Авторы газетных статей с возмущением писали о том, что пэр, один из самых знатных людей королевства, сразу же после кончины родителей и брата был послан в смертельно опасную экспедицию. Как могло такое произойти? Не были ли гибель семьи герцога Тренвита и исчезновение его младшего сына Колина звеньями одной цепи? Может быть, Колин был замешан в трагедии, произошедшей с его близкими? На страницах газет замелькало слово, которое шепотом повторяли приятели Колина в заведении «Голая киска» в памятную для Имоджен ночь – «шпион».
Имоджен часто мысленно возвращалась к той ночи. Она помнила, как искусно Колин уходил от ответов на вопросы, связанные с его службой, с его отъездом и целью поездки. Она молилась за него, за его безопасность, за его жизнь. Какими бы темными делами ни занимался герцог Тренвит, к ней он был добр. Имоджен не могла забыть его великодушие, нежность и ласки. В ту ночь их связывали не только физические наслаждения, но и душевное тепло. Герцог, конечно, не вспоминал о ней, но его светлый образ навсегда остался в памяти девушки.
Быстро поднявшись по лестнице к черному ходу больницы Святой Маргариты, Имоджен взглянула на часы, которые были приколоты к лифу ее платья, словно брошь. Она опоздала на одиннадцать минут. Имоджен встревожилась, доктор Фаулер непременно отчитает ее за это. Торопливо положив перчатки и сумочку в свой шкафчик в раздевалке младшего медицинского персонала, она схватила фартук и шапочку и бросилась к двери. Ее каблуки выбивали барабанную дробь по каменному полу коридора, когда она спешила в свое отделение, на ходу надевая накрахмаленный белый передник поверх черного платья. У Имоджен была всего одна пара обуви, и ее левый ботинок давно соскальзывал с ноги при быстрой ходьбе, но она не могла себе позволить отнести его в ремонт из-за нехватки денег.
Напомнив себе, что ей нужно стянуть в кладовке немного клейкой ленты для того, чтобы укрепить ботинок на ноге, она повернула направо и начала торопливо подниматься по черной лестнице на верхний этаж, надевая на ходу медицинскую шапочку. На третьем этаже находились операционная и переполненные палаты, а на четвертом, верхнем, располагался пост Имоджен, в палатах ее крыла лежали состоятельные пациенты.
Больница Святой Маргариты была дорогой клиникой, здесь лежали пациенты, которые могли себе позволить оплатить дорогостоящее лечение. Ходячие больные, посетители, спонсоры и врачи передвигались по парадной лестнице. А младший медицинский персонал обычно пользовался черной, как это сделала Имоджен. Поэтому ее не удивил тот факт, что она никого не встретила на своем пути.
Ее голова была занята мыслями о Колине. Тем не менее, когда она вышла на площадку четвертого этажа, ее встревожила необычная тишина. Вокруг не было ни души.
Куда же все подевались? Может быть, само провидение помогло ей избежать встречи со старшей медсестрой Гибби и доктором Фаулером? Неужели ее опоздания так никто и не заметит? Имоджен ускорила шаг. Чтобы добраться до своего поста в южном крыле, ей нужно было миновать длинный широкий коридор. А там она примется смешивать микстуры и раскладывать таблетки, делая вид, что давно пришла на работу. Но сначала Имоджен зайдет в палату лорда Анструтера. Все знали об их взаимной симпатии, и персонал мог подумать, что она пришла вовремя, но задержалась у постели старого графа. Обычно перед дежурством Имоджен всегда заглядывала к нему, и это не вызывало нареканий у доктора Фаулера.
Но завернув в коридоре за угол, девушка едва не столкнулась с Гвен Фитцгиббон, своей коллегой, которая работала в северном крыле.
Гвен, крепкая, сообразительная ирландка, схватила Имоджен за плечи и прижала спиной к стене. Имоджен не стала сопротивляться, она сразу заметила, что в широком просторном коридоре собрался почти весь персонал больницы Святой Маргариты. Люди в белых халатах стояли вдоль стен в несколько шеренг, словно военные.
Имоджен поразила тишина, царившая здесь, несмотря на многолюдство. Ей казалось, что она слышит стук собственного сердца. В конце коридора она заметила военных в черно-красных мундирах. Но расстояние было слишком велико, и девушка не могла разглядеть, чем они занимались. Синие искрящиеся глаза взволнованной Гвен были исполнены благоговения.
