Вот настоящая причина, по которой я не разрешала ему звонить мне.
Вот настоящая причина, по которой я сказала ему оставить меня одну, не звонить, не приезжать ко мне, не посылать мне ничего, не разговаривать со мной в моем сознании, не пытаться убедить меня вернуться. Вот настоящая причина, по которой я отправилась на Гавайи. Я знала, что это случится. Я всегда знала. Единственная имевшаяся у меня защита - это отрезать его полностью, убрать его голос из своей головы.
И даже сейчас это я пришла к нему.
Даже сегодня ночью я пришла к нему.
Я ехала полночи, а накануне летела всю ночь, чтобы добраться до него.
- Мири, - он целовал моё лицо, источая жар в мою грудь и заставляя меня закрыть глаза. - Если ты не можешь быть со мной вот так, скажи мне, - его голос звучал грубовато и так низко, что мои пальцы крепче сжались на его руках. - Скажи мне, если ты не можешь, Мири. Скажи мне, и я остановлю это.
Подняв голову, он отвёл взгляд перед тем, как вновь посмотреть на меня.
- Я не могу сейчас просто трахаться, - грубо сказал он. - Знаю, ты думаешь, что я могу, но я не могу. Я выйду из себя. Я с ума сойду нахрен... так что если ты хочешь от меня только этого, скажи мне остановиться. Я удовлетворю тебя. Обещаю, я удовлетворю тебя, но я не могу сделать это вот так. Я вылижу тебя, использую свои пальцы... все что захочешь. Но я не могу сделать это так. Не могу. Пожалуйста, не проси меня об этом.
Мои пальцы нашли его лицо.
Я сделала это бездумно, не пытаясь думать.
Отпустив его руки, я провела пальцами по его скулам, скользнув рукой в его волосы.
Я коснулась его подбородка, возвращая его лицо и глаза обратно ко мне, безмолвно прося посмотреть на меня. Он сделал это, и его боль мгновенно усилилась, на секунду останавливая моё сердце и сжимая его в груди.
Боги. Как же он красив.
Он так охрененно красив, даже в темноте.
Эта боль в моем нутре усилилась, смешиваясь с его болью, когда он отреагировал на мои мысли, на мою боль, может, на мои пальцы и руки на его теле, может, на тот факт, что он находился во мне. Было так больно, что я понимала - я тоже вот-вот утрачу контроль. Эта мысль привела меня в ужас.
Ещё это казалось неизбежным.
Может, это даже казалось правильным.
Закрыв глаза, я сглотнула.
Затем, встретившись с ним взглядом...
Я открыла свой свет.
Глава 15. Барьерный шторм
- Я посылаю Чарльза и его людей, - сказал низкий мужской голос по телефону. - Они уже в пути. Мы не можем сделать из этого военный манёвр, Мэнни... по многим причинам. Но тот факт, что это происходит на земле резервации, делает это совершенно не подлежащим обсуждению.
Голос полковника сделался мрачным.
- Ещё большая проблема - публичность. Думаю, Счастливчик и его люди лучше подойдут для решения этой проблемы, чем мы. Они также уберут оттуда местных жителей и сделают это более ненавязчиво. Это неидеальный вариант, но если Блэк не может справиться самостоятельно, то есть смысл провернуть это таким образом.
- Счастливчик, - Мэнни фыркнул, качая головой. - Из Вьетнама. Который потрошил людей как мясник. Который работал на русский спецназ и оставлял трупы по половине Тропы Хо Ши Мина.
- Он самый, - сказал полковник, и в его низком голосе слышалось почти раздражение. - Поверь мне, для меня это тоже странно, брат. Но кажется, у Блэка в настоящий момент с ним какой-то мутный союз.
В ответ на молчание Мэнни полковник Харрисон Гамильтон Холмс-третий выдохнул, словно разделял хотя бы некоторые чувства, крутившиеся сейчас в голове Мэнни.
- Мы не можем игнорировать это, Мануэль, - сказал полковник, и его голос звучал почти извиняющимся. - Больше нет. Чарльз, кажется, считает ту аномалию, с которой вы столкнулись у Шипрока, настоящей опасностью, и не только для него, Блэка и подобных им людей. И не только из-за Волка. Чарльз заявляет, что там действительно может быть какая-то «дверь». Нечто, что может пригласить в наш мир тварей ещё похуже.
