с ее милостью присоединимся к вам с большим удовольствие, — ответствовал за меня дядюшка. Мне лишь оставалось согласно кивнуть и поблагодарить за любезность.
Стражи – это глаза и уши по всей резиденции и в столичном дворце. Стражи – неприметные тени, на которых зачастую не обращают внимания. Стражи – это ларец с тайнами обитателей королевских чертогов и помощь. Разумеется, я была в восторге от шага ее сиятельства! Очень полезное знакомство. И если даже я буду умирать от скуки, то непременно уйду от четы Сикхерт с улыбкой на устах. Граф Доло незаметно пожал мне руку, поздравляя с первым успехом, я ответила ему улыбкой.
Вскоре за нами поспешили королевский распорядитель и глава казначейства с супругой. За ними покинули гостиную начальник дядюшки – глава Тайного кабинета, также с супругой и королевский секретарь. Кто вышел следующим, я уже не видела, потому что мы свернули к лестнице. И пока шли до королевских покоев, вели непринужденную беседу с графиней Сикхерт, теперь казавшуюся милейшей женщиной. А она очень старалась быть таковой, так что нам с дядюшкой оставалось отвечать любезностью на любезность.
На половину государя нас пропустили без всяких проволочек. Графиня затихла и теперь шла в молчании, опасаясь нарушить тишину, царившую в чертогах Его Величества, ну и нам с его сиятельством обсуждать сейчас было нечего.
— Пропустите же! — послышался голос за нашими спинами.
Мы дружно обернулись и узрели молодого человека бывшего пажом Ее Высочества. Гвардейцы скрестили перед ним алебарды, и паж пришел в крайнюю степень возмущения.
— Немедленно пропустите меня! Я являюсь гостем Его Величества! Государь нас пригласил на игру в спилл!
— Вы не являетесь постоянным игроком, — равнодушно ответил гвардеец и посторонился, пропуская возмущенного главного казначея с супругой.
— Какое бесстыдство! — воскликнула женщина, жалуясь нам. — Он едва не столкнул меня с лестницы! Хвала Богам, что его сиятельство поддержал меня, иначе бы я совершенно неблагородно съехала вниз.
— Экий пройдоха, — укоризненно покачал головой ее супруг. — Совершенно невоспитанный юноша. Хам и грубиян.
— Ваша милость, скажите, что я всегда играю с вами, — паж вцепился в локоть королевского секретаря.
— Лгать не приучен, — сухо ответил тот и стряхнул руку наглеца. После приблизился к нам и сказал: — Это только первый. И всё из-за душки графа Райетта. Наш тугодум, едва осмыслив новость, пророкотал на всю гостиную, что нас пригласил государь. Опасаюсь, что часть наших игроков попросту завязнет среди толпы оголтелых придворных, жаждущих монаршего внимания. Я не стал дожидаться, раз уж Райетт оповестил разом всех, кого только можно, и потому поспешил покинуть гостиную, пока в двери еще можно пройти.
— Бедные гвардейцы, — вздохнула графиня Сикхерт и всполошилась: — А как же мой супруг? Неужто он останется там и не сможет к нам присоединиться?
Ответить ей никто не успел, потому что наглец, не добившись результата, выкрикнул:
— Ваша милость, баронесса Тенерис, замолчите за меня слово, прошу вас!
Обернувшись, я взглянула на пажа в крайнем недоумении.
— Прошу простить, — прохладно произнесла я. — Но кто я, чтобы приказывать гвардейцам короля?
— Невероятно! — всплеснула руками супруга казначея. — Экая возмутительная наглость!
Шум, устроенный молодым человеком, привлек к нему внимание. Одна из дверей в конце коридора открылась, и оттуда вышли Ее Высочество и графиня Хальт. Паж, завидев свою госпожу, воспрянул духом, приосанился и позвал:
— Ваше Высочество, моя дорогая госпожа, прикажите этим остолопам пропустить меня. Его Величество пригласил нас на игру в спилл, а гвардейцы смеют чинить препятствия.