– Ее Королевское Величество и мистер Дизраэли беседуют с доктором Фаулером, – промолвила она.
Имоджен охватил трепет.
– Что? – не веря своим ушам, переспросила она.
Неужели в их больницу явились высокие гости – королева Англии и премьер-министр? Как она могла такое пропустить? Почему королева Виктория и Бенджамин Дизраэли пришли в тот самый момент, когда Имоджен не находилась на своем посту?
Девушка испытала разочарование. Она почувствовала себя несчастной, обделенной. О, как ей не повезло! Впрочем, сожалеть об упущенной возможности увидеть вблизи королеву было поздно.
– То, что слышишь, – нетерпеливо сказала Гвен, кивнув в сторону королевской свиты, окруженной телохранителями. – Ее величество приехала к нам, чтобы проведать своего дальнего родственника. Неужели ты еще ни о чем не знаешь?
– Дальнего родственника?
У Имоджен от радости и беспокойства бешено забилось сердце и вдруг онемели ноги и руки.
– Ты хочешь сказать… – начала было она, но тут же осеклась, боясь, что произнесенное слово может каким-то магическим образом привести к катастрофе.
Мысли у нее в голове путались. Значит, Тренвит и правда жив. Но если он узнает ее, может случиться беда.
– Да, я хочу сказать, что Колин Толмедж, герцог Тренвит, был доставлен в нашу больницу, – подтвердила Гвен догадки Имоджен. – И теперь находится у нас на лечении.
Имоджен схватилась за горло, ей вдруг стало нечем дышать.
– Но я его еще не видела, – вздохнув, продолжала ирландка.
– Почему? – спросила Имоджен, стараясь придать своему голосу бодрый тон.
– Говорят, герцог находится в ужасном состоянии, я не знаю всего, но слышала, что у него тиф.
– Нет… – прошептала Имоджен, хватаясь за сердце.
Гвен пожала плечами.
– Тем не менее это так. Его с большим трудом удалось вернуть на родину. Врачи опасались, что герцог не переживет эту ночь.
– Вернуть на родину? Откуда?
Вытянув шею, Имоджен взглянула туда, где находилась королева. Стены коридора были, как это положено в больницах, окрашены в белый цвет, и пестрая свита четко выделялась на их фоне.
Королева Виктория, статная импозантная дама, облаченная в ворох черных шелков, стояла, как пестик среди лепестков чудесного цветка, в окружении одетых в малиновую форму охранников. Ее звучный голос отдавался эхом под сводами больничного коридора, но слов Имоджен не смогла разобрать. Наверняка ее собственный шепот не мог помешать общению королевы с доктором Фаулером. Придя к такому заключению, Имоджен заговорила смелей.
– Так где же герцог был все это время? – спросила она. – Ты что-нибудь слышала об этом?
Гвен некоторое время молча со страхом и долей сомнения смотрела на королеву, как будто не слыша вопроса коллеги. Будучи ирландкой и католичкой, она, вероятно, в глубине души с недоверием относилась к английской короне.
– Ты что, газет не читаешь? – наконец, повернув голову к Имоджен, сказала Гвен.
– Я проспала сегодня утром и еще не видела газет, – призналась девушка.
После ночной работы в «Голой киске» смертельно усталая Имоджен упала на постель и тут же заснула. Изабелл с трудом разбудила ее и тем самым спасла от увольнения за опоздание.
– Ну хорошо, слушай, – сказала Гвен. – По сведениям лондонской прессы, герцог заразился тифом в индийских джунглях. Такова официальная версия.
Гвен вдруг замолчала, делая драматическую паузу, и Имоджен захотелось встряхнуть ее, заставить выложить все, что она знала. Однако девушка вовремя спохватилась и взяла себя в руки. Почему она с такой жадностью ловит малейшую информацию о человеке, с которым была едва знакома?
Более того, герцог был опасен для нее, он мог погубить ее репутацию.
– У тебя есть основания сомневаться в достоверности этой версии? – осторожно спросила Имоджен, стараясь не напугать Гвен своей напористостью.
