Джек прекрасно помнил, как ощущалось это же горло на его члене и однажды сказал Броку, что жалеет о том, что он не неведомая инопланетная хрень подходящей конструкции – мог бы воспользоваться сразу двумя услужливыми дырками, получить вдвое больше удовольствия, а значит и поделиться им. Брок поржал над этой шуткой, влепил затрещину и… И, собственно, не так уж сильно Джек жалел.
Приведя в порядок любовника, Джек собрал все использованные салфетки: он не любил оставлять следы, да к тому же ещё в детстве его научили не мусорить на природе. Он бы, конечно, предпочел вылизать Брока, но тот бы не дался сейчас из-за крайней чистоплотности и опасения, что оставшиеся в мотеле бойцы их и к вечеру не дождутся. Джек смирился, надеясь на обещание Брока, натянул на него брюки и хлопнул по заду уже поверх них.
Сыто потянувшись, со слегка алеющими скулами, Брок обернулся. Джек едва коснулся его губ своими и тут же отпрянул. Если бы он позволил себе продлить это мгновение, всё началось бы заново. Длительное воздержание - это зло для двух вполне здоровых мужиков, которые, вообще-то, жить друг без друга не могут.
Захлопнув багажник, Джек подпихнул Брока в нужном направлении и хрипло каркнул:
— Садись, поехали.
Он догадывался, что у самого лицо горело от смущения. Глядя на него, Брок хохотнул, но подчинился. Оба хотели продолжения, но для этого надо было еще добраться до мотеля, а ещё была работа, были люди, ждущие их, и план, который необходимо было составить. Отвернувшись от Джека, чтобы обоим не отвлекаться, Брок всматривался в неменяющийся горизонт. Он занялся тем, что получалось у него лучше всего – обдумыванием худшего варианта развития событий.
***
До того дня Джек не подозревал, что не знает, что такое страх.
Пока он был маленьким, страхи таились в шкафу и под кроватью, за тёмным окном его дома. В школьные годы он боялся старших ребят и собаку, которую завели соседи. Чем ему не угодил пёс, он потом так и не мог сказать, но к забору с той стороны подходить перестал. В учебке он боялся немилости наставников, заснуть на посту и взрыва гранаты: один невезучий курсант лишился так руки. В первые годы службы он немного верил сержантам, пугавшими их врагами Родины.
Настоящий ужас он испытал гораздо позже.
Дурно воняющий заказ. Тихий вечер. Едва слышное дыхание любовника.
Вспышка взрыва и отброшенное на камни безвольное тело в столбе пыли. Боль во всём теле и чувство страха такой силы, что показалось, будто ему самому одним движением вырывают внутренности. Звенящая тишина и свирепый огонь, прокатившийся от плеча по всему телу, швырнувший его под пули, туда, где он в последний, скорее всего, раз видел то единственное, что у него было. То единственное, ради чего вообще стоило жить.
Это не было любовью. Для этого вообще не было названия. Не было слов.
Была лишь жизнь.
========== часть 5 ==========
Наверное, было сущей глупостью идти в рост сквозь огонь, но что-то уберегло его, дурака. Он дошел, хотя лучше бы, наверное, чтобы его всё же пристрелили, чем так. Лучше, чем видеть самое дорогое, единственное, бездыханным, захлебнувшимся собственной кровью, изломанной куклой валяющимся на залитой красной кровью красной же земле. И абсолютная пустота, отсутствие какого либо отзыва на уровне плеча, словно метка отмерла с разрывом связи. Плечо онемело, рука не хотела двигаться. Всё тело не хотело, но Джек тяжело опустился рядом с Броком, зная, что теперь уже никуда не уйдет.
Тело было еще тёплым и влажным от крови, но Джек, пользуясь небольшой разницей в росте, все же закрыл его собой, обнимая, чтобы, если вновь поблизости разорвется снаряд или ударит пуля, они не изуродовали то, что еще осталось от его единственно ценного. Что будет с ним самим, он не думал. Даже дышать не хотелось, тем более, они не давали друг другу обещаний выжить во что бы то ни стало. Они своё отжили, и пусть.
