— Это он, у нас есть след, и мы найдём его.
Минуту она внимательно смотрела на него, потом кивнула и перевела взгляд на его горло.
— Сделаешь кое-что для меня, Колт?
Что он хотел сделать, так это велеть ей перестать называть его Колтом, а снова звать Алеком, но он этого не сделал.
Вместо этого он спросил:
— Что?
Феб взяла его руку, в которой он держал бурбон, и подняла её между ними, а потом прикоснулась своим стаканом к его. Она опустила голову и мгновение смотрела на их напитки, прежде чем посмотреть на него.
— Энджи была неудачницей, но она была хорошим человеком. Её родители были почти такими же дерьмовыми, как твои, и ей досталось не много любви, — тихо сказала Феб, потом прижала свой стакан к его.
— За Энджи, — прошептала она и выпила.
Прежде чем сделать глоток, Колт сжал шею Феб, и она подвинулась чуть ближе.
После этого она снова подняла свой стакан между ними, и Колт дотронулся своим стаканом до её. Её взгляд смягчился, но на этот раз по-другому, прежде чем она заговорила.
— У тебя была отличная собака, Колт.
Чёрт, она его убивает.
— Знаю, — прошептал он.
— За Пака, — прошептала она в ответ, и он почувствовал, как его стакан вжался ему в ладонь, прежде чем они оба подняли стаканы и выпили.
— Сейчас будет сложнее, — сказала она, снова держа свой стакан против его и глядя на его горло.
— Давай, — тихо сказал он.
Феб посмотрела на него и сказала:
— Он был мудаком, но не заслужил такого.
Она прижала свой стакан к его.
— За Пита.
Колт подумал, что если и существовал тост, который полностью описывал Пита Холлистера, то это он. Так что Колт выпил следом за Феб, и они вернулись в исходное положение.
— Ты его не знал, и он обманул меня, но он был весёлым парнем, который заставлял меня смеяться. — Она коротко вдохнула и на выдохе закончила: — За Бутча.
С последним тостом Колт выпил свой стакан до дна, Феб тоже. Колт поставил свой стакан на столешницу, забрал у Феб её стакан и поставил рядом со своим. Потом, не убирая руку с её шеи, он притянул Феб к себе и заключил её в объятья.
Она обняла его за пояс и прошептала ему в грудь:
— Видишь. Я же говорила, что не уеду.
— Ты здорово держишься, малыш.
Сопротивление, о котором он и не подозревал, покинуло её, и она прильнула к нему.
— Теперь я могу поплакать? — спросила она, но судя по голосу, уже плакала.
— Начинай.
Четыре дня, четыре смерти, четыре раза Феб плакала в его руках.
Он будет дураком, которым его назвала Сьюзи, если не признает, что ему нравится присутствие Феб там, где она находится сейчас.
Но это не значит, что он не станет прыгать от радости, когда это дерьмо закончится, и в эту минуту он продал бы душу, чтобы ей больше никогда не пришлось плакать.
Когда он услышал, что рыдания стихли, он сказал:
— Спасибо.
— За что? — спросила она его грудь.
— За то, что доверилась мне, вместо того чтобы держать всё в себе и позволить этому съедать тебя изнутри.
Феб слегка вздрогнула в его руках, не сопротивляясь, а от удивления, но потом снова успокоилась.
Наконец она запрокинула голову, и Колт посмотрел на неё, но рук не разжал.
— Мне нужно поспать, — мягко сказала Феб.
— Ты сможешь заснуть?
— Я приму таблетки, которые дал мне Док.
— Ничего что ты пила?
— Почитаю инструкцию.
Поскольку у него больше не осталось предлогов, Колт отпустил её.
Феб пошла к двери, но в проёме обернулась и посмотрела на него.
— Я знаю, это тяжело, Колт. Спасибо, что разделил со мной эту тяжесть, — прошептала она и торопливо ушла, а он остался и ещё долго смотрел ей вслед.
Да, она его убивает.
Колт выключил свет на кухне, сел на диван, достал телефон и позвонил Салли.
Глава 5
Передышка
Я проснулась, но всё равно была вялой. Эти таблетки работали отлично, но не знали, когда перестать действовать.
Я откинула одеяло, дважды перекатилась, чтобы добраться до края широченной кровати, спустила ноги на пол, потом встала и поплелась в ванную.
