Я могла лишь задаваться вопросами, почему он не считает меня глупым, стервозным или эгоистичным ребенком. Почему я по-прежнему желанна для него. Потому ли, что изменяюсь? И значит ли это что, когда я стану вампиром и перестану изменяться, не буду столь же желанной?
Странно, но после истерики головная боль так и не появилась. Как я догадалась позднее, причиной стало теплое молоко с медом. Только начав пить, я тут же осушила всю кружку, причем жадно. Калеб не улыбнулся, хотя именно так любил продемонстрировать, что он знает, что лучше для меня.
— Глюкоза, — пояснил он без самодовольства, которое когда-то раньше постоянно скользило в его словах. — Сейчас твоему мозгу ее не хватает!
Да уж, истерика, это не то чувство, которым хочешь поделиться с любимым, и хорошо, что я ей была подвержена редко. Усталость меняла все, а в сумме со страхом и перенапряжением истерика просто неизбежна.
Я знала, что выпей я сейчас успокоительные, сделала бы только хуже. Вторая кружка молока с медом пошла медленнее, но была выпита мною до дна.
— Думаю пора вернуться. Нас не было почти час. Бет сгорает от нетерпения поделиться всеми новостями и ссорами с Теренсом.
Как легко было с Калебом забыть, что мы Особенные. Забыть, что мой запах для любого вампира в мире будет означать Табу на мою смерть, потому что я Претендент, и в то же время многим из них этот запах принесет боль. Именно запах будет выделять меня из всех людей в комнате для остальных вампиров, и он позволит уловить мое движение четче, чем движения остальных. И забыть о том, как легко мне попасть в сознание каждого из тех, кто был в доме сегодня, да и не только в их. И что Калеб вовсе не простой парень, а цвет его кожи и лучистые серебристые глаза, которые по самые белки глазниц заливала чернь, не дань моде. Он был вампиром, но это легко стиралось из сознания, когда он обыденно говорил о таких вещах как наши друзья, любовь, дети, долг. Он был всем тем, что нужно мне для счастья. Для того чтобы жить в мире с собою. Или точнее говоря начинать, наконец, жить в мире с собою.
После поездки исчезли некоторые вопросы, но появились многие моменты. Управление моим даром, желание узнать своих биологических родителей ближе, а также то, что быть Марлен Сторк, неожиданно не было так уж плохо.
Калеб как всегда уловил, что мои мысли приняли новое направление. Я снова оказалась сидячей на столе — так было легче и ему и мне, так как мы могли смотреть друг другу в глаза наравне.
— Не стоит, — мягко сказал он.
— Не стоит что?
— Не стоит сегодня обо всем этом думать! — пожал плечами он. Как много могло сказать одно движение плеч. Разве я за кем-то ранее такое замечала? А за ним да! Вся его тревога за меня и желание взять часть моих проблем. Можно было увидеть в этом простом жесте.
— Ты ведь даже не знаешь, о чем я подумала! — я улыбнулась и позволила его рукам заскользить по моим волосам.
— Разве мне нужно знать твои мысли, чтобы переживать? Я всегда знаю, когда ты нуждаешься во мне.
Нуждалась я в нем постоянно. Это был неоспоримый факт, о котором Калеб почему-то до сих пор все не догадывался.
— Хочу куда-нибудь сходить — только ты и я. Побыть вдвоем, — заявила ему я, стараясь отодвинуть на задний план все не нужные мысли, что могли меня раздражать.
— Только ты и я, — согласился Калеб, — но сегодня нам нужно провести вечер с остальными.
Я прищурилась. И почему Калеб вовсе не смущался, когда прямо таки заставлял меня делать то, что хочет. И самое главное, у меня и в мыслях то и не было сопротивляться. Может нужно перестать быть такой податливой и рассудительной, если так и дальше пойдет, ему просто станет со мной скучно.
— Хорошо, — согласилась я, так и не сдвинувшись с места.
Калеб приподнял одну бровь. Внешне его поведение не изменилось, и все же я почувствовала, как его удивил и в одновременно заинтересовал этот жест.
— Но?
— Но хочу кое-что знать!
— Да?
— У тебя были когда-либо девушки подобные мне? — я знала, что встаю на тонкий лед, и все же не могла заставить себя промолчать. Правильность Калеба, все больше разжигала мое желание бунтовать.
Подумав о бунте, я тут же почувствовала вину. Прат был прав — я такая же, как и он, я действительно похожа на него! Он влиял на меня, даже теперь, когда казалось, я податлива только на уговоры Калеба. Возле него всегда царило ощущение вседозволенности. С Пратом я не знала запретов, какие бывали с Терцо и Самюель. Я могла делать все, что душе угодно.