***
Тонкий женский вскрик он услышал только из-за того, что его с силой рвануло вверх и в сторону. Что-то кольнуло чуть выше ворота, а потом в лицо прилетел удар, впоследствии оказавшийся оплеухой, но, выполненный Джошем, для среднего обывателя мог быть и нокаутирующим.
Джек вскинулся и наконец отмер. Плечо тут же ожгло болью, как и половину головы с той стороны, куда прилетел удар. Он зашипел и попытался вырваться, но Таузиг держал за шкирку, одновременно расстегивая и стаскивая куртку с правой стороны его тела. Мэй рядом уже раздирала индивидуальный перевязочный пакет. За их спинами командира видно не было, и Джек попытался вырваться.
— Там Брок, он…
Мэй закусила губу и принялась прямо на майку прилаживать повязку – Джек не заметил, но одна пуля все же его достала, прошла на вылет.
— Потом…
Она не была медиком по специальности, но главный принцип полевой медицины – вначале помогать тем, кто ранен легче – знала.
Постепенно подтянулись остальные бойцы, появилась их походная аптечка. Джош, оттеснив Джека, принялся помогать Мэй. Сам Джек стоял столбом, глядя на них. Пока он валялся здесь, перестрелка закончилась.
А Брок был жив. На последнем издыхании, но он не сделал ничего, чтобы ему помочь. Он просто приготовился умереть и ничегошеньки не сделал.
— …сти. Джек, блядь, отомри уже. Вытащи башку из задницы, его нужно отнести в машину.
Таузиг уже приготовил руку для второго отрезвляющего удара, но Джек все же отмер сам. Он кивнул, и, помогая здоровой рукой, подхватил доверенную ему часть командирского тела.
В тот мотель они мчались как никогда быстро, благо хоть дорога была ровной. Брок не дышал – рядом с ним в машину впихнулась Мэй – самая маленькая из их отряда. Она старательно качала воздух мешком Амбу, меняла затекшие руки и качала снова. Она обработала и закрыла все раны, какие смогла, но все всё понимали. Собравшись в номере мотеля, они угрюмо молчали. Кто-то, Джек не помнил кто, от отчаяния бросил: «Не жилец». Все ждали решений от Джека, а он не желал ничего решать. Приказав Мэй справляться пока тем, что еще осталось, он впихнул в руки Таузига кейс с деньгами.
В сумерках от мотеля отъехали две машины. Одна направилась в деревеньку на пределе скорости, вторая – в чудом найденный на карте город. Броку нужны были медикаменты, средства перевязки. Джеку нужна была кровь ублюдков, которые их подставили.
Он нашел идиотов в той же забегаловке. Они, конечно, удивились его появлению, но, заметив оружие, заметив покрытую пятнами черную форму, которую он так и не снял, поручили одному из своих молодцев принести кейс.
Эхо взрыва еще долго гудело в голове, а на месте той забегаловки, на месте половины деревушки осталось пепелище с россыпью некрупных угольков.
Джека осенило простой мыслью еще по пути к мести. Вернувшись в мотель, он перерыл вещи Брока и нашел, наконец, его блокнот.
У них не было друг от друга секретов. Он знал, что за записи находятся в самом конце – Брок сам ему их показал и рассказал о каждой. Телефоны на случай, который хуже апокалипсиса. Номера, по которым нельзя звонить ни при каких обстоятельствах.
Выбрав один, Джек набрал цифры и стал слушать гудки.
***
Провожая взглядом черный вертолет без опознавательных знаков, Джек крепко сжимал в ладони визитку. Простой белый прямоугольничек хлопкового картона с тиснеными черными буквами. Адрес, имя, телефон. Всё.
На что он подписался сам, на что толкнул Брока, что станет с остальными – он не знал. Они стояли рядом, так же наблюдая за отлётом. Никто не сказал ему ни слова – ни в поддержку, ни в осуждение.
Будь что будет. Они давно выбрали такую жизнь, уйдя с Броком по пути наёмничества, и не собираясь с него сходить.
В болезни и в здравии, по любви.
Джек сглотнул и приказал готовиться к отъезду. Впереди их ждал долгий путь.
Человек в черном недорогом костюме и черных же непроницаемых очках пообещал обо всём позаботиться и попросил воздержаться от лишних вопросов. Их ждали в правительственном аэропорте, откуда они военным рейсом вместе со всем имуществом будут отправлены в Штаты.
