Он выкручивается, пытается ухватиться зубами за ремень, но добивается только того, что лопатка мучительно ноет, а рука, кажется, прямо сейчас оторвется от тела и повиснет бесполезной тряпкой. Сквозь зубы прорывается тихий длинный звук, похожий на животный вой. Дэрил может только ждать, напряженно вслушиваясь в шум в соседней комнате, пытаясь угадать, что происходит. Но собственное волнение мешает ему.
— Рик, что делаешь? — раздается звонкий голос женщины. — Кушать готовишь? Давай я сделаю.
— Нет, — неожиданно отказывается Граймс. — Я сам. Ты что-то забыла?
— Я просто хотела провести время с тобой…
— Да, я понимаю, но извини, сейчас я занят. Потом попробуешь, как я готовлю, вдруг понравится, — в голосе Рика звучит улыбка. — А сейчас дай мне больше места. Мужчинам требуется полное уединение в таком сложном деле.
— Хорошо. Тогда позовешь меня?
— Конечно.
— Я буду ждать…
От мурчащих ноток в ее голосе Диксона морщится, мотает головой, кривясь от отвращения. Вот сучка. Она хоть знает о том, что Граймс здесь устроил? Или такая же бешеная? Что-то ему казалось, именно второе. Он попал в семейку психопатов. Где его сожрут с потрохами.
Время, издеваясь, замедляется, изматывая Дэрила. И тот просто сворачивается на боку, вдавливаясь в ноющую руку, выворачивая другую в суставе. Он поджимает к груди колени, стараясь занимать как можно меньше места, пытаясь прикрыть беззащитный живот. Его трясет, а в голове отвратительно шумит. Дэрил дергается каждый раз, когда слышит оглушающий шум на кухне, изматывая себя сильнее. И кажется, что его сердце просто не выдержит, он сдохнет от сердечного приступа, загнется на этой самой кровати. Вот для Граймса будет сюрприз.
Это настоящий кошмар. Лежишь, ждешь незнамо чего, не имея возможности хоть как-то защитить себя. И даже запах еды, доносящийся из-за двери, ничем не помогает, наоборот, становится хуже. Дэрил резко распрямляется, замирает, прижимаясь головой к спинке кровати, сводит ноги, так, что болят бедра, а колени хрустят. В животе тяжелеет, когда он вновь видит растянутую улыбку Граймса, застывшего на пороге.
— Я тут приготовил кое-что по-быстрому, — неожиданно мягко говорит Рик, покачивая в руке тарелку, от которой поднимается густой пар. И вроде бы нужно радоваться, наконец-то ему принесли пожрать. Но горло сжимают спазмы, в желудке словно камень. И чего бы Дэрил действительно хотел, так это чтобы от него наконец-то отстали. — Надеюсь, тебе понравится.
Может быть, отпустит? Хотя бы для того, чтобы Дэрил поел. Но нет, Граймс садится рядом, на кровать, заставляя его дернуться в сторону.
— Да успокойся ты. Я тебя просто покормлю.
Рик опускает нагретую ладонь на щеку, согревая кожу, стирает мелкие капельки пота. Дэрил замирает, настороженно смотрит, не зная уже куда сдвинуться, настолько вжаться в кровать, чтобы от него наконец-то отстали. Но Граймс не тот человек, который может отпустить.
Дэрил отворачивается, когда в губы тыкается гладкий край деревянной ложки, оставляющий на коже след. Не будет, даже не смотря на то, что жрать хочется.
— Дэрил… — низко рычит Рик, резко теряя всю свою доброжелательность. — Ешь!
Но Диксон не сдается. Продолжает отворачиваться, сжимает губы, не пропуская еду. От запаха кружится голова, в желудке все сжимается, требуя подпитки. Но, к счастью, голова главнее тела.
— Да черт возьми, когда ты начнешь слушаться меня?!
Граймс отставляет тарелку, перехватывает его за подбородок, вдавливает пальцы в челюсть, заставляя ее разжать, и буквально запихивает в рот ложку. Горячее обжигает чувствительное небо, пряная каша наполняет рот, а Рик пережимает губы ладонью, не давая выплюнуть.
— Давай, будь хорошим мальчиком. Я ведь так старался.
Старался он. Лучше бы охладил. Глотку жестко обжигает, слизистая горит, на глазах выступают слезы. Ему словно запихали в рот раскаленные угли.
— Молодец.
Рик проводит пальцем под глазом, слегка надавливает, стирая выступившую влагу. Смотрит внимательно, изучающие, и Дэрил чувствует себя чертовым микробом под наблюдательным взглядом химика.
