Он тихонько подался вперед, делая по шагу за раз, пока не дошел до меня. Он обнюхал мне руку шершавым, мокрым носом, затем прижался к моей ладони. И вот так мы стали друзьями.
— Привет, мальчик. Тебе нравится больше за ушком или шейку? — я почесала ему шею под выцветшим ошейником, его задняя лапа ритмично застучала по полу. — И у нас есть победитель.
— Фостер, как ты непостоянен.
От звука голоса Лиама Фостер поднял голову. Он увидел его, понесся вперед, сел, положив морду на лапы. Он заскулил.
— Не позволяй ему тебя одурачить, — сказал Лиам, наклоняясь, чтобы почесать его. — Это он внимание выпрашивает.
Лиам остановился на ушах Фостера, и хвост собаки громко застучал по деревянному полу.
Возможно, за грубым фасадом Лиама скрывалось нечто большее. Не может же такому милому псу нравиться придурок, да?
Когда Лиам снова встал, Фостер перекатился на спину и почесался о деревянный пол с поросячьим повизгиванием.
— Он же собака?
— Лабрадор на сорок процентов. На тридцать кот. А на тридцать процентов поросенок или что-то подобное.
Фостер снова перекатился, встал, отряхнулся от носа до хвоста. Он снова сел и уставился вверх на Лиама, ожидая внимания, инструкций или чего-нибудь вкусного. Заметив бумажный пакет, он низко взвизгнул.
— Умный.
— Избалованный, — сказал Лиам. — У тебя есть домашние животные?
— Нет, — пожала я плечами. — Хотя в Квартале я кормлю уличную кошку.
— Ну, это не считается.
Тут не поспоришь.
— Она наверху, — сказал Лиам. Он указал на главный вход. — Следи за дверью, Фостер.
Фостер издал нечто между рычанием и воем, но встал и поспешил к двери, стуча когтями, и сел напротив нее.
— Хороший пес, — сказала я.
— Да, и он часть семьи.
— Думаешь, будут проблемы? Ну, нам точно нужен охранник?
Его глаза снова потемнели.
— Всегда будут проблемы. Сложность в том, где, когда, и как ты к этому подготовлен.
— Ты такой оптимист, Лиам.
Услышав новый голос, я посмотрела наверх и увидела женщину в коридоре с пластмассовым кувшином. Она была опрятной, в хорошей форме, с темными, короткими волосами, карими глазами и высокими скулами. Ее темная кожа контрастировала с ярко-голубым медицинским халатом.
— Виктория.
Она улыбнулась ему.
— Рада тебя видеть.
— Это Клэр. Клэр, Виктория. Она сиделка Элеоноры.
Виктория подошла без лишних колебаний и протянула руку.
— Приятно познакомиться.
Ее рука была прохладной, рукопожатие крепким.
— Мне тоже, — ответила я.
— Как она? — спросил Лиам.
— Сегодня хороший день. Она устала, но съела немного супа, — она хихикнула. На рынке сегодня нет хороших груш, и значит в клинике тоже, так что она их не получила сегодня на обед и была весьма недовольна.
Лиам хохотнул.
— Как обычно.
— Ага.
— Примет гостей?
— Как всегда. Ты же знаешь, она любит поболтать.
Лиам кивнул.
— Идешь в клинику?
— Ага, отработала двойную смену, завтра выходной. Я ухожу чуть раньше, но Мария придет примерно через пол часа.
Лиам кивнул.
— Проводить тебя?
Она приподняла рубашку, за ремень ее брюк был заткнут пистолет.
— Сбивает пески с двадцати футов.
— Тогда оставайся за двадцать один перед ними, — сказал он. — Спокойной ночи.
— Тебе тоже, Лиам. Тебе тоже.
Фостер не покинул свой пост перед дверью, так что Виктория, чтобы выйти, просто перешагнула через него. Когда она закрыла дверь, он понуро уселся.
— Клиника Острова Дьявола, — пояснил Лиам. — Она из персонала.
Это объясняло, почему у другого человека была свобода действий на Острове Дьявола. Наверное, такой тон и пытался задать Комендант — люди всегда будут здесь, всегда будут наблюдать.
— Что такое пески? — спросила я, следуя за ним по лестнице, покрытой потрепанным ковром.
— Маленькие летающие Пара. Мелкие засранцы, любящие кусаться.