- Похуже чего? - спросил Мэнни.
- Похуже вампиров.
- Что хуже вампиров?
Полковник не ответил.
Задумавшись над его словами, Мэнни нахмурился. Чуть сдвинув штору в сторону, он выглянул в окно на чёрный внедорожник с тонированными окнами, припаркованный слева от дома, рядом с большой сосной. Его потрёпанный индейский мотоцикл стоял рядом, собирая на себя пыль, а маленький грузовичок Тойота был припаркован с другого бока от него. За рядом автомобилей он видел свою внучку, которая наполняла корыто водой из шланга.
Три его лошади, Печенька, Саманта и Дервиш, смотрели на него с интересом.
Переведя взгляд обратно в тёмный дом, в направлении задней части за кухней, Мэнни на мгновение прислушался.
Там все снова стихло.
Он не слышал, чтобы кто-то из них в последнее время вставал в туалет.
Может, они обратно уснули.
Ранее этим утром, ещё до того, как он осознал, что у него новая гостья, Мэнни услышал из той комнаты несколько вещей, которые он предпочёл бы не слышать.
Однако последние несколько часов все было тихо как в гробнице.
Он гадал, не стоит ли ему постучать. Время приближалось к полудню.
Учитывая все происходящее, а теперь ещё и то, что Счастливчик Люцифер приедет в резервацию через считанные часы, Мэнни гадал, не нужно ли ему силой вытащить Блэка из спячки, чтобы они смогли обсудить, как им с этим разобраться, особенно учитывая, что Волк все ещё бегает на свободе в тех холмах.
Мэнни не хотел войны в резервации, будь то федералы или силы личной охраны Счастливчика и профессиональные охотники на вампиров.
Ему также нужно было заранее предупредить Красного, чтобы они с Элси успели сообщить об этом БДИ и полиции Нации Навахо, пока те не позвонили ФБР в Санта-Фе или Альбукерке.
Как раз когда он подумал об этом, голос полковника раздался у его уха.
- Я могу поговорить с Блэком? - спросил мужчина. - Люди Счастливчика должны прибыть относительно скоро. Они захотят получить брифинг с оперативной информацией, так что мне бы хотелось знать, что именно Блэк намеревается им сказать, - выдохнув, он добавил: - Честно говоря, я начинаю задаваться вопросом, а стоит ли Блэку вообще находиться там, учитывая, как он отреагировал на эту штуку у Шипрока. Он может позвонить кому-то из своих людей, чтобы те присмотрели за ситуацией? Может, Кико из Сан-Франциско? Или Дексу? Кому-то из бывших военных? Мне было бы спокойнее, если бы мы убрали его подальше от этой штуки.
Мэнни фыркнул, отойдя от окна и вернувшись в центр гостиной. Сочувственно взглянув на задний коридор, где находились маленькие спальни дома, он пожал плечами.
- Блэк... эмм, сейчас не здесь. Я скажу ему перезвонить.
- Когда он вернётся? Могу я позвонить ему туда, где он сейчас?
Все ещё глядя по коридору в сторону бывшей спальни его дочери, Мэнни поджал губы и покачал головой.
- Вряд ли, - сказал он. - Но попытаться можно. Я не знаю, когда именно он будет доступен, но я обязательно скажу ему перезвонить, когда в следующий раз его увижу.
- Спасибо, Мануэль. Я отзвонюсь, если узнаю более точное время прибытия людей Чарльза.
Мэнни фыркнул.
- Вот это я оценил бы превыше всего. Признаюсь, я немного в растерянности, как мне справиться с тем, что он явится ко мне на порог.
Полковник усмехнулся.
- Береги себя, дружище. И скажи Блэку позвонить мне.
- Будет сделано.
Мэнни повесил трубку, все ещё глядя на тёмный коридор до спален.
Он будил меня, и не раз.
Если честно, я тоже разбудила его как минимум один раз.
Может, дважды.
Может, я разбудила его дважды.
Был по меньшей мере один раз, когда я не уверена, кто из нас проснулся первым, и кто из нас разбудил другого до состояния полного бодрствования.