— Сука! Горячо, блядь, — рычит Диксон, мотая головой. Язык жжет, глотать больно. Хорошо хоть не кипяток в глотку залил. — Отъебись от меня наконец-то. Заебал ты меня… Черт!
Голос срывается, он отворачивается, пытаясь вывернуться, перевернуться на бок. Но Рик не дает, крепко надавливает на плечо, укладывая обратно на спину. Наклоняется над ним, прижимая ладони к щекам, не давая отвернуться. А сверлящий взгляд настороженно останавливается на его глазах.
— Хей, ты чего?
— Как же я тебя ненавижу, мудила, — выплевывает Дэрил, купируя истерику, не хватало еще разреветься как девчонка. Нужно было сохранить хоть какие-то остатки гордости. И он затыкается.
Вот только это совершенно не помогает избавиться от Граймса. Мужчина все так же поглаживает щеку, хотя на секунду ладонь дергается, сжимает сильнее, до боли, но мужчина быстро берет себя в руки.
Рик наклоняется ниже, горячее дыхание скользит по лицу, обдает запахом мяса и специй. Горло сжимает, в затылке гудит, страх пульсирующими щупальцами стискивает внутренние органы. К Дэрилу как будто наклонялся настоящий демон, который собирался вытянуть его душу. Именно это Рик и делал сейчас, прижимаясь теплыми губами к его, придерживая, не давая вырваться. Что-то хрустит внутри, окончательно ломаясь, оставляя только чувство опустошения.
— Тебе нужно поесть, — отрываясь, говорит Рик, проводя по нижней губе.
Ложка тычется в губы, но в этот раз Диксон не сопротивляется, зло ест, глотая кашу. И пускай действительно вкусно, в чем Дэрил себе никогда не признается, а желудок приятно наполняется пищей, его тошнило от отвращения к себе, к уроду Граймсу, который даже вот таким образом унижает его, втаптывая остатки гордости в грязь. С каждой ложкой, с каждой крупинкой этой каши что-то скорчивается внутри, забивается в уголок, прячась в тени. И то, что выползало наружу, уродливое, отвратительное, очень уж не нравилось Диксону.
Он так же послушно глотает теплую жидкость, когда Рик, приподняв голову за затылок, тычет в рот краем кружки. Жидкость приятно обволакивает поврежденную слизистую, снимая боль, смывает привкус специй. Хорошо, что хотя бы здесь Рик не облажался и не подсунул ему кипяток.
— Видишь, может быть не так уж и плохо, — спокойно говорит он, стирая капли настоя и соуса с лица Дэрила. Горячие губы вновь прижимаются ко рту, пальцы сжимают, не отпуская, не давая отвернуться. Насилие? На самом деле чертова мелочь по сравнению с тем, что было. — Пока что я тебя оставлю, но скоро вернусь.
Слова звучат угрожающе, но Дэрил все равно облегченно выдыхает, когда мужчина уходит. Очень скоро в соседней комнате слышится уже привычная возня. Рик шутил, что-то негромко рассказывая своей бабе. Тишь да благодать, блядь, если не знаешь, что Граймс чертов психопат, который держит человека на цепи в соседней комнате. Хотя, похоже, для этих людей это было нормально. Блядь, даже на Марсе люди были не настолько двинутые.
Дэрил бы так и лежал спокойно, наконец-то найдя нормальное положение на боку, рука, правда, немного ноет, если бы… Диксон сначала ничего не понял, просто в желудке становится тепло, но это, скорее всего, из-за еды, которая наконец-то попала в его организм. Тело с жадностью впитывает в себя энергию, наполняя мускулы силой. Он облизывает пересохшие губы, жалея, что не может добраться до воды, что издевательски близко находится рядом, и он может только мечтать о прохладных капельках, соскальзывающих с края.
Жар медленно расползается по всему телу, ускоряя биение сердца, заставляя мышцы сладко подрагивать. Яйца сжимаются, член дергается в штанах, напрягаясь. И тут бьет, словно молотком, прямо в живот, раздирая его кишки, выворачивая их. Блядь.
— Сука! — рычит Дэрил. — Гребанная сука!
Выступает испарина, дыхание срывается, а внизу становится уже безумно жарко. Грубая ткань натирает влажную головку, малейшее движение вызывает острые искорки. Диксона перетряхивает, он закусывает губы, дергаясь. Кожа по всему телу становится невероятно чувствительной, и это практически невозможно терпеть. Скольжение шершавых ремней по коже запястий невероятно возбуждающе. Отвердевшие соски болезненно трутся о колючую ткань свитера, жесткие волоски шкуры щекочут поясницу. Ощущений слишком много, невозможно терпеть.
