— Вы на своей машине, — говорил он исключительно с Калебом, и как мне шепнула на ухо Бет, потому что Калеб был его любимым учеником.
— Да, сер, — вежливо отозвался Калеб. Его голос был учтив, и я отметила, что он всегда бывал таким, когда говорил со старшими, хотя если так подумать, он был старше мистера Чана лет на 40. Но воспитание не позволяло ему вести себя иначе.
— Тогда потушите костер, потому как мы бы хотели собрать еще тех, кто едет в автобусе, — под словом «мы» мистер Чан очевидно подразумевал остальных учителей.
Нам было не сложно, потому Калеб и согласился, для начала мы немного пособирали за собой мусор, тот, что не подобрали учителя, а уже потом, хотели затушить костер.
Внезапно меня замутило, перед глазами поплыло. Я выпрямилась и осторожно прислонилась к соседнему дереву.
Волк!
Я задышала медленнее, Калеб внимательно смотрел на меня но я ничего не могла объяснить, будто бы подглядывая, я не желая того сама пробиралась в чужое сознание, так внезапно, что чуть не теряла нить со своим сознанием. Картинки урывками появлялись перед глазами пока я всецело не начала думать вместе с чужаком…
Волк, с красными глазами идет в темноте по следу. Вот он замедлил шаг, остановился, неподвижно постоял, поднял морду и принюхался. Нас он увидел, но остановился, его заинтересовали Бет и Теренс, а может от страха мне так лишь показалось.
Горящие глаза…
Калеб не сказал мне ни слова, совершенно ничего. Он действовал молниеносно. Ни тени сомнения, он оттолкнул меня, отчего я вернулась в себя, снова смотря на все своими глазами, и бросился на волка, так быстро, что вряд ли наши друзья это заметили. Я хотела было подбежать к Еве, но дорогу мне преградил еще один волк, и тогда оглядевшись, я поняла, что меня и Еву окружают, отрезая от Калеба. Еще двое накинулись на Бет и Теренса, но я перестала волноваться за них, когда одна серо-сребристая тень метнулась на Еву, так же быстро, как и он, я схватила горящее полено и не думая о себе, набросилась на волка, совершенно забыв о страхе.
«Дура, глупая смертная дура», — въедливо пронеслось в моей голове, но я не остановилась, волк взвыл от боли, когда искры попали на морду и глаза. В любое другое время, мне стало бы жаль животное, только не теперь, когда жизнь моей подруги зависела от этого. Почему-то другой волк со странным спокойствием наблюдал со стороны за тем, что происходит, и, остановившись на миг, я увидела его глаза, не глаза животного, но человека. Воспользовавшись моей заминкой, раненое животное с еще большим усердием бросилось к Еве, и тогда я напугалась в полную силу, это поведение не было инстинктивным, волк действовал, будто по приказу. Я остановилась как вкопанная, будто в замедленной съемке наблюдая за тем как Калеб разбросал и, по всей видимости, убил волков напавших на Бет с Теренсом, и поспешил к Еве. Она истекала кровью, и ее лицо от страха напомнило маску, но до меня все еще не доходила какая-то важная вещь, от которой мой мозг плохо соображал. Я в исступлении повернулась к вожаку волков и посмотрела в его глаза горящие ненавистью и болью.
«Что ты натворил?» — взмолилась я, посылая к нему импульс и свою волю к его мыслям, так как учил меня Прат, и чуть не потеряла сознание когда увидела что он понял.
Было страшно видеть сознание и страх на морде волка с умными человеческими глазами.
«Ты не простой человек, а мы выбрали не тех…» — мелькнуло в моей голове, и я упала на колени от боли пронзившей меня от этих злых непонятных слов. И тут я поняла, что мыслю уже не как Рейн, а как он — вожак, собрат. Я оглядела своих собратьев, но, ни боль, ни что не могли меня удержать здесь, мы сделали, что должны были, жаль подружка вампира не станет нашей. Такой прекрасный экземпляр…
И все вдруг исчезло, когда чьи-то грубые и настойчивые руки растормошили меня, заставляя вернуть сознание в свое тело. Первым что я увидели, были серебристо-серые глаза Калеба полные страха и отчаяния. Он порывисто обнял меня и принялся оглядывать всю с ног до головы, я отчужденно видела, как он морщится и сглатывает от запаха моей крови с опаленных и израненных рук, но никак не могла, ни чего сказать, будто бы мое горло разучилось выдавать звуки. Видя мое полное отсутствие реакции, он немного растормошил меня и что-то сказал, но я не поняла, могла лишь видеть, как его взгляд становится виноватым. Видя, как его рука поднялась в воздухе, и приближается, я чувствовала себя так, будто вовсе не присутствую здесь. Но пощечина вышла настолько сильной, что я не просто пришла в себя, а заголосила:
— Ты сдурел?!!!
