— Мм… — стонет Дэрил, хмуря брови, жмурясь, прокусывая губу до крови. — Хорошо. Так, да, пожалуйста.
— Тш… милый, тише, тише.
Шершавые ладони ласкают бедра, гладят, восхитительно влажный рот сладко обхватывает головку, собирая всю влагу, тыкаясь кончиком языка в дырочку, как будто требуя еще больше влаги. Диксон всхлипывает, дергается, толкается, кончая, чувствуя, как сперма собирается во рту и одним глотком исчезает. Но Рик так и не отпускает его, втягивает в себя, пропускает глубже. Дэрил выгибается, дрожит в чужих руках, придерживающих его за зад, напрягается всем телом. По вискам течет, пот заливает глаза. Почему не закончилось? Почему он еще стоит?
— Скоро все закончится, — успокаивающе говорит Рик, целуя член, оставляя на нем горячую печать. — Потерпи еще немного. Скоро тебе будет совсем хорошо, совсем приятно. Я наполню тебя таким удовольствием. Ты есть мой.
Дэрил готов уже на все, лишь бы избавиться от этого ощущения, лишь бы наконец-то напряжение покинуло его тело. Все что угодно. Только, пожалуйста, пускай все закончится.
— Ты такой влажный здесь.
Пальцы скользят ниже, под яички, по гладкой, мокрой от спермы коже, к невероятно чувствительному анусу. Сразу же два пальца толкаются внутрь. Так хорошо, что больно. Он сжимает пальцы в себе, толкается бедрами, насаживаясь сильнее, пытаясь пропустить в себя больше, ощутить лучше.
— Уже готовый, — удивленно шепчет Рик, скользя языком по мошонке, сильнее увлажняя и так липкую кожу, задевая кончиком анус. Такой опытный, такой желанный. Сейчас, здесь, хоть внутри. Лишь бы подавить ужасный пожар. — Так жадно засасываешь меня внутрь. Так желающий мой член. Восхитительный, самый лучший.
Дэрил стонет, хнычет, толкаясь сильнее, чувствуя скользнувший внутрь ануса третий палец. Неправильно, но так чертовски хорошо, нежно, сладко. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста… Он не понимает, что шепчет это, словно мантру, гудит это низким урчанием. Еще больше, глубже, на ту самую точку, трепещущую при каждом прикосновении, соединяющуюся прямо с членом.
— Теперь ты наконец-то хочешь меня.
Дэрил вновь ловит сладкие губы, жадно кусает их, мстя за такое долгое ожидание, слизывает капельки собственной спермы, смазки с лица, словно голодная собака. Смотрит с горячим ожиданием, пытаясь хоть как-то заставить мужчину действовать. Потому что ему нужно, даже больше чем воздух, чем еда, хоть как-то, по любому. Главное…
Он, кажется, кричит, напрягаясь всем телом, когда внутрь толкается огромный член, так приятно растягивающий влажный стенки. Все трепещет, дрожит в желании втянуть плоть глубже. Неправильно. Как же чертовски неправильно.
Медленно, безумно медленно член проникает внутрь, недостаточно глубоко, недостаточно сильно. Но когда Рик прижимается к нему бедрами, укладывается сверху, придерживая ногу, кажется, что идеально. Граймс так глубоко, в его кишках, член нажимает на внутренности, трет чувствительные точки, словно трахает прямо уретру.
— Восхитительный. Такой сладкий, горячий. Ты лучший, самый лучший, — шепчет Рик на ухо, заставляя его дрожать сильнее. — Мой любимый. Ты ведь любишь меня. Скажи что любишь.
Бедра замирают, головка едва проникает в анус, так сильно мучая его. И Дэрил смотрит на мужчину со слезами на глазах, не понимая, что он сделал не так. Почему наслаждение не продолжается.
— Пожалуйста, — хнычет он, тянется к губам, но мужчина вновь не дает ему, предавая. В груди становится больно, сердце болезненно сжимается только от осознания того, что его сейчас так и оставят, убивая.
— Ты сказать любить меня, — четко говорит Рик, слегка толкаясь.
И Дэрил понимает, что от него хотят. Он скажет, сделает все, что угодно, лишь бы Рик продолжил. Лишь бы сделал это.
— Я люблю тебя, — шепчет Дэрил, толкаясь бедрами к члену. — Люблю, люблю, люблю. Пожалуйста.