Наверное, мое лицо выдало сомнение, страхи и ощущение вины, так как Калеб неожиданно помрачнел. Лицо утратило мягкость, и стало каким-то опасно-красивым, совсем не похожим на самого себя.
— Если не хочешь, можешь не говорить, я просто…
Договорить мне так и не удалось, Калеб крепко обхватил мои плечи с двух сторон и приблизил свое лицо к моему, и это заставило смотреть прямо ему в глаза.
— Запомни раз и навсегда — Прат не имеет власти над тобой. Ты не такая как он, и не похожа на него. Он сказал это лишь для того, чтобы ты почувствовала себя виноватой, если что-то будет идти не так. Это нормально, что у тебя есть вопросы, и что ты можешь быть не согласна со мной. Ты взрослеешь, и твое поведение вполне соответствует твоему возрасту.
Я ничего не ответила, а только высвободив руки обхватила его голову руками и сама настойчиво посмотрела в его глаза. Калеб не стал отворачиваться. Мы смотрели, молча, не пытаясь пользоваться своими талантами, а просто ждали подходящего момента, чтобы заговорить.
— Скажи мне, что ты тогда увидел в воспоминаниях Прата, когда пожал ему руку? — Я помнила, что лицо Калеба тогда изменилось
Мы смотрели, не отрываясь, и я, как ни старалась, не смогла уловить — изменилось ли теперь его выражение лица.
— Кроме крови и кучи девушек на одну ночь? — переспросил Калеб, все еще раздумывая, стоит ли мне рассказывать. И, наверное, его раздумья меня задели. Не сильно, но все же я была уязвлена, как никогда ранее. Какие причины могли быть у Калеба, чтобы не рассказывать мне что-то?!
— Кроме крови и кучи девушек! — твердо подтвердила я.
Он медленно наклонился вперед к моим губам, все еще не целуя. Кажется, губы даже начало покалывать в ожидании поцелуя.
— Почему ты моя? — неожиданно прошептал он… и сердце мое перестало биться. Не только потому, что он сказал это, а и потому что увильнул от ответа.
Хотелось надуться. Хотелось брыкаться и кричать. И в то же время, Калеб никогда не делал что-то просто так.
— Ты уже надулась, — констатировал Калеб выдохнув устало в мои губы, а за тем легко и нежно прикоснулся к ним. — А теперь подумай, по какой причине я не могу сказать, что-то вслух в доме, наполненном вампирами.
Я виновато зажмурилась. Дура! Глупая дура! Ну как я могла об этом забыть?! Забыть в каком мире живу! И среди кого живу!
— Я…Калеб…прости… — мне стало стыдно больше прежнего. От чего стало трудно смотреть ему так прямо в глаза.
— Не смей так делать, — строгий тон Калеба и слова обратили мое внимание на него. Ну конечно он должен быть зол, но чтоб так?! Раньше Калеб со мной так не говорил.
— Не смей себя обвинять в том, что сомнения в твоей душе посеял Прат. Ты же потому начала спрашивать о девушках, не так ли? Стоило ему выйти и тебе захотелось сделать что-то бунтарское. Но не потому, что ты такая, а потому, что он несет это в себе!
Мне тяжело было смотреть Калебу в глаза, и осознавать свою глупость, я хотела положить голову ему на плечо, но… неожиданно Калеб не дал мне этого сделать. Он удержал мою голову и, глядя на меня, заговорил:
— Была в году 1980 Тэффи,…она казалась мне не такой как все — веселой, интересной, сказочно красивой, но это лишь с начала. Через год ей надоело быть со мной, ей не нравился Грем, и к тому же она начала догадываться о нашей сущности, а я начал сомневаться стоит ли ее обращать, и потому Грем воспользовался своим даром и убедил в том, что нам стоит расстаться. Я, конечно же, мог сделать это не так красиво, но мы были к тому времени еще и хорошими друзьями, как то не хотелось портить воспоминания о нас. Приблизительно месяц я думал, что все еще люблю ее, но так случалось только в дни дикого одиночества, когда даже картины не спасали, а Грем горевал, что очередная попытка найти Патрицию провалилась. Но новая девушка стерла о ней воспоминания, по крайней мере, то плохое, что было к концу отношений.
Была ли я признательна, ему за этот отрывок из его жизни, о котором я ничего не слышала, в тот момент я понять не могла. Но мне стало легче. Значит и раньше Калеб все же пробовал строить с кем-то отношения.