– Странно то, каким образом герцога вызволяли из джунглей, – понизив голос, снова заговорила Гвен. – В Индии сейчас находится половина королевской армии, не так ли? – Гвен бросила на собеседницу многозначительный взгляд. – Однако за Тренвитом почему-то послали Демона-горца из Англии.
– Но, может быть… – заговорила Имоджен, но тут до нее донесся громкий голос доктора Фаулера.
– Сестра Причард! – Этот призыв прокатился по всему больничному коридору. Доктор отвлекся от разговора с ее величеством и нетерпеливо огляделся вокруг. – Сестра Причард, где вы? Подойдите ко мне!
От неожиданности Имоджен окаменела, она была не в силах пошевелиться. Но тут ее выручила Гвен. Она вытолкала Имоджен на середину коридора, и доктор Фаулер увидел ее.
– А, сестра Причард, вот вы где!
Освещенная газовыми светильниками лысина доктора покрылась испариной, это был единственный знак того, что доктор находился в некотором замешательстве. Впрочем, он, как всегда, сохранял невозмутимый вид.
Доктор Фаулер, главный врач больницы Святой Маргариты, направился к Имоджен. Она обомлела, когда увидела, что за ним последовала и королева. Наблюдая, как эти двое медленно приближаются к ней, Имоджен чувствовала, что ее душа уходит в пятки.
Когда ее величество и доктор Фаулер остановились, Имоджен заставила себя сделать реверанс. Ее тело плохо слушалось, ноги были ватными.
– В вашем личном деле, мисс Причард, – сказал доктор Фаулер, – я прочитал, что вы переболели тифом до прихода в наше учреждение.
– Да, сэр, это так, – подтвердила Имоджен, стараясь говорить спокойно и внятно, и потупила взор.
Она как будто боялась, что окружающие прочитают в ее глазах позорную тайну, которую она тщательно скрывала.
– Тиф – заразная болезнь, – продолжал доктор, – мы боимся, что может начаться эпидемия. Нельзя рисковать жизнью медицинского персонала. Вы – единственная медсестра, у которой есть иммунитет к тифу. Поэтому я назначил вас личной медсестрой герцога Тренвита.
У Имоджен перехватило горло от множества противоречивых эмоций, это был широкий спектр чувств – от радости до паники. На несколько секунд она лишилась дара речи.
– Судя по всему, эта девушка скромна и прилежна, доктор Фаулер, – произнесла королева Виктория, окидывая Имоджен проницательным взглядом.
– Благодарю вас, ваше величество, – пролепетала Имоджен.
– Очень важно, мисс Причард, чтобы Тренвит был окружен заботой и получал хороший уход и лечение. Он настоящий герой и во что бы то ни стало должен выжить. Вы меня поняли? – отчетливо, с торжественной интонацией промолвила королева.
Имоджен с тяжелым сердцем кивнула, не в силах произнести ни слова. Из тех, кто заболевал тифом, выживала обычно только половина. Если Тренвит не выживет, ее могут обвинить в его смерти.
– Я сделаю все от меня зависящее, чтобы оправдать доверие вашего величества, – промолвила она.
– Будем надеяться на лучшее, – сказала королева.
– Доктор Лонгхерст находится в палате герцога, дадим ему еще четверть часа, чтобы он умыл и одел пациента, прежде чем мы войдем, – промолвил доктор Фаулер, как всегда, суровым тоном.
Имоджен снова сделала реверанс.
– Пойдемте, доктор Фаулер, нам нужно обсудить в вашем кабинете несколько деталей деликатного свойства, – произнесла королева, и они проследовали по коридору мимо Имоджен.
По дороге доктор раздавал поручения медицинскому персоналу. Когда они скрылись из виду, Имоджен и Гвен изумленно переглянулись.
У Имоджен в запасе оставалось еще пятнадцать минут, и она должна была использовать их, чтобы успокоиться. Девушка поспешила в палату лорда Анструтера. Общение с ним всегда благотворно действовало на нее.
– Ах, моя дорогая мисс Причард! – воскликнул пожилой пациент, увидев ее.
В его голосе слышалась такая искренняя радость, что у Имоджен сразу же стало тепло на душе.
– Добрый день, лорд Анструтер, – поздоровалась она.