У Калеба на лице проскользнула такая мрачная улыбка, что мышцы на моем горле свело судорогой. Он закрывал своей спиной от меня поляну и, видя его страшные глаза, налитые болью, испугалась.
— Что со всеми?
Калеб молчал. Никогда еще его молчание не было таким красноречивым и одновременно страшным. Все что я могла сейчас, это лишь бормотать глухое — нет, нет, нет…
Я вырвалась из его рук и кинулась к Еве, она уже почти не дышала, кровь хлестала из шеи, отовсюду заливала ее одежду, лицо, глаза стали почти стеклянными.
Я просто не могла подняться и подойти к Теренсу, и Бет уже зная, что меня ждет: кровь. Мысль страшная и болезненная, но спасительная пришла так внезапно, как и Калеб, вихрем оказавшийся рядом.
— Ты должен, — я еще никогда прежде не говорила с такой твердостью, — Бет и Теренс, тоже, помоги им, они наши друзья…
Калеб опустился рядом со мной на колени и опустошенно отозвался:
— Им не нужно, только Ева.
Я в недоумении оглянулась и увидела как двое моих друзей окровавленные и искалеченные рыдают, обняв друг друга, мне хотелось бежать к ним, но не сейчас, я видела, что Ева умирает… ее дыхание, уже почти не доносилось… глаза смотрели на нас безжизненно и непонимающе.
— Чего ты ждешь? — взорвалась я на Калеба, отчаянно заламывая руки, но он смотрел на меня спокойно с горькой старостью в глазах.
— Она меня не простит за это…
Я зарыдала, понимая, как близко Калеб может быть к правде, но вампиром или нет, Ева должна жить. Он обнял меня, страстно и болезненно все понимая из моего страдания.
— Уходи и забери Теренса и Бет, я не знаю смогу ли удержаться, — он порывисто поцеловал меня и оттолкнул. Дважды говорить мне не нужно было. Я полностью пришла в себя, а может, сработал инстинкт самосохранения, еще никогда раньше я не была такой собранной и холоднокровной. Я побежала к друзьям и заставила их подняться на ноги, еще толком не соображающих, но видимо моя агрессия и страх перед новой опасностью заставил их пойти за мной, возможно, они просто еще не могли ничего спрашивать, а только крепко вцепившись друг в друга следовали за мной.
Когда нас увидели другие, я впервые вспомнила, что мы здесь были не одни, и сразу же поняла, что волки побывали и здесь, но настолько сильно пострадавших как трое моих друзей не было. Сразу подбежало несколько учеников накидывая одеяла, кто-то дал мне в руки стакан с чем-то и машинально выпив его я подавилась, понимая, что это алкоголь, но выпила его, жадно чувствуя как тепло от спиртного заставляет мое тело расслабится.
— Где Калеб и Ева, — обратился ко мне один из учителей которого я, безусловно, знала, но имени сейчас вспомнить не могла. Я кивнула головой в чащу, откуда мы пришли и поняла, что сделала глупость — ведь там был сейчас Калеб и Ева. Но внезапно Калеб вышел из леса один, как и мы в крови, и хотя я знала, что не в своей, мое сердце болезненно сжалось. Евы с ним не было. Тот же учитель что расспрашивал меня, кинулся к нему, наверняка желая знать то же что и все. То же что и я.
— Кажется, волки утащили ее с собой, я не знаю… но ее там нет.