Принцесса приблизилась к нам, уже привычно ожгла меня взглядом и велела:
— Пропустите графа Глиба, это мой паж.
Ответ стражей потряс Ее Высочество:
— Приказ короля пропускать только завсегдатаев желтой гостиной.
— Тогда зачем пропустили эту? — кивнула она на меня.
— Присутствие баронессы Тенерис было одобрено государем, — послышался ответ.
— Уму непостижимо! — воскликнула Ее Высочество и устремилась искать венценосного брата.
Лакей поклонился нам и попросил продолжить путь, мы возражений не имели. Лишь когда поравнялись с графиней Хальт, не спешившей вмешиваться в скандал, учиненный принцессой, ее сиятельство произнесла:
— Задержитесь, ваша милость. Мне нужно сказать вас несколько слов.
— Я вас слушаю, ваше сиятельство, — с ноткой иронии произнес барон Хендис, встав так, что все остальные остались за его спиной.
И раз нужная милость нашлась, то мы с дядюшкой и остальными пока прорвавшимися игроками прошли мимо.
— Я не вас имела в виду, — с досадой ответила Серпина. — Я просила задержаться баронессу Тенерис.
В это мгновение лакей распахнул перед нами дверь, и мы замерли на пороге, потому что в гостиной, где сегодня устроили игральный салон, происходил ссора.
— Можно подумать, что я вам вовсе не сестра! — скандально воскликнула принцесса
— Селия, или сейчас же возьмете себя в руки, или я запрещу вам появляться здесь, пока вы не осознаете непозволительности своего поведения, — послышался в ответ спокойный голос государя.
— Тогда почему ваши гвардейцы не слушаются меня? Я велела пропустить графа Глиба, но мне смели возразить…
— Вы верно заметили, Ваше Высочество, это мои гвардейцы и исполняют они только мои распоряжения. Что до вашего пажа, то он не был мной приглашен, а значит, я не желаю его видеть.
— Но молодой человек всего лишь хотел поиграть…
— Если бы я желал превратить свои покои в проходной двор, то они бы уже были таковыми.
— Однако эта особа, эта баронесса Тенерис, — мое имя будто выплюнули, и я вскинула на дядюшку возмущенный взор. — Что сделает она?
— Как вы выразились, эта особа является одним из завсегдатаев желтой гостиной, потому она здесь, здесь и останется. И не смейте оскорблять моих гостей.
— Ах, вот как, братец! — теперь к скандальным ноткам добавились еще и плаксивые. — Если вам какая-то баронесса дороже вашей сестры…
— Что тогда? — голос государя, не изменивший ровного тона за весь их разговор, теперь наполнился насмешливыми нотками.
В это мгновение принцесса обернулась и устремила на меня взгляд полный ярости:
— Вот и вы-ы, — протянула она. — Вам здесь не рады, и вам стоит сейчас же уйти, если не желаете ссоры между братом и сестрой.
— А вот это уж совсем лишнее, — Его Величество, до этого невидимый, потому что переступить порог так никто и не решился, появился в поле нашего зрения. Он скользнул взглядом по пришедшим гостям, после подошел к сестре, ухватил ее за локоть и потянул в сторону двери. Мы дружно отошли в сторону, чтобы освободить проход. — Простите, дамы и господа, — на ходу произнес король. — Баронесса, вам отдельные извинения, вам и вашему роду.
И он утащил молча сопротивлявшуюся Селию прочь.
— Дамы и господа, — произнес лакей с улыбкой, будто ничего и не произошло, — прошу войти.