Дэрил глухо стонет, кусает ткань кофты, чувствуя проходящую через все тело дрожь, покалывающее ощущения внизу живота, скручивающуюся тугую спираль в яйцах. Оно копится, копится, пока не выходит вместе со спермой, собирающейся под кожаными штанами. Но облегчение длится недолго. На самом деле, слишком мало. Вновь горячая волна накрывает его, член становится даже тверже, хотя, кажется, куда больше, кожа натягивается, прикосновение ткани болезненно. Худшая пытка из всех.
Сука, Граймс. Знал же, что выйдет какое-то дерьмо. Но удивил, ничего не скажешь. Афродизиака он не ожидал. Блядь. Дэрила вновь пронзает уже болезненная дрожь, в штанах мокро и липко, горячо. В голове пульсирует единственная мысль о том, чтобы наконец-то избавится от стояка, потереться обо что-то, кончить в последний раз, потому что терпеть это просто невозможно.
Сколько времени прошло? Час, два, три? Кажется, словно несколько дней. Дэрил бессильно толкается бедрами в воздух, щеки горят, глаза слезятся, пот градом стекает по телу, кофта прилипает к коже, натирает ее, словно наждачная бумага. Дыхание со стонами вырывается из полуоткрытых губ, тело горит, внутри бегают огненные муравьи, съедая его. Просто безумие!
Шаги биением колокола отзываются в голове, прохладный воздух, проникающий через открытое окно, остужает кожу. Дэрил открывает глаза, неожиданно осознавая, что уже темно, но даже на это плевать. Он хочет трахаться, хочет избавиться от этого ужасного давления внутри.
— Уебок хренов, — хрипит Дэрил, выгибаясь на кровати, протираясь о шкуры спиной, словно течная сука. Блядь, как же стыдно, но даже это быстро уходит, а выходит совершенно другой зверь. — Это блядь низко, даже для тебя.
Диксон откровенно стонет, тянется за пальцами, которые едва прикасаются к напряженному животу. По коже бегут сладкие мурашки, член вновь дергается, и Дэрил практически готов кончить, прямо сейчас, в эту секунду, только от этого.
— Ты восхитительно выглядишь, — прорывается через пелену глухой, возбужденный голос Рика. — Нужно было поступить так сразу. Такой горячий…
Дэрил закатывает глаза, откидываясь назад, подрагивает, послушно открывая рот, когда большой палец нажимает на нижнюю губу. Коротко лижет языком подушечку, постанывая от желания. Нужно больше, намного больше. Перед глазами плавают темные пятна, окончательно затягивающие сознание.
— Хочу… — скулит он, приподнимая бедра. — Отпусти.
— Вау! Я даже не мог подумать.
Ладонь нажимает на бедро, и Диксон тут же раздвигает их, желая, чтобы она наконец-то опустилась на жаждущий внимания член, сжала его, приласкала. Но вместо руки сверху опускается тяжелое прохладное тело, к которому Дэрил тянется. Он сгибает ноги в коленях, убирается пятками в кровать, приподнимая бедра, прижимаясь к чужим.
— Не думал, что доза окажется для тебя слишком большой.
Горячее дыхание щекочет подбородок, так безумно близко от пылающей кожи. Дэрил сам приподнимает голову, тыкается губами в чужой рот, пытаясь получить такую необходимую ласку. Безумно хорошо. В рот скользит влажный, ласкающий чувствительное небо, язык. Диксон прижимается ближе, выгибается, дергает руками, желая зарыться пальцами в волосы, притиснуться ближе, вжаться в человека, перевернуть его и наконец-то ткнуться горячим членом в дырку, безумно долго кончая, наконец-то получая полное удовлетворения.
Рука подкапывается под спину, придерживает за поясницу, помогая приподниматься, трахать чужие бедра. Хорошо, безумно сладко. Его окутывает теплое одеяло, нервы оголяются, натягиваются, словно струна гитары. Но облегчение так и не приходит, член продолжает пульсировать, дергаться, словно бешеный. Нужно больше, намного больше.
— Ты просто восхитительный. Черт, теперь я точно не смогу отказаться. Я хочу тебя, черт возьми, больше, чем кого-либо в своей жизни. Посмотри на меня. — Дэрил мотает головой, тянется вновь к губам, но Рик не дает, отстраняется, заставляя смотреть в лицо. — Посмотри, мой хороший. — В голове слегка просветляется, он смаргивает темные пятна, смотря на источник своего удовольствия. — Ты мой!
Дрожь сжимает позвоночник, Дэрил приоткрывает губы, вслушиваясь в чужой рокочущий голос произнесший два слова на всеобщем, таком родном, таком знакомом.