Плоть одним толчком оказывается внутри, растягивает до невозможности, наполняя. Удовольствие, радость. Дэрил был словно самый счастливый щенок, получивший свою первую кость. Так хорошо, так тепло. Он дергает руками, пытаясь достать до мужчины, сжать его в своих объятиях, обласкать тело, показать, насколько же он благодарен. Но сейчас это невозможно. Зато он может сделать другое. Он должен, обязан. Этот человек спасает его, вытаскивает.
Рик перехватывает его бедро, сжимает ладонью ягодицу, слегка оттягивая ее, и приподнимает, заставляя согнуться, неудобно напрягая живот, сдавливая что-то внутри себя, что недовольно отзывается глухой болью. Зато член проникает еще глубже, хотя, кажется, уже некуда. Бедра с громкими шлепками встречаются, словно самая лучшая песня. Именно так, грубо, глубоко, быстро, резко. Хорошо. Так хорошо. Слезы текут из глаз, Рик ловит их, слизывает с висков.
— Говорить, — вновь требует Граймс.
— Люблю, — эхом шепчет Дэрил, подмахивая настолько, насколько может.
Внутри влажно хлюпает, собственная сперма затирается глубже в кишки. Член сладко натирает. Из головки течет каждый раз, когда плоть надавливает на мочевой пузырь, заставляя закатывать глаза, сладко сжиматься, дрожать. Он хотел больше, намного больше.
Дэрил лижет чужое плечо, клыки ноют, подсказывая, что нужно сделать, чтобы удовольствие стало абсолютным, что именно это позволит избавиться от пугающего напряжения, от которого он просто умирает. И он впивается зубами в гладкую кожу, разрывая ее клыками, совершая тот самое действие, о последствиях которого сейчас даже не думал и, наверное, убил бы себя, если бы соображал трезво. Но сейчас нет ничего.
— Что ты… — шипит Рик, хватая за волосы, оттягивая голову. И Диксон отпускает, удовлетворенный результатом.
Рот наполняет кровь, по нервам, кажется, от корней зубов в мозг пропускается ток, в секунду меняя химию. Дэрил закатывает глаза, тонкие ремни рвутся, и Диксон сжимает руки на чужих плечах, царапает кожу, прижимая еще сильнее, притискиваясь ближе, прижимаясь сосками. Под веками взрываются звезды, внутри рождается что-то новое. Он вновь кусает, в плечо, в жилы, в то самое, единственно правильное место. Тело перетряхивает, мир исчезает. Остается только член, растягивающий его, и невероятное чувство единения, причастности. И зудящее на краю сознания ощущение неправильности оказывается так легко отбросить, лишь бы и дальше ощущать. Он все сделал правильно, теперь ему помогут кончить.
— Дэрил…
Рик замирает, выскальзывает, но Дэрил обхватывает его за зад ладонью, сжимает ягодицу, царапая ее, толкается навстречу, погружая в себя. Стонет, прося больше, тычется губами, пытаясь поймать чужой рот. И наконец-то движения продолжаются, резко, сильно, так, как это нужно.
— Как я и думал. Ты мой! — сорвано говорит Рик, целует лицо, глаза, щеки. — Ты хочешь меня, так сильно. Восхитительный. Чувственный, лучший. Хоть и кусающийся.
Дэрил подрагивает от каждого толчка, трепещет от наслаждения. Ловит чужой рот, давя в нем довольные стоны, урчит, прихватывая губы. Хорошо. И наконец-то тугая пружина распрямляется. В ушах звенит, перед глазами взрываются сверхновые, рождая галактики. А из члена вытекает новая струя спермы. Диксон облегченно выдыхает, смаргивает слезы, слабо обмякая на кровати. А член дергается вновь, так и говоря, что ничего не закончилось. Это будет очень долгая ночь.
Комментарий к XII. Долгая ночь
Диксона слегка унесло, но он еще реабилитируется.
Про укус будет раскрыто в следующих главах. Ничего такого. Это ничуть не повлияет на характер Дэрила.
========== XIII. Главная ошибка тысячелетия ==========
Дэрил кладет ладонь поверх руки Рика, лежащей на его животе, сцепляя их пальцы, пытаясь почувствовать себя еще ближе к мужчине. Мозги полностью превратились в слипшиеся переварившееся макароны. Он перестал быть Дэрилом Диксоном, марсианином, человеком, он просто стал жаждущим прикосновений телом, которое с болезненным наслаждением подрагивает от глубоких толчков, открывающееся для члена, потирающего зудящие местечки.
Его член уже даже не течет, он сухо подрагивает возле живота, все равно еще стоячий, болящий даже от малейшего прикосновения. И единственно возможное получение наслаждения — член, лениво двигающийся внутри.