— А откуда ты знаешь, что со мной будет не так? Мы ведь не расставались на продолжительное время?!
— Просто знаю, — Калеб не стал развивать эту тему дальше. — Все-таки нам нужно идти. Там уж некоторые персоны беспокоятся, куда мы пропали.
«Некоторыми» наверняка был Прат, он не мог упустить шанс, отомстить мне хоть как-то за сцену на кухне. В его понятии, я должна была тут же послать к черту Калеба, и вместе с ним развлекаться по дискотекам Лондона. И почему раньше я не замечала всего этого в нем? Злости, безразличия, черного неблагодарного эгоизма? Единственное, что все еще совпадало с моими воспоминаниями о нем, так это его любовь к семье. Любовь, частичная, в том понятии как ее понимает он, было единственным, чем он дорожил в мире. Пока что я не знала, как он относится к Соне и Рики, но, думаю, мне об этом не стоит переживать: Грем, Терцо и Самюель не спустят с детей глаз, пока не убедятся в искренности Прата относительно детей.
— Да уж, думаю пора.
Когда Калеб снял меня со стола, я поняла, как долго просидела на одном месте. Мышцы затекли, а ноги не сразу захотели разгибаться.
— Смотрю, ты хочешь, чтобы я целый день носил тебя на руках? — Калеб насмехался, видя, как я морщусь при каждом шаге. Ну что ж, юмор это обоюдоострое лезвие!
Я остановилась и медленно потянулась, вытягивая руки вверх, прекрасно осознавая, как оголилась при этом узкая полоска кожи на животе, а грудь натянула ткань кофточки, от чего та стала хорошо очерчена.
Калеб покачал головой и все же не смог удержаться и не провести рукой по животу, а затем поцеловал меня так страстно и крепко, как о том мечтала я.
— Кажется, Прат прав — я тебя явно испортил.
Улыбнувшись, я последовала за ним, сосредоточившись на том, как приятно кружиться голова после поцелуя. Поэтому и промолчала после его слов. Какая мне разница, что там сказал Прат? Если бы Прат действительно разбирался в людях, он стал бы счастливее. Но он просто не умел сострадать или радоваться, не умел, поэтому за ним по жизни тянулся шлейф смертей.
Когда-то Прат говорил что успокоиться, если найдет ту самую, единственную, и обзаведется своим собственным «курятником», как и Терцо. Но я знала Прата, даже лучше чем Терцо и Самюель, и даже лучше Ричарда, и понимала, даже если он встретит особую девушку — это ничего не изменит. Он не просто так оставался один сотни лет, он упивался этим — девушки нужны были для того, чтобы кто-то говорил, как он хорош. Просто раньше им восхищалась я, не осуждала, была с ним заодно, и при этом оставалась безопасной, не могла в него влюбиться, потому, что оставалась его дочерью, племянницей, его ребенком, хотя он и не любил признаваться в этом.
Надеюсь, он не станет нам в отместку якобы искать себе здесь пару.
— Всем привет!
Я чувствовала себя неловко, когда мы входили в гостиную, сейчас придется отвечать на вопросы, следить за Пратом и за Гремом с Евой. Вечер предстоял не самый веселый на моей памяти. К тому же я не очень была рада видеть Сеттервин, но и к ней нужно будет проявить любезность. Калеб должен был понимать меня, и все же упрямо подталкивал к дивану, где сидели Бет, Теренс и Сеттервин.
— Почему так долго, вам что не хватило времени в Чикаго, чтобы побыть вдвоем? — Бет как всегда была прямолинейна. Щеки мои вспыхнули под взглядами членов моей семьи и друзей.
— И как вам поездка? — Теренс не стал уподобляться своей девушке, и постарался быть ненавязчивым.
Я села возле него, чтобы он отделял меня от Сеттервин и ее любопытных глаз.
Неожиданно я поняла, что в комнате воцарилась тишина. Все смотрели на меня, и кажется, ожидали какого-то ответа.
— Э…ну поездка, можно сказать, удалась… — нервно оглянувшись на Калеба, я не заметила его в комнате. Чтобы не сидеть без дела и не смотреть на эти странные лица, я спустилась на ковер, где играли Соня и Рики, уже не так весело, как делали бы это днем. Глазки слипались, и Соня каждый раз начинала раздраженно кудахтать, если Рики отбирал понравившуюся ей игрушку.
Когда я опустилась рядом с ними, борьба за игрушки прекратилась, теперь они нашли новый объект для мучения. Да уж, это была плохая идея прятаться от взглядов за детьми — детки творили со мной теперь что хотели, я была похожа на взлетный пункт для них.