Я была настолько сонной, что не сразу поняла: Уилсон не сидит на крышке унитаза и не смотрит на меня с укором, словно говоря, что почистить зубы гораздо менее важно, чем накормить его. Уилсон — кот, а потому иногда может вести себя надменно, но он любит меня и открыто это выражает. Если я нахожусь в комнате, Уилсон всегда там же. Он может не лежать на мне и не тереться об меня, мурлыкая, но он знает, что он единственный мужчина в доме и должен находиться рядом, так что он не часто оставляет меня одну.
Поэтому я отправилась на поиски своего непривычно отсутствующего кота, решив: даже несмотря на то, что вчера ночью Колт повёл себя суперкруто — настолько, что даже выпил со мной тост за Пита, — я всё равно убью его, если он выпустил моего кота на улицу, только чтобы того переехал маньяк.
Я услышала мяуканье в ту же минуту, когда полностью распахнула приоткрытую дверь спальни Колта.
Зайдя в гостиную, я увидела Колта, стоявшего в кухне спиной ко мне, с чашкой кофе в руке. Наклонив голову, он смотрел на пол, откуда и раздавалось мяуканье.
В поле моего зрения находилась большая часть дома, включая кусок гостиной, обеденную зону, кухню и даже окно, в котором виднелась часть моторной лодки и часть родительского фургона.
Но на самом деле я видела только спину Колта, и это оказался чертовски потрясающий вид. Почти такой же, как вид спереди вчера ночью, без рубашки, с взлохмаченными волосами и в шортах.
Чёрт, они должны найти этого парня, чтобы я могла убраться на хрен отсюда.
Колт обернулся, когда я дошла до обеденной зоны, и посмотрел на меня тяжёлым взглядом.
— Как заставить его заткнуться? — спросил он с хмурым видом.
Уилсон мяукнул.
— Покормить, — ответила я, заходя в кухню.
— Тогда покорми его, ради Бога, — буркнул Колт, разворачиваясь, и прислонился бедрами к столешнице. Держа чашку в одной руке, вторую руку он положил на свою голую грудь и продолжал сердито смотреть на бедного беззащитного Уилсона.
Я занялась кормёжкой. Уилсон увидел мои действия, узнал их и заткнулся.
— Слава Богу, — пробормотал Колт, и я еле содержала смех, но не смогла удержаться от улыбки.
— Тебе надо было назвать его как-нибудь по-другому, — сказал мне Колт.
— А чем тебе не нравится Уилсон? — спросила я, глядя на кошачью еду.
— Его зовут Уилсон? — спросил Колт мою спину. Я оглянулась на него через плечо и увидела, что он хмурится.
— Да, — ответила я, снова отвернувшись, потом поставила еду на пол рядом с миской для воды, которую мама принесла вчера.
— Вчера ночью ты назвала его по-другому, — сказал Колт.
— Правда? — спросила я, подходя к шкафчику, из которого мама вчера доставала кружки. Открыв его, я поняла, что после развода Мелани забрала одинаковые кружки себе, потому что все кружки у Колта были разными.
Я выбрала себе кружку, а Колт сообщил:
— Да, ты назвала его Мистер Мурлыстер.
Я почувствовала, как напряглась шея.
О Господи. Я делала так, только когда мы с Уилсоном были одни. Ему это нравилось. Каждый раз, когда я сюсюкала с ним, он подходил ко мне или прибегал, если был в другой комнате. Но я никому не позволяла услышать наши кошачьи разговоры. Я думала, что Колт спит, иначе никогда бы этого не сделала. Очевидно, Колт не спал. Чёрт.
Я решила ничего не объяснять.
— Феб?
— М-м? — буркнула я, глядя на кофеварку и наливая себе кофе, но не повернулась.
— Феб.
— Что? — спросила я, сместившись в сторону, чтобы открыть холодильник и взять молоко.
— Фебрари.
О чёрт, в его голосе слышался смех.
— Что?
— Милая, посмотри на меня.
Я поставила молоко рядом со своей кружкой и повернулась к нему. Он улыбался.
— Что смешного? — спросила я.
— Мистер Мурлыстер смешно, — ответил Колт. Он считал это забавным, и я поняла, что он изо всех сил старается не рассмеяться.
Я закатила глаза и буркнула:
— Как скажешь.