***
Так или иначе, ранены были все. Всех перед рейсом осмотрели врачи, провели свои манипуляции. В Вашингтоне их встретили как послов мира, но без красной дорожки.
Рассадили по машинам, приказав бросить все имущество.
Увиделись они уже в госпитале, где их разместили всех на одном этаже. Приняв правила, озвученные человеком в черном, Джек не задавал вопросов. Он не знал о том, чей это госпиталь, за чей счет их будут лечить. Их не спрашивали в свою очередь ни о роде деятельности, ни о финансах. Вообще ни о чем. Молчаливые медсестры, как серебристые рыбки, сновали за полупрозрачными стенами палат. Их не держали в них насильно, но каждому выдали рекомендации относительно приема лекарств, режима дня и питания. На этаже не было лишь Брока, но и о нем Джек сразу спрашивать не стал. Он ждал, сгорбившись на своей комфортной койке, рассматривая свои руки. Ходил с остальными в столовую за бесплатной и на удивление вкусной едой, спал, сколько влезало, не морщась переносил обработки и перевязки, и пялился иногда на дверь, будто ожидая визита Брока. Или его призрака.
Он больше не верил в чудеса. Вообще-то где-то с семи лет, когда пьяный Санта споткнулся на пороге торгового центра и, свалившись, потерял бороду. Он знал того мужика, и образ праздника угас сам собой, без слез и сожалений, без родительского участия. А дальше по накатанной. Он разочаровывался в людях, в событиях, в надежде. Наверное, только такой человек, не полагающийся на случай ни в чём, растерявший всё, мог встать за плечом Рамлоу. Стать его замом. В конце концов, с такой несуразицей, как метка и её влияние умели вполне плодотворно бороться. Для них эта мелочь оказалась приятным бонусом и в личном, и на службе.
Простреленное плечо под хорошей анестезией не болело, но он не чувствовал и связи.
Он сознательно пропустил один из осмотров, и к вечеру, когда плечо заныло, он не поверил, чувствуя знакомый отголосок тепла.
Жив.
С усилием стерев непрошенные слезы, он решил обшарить весь госпиталь. Опытный солдат, он без труда выполнил задуманное, переодевшись в стащенный у какого-то врача костюм. И нашел.
Брок был жив. Побледневший, страшно осунувшийся, но дышал он сам, а кардимонитор пищал размеренно, чертя равномерные пики.
Прижавшись к стене, Джек сполз на пол, обессилев окончательно от облегчения.
Он ушел, ничего не трогая, и приходил иногда, пока его не застал лечащий врач Брока.
Пара неприятных минут первого знакомства, когда они высказали друг другу свои мнения в нелицеприятных выражениях. Почти час повторного знакомства и наверное Джек выглядел убедительно. Врач дал добро на посещение, но только ему – пока что. Джек на пробу спросил, кто оплачивает их лечение, на что врач ответил – правительство. И всё. Больше никаких особых уточнений не было, и Джек отстал на всякий случай.
Успокоив остальных бойцов, Джек почти переселился в палату Брока. Его не трогали – метка в кои-то веки пригодилась по прямому назначению. Брак-то они так и не заключили.
***
Джек проснулся от поглаживаний по голове.
С тех пор как Брок очнулся, он стал позволять себе отлучаться, уже не боясь, что возвращаться придётся к остывшему телу.
Всех кроме Брока уже выписали и разместили в гостинице при больнице. Они по-прежнему не знали кому и чем обязаны. Брок, на вопрос Джека, чей это был номер, скривил губы и сказал, что одного старого друга. Судя по выражению лица командира, продолжать спрашивать не стоило, и Джек просто продолжил делать то, возможное, чего хотелось больше всего – чувствовать тепло пары, касаясь его, ластясь под руку, закрыв глаза. Успокоиться наконец и решить, что не так уж всё плохо.
Джек слышал, о чем говорил врач – он ослушался Брока и не пошел никуда. Ходить, бегать, драться. Главное живы, а выбраться можно из любого дерьма, они опытные, умеют.