На лестничной площадке находилось несколько закрытых дверей, по схеме дома я предположила, что это спальни. Лиам подошел к последней и постучал.
— Войдите, — сказал мягкий бесцветный голос.
Глава 7
По сравнению с остальной частью дома, пустой и запущенной, эта комната была дворцом. Это была большая спальня с высоким потолком и большими окнами. Деревянные полы, почти каждый их дюйм покрыт чудесными плетеными коврами. Отштукатуренные стены с высокими карнизами, теплый темно-зеленый цвет. В позолоченных рамах были портреты аристократов и аристократок, над которыми папа разрыдался бы, и их затмевала великолепная французская антикварная мебель. Маленькая кровать, высокий комод, круглый стол со стульями. Хотя уже был октябрь, но дом все равно оставался приготовлен к лету, тонкая белая ткань покрывала мебель.
На стуле с высокой спинкой у окна сидела женщина в синем платье, на плечи наброшена шерстяная шаль радужных цветов. Ее кожа была чуть смуглой и морщинистой, волосы короткими и седыми, глаза ярко голубыми. Даже сейчас она была красива, и, наверное, ошеломляла в молодые годы. И я ее узнала.
Элеонора Арсено. Арсено были старейшей семьей Нового Орлеана, наверное, даже старше семьи Креол. У них был особняк на Эспланаде, и каждый год они устраивали балы учредителей. По крайней мере так было, пока война не покончила с традициями.
Она посмотрела прямо на меня, потом на Лиама и широко улыбнулась. Ее взгляд блуждал около нас, как будто она не различала, где мы были. Даже если она и могла видеть, то не очень хорошо.
— Привет, Элеонора, — сказал он, подходя к ней и прижимаясь губами к ее щеке.
— Привет, милый. Как ты?
— Хорошо. Я принес тебе чай.
Так вот что было в бумажном пакете. Надо было заглянуть. И мне точно надо найти поставщика Куинна.
— А как твоя подруга? — спросила Элеонора. — Твоя Блайт?
— С ней… все хорошо.
Я решила, что Блайт была его девушкой.
— Хммм, — произнесла Элеонора и посмотрела на меня. — А это кто?
— Клэр Конноли. Она работает в Квартале. Она Восприимчивая.
— А, — сказала она и посмотрела на меня своими пронзительными голубыми глазами. На меня, но и не совсем. Ее глаза были прикованы к чему-то, но не думаю, что это была я.
— Я Элеонора, — сказала она и похлопала по ручке стула. — Посиди со мной, Клэр Конноли.
Я подошла к ней, и села на маленький пуфик напротив ее стула. Она протянула руку, и я взяла ее. Ее кожа была прохладной и нежной, и казалась хрупкой, как у птички.
— Расскажи мне о себе, Клэр.
Я с сомнением переводила взгляд с нее на Лиама.
— Не уверена, что есть, что рассказывать.
— Всегда есть, что рассказать. Ты из Нового Орлеана. Слышу по твоему голосу. Он очень милый.
— Спасибо мэм. Я из Нового Орлеана. Семья моего отца отсюда — Конноли.
Она мягко улыбнулась.
— Не нужно тут никаких «мэм», дорогая. Если ты прошла мимо Лиама, Виктории и Фостера, то мы уже друзья.
— Лиам лаял больше всех.
Элеонора откинула голову и рассмеялась чудесным мелодичным смехом.
— Как всегда, дорогая. Как всегда. Итак, говоришь, ты Конноли. Не из семьи Майкла Конноли? Того, что управлял «Королевскими рядами»?
— Майкл был моим прадедом, — он эмигрировал из Ирландии. — Моего отца звали Марк.
Она кивнула.
— Думаю, моя семья знала их обоих. Часто делали покупки в магазине, — ее голос смягчился. — Твоя семья все еще жива?
— Нет. Ну, то есть, со стороны Конноли. Последним был мой отец. Его не стало. А матери я не знала.
Она издала тихий понимающий звук.
— Ясно. Значит, ты последняя в роду. Магазин все еще работает?
— Да. Буду хранить до последнего.
И затем до меня дошло. Из-за Лиама у меня появилась надежда продолжать заниматься магазином, жить «нормальной» жизнью, а ведь какое-то время назад я считала это невозможным.