Нам оставалось лишь последовать приглашению. Лица почти у всех были ошарашенные, менее всего хотелось стать свидетелями скандала в королевском семействе. Пожалуй, только барон Хендис оставался спокойным, ему, должно быть, видеть нечто подобное уже приходилось по роду своей службы. Но главное, я сделала вывод, что он нисколько не симпатизирует графине Хальт, как и герцогу Ришему, что успел показать во время прошлой игры и сегодня, заняв мое место после требования фаворитки остановиться. Симпатизирует ли он мне, я не знала, но не спешила делать выводы, памятуя об оценке этого человека, данной дядюшкой.
— Как мило! — воскликнула супруга казначея, первая отойдя от ошеломления.
Теперь огляделась и я. Гостиная, куда пригласил нас государь, была значительно больше нашей желтой, и столиков здесь тоже было больше, что позволяло играть всем желающим и не ожидать, когда место освободиться. Стены ее были обиты приятным зеленым шелком, и этот цвет как-то сразу успокоил. Я подошла к одной из картин и с восторгом заметила:
— Это же Малери Билд, не так ли? Я видела эту картину в описаниях герцога Лаворейского.
К счастью, это был не тот Лаворейский, а двоюродный дед нашего государя, получивший земли того Лаворейского, о котором было непринято говорить. На картине было написано море перед штормом и одинокая скала, часть которой пряталась под водой. Казалось, что скала острой вершиной упирается в мрачное серое небо. На скалу бросались пенные гребни и разлетались брызгами, так и не сумев поколебать каменного великана. Но что более всего тронуло меня в этой картине, это птица, сидевшая на скале. Она остановилась здесь, чтобы переждать ярость природы. Такая беззащитная и одинокая, она неизменно вызывала у меня щемящее чувство в груди, до того все было живо написано.
— Невероятно, — негромко произнесла я. — Кажется, протяни руки, и ты сможешь взять несчастную птицу и унести ее от того ужаса, который ей еще предстоит пережить. Потрясающая картина. Вживую она еще реалистичней, чем в описаниях.
— Вы совершенно правы, Шанриз. Когда я впервые смотрел на это полотно, меня пробрало до дрожи. Билд – восхитителен.
Порывисто обернувшись, я присела в реверансе, приветствуя государя. Он мягко взял меня за подбородок, так вынудив смотреть на него:
— Поднимитесь, Шанриз, — с улыбкой произнес Его Величество. — Вы же помните, что в карточном салоне я всего лишь один из завсегдатаев. Так, стало быть, вы понимаете в живописи?
— Не столько в глубине мазков, сколько вижу душу художника, — ответила я, распрямившись, и не удержалась от вопроса: — Кажется, наше появление доставило вам хлопот? Простите великодушно, что из-за меня вы поссорились с Ее Высочеством.
— Это мне впору просить у всех вас прощение за безобразную сцену и вызывающее поведение Ее Высочества, — возразил монарх. — Что до вас, баронесса, то прошу смиренно принять мои извинения за тот уничижительный тон, каким было произнесено имя славного рода. — И он склонил голову.
— Ох, — я прижала ладонь к груди, ощутив неловкость от этого поклона. — Вы так великодушны, Ваше Величество.
— Вы удовлетворены извинениями? — спросил он с улыбкой.
— Более чем, — ответила я. — Теперь мы можем приступить к игре?
— Разумеется, — кивнул государь. — Позвольте мне сопроводить вас до столика.
И я накрыла локоть короля ладонью. Однако к игре мы пока не приступили, потому что графиня Сикхерт так и не дождалась своего супруга, а вместе с ним не пришли и остальные наши игроки, явно завязнув в толпе придворных, посчитавших себя тоже приглашенными.
— Грэм, вы лучше знаете, кто проводит с вами вечера, — король обернулся к секретарю. — Пойдите и приведите их. — Барон Хендис, поклонившись, ушел исполнять приказание, и Его Величество обратился к уже присутствующим: — Дамы и господа, не сдерживайте себя. Напитки и закуски в вашем распоряжении. Кто уже желает начать игру, не стоит себе в этом отказывать.