— Удалась, в каком смысле? — Прат явно не собирался позволить мне увильнуть от расспросов.
Я посмотрела на него долгим мрачным взглядом, от которого он не то что не смутился, а еще и повеселел. Сеттервин придвинулась ближе к нему, и щенячьими взглядами старалась вернуть его внимание к себе. Тоже мне подруга! Если у меня и были какие-то сомнения относительно ее прихода, то теперь они рассеялись — Сеттервин пришла исключительно ради Прата.
— Во всех смыслах, — грубо отозвалась я, и стрельнула взглядом в сторону родителей. Самюель сидела, обнявшись с Терцо, и вовсе не обращала внимание на то, как себя ведет Прат, она и отец с интересом следили за тем, как я стараюсь снять с себя Соню и Рики, ползающих по мне как по игровой площадке. Неожиданно меня освободили от одной из нош и, подняв голову, я увидела Калеба. Он улыбнулся мне. Солнечно и ярко, так, как улыбаются, не видясь очень давно. Я улыбнулась в ответ. Отвечать и упорствовать Прату стало сразу же легче.
Невольно мое внимание привлекло то, что Прат все время на кого-то смотрит. Проследив за его взглядом… я неожиданно увидела Еву. Сегодня она была хороша как никогда. Все в том же сарафане как и днем, но уже в пиджаке. Волосы роскошной волной свесились вперед следом за лицом, так как она сидела наклонившись и поставив лицо на руки упертые в колени. Глаза таинственно мерцали из-за занавеса волос, и в то же время Ева выглядела как эталон невинности и чистоты, наверное, именно так должны выглядеть девочки, которые собираются в монастырь. И все же поведение Прата насторожило. Он явно делал это кому-то назло, но кому?
От размышлений над этим меня оторвал Теренс. Он явно что-то спросил, но я в первый раз не услышала.
— Говорю, вы наверное там еще чем-то занимались как кроме сидеть в мавзолее твоих деда и бабки?
За что я всегда любила Теренса, так это за любовь к развлечениям. И не к таким, как мой дрожащий дядя любил, а к действительно интересному отдыху. Для него интересно было погулять по новому городу, пройтись по старым улочкам, или найти какой-нибудь парк, возможно, поэтому Калеб дружил с Теренсом, не смотря на десятки лет между ними, они были хорошими друзьями.
— Да…конечно же, — я улыбнулась ему и Бет, при этом отметив что подруга чем-то явно раздражена — атмосфера в комнате накалялась. — Калеб сводил меня в несколько ресторанов, так же мы были у старого пирса на озере… — я замерла на миг, вспомнив, что там происходило, и продолжила вновь, очень надеясь, что не выдала себя покрасневшими ушами. — Так же мы ходили на дискотеки, при этом ничего не выпив, — последнее я добавила именно Прату.
Тот смерил меня острым взглядом и отвернулся, чтобы милостиво улыбнуться Сеттервин и Бет. Какой кошмар! Он теперь еще взялся и за Бет. Прат вел себя так, словно не знает, кого выбрать, чтобы побольше мне насолить. Ева к этому времени уже отметила его внимание к себе, и, нахмурившись, следила за ним. Рядом с Евой на соседнем стульчике сидел Грем, и его лицо из-за Прата тоже радости не вызывало. В итоге гостиная явно поделилась: я, Калеб, Терцо, Самюель, Грем и Теренс, следили за Пратом с подозрением, а оставшиеся лица с интересом.
Я почувствовала, как меня пробирает дрожь от взглядов Прата, которые он бросает на Еву исподлобья, вовсе не такие взгляды как на Сеттервин и Бет. Из-за этого я слишком сильно потянула за ногу Соню, и она возмущенно вскрикнула, ее лицо тут же скривилось, показывая всем своим видом, что к такому обращению она не привыкла, но меня на такое не купишь. Она хотела начать хныкать, но никто так и не кинулся к ней, как часто бывало, когда рядом была я, а мое лицо уж никак не выражало сочувствия. Отметив это, Соня тут же успокоилась и продолжила валять по полу плюшевого медведя. Обернувшись к Калебу, я заметила, что Рики уже почти заснул. Все-таки это было как-то невероятно притягательно видеть Калеба с моими детками на руках, он совсем не выглядел глупо или отчаянно, когда держал их, а скорее еще более мужественно. Единственное что выглядело странным, так это его бледность на фоне здорового цвета кожи Рики.