Я посмотрела на него и увидела, что его глаза уже были прикованы ко мне.
— Лиам помог мне сегодня. Магазинчик откроется завтра, потому что он помог мне.
Лиам кивнул.
— Меньшее, что я мог сделать.
— Хорошо, — произнесла Элеонора. — Хорошо. Рада слышать, что он выполняет свой долг перед городом. Мы живем в хорошем городе.
Она похлопала меня по руке, которую все еще держала, и посмотрела прямо над моей головой. Мне показалось, что она вообще не видит.
— Ты можешь призывать вещи, — сказала она. — Двигать их.
Я моргнула. Никогда не думала об этом, как о «призыве» вещей, но да, примерно этим я и занималась.
— Да. Ты это увидела?
— Я слепа лишь в этом мире, дорогая. Не в другом.
Я испуганно посмотрела на Лиама.
— Во время Второй битвы Элеонору ударили шаруром — жезлом заклинаний. Она начала терять зрение в нашем мире и стала способной видеть магию.
— Ты Восприимчивая? — спросила я.
— Не совсем, — ответила она. — По крайней мере, не активирую магические мониторы. Мы верим, что Восприимчивыми рождаются, что их Восприимчивость часть их сути. Я родилась не такой, но получила новое зрение, так мне нравится это называть — новое зрение из-за того, что в меня ударили магией. И еще, возможно, из-за места, где меня ударили.
Она осторожно дотронулась до лба, к шраму, который пересекал его.
— Префронтальная кора головного мозга, — пояснил Лиам.
— Центр обработки нервных импульсов, — произнесла я, и Лиам кивнул, подтверждая.
— Вот туда ее и ударили, — сказал он. — Мы думаем, именно поэтому это так на нее повлияло.
— И никак иначе, — сказала Элеонора. — Но мне и этого достаточно. Что привело вас сюда?
— Клэр нужен учитель.
Мне не понравился намек, что изначально я все делала неправильно, но не могла с ним не согласиться.
— В нашей жизни нам всем нужны учителя, — сказала Элеонора успокаивающе. — В разное время мы учим разные уроки.
Она улыбнулась, и я увидела отблеск непокорности, наверное, в подростковом возрасте у нее были проблемы.
— Мой муж научил меня танцевать танго, — сказала она. — Он был очень красив. Почти так же, как Лиам. И он был чудесным танцором. Он водил меня на танцы в пятницу по вечерам, потому что, конечно же, субботы были для месс, и мы танцевали, как безумные.
Она погрузилась в воспоминания, улыбаясь так счастливо. И затем, казалось, стряхнула их с себя.
— Я иногда теряюсь в прошлом. Боюсь, стареть — опасно.
— Уж лучше стареть, чем нет, — вставил Лиам.
Не могла не согласиться.
— Каждый встреченный нами человек может научить нас чему-то. Гораздо труднее найти идеального учителя для того, что тебе действительно надо выучить. У каждой магии свой цвет, — продолжила Элеонора. — Лучший человек — не тот, чей цвет совпадает с твоим, а тот, чья магия дополняет твою, вроде цветового круга. Например, желтый и фиолетовый дополняют друг друга. Каждый привносит в другой лучшие качества. А вот желтый с зеленым, нет. Они сталкиваются, создают напряжение. А напряжение нам тут не нужно.
Свободной рукой она указала изящным жестом на остальную часть комнаты.
— Принеси мне кварц, пожалуйста. Он на серванте за алебастром.
Лиам кивнул, встал, прошел к буфету из темного дерева с несколькими ящиками с серебряными ручками, на его верху громоздились безделушки и воспоминания. Нет, не громоздились, скорее всего Элеонора знала, где что стоит. Но их было много. Он принес прозрачный, угловатый стержень кварца, размером со свечу.
— Спасибо, милый, — сказала она и положила кварц на стол, за конусообразной свечой, стоящей на бело-синем блюдечке. Достав длинную спичку из маленькой коробки элегантным движением запястья, она подожгла фитиль, в воздухе появился запах серы.
Свет проходил через кварц, создавая на столе перед ней радугу. Я всегда их любила. Что-то в них успокаивало, думаю, порядок цветов. Каждый оттенок на своем месте.
— Теперь, — произнесла Элеонора. — Твою руку, дитя.
Я подала ей руку.
— Вначале, — сказала она, — мы выясним твой цвет.