Его голос звучал искренне и убедительно, в то же время Калеб выглядел таким же удивленным и осоловевшим, как и мы. И когда учитель бросился в лес, я действительно поняла, что Евы там нет. Я попробовала сосредоточиться, но от усталости и перенапряжения смогла прочесть в голове Калеба лишь «Грем», и этого было достаточно, не знаю как, но Калеб сделал все что нужно и связался с Гремом, а кто-то из них двоих замел следы. Теперь я могла расслабиться и упасть в объятья Калеба, совершенно не о чем ни думая и хоть я понимала, что его все еще что-то тревожит, позволила себе ни о чем не задумываться. Я безучастно смотрела, как из леса вернулся учитель растерянный и начал звонить по телефону, отчаянно жестикулируя и крича. Я понимала некоторые слова, но их суть до меня не доходила. Я не сопротивлялась, когда Калеб, подняв меня на руки, отнес в машину Евы — просторный минивен, и, ненадолго оставив, ушел, кажется, на мгновенье я отключилась, потому что внезапно рядом оказались Бет и Теренс, а другой учитель, кажется мистер Дейтон, строго осмотрев Калеба, разрешил ему нас увезти. Только вот куда?
Я снова заснула, или задремала, в моей голове начали мелькать картинки волка бегущего через лес злобно поскуливающего, я знала, что не хочу знать его мысли, но мне было просто необходимо узнать их, чтобы понять что случилось….
«Дрек перестарался, вот и поплатился», думала я теперь уже мыслями волка, «зато двое других сделали все как нужно, но плата слишком велика за двоих новых членов семьи трое опытных волков, нужно было остановится, когда мы услышали запах вампира, но соблазн убить его был так велик… волчица меня не пощадит». Я чествовала, что он сожалел о смерти своих соплеменников, но ему не хотелось долго их оплакивать, ведь он не был к ним привязан, всегда нужно быть умнее, они же умными не оказались. «Жаль мы не смогли заполучить девчонку, такой прекрасный образец, чудесная талантливая самка, а ведь пока еще только человек, и к ней теперь не подобраться, запах вампира был на ней, больше чем на других. Видимо его пара. Вот чего бы волчице хотелось видеть в своей стае, безусловно, стоит постараться подобраться к девушке, если конечно вампир не захочет подарить ей свое бессмертие. Но я все равно попытаюсь….»
Машину занесло на кочках, и легонько стукнувшись об стекло, я очнулась. Калеб не отрываясь от дороги, обернулся ко мне проверить все ли в порядке, я же еле удержалась на месте, чтобы не обнять его, но побоялась, на мне было слишком много крови. Я смогла лишь глазами выразить ему все что хотела сейчас сделать и сказать, Калеб глухо зарычал и отвернулся, но я знала что он хочет того же. Сегодня я поняла, как это, когда он всегда переживал за меня, сердце мое сжалось, когда я вспомнила, как он боролся с волками, пусть я понимала что он сильнее их, но все же,… наверное, невозможно любить сильнее, чем я сейчас любила его.
Тихий вдох сбоку отвлек меня от Калеба. Бет спала в объятьях Теренса, но его глаза были открыты. Видимо он еще плохо соображал, смотрел вперед отстраненно, совершенно не замечая меня и судорожно цеплялся за Бет, безусловно, самое ценное, что у него было. Но я видела, ему становится хуже, его начинало лихорадить, руки тряслись и перебегали нервной судорогой, а лицо дергалось будто бы ему больно, но не настолько, чтобы он пришел в себя.
— Что с ним? — я и не поняла как прошептала это, но Калеб посмотрел на меня задумчиво, с плохо скрываемым переживанием. Я не сразу поняла, что Калеб испуган, и от этого испугалась и сама, и страх мой стал еще хуже, когда я заметила что и Бет начало трясти. Она просто пылала, лицо ее горело и по нему сбегал пот. Я могла лишь смотреть, а страх и понимание тонкой ледяной струйкой ползли по моему позвоночнику.
— Волки их чем-то заразили… — выдохнула ошеломленно я, и обратила свои испуганные глаза к Калебу, надеясь, что он опровергнет мою догадку. Но его глаза были безжалостны и холодны. Он упрямо молчал несколько долгих мгновений, а когда заговорил, его слова заставили меня задохнутся:
— Они не волки…
«Не волки», — эхом отозвалось в моей голове и тогда все встало на места. Но мой воспаленный и утомленный мозг просто не хотел сейчас воспринимать эту информацию, но напоследок, перед тем как отключится, я еще смогла спросить:
— Как же теперь Ева?
— Для всех от сегодняшнего дня Ева мертва…
«Да, Ева теперь для всех мертва, но не для нас», — отупев от усталости, подумала я. И наконец, поддалась спасительной темноте.
В сознание я возвращалась рывками, свет