Я уже начала отворачивается, когда Колт пробормотал:
— Малыш.
И на этот раз в его голосе совсем не было веселья.
Услышав тембр его голоса, я подняла глаза, чувствуя, будто моя голова двигается в замедленном темпе. Но как только наши взгляды встретились, дальше всё происходило неожиданно быстро. Колт стремительно шагнул вперёд, обвив рукой мою талию, а потом сделал шаг назад, увлекая меня за собой. Двигаясь по инерции, я врезалась в его тело и автоматически подняла руки, чтобы упереться в его грудь. Но это оказалось бесполезно, Колт сомкнул руки вокруг меня, наклонил голову и накрыл мои губы своими.
Я не была готова к такому. В последнее время я много раз оказывалась в его руках, и это было прекрасно. Лучше, чем я помнила, потому что это и было лучше — находиться в руках этого мужчины, этого Колта, который стал старше, умнее, сильнее, опытнее.
Но мне ещё не приходилось находиться в его объятьях, когда его рот завладел моим, а мои руки лежали на его голой груди. Наши ноги переплелись, Колт стоял, прислонившись к столешнице, и я прижималась к нему в одной ночной футболке.
Я даже не пыталась его оттолкнуть. Я открыла рот, приглашая его язык. Он скользнул внутрь, и я почувствовала спазм между ног, моментально став влажной и готовой. И мне было так чертовски хорошо, что я застонала ему в рот.
Я поднялась на носочки, сильнее вжавшись в Колта всем телом, провела ладонями вверх по его груди, плечам, зарылась пальцами в его волосы, не отпуская его. Колт сильнее сжал мою талию одной рукой, а второй провёл вверх. Я почувствовала, что он собрал мои волосы в кулак у затылка.
Мы целовались, мокро, грубо, отчаянно, и я так сильно хотела его, что перед глазами стояли видения, как я стягиваю свои трусики, потом его шорты и запрыгиваю на него, обвивая ногами и направляя в себя. Я не нуждалась в подготовке. Я нуждалась в этом поцелуе и в Колте.
— Привет, дети, мы собираемся к Фрэнку на... Чёрт!
Я бы отпрянула, но Колт держал так крепко, что я не могла сдвинуться ни на дюйм, хотя и поднял голову.
— Джек, не стой на пути, что с тобой такое... ох!
Папа говорил громко, наверное, думая, что разбудит нас, а сзади ворчала врезавшаяся в его спину мама.
Мы все уставились друг на друга.
Я не смотрела на Колта, но мама с папой выглядели так, словно хотели дать себе пинка, и одновременно так, будто только что вспомнили, что сегодня их день рождения, и выяснили, что выиграли в лотерею.
Не представляю, как выглядела я сама, но осторожно попробовала высвободиться из рук Колта. Он только сильнее сжал их, и я поняла, что он не собирается меня отпускать. Я решила не сопротивляться в такой неопределённой ситуации и осталась на месте.
Когда никто не произнес ни слова, я высказалась:
— Меня устроит «У Фрэнка».
— Мы зайдем позже, — сказала мама.
— Вам не нужно заходить позже, — сказала я ей, снова дёрнувшись, но обнаружила, что Колт всё так же не поддаётся, так что опять сдалась. — Ты купила столько еды, что можно армию накормить, мы можем позавтракать здесь.
— Почему бы вам не зайти за нами? — заговорил Колт, и я не только услышала его голос, но и ощутила вибрации от груди до паха, и это ощущение было далеко не плохим.
— Мы зайдём позже, — сказал папа, пятясь.
— Дадим вам время. Час, — сказала мама, пятясь вместе с папой.
— Джеки, час? — пробормотал папа.
— Больше часа, — торопливо исправилась мама.
— Может, пусть они нас позовут? — предложил папа.
— Хорошая идея, — пробормотала мама и вышла. Папа, придерживая дверь рукой, посмотрел на нас, кивнул Колту и закрыл дверь.
Я сильнее дёрнулась в руках Колта, но он даже не шелохнулся.
Я задрала голову, чтобы посмотреть на него, и упёрлась ему в плечи.
— Пусти.
— Почему ты назвала кота Уилсоном? — спросил он.
Удивившись такому бессмысленному и безумному вопросу, я даже перестала упираться.
— Что?
— Уилсон. Странное имя для кота.
— Колт.