Брок шел на поправку стремительно и был уже полон энергии, которую некуда было тратить. Огрызался на невозмутимых медсестер, приходящих его обслужить и виновато замолкал под взглядом Джека. Постепенно персонал понял, что возмущаться бессмысленно и не выгодно. Джек оставил им только их медицинские функции, взяв на себя «бытовые проблемы».
Относя судно в очередной раз или меняя наполнившийся пакет, он ржал как конь, говоря, что дожил до старости командира. Брок без агрессии обещал отомстить как только, так сразу. Позволял отирать себя влажным полотенцем. Иногда Джек срывался и воровато озираясь, ежесекундно ожидая прихода посторонних, выцеловывал и вылизывал доступные участки кожи Брока. Тот коротко ругался, но принимал ласку.
Когда однажды Джек, проведя ладонью по лицу Брока заметил, что тому пора побриться, тот чуть не рванулся в ванную комнатку, пристроенную к палате. Джек удержал, сказал, что все сделает сам, и на следующий день приволок триммер. И действительно все сделал сам под страдальческие вздохи оставшегося не у дел командира.
Стоило только отключить аппараты, Брока не смог удержать даже Джек. Тот рванул прихорашиваться самостоятельно, забрав тот самый триммер. Пока он осторожно мылся, стараясь не намочить оставшиеся повязки, совершая чудеса акробатики, Джек стоял в дверях, сложив руки на груди и негодуя. Отыгрался он, отнеся вымытого и насухо вытертого Брока на кровать на руках. Плечо больше не болело. Оно приятно теплело, когда Брок сознательно поглаживал или целовал его, отзываясь на близость пары.
Не зная, насколько еще продлится эта идиллия, они позволяли себе всё больше, с нетерпением ожидая, когда снимут последние бинты.
Сухо сглатывая при виде новых шрамов, Джек понимал, что могло быть куда хуже.
Не веря в чудо, он всё же благодарил судьбу за мастерство врачей, за шрамы, совершенно не портящие его любовника. Да, в конце концов, он был намертво привязан к человеку, а не к его внешности, он принял бы его любым – инвалидом, калекой, подсевшим на обезболивающие наркоманом, самоубийцей, которого пришлось бы вытаскивать из петли. Всё, лишь бы быть вместе. Или не быть, но тоже - вместе.
Еще через несколько недель врачи уверились, что повреждений мозга нет и организм в целом в порядке. Броку назначили восстановительную терапию, персонал клиники вздохнул с облегчением – теперь пациент должен был тратить энергию на тренажёрах, а не на их нервах.
Что ж. Они были не первыми, кто недооценил Брока Рамлоу и его пару. Джек не оставлял Брока ни на секунду одного, не давал врубить дорожку на полную, как тот любил, чтобы «пробежаться с ветерком». Не позволял браться за большие веса. Брок злился. Джек вжимал его в стены и заставлял успокаиваться несколько иначе, чем рекомендовал врач.
В душ в палате они вдвоем не уместились, зато однажды ночью забрались в общий врачебный.
Брок вслух мечтал, как он нагнёт Джека, когда ему, наконец, разрешат привычные нагрузки. Джек в ответ мягко ласкал любовника. Он не спешил, веря тому на слово.
Конечно, они немного торопили события, но это было понятно. Они возвращали себе то время, на которое им пришлось буквально забыть друг о друге. Неизвестное будущее тоже не добавляло покоя.
Брок стал сбегать к своим бойцам, радовавшимся как дети. Он подхватывал на руки Мэй. Его самого на руках таскал Таузиг. При них командир не показывал, насколько встревожен отсутствием ясности их ситуации. Только с Джеком, наласкавшись и сидя плечом к плечу, он позволял себе сомнения и осторожные предположения.
***
Они оба с трудом уместились на одной кровати, благо она сама по себе была огромной. Им наконец удалось уснуть, найдя нужное положение – на боку. Джек спал давно, крепко обняв Брока со спины: тому в последние дни казалось, что от окна сильно дует, хотя на улице было тепло, а ко всему прочему – пришли кошмары. Он помнил их через раз и недолго, но при возможности предпочитал всё же высыпаться.
Сам Брок едва успел задремать, когда дверь распахнулась, впуская человека, имеющего право входить без стука.
Брок открыл глаза сразу же. Джек – мгновением позже. Его рука дернулась к бедру, но на нем давно уже не было кобуры.