Ее глаза быстро привыкли к полумраку, царившему в роскошно обставленной палате. Тщедушная фигура немощного семидесятилетнего графа едва угадывалась на широкой кровати под ворохом одеял. Голова лежала на высоко взбитых подушках, худые плечи были закутаны в темный шелковый халат.
– Как вы себя чувствуете сегодня? – спросила Имоджен с грустной улыбкой. – Опишите свое состояние, чтобы я могла отметить его в вашей карточке.
– У меня такое чувство, будто у меня в груди паровой двигатель. Но это все пустяки.
Граф поднял руку, чтобы помахать перед собой, и Имоджен с болью в сердце отметила, как истончилась его кожа. Сквозь нее просвечивали голубые жилки.
– Надеюсь, вы принесли мне рисунок скульптуры «Лежащая вакханка»? – спросил граф и повертел головой на подушке так, словно пытался разглядеть то, что находилось за спиной Имоджен.
Однако там ничего не было. Имоджен стало стыдно. Она обещала сделать для графа в субботу, когда обычно посещала художественную галерею, эскиз со скандально известной скульптуры Жан-Луи Дюрана, но не сдержала слово. Работа была привезена из Франции и выставлена на короткий срок, после чего должна была вернуться на родину. Анструтер, который беззаветно любил искусство, посетовал, что из-за болезни не сможет быть на открытии выставки, и Имоджен заявила, что запечатлеет для него скульптуру во всех непристойных подробностях. Но хозяин «Голой киски» заставил ее работать сверхурочно, и она не попала на выставку.
– Нет, милорд, прошу прощения, что не сдержала слово. Мне не удалось посетить галерею, – ответила Имоджен.
Она была так сильно смущена, что боялась взглянуть в добрые карие глаза графа. Девушка боялась потерять доверие друга.
– Я зашла сообщить вам о том, что мы не сможем видеться какое-то время. Мне поручили ухаживать за тифозным больным, и я вынуждена буду вести себя осторожно, чтобы не занести заразу в вашу палату.
– Вы говорите, что в больнице появился пациент, который болен тифом? – удивился граф.
Его серебристые кустистые брови были сведены к переносице. Лицо графа выражало беспокойство.
Имоджен наклонилась, чтобы проверить пульс пациента.
– Не знаю, слышали ли вы, – заговорщицким тоном промолвила она, – что к нам привезли герцога Тренвита.
– Тренвита? Значит, его нашли? Этот негодник, малыш Колин Толмедж, жив?
Худое изможденное лицо тяжелобольного расплылось в улыбке, скорее похожей на оскал. Имоджен попыталась скрыть изумление. Ей бы никогда не пришло в голову назвать Тренвита малышом.
– Я беспокоился о мальчике, – признался старик. – Моя городская усадьба находится рядом с усадьбой Тренвитов. Я знал всю его семью, начиная с прадедушки. – Граф покрутил свои жидкие усы и вдруг закашлялся, что вызвало у Имоджен беспокойство. Однако приступ вскоре прошел и граф продолжил: – Значит, у Колина тиф… А как же вы? Вы же тоже можете заразиться. Это очень опасно!
Имоджен покачала головой.
– Нет, я уже переболела тифом.
– И все же угроза заражения остается. Позовите доктора Фаулера, я попрошу, чтобы он нашел кого-нибудь другого для ухода за герцогом.
Имоджен была тронута заботой графа.
– Боюсь, вам придется иметь дело с самой королевой. Хотя, наверное, она уже покинула больницу.
– Здесь была королева? Ну надо же! Какое событие в жизни нашей больницы! – Граф вздохнул. – И все же не понимаю, почему вы отказываетесь навещать меня? От старости и смерти нет лекарств, мне уже ничего не страшно в этой жизни. Неужели какой-то тиф помешает нашему общению, разговорам об искусстве?
Услышав нотки горечи в его голосе, Имоджен почувствовала, как у нее защемило сердце. Граф страдал от одиночества.
– Дорогой лорд Анструтер, вы же знаете, я никогда не соглашусь, чтобы из-за меня пациенты подвергались опасности, особенно те, кого я всем сердцем люблю.
Граф фыркнул.
– Как только вы увидите Тренвита, пусть и прикованного к постели тяжелой болезнью, вы сразу забудете обо мне, дорогая моя. Он красив, как дьявол, и не обременен моралью.