Честно говоря, это могли быть мы оба по очереди.
Он разбудил меня снова, скорее от боли, которая спиралью выходила из моего света, и от этого я задавалась вопросом, не разбудила ли его эта боль. Затем его рот очутился на мне, пока я лежала лицом вниз на постели, его свет притягивал меня, руки массировали мою поясницу, пока он приподнимал мои бедра. Он издал низкий стон, когда мой свет раскрылся.
Это снова происходило без проблем. Было легко открыться ему.
Меня пугало то, каким лёгким это стало.
Он скользнул выше, на меня, обвивая рукой мою талию и прижимая меня под себя.
Его свет потянул сильнее, прося меня, и я повернула голову, поднимая на него взгляд. Посмотрев мне в глаза, он издал низкий стон, свободной рукой массируя мою шею и прижимаясь членом ко мне сзади.
- Скажи, что мне можно, - произнёс он тяжёлым, грубоватым голосом, которым он говорил всю ночь. Мои веки опустились, когда я узнала этот тон, и боль пронзила низ моего живота. - Я знаю, у тебя все ещё побаливает. У меня тоже болит, но мне похер. Скажи мне, Мири. Скажи, что мне можно.
Он убрал руку из-под меня, обхватив ладонью моё бедро. Он всю ночь меня лапал. Он хватал меня за талию, за задницу, за бедро, прижимая меня к себе с властностью, от которой у меня перехватывало дыхание и становилось тяжело думать.
- Я знаю, что у тебя побаливает, - он издал полу-стон. - Я чувствую, что у тебя побаливает... скажи мне, что ты все равно хочешь. Скажи, что мне можно. Бл*дь, скажи мне, Мири.
Это был Блэковский вопрос, который никогда не звучал как полноценный вопрос.
Теперь я могла его видеть.
Полагаю, наверное, именно так я поняла, что наступило утро, что ночь по-настоящему закончилась. Даже через плотные шторы, висевшие на окнах, в дырочки и просветы просачивалось достаточно солнца, его свет пятнами покрывал стену за окнами, и я видела все его тело.
Я видела его лицо, его высокие скулы, его утреннюю щетину, его губы, его золотые пятнистые радужки. Эти миндалевидные глаза светились, эти кошачьи глаза, которые никогда не казались мне полностью человеческими. Его черные волосы свисали до бровей, выражение лица ожесточилось. Мой взгляд пробежался по его груди, ниже по этой нереальной симметрии, мускулам его рук и живота.
- Я хочу, - выдавила я, и моё сердце уже гулко билось в груди. - Я хочу, чтобы ты это сделал, - поправилась я, все сильнее теряясь в его свете и стараясь подобрать слова. - Сделай это, Блэк... пожалуйста.
Крепче стиснув мою шею, он скользнул в меня сзади.
Я застонала.
Обернувшись в ответ на его молчание, я увидела, как напрягся его подбородок, а лицо оставалось ожесточённым.
Возобновив свою хватку на мне, он вдолбился в меня, из его света исходила жестокость, от которой я ещё сильнее раскрылась для него. Когда я издала очередной невольный звук, он опустил на меня свой вес, скользнув вбок, чтобы поцеловать меня в губы, как только он очутился достаточно близко. Я чувствовала, как он говорит мне, что нам надо быть тише, что мы не можем издавать много шума, что он слышал, как встал Мэнни, и что нам надо вести себя тихо.
Я почувствовала, что его слова разозлили меня, затем смутили.
Я почувствовала за этим иррациональность.
Он сказал мне вместо этого говорить с ним в своём сознании.
Он тянул мой свет, прося говорить с ним в моем сознании, умоляя меня об этом.
Его свет вспыхнул в то же мгновение, как я заговорила.
Я орала на него. Я говорила ему прекратить сдерживаться, прекратить притворяться, будто ему есть дело до того, что подумает Мэнни. Я сказала ему оттрахать меня, или я заставлю его остановиться. Я сказала ему оттрахать меня, или я уйду. Ничто из этого не имело смысла. Говоря почти все это, я притягивала его, использовала свой свет, чтобы притянуть его ко мне, попытаться заставить его сделать то, чего мне хотелось.