— Я любить ты, — шепчет Граймс, согревая своим голосом, заставляя выворачиваться в чужих руках. — Будь мой. Я делать хорошо. Очень хорошо. Семья.
Голос не добирается до сознания, но обволакивает его, ласкает лучше, чем самые нежные руки. Хочется взять эти звуки, погрузиться в них, кончить.
— Я пытался учить язык, — продолжает говорить Рик уже на своем. — У меня не очень получается. Но надеюсь, я правильно выразился. Я хочу тебя. Пожалуйста, Дэрил, стань моим, полюби меня. Прошу тебя. Ты нужен мне!
Мягкие губы Рика скользят по лицу, и Дэрил жадно встречает их, ловит губами, ласкает, пытаясь заслужить ласку. Может, если он все сделает правильно, то наконец-то получит разрядку. Что нужно сделать? Как он должен поступить? Диксон облегченно выдыхает, вытягиваясь в струнку, когда шершавые ладони скользят по бокам, приподнимая свитер, задирая его к подмышкам.
Дэрил закрывает глаза, концентрируясь на ощущениях, на маленьких искорках, колющих кожу. Настолько хорошо, что это больно. Он жалко хнычет, теряя мягкий язык, выскользнувший изо рта, так сладко ласкающий его. Но становится лучше. Рик кусает подбородок, лижет кадык, ловя его губами, и, проехавшись бедрами и животом по члену, спускается, втягивает в рот сосок, наминает его.
Как это вообще можно терпеть? Невозможно. Его мускулы превращаются в желе, подрагивающее, желающее большего. Он так безумно хочет. В штанах настолько мокро, что там, наверное, целый стакан липкой спермы, стекающей по бедрам, смешивающаяся с потом.
— Хорошо… — протягивает он, выгибается, пытаясь крепче прижаться к губам, языку, зубам, теребящим сосок, припухший ареол. — Еще.
— Конечно, конечно. Я доставлю тебе удовольствие, и ты о нем не забудешь. Твое тело полюбит меня, а потом твой мозг. Это единственный вариант, который я вижу. Так что прости, что сделал это.
Дэрил втягивает живот, дрожа, когда горячий влажный язык медленно скользит вниз, ныряет в пупок, трахая его. Диксон практически кричит от возбуждения, выгибается, царапает ногтями спинку кровати, мотает головой. Это невыносимо, больно, хорошо. Пропасть хотела заглотнуть его, и он хотел попасть туда, с радостью кидаясь в бездну.
Если влажный язык все же скользнет ниже, в штаны, губы обхватят головку, он точно умрет от разрыва сердца, от разрывающего тело возбуждения. Диксон замирает, просто боясь, что все закончится, когда тонкие пальцы нажимают на член, справляясь с завязками, ослабляя их. Сейчас… Осталось совсем немного.
Дэрил встает на мостик, упирается в кровать затылком, выгибаясь, когда пальцы берутся за ремень штанов, ногти царапают чувствительную кожу. Слишком медленно, словно издеваясь, мокрая ткань скользит ниже, ниже, освобождая член, оглаживая кожу, перед тем, как дать такой необходимый доступ прохладный воздух. Член шлепается на живот, смазка стекает по коже, собираясь там небольшой лужицей.
— Ого, — восклицает Рик, проводя по лобку, потирая что угодно, только не член. И плевать, потому что сейчас даже легкое прикосновение к пальцу левой ноги будет восприниматься так же. Он слишком чувствительный. — А ты хорошо успел развлечься без меня.
Дэрил, преодолевая сопротивление мышц, опускает голову, смотря на собственный багровый член, непривычно распухший, дрожащий. Сил смотреть просто нет. И Диксон вновь откидывается обратно, тяжело дышит, елозя задницей по кровати, сжимает ягодицы, пытаясь увеличить контакт. Наконец-то все его тело оказывается доступным воздуху, охлаждающим разгоряченное тело. Губы чувственно прижимаются к лодыжке, втягивают тонкую кожицу, лижут.
— Скорее. Я хочу… кончить… дай мне.
Но рот издевательски медленно скользит по бедру, чувствительно лаская. Из головки уже течет, словно Дэрил бесконечно долго кончает, влага стекает по боку на шкуру, впитывается в нее, оставляя пятна. Руки надавливают на колени, и Диксон послушно раздвигает ноги, максимально сильно, до покалывающих иголочках в связках. Холодный воздух ласкает горячую влажную кожу между ягодицами. А язык Рика не обижает. Дэрил взвивается над кроватью, когда горячие губы прижимаются к лобку, рядом с членом, горячее дыхание касается ствола. Язык медленно скользит, наконец-то прикасаясь к тонкой коже.