Горячие губы прижимаются к выступающему позвонку на шее, прикусывают чувствительное местечко, собирая кожу. Задница уже горит от толчков, но все равно нет возможности остановиться.
— Я больше не могу… — выдыхает Рик, ускоряясь, врываясь быстрее, быстрее.
Дэрил падает на кровать, удерживаясь только на разъезжающихся ногах, на руке, поддерживающей под животом. Он толкается назад, подмахивает, обтирая влажное лицо, кусая шкуру. Внутри все сжимается от наслаждения и страха. Это не останавливалось ни на секунду, продолжаясь уже невыносимо долго. И кажется, что член скоро отвалится, потому что кровь не покидает его.
Он глухо стонет, прижимается сильнее, чувствуя, как внутренности вновь заливает теплая жидкость, как она стекает по бедрам, уже в который раз наполняя его изнутри. Рик опускается сверху, вдавливает в кровать, заставляя болезненно застонать. Член словно режут ножом, и Дэрил тихонько хнычет.
— Тш… — просит Рик, поглаживая бока, стискивая задницу. — Я больше не могу. Ты меня полностью выжал. Но… Не знаю, почему так долго держится эффект. Это давно должно было закончиться.
Граймс помогает перевернуться, гладит, избегая прикосновения к багровому члену, тянет соски.
— Пожалуйста, — хнычет Дэрил, обхватывая Граймса за шею, тянет на себя, влажно целуя губы. — Пожалуйста.
Рик хмурится, касается лица, стирает пот, вновь выкручивает соски. Но этого так мало, безумно мало. Он хочет, чтобы это прекратилось, закончилось. Потому что безумно больно. Пожалуйста, остановите это. Иначе он просто умрет здесь.
— Сейчас, подожди секунду.
Граймс быстро целует его в губы, слезая с кровати. Дэрил стонет, дрожит на кровати, не зная, как все исправить. Он кладет руку на член, но тут же одергивает себя, кусает губы в кровь. Нужно было что-то сделать с этим.
Почему Рик ушел? Почему оставил его одного?
На самом деле мужчина не уходит, он просто подходит к шкафу у двери, до которого Дэрил никогда не мог дотянуться, шарит там. Но он все равно так безумно далеко. Не рядом, не внутри.
Диксон протягивает трясущуюся руку к собственной дырке, пихает пальцы, до упора, пытаясь заполнить себя же. Больно, недостаточно хорошо, не так, как нужно. Рик громко втягивает воздух, наблюдая за ним. И Дэрил смотрит на него, умоляющее, прося исправить все, что тот натворил.
— Господи, как же горячо ты выглядишь.
— Пожалуйста, — вновь просит Дэрил, облизывая губы, собирая с них кровь.
Даже четырех пальцев недостаточно. Они у него недостаточно длинные, не достают до того места, недостаточно нажимают. Ему нужен был Рик. И Граймс наконец-то садится рядом, устраивается между ног, поглаживает ладонью дрожащее бедро.
— Быстрее… — просит Дэрил, смотря на все еще вялый член.
Неужели Рик больше не может? Но как же… Дыхание перехватывает, Диксон устало выгибается, приподнимая бедра, чувствуя проникновения идеально гладкого, сладко растягивающего его предмета. Не член, но к черту, главное, достает до всего, что нужно.
Граймс тянет его за руки, заставляя полусесть, притягивает к себе. И Диксон садится на чужие слегка раздвинутые колени, утыкается носом в плечо, ведет им, собирая крепкий запах мужчины. Его перетряхивает от наслаждения, от усталости, боли. Нет сил шевелиться, что-то делать. И Рик как будто это понимает. Он вновь толкается гладкой штуковиной внутрь, ведет запястьем, прокручивая предмет, обводя чувствительные стенки. Ладонь поглаживает спину, слегка лаская чувствительную кожу, лениво путешествуя по позвоночнику, от шеи, ниже, к ягодице, стискивая ее, отводя в сторону.
Дэрил жалко хнычет, прижимается крепче, потираясь болящими сосками о чужую грудь. Толчки внутри идеальные, хоть и двигается ненатуральный член. Диксон хотел бы ощутить настоящую, горячую плоть, а не этот глупый заменитель. Но пока достаточно и этого.
Он вздрагивает, когда гладкий конец тычется в сторону члена, надавливая, лаская изнутри.
— Быстрее, — шепчет он, прихватывая соленую кожу губами, слабо двигая бедрами. — Еще быстрее.