Своей нежной прохладной рукой она поднесла мою к кварцу.
Как только кожа коснулась света, радуга задрожала и распалась, исчезли все цвета, кроме оранжевого.
Элеонора улыбнулась.
— Интересно. Милый оттенок, я называю его «тыквенный».
— Ты видишь цвет? — спросила я осторожно, надеясь не обидеть.
— Это не просто цвет, — сказала Элеонора с улыбкой. — Это отражение магии, след магии, который приходит из их мира в твой. В их мире — это магия. В нашем мире — электроны.
— Элеоноре нравится наука, — сказал Лиам с улыбкой.
— Как и должна нравиться всем умным женщинам, — сказала она, — по меньшей мере, они должны бысть с ней знакомы. Именно так я и смогла столько узнать об их мире. Читая, экспериментируя, делая записи. Как можно больше узнавая от Пара, которых встретила здесь.
— Многих встретила?
— Парочку. Многие из них милый люди, некоторые нет. Исходя из моего опыта, не очень-то отличаются от людей. Теперь, держи свою руку здесь, пожалуйста. Лиам, ты не принесешь мне мою записную книжку?
Лиам прошел к бюро, открыл дверь буфета и достал красную кожаную книжку, ее страницы были скреплены латунной защелкой. Он протянул ее Элеоноре, которая ощупывала воздух кончиками пальцев в ее поисках, прежде чем опустить ее на колени.
Она открыла ее, появилось нечто, похожее на линию цветов. На половине страницы были нарисованы маленькие квадратики прозрачных цветов, каждый лишь немного отличался от другого. Она была немного похожа на один антикварный альбом с образцами цветов акварели, который я видела в магазине. Другая была исписана таким маленьким и аккуратным почерком, что я не могла его прочитать.
Элеонора быстро переворачивала страницы, цвета расплывались от красного до оранжевого, приближаясь к моему тыквенному. Она замедлилась и остановилась на квадрате, который выглядел также, как и свет, все еще идущий сквозь призму, затем взяла маленький карандаш, прикрепленный к цепочке на ее шее.
Начав писать, она замерла.
— Твое второе имя, дорогая?
— Бриджет, — ответила я. — Это имя моей бабушки.
— И весьма милое. Клэр Бриджет Конноли, — она записала мое имя, затем снова уронила карандаш. — И я тебя записала. Ну, конечно же, не совсем твое имя. Я использую собственный код для твоей защиты.
— Конечно. Это все Восприимчивые? На каждом цвете?
— И Восприимчивые, и Пара. Это собрание цветов и их магического эха из Запределья. Я подписываю имена, когда нахожу их. За семь лет их не так уж и много.
Удовлетворенная тем, что записала меня в своем журнале, она стала просматривать страницы, пока зеленый не сменил синий, а затем стал индиго. Наконец, она остановилась и хмуро прикоснулась пальцами к странице, будто просматривая что-то достаточно удаленное.
— Думаю, это. Имена, Лиам?
Она указала на записи под каждым квадратом.
Лиам наклонился, читая первое имя.
— Майкл Темперли.
— К сожалению, мертв. Да упокоит господь его душу, — сказала Элеонора и перекрестилась.
— Элизабет Коньерс Проктор.
— Тоже мертва, — произнесла Элеонора. — Но не жаль. Она была ужасным человеком. Жена сенатора Эллиса Проктора. Мы пригласили ее на вечеринку, и у нее хватило сообразительности отказаться, потому что мы были слишком креолами для нее.
Элеонора издала звук, выражающий нечто между недоверием и отвращением, но при этом выглядела леди.
— Как будто такое возможно. Ну, все равно, слишком поздно для нее. Кто еще?
Элеонора нахмурилась, пробегая пальцами по книге. Она накрыла один из квадратов, нахмурилась еще сильнее, затем вернулась на ряд.
— Боюсь, это самое близкое из того, что имеется. Лиам?
Улыбка Лиама увяла, когда он прочитал слова.
— Никс.
В комнате установилась тишина, будто это имя разорвало бомбу, что бы это не значило.
— Гэвину это не понравится, — прервал Лиам затянувшуюся тишину.
Элеонора издала несогласный звук.
— Нравится или нет, не важно. Она правильный выбор. Вот и все. Нет смысла спорить с комплементарной магией.