— Хотя лучше, чем Мистер Мурлыстер, — усмехнулся он.
Я снова пихнула его:
— Колт.
Он наклонил шею, приблизив своё лицо к моему, и тихо произнёс:
— Великолепный поцелуй, малыш.
— Колт, — прошептала я, перестав сопротивляться.
— Мне понравилось.
— Кажется, мне нужно переехать отсюда, — заявила я.
Он не обратил никакого внимания на эти слова.
— Очень понравилось.
— Может, мне переехать к Джо-Бобу? Он воевал во Вьетнаме. Наверное, ему знаком рукопашный бой.
— Когда ты застонала мне в рот... чёрт, — тихо сказал Колт, крепче стиснув меня.
— Ты перестанешь говорить о поцелуе? — выдавила я.
Он снова усмехнулся, но сказал:
— Ты никуда не переезжаешь.
— Мне кажется, так будет лучше.
— Ты не догадаешься, что для тебя лучше, даже если это шлёпнет тебя по заду.
— Колт.
— Хотя я попробую.
— Колт! — прикрикнула я, с силой толкнув его и выиграв почти три дюйма пространства, прежде чем его руки снова сжались, притянув меня обратно.
— Ты хочешь пойти завтракать со своими родителями? — спросил он.
Чего я хотела, так это найти безопасное место, одно маленькое безопасное место во всём мире. Меня не волнует, если это окажется картонная коробка в переулке в самом грязном квартале Нью-Йорка. Если там будет безопасно, без всяких убийц, или стервозной бывшей подружки мужчины, в кровати которого я спала, или бывшего школьного возлюбленного, который орал на меня и дразнил насчёт имени моего кота и который целовался намного, намного лучше, чем двадцать два года назад, тогда я хочу быть в этой коробке.
— Знаешь, чего я хочу? — спросила я Колта.
Он сжал меня в объятьях, потом одна его рука собрала мои волосы, и я почувствовала, как он намотал их на свой кулак.
— Да, скажи, чего ты хочешь.
Тогда, не успев остановить себя и даже не успев понять, чего именно хочу, я сказала:
— Я хочу, чтобы Морри с Ди и детьми пошли с нами, и да, я хочу позавтракать с мамой и папой у Фрэнка. Чтобы мы собрались всей семьей, ели блинчики Фрэнка и пили кофе и сделали вид, что у нас всё нормально.
Он разглядывал моё лицо, а потом тихо сказал:
— Если ты этого хочешь, я могу это устроить.
— Я хочу этого, — так же тихо ответила я.
— Ты это получишь, малыш.
После этого он отпустил меня и аккуратно отодвинул на несколько дюймов, придерживая руками за талию. Потом он повернулся, взял со столешницы телефон, открыл его, нажал кнопки и пять секунд спустя сказал:
— Морри, бери Ди и детей, Фебрари хочет семейный завтрак «У Фрэнка». Встречайте нас и Джека с Джеки там через час. — Он посмотрел на меня. — Верно. Увидимся там. Пока.
Он захлопнул телефон и велел:
— Иди в душ, Феб, а то мы опозданием.
Мне ничего не оставалось, кроме как отвернуться от Колта и закончить наливать себе кофе. Потом я прошла через старый дом Колта, который нравился мне слишком сильно, в его спальню с фотографией бара Гарри, которая нравилась мне слишком сильно, мимо кровати, которая была большой и удобной и нравилась мне слишком сильно, в ванную, которая была обычной, но всё равно это была ванная Колта и поэтому нравилась мне слишком сильно, и приняла душ.
Воскресенья всегда были счастливыми деньками.
Много лет назад, когда мы были младше, мама с папой не открывали бар по воскресеньям. Это был семейный день, и мама с папой оставались дома. Колт, Морри и папа бывало сидели у телевизора и смотрели футбол, а мы с мамой сновали туда-сюда. Мама делала для них сухарики из злаков, соленой соломки и орешков, которые она покрывала какой-то острой и солёной пастой и запекала. Или она делала большие миски попкорна, обильно политого растопленным маслом. Вечером она кормила нас большим семейным ужином с жарким, или мясным рулетом, или жареным цыплёнком. После этого мы играли в игры, обычно по командам: мальчики против девочек. Став постарше, мы играли в карты, больше всего в юкер, и Колт всегда был моим партнёром.