К счастью, Рик понимает, болезненно сильно толкая в анус игрушку, так быстро, что слизистую натирает. Дэрил цепляется за мужчину, вновь прикусывает кожу, дрожит, понимая, что сейчас сойдет с ума. Ощущения обостряются сильнее, еще сильнее, переходя ту грань терпимости. Он бешено хватает воздух приоткрытым ртом, но легкие так и не наполняются, горя, внутренности скручивает. Его резко отпускает, настолько резко, что Диксон просто отключается.
Дэрил даже не чувствует, как Рик осторожно опускает его на кровать, помогает вытянуться на ней, вновь стягивает руки ремнем, закрепляя их. Но спящему мужчине было плевать. Он слегка улыбается во сне, наконец-то чувствуя освобождение, вытягивает побаливающие мышцы, тихонько постанывая от удовольствия. Он притискивается спиной к горячему телу, прижимается голой задницей к бедрам, удовлетворенно выдыхая и замирает.
Ладонь Рика поглаживает бок, щекочуще, едва касаясь. Он целует загривок, отодвигая в сторону мягкие волосы, улыбается, прижимая к себе спящего мужчину. Вот так все и должно быть, всегда. Диксон, жаждущий его, возбужденный, шепчущий, что любит его, так жадно принимающий ласку.
Дэрил свистяще втягивает воздух, замирая у двери. Нервная улыбка дергает губы. Он проводит ладонью по влажным волосам, приглаживая их. Так, нужно было успокоиться, хотя хотелось крича выскочить из комнаты и все быстрее рассказать. Но нет, теперь он мужчина. Так что должен вести себя соответственно.
Диксон вновь прикасается языком к клыкам, царапаясь об них. Господи. Неужели они действительно выросли? Дэрил поглаживает пальцами гладкую ручку двери, и наконец-то нажимает, выходя в коридор. Желудок покалывают иголочки возбуждения, и он все же не сдерживается. Бегом спускается по винтовой лестнице, залетая в гостиную. Брат действительно оказывается там, разваливавшийся на диване, выкуривающий наверное третью пачку сигарет.
— Ну как? — Мужчина резко оборачивается, окидывая его внимательным взглядом. В глазах поблескивают искорки волнения.
Вместо ответа Дэрил растягивает губы в широкой ухмылке, позволяющей увидеть заостренные клыки, главное украшение любого марсианина.
— О, я тебя поздравляю, мелкий. Теперь тебе нужно усвоить правила…
— Я все знаю, — отмахивается Дэрил. — Ты мне твердил это с детства. Не кусать кого попало.
— Все правильно, — усмехается Мэрл. — Вообще лучше ни на ком не ставить метку. Она накладывает ненужные обязательства. Ты же не хочешь ненужного дерьма… И не верь во все то говно про любовь. Не смей поставить ее какой-то бабе. Эта сука обязательно воспользуется этим и уже не отпустит. А прикончить сам ты ее не сможешь… — брат знакомо хмурится, как будто вспоминает нечто неприятное. Но тут же мотает головой, вытряхивая эти мысли из головы. — Будь умнее меня, Дэрил.
Дэрил лениво зевает, ерзает, медленно просыпаясь. По телу разливается приятная нега, мышцы побаливают, словно он несколько часов перегружал их. В голове непонятный туман, скрывающий воспоминания обо всем, что произошло вчера. Вспышками промелькивают какие-то невнятные картинки, так и не формирующиеся во что-то осознанное, не давая серьезно напрячься.
Он вытягивается, разминая мышцы, открывает глаза, осознавая, что почему-то лежит без штанов. Бедра липкие, кожа стянулась, зад болит и из него вытекает…
— Блядь!
Осознание словно бетонная плита опускается на него, вдавливая в кровать, заставляя уставшее тело напрячься. Его вчера ебали, как сучку, а он этого практически не помнил, только ощущения. И, кажется… Дэрил хотел этого, хотел, чтобы его трахали, просил об этом. Пиздец. И все из-за суки Граймса, который чем-то напоил его. В голове возникает воспоминание, когда он лежал на кровати, дрожа от невыносимого возбуждения, в десятый раз, наверное, кончая. А потом были шаги, потом был Рик и горячие прикосновения ладоней, которых он так ждал.
Тошнота подкатывает к горлу, Дэрил сжимается, дергая руки, привязанные к изголовью. Хочется обхватить себя, сжать сильнее, спрятаться от стыда. Он творил полное дерьмо. Но в этом виноват Рик. Сука Граймс, который накачал его каким-то дерьмом, от которого у Диксона совсем слетели мозги. Нужно было сбежать отсюда…