Было адски больно. Все адски болело.
- Gaos... - он стиснул зубы, затем ахнул, сжимая мою шею, протягивая руку, чтобы схватить мои волосы, и теряя контроль над собственным светом. - Gaos... Мири.
Раскрыв свой свет ещё сильнее, он снова вдолбился в меня, затем заставил себя замедлиться, вкладывая в каждый толчок намерение. Сама нарочитость, медлительность его движений, и то количество света, что он вливал в меня, пока трахал, вдавливая в матрас - все это погрузило меня в какой-то мысленный туман.
Это также сильнее разозлило меня.
Он нарочно не делал того, о чем я просила. Он нарочно играл с моим светом, с моим телом, пытаясь заставить меня утратить контроль.
Я старалась не шуметь, пока он продолжал. Однако теперь он прислушивался ко мне, отвечая на побуждения моего света, начиная двигаться жёстче, затем быстрее и жёстче, затем жёстче и быстрее.
Я чувствовала, как он хочет поговорить со мной.
Я чувствовала его раздражение, ту мешанину эмоций, которые на самом деле не рассеялись у нас обоих. Я чувствовала и его злость тоже. Это выходило все сильнее и сильнее по мере того, как он расслаблялся со мной, позволял своему свету открыться, показывал свои истинные чувства. Я знала, что большая часть этой злости являлась страхом. Я чувствовала, как даже сейчас его раздражение переплетается со страхом, но кажется, он все ещё не знал, как это выразить.
По правде говоря, ощущение всего этого почти приносило облегчение.
Может, облегчение было вызвано тем, что все это ощущалось более честным.
Вначале он говорил со мной.
Он говорил со мной после первого раза, когда мы занялись сексом. Он сказал мне, что злится. Он сказал, что злится на меня, потому что я уехала и не поговорила с ним, даже не попыталась разрешить ситуацию. Он сказал, что я причинила ему боль, морочила ему голову, что нам понадобится трахаться минимум несколько дней подряд... может, недель... может, месяцев... чтобы он вновь почувствовал себя хоть отдалённо в безопасности со мной, чтобы преодолеть эти семь или восемь недель разлуки.
Я все ещё чувствовала это в нем.
Я чувствовала там насторожённость, нежелание сказать что-то неправильно, отпугнуть меня. Я чувствовала за этим злость, а за злостью - страх.
После первого раза он тоже говорил со мной.
Не так много во время нашего первого или второго занятия сексом, но после.
Он говорил со мной во время последующих раз, и после этих раз, и во время следующих раз. Когда он признался, что он злится, что он сбит с толку, что он не доверяет мне, многие его слова звучали спутанными... не совсем бредовыми, но и не совсем ясными и связными.
Многие его слова казались импульсивными.
Во многом похожими на признания или, может, просто попытки поделиться со мной, установить связь, проложить мост от того времени, когда я видела его в последний раз. Я чувствовала в этом утрату контроля, тягу его aleimi и моего, импульсивное желание втянуть меня обратно в его свет.
Он стиснул руку в моих волосах, и я ощутила очередную волну этих противоречивых эмоций.
Страх, злость на меня.
Я осознала, что во многом я чувствовала его злость на себя.
Я также ощущала собственничество, прилив ревности, которого я не чувствовала накануне.
Его разум отправился куда-то далеко, буквально от небольшого количества секса.
Я чувствовала его желание спросить меня, чем я занималась эти восемь недель, пыталась ли я отомстить ему за то, что он делал с этими проклятыми вампирами. Я чувствовала его желание попросить меня никогда больше так с ним не поступать, никогда не оставлять его вот так.
Я чувствовала его желание обвиться вокруг меня всем телом, приковать меня наручниками к кровати, заставить меня пообещать ему, что я никогда бл*дь больше так не сделаю теперь, когда он дал мне эти обещания.
Он очень хотел спросить меня, что я делала все это время, с кем я была. Он хотел знать, вернусь ли я с ним в Сан-Франциско, буду ли я снова жить с ним, и когда он наконец-то бл*дь сможет сказать людям, что я - его жена.
Он хотел попросить меня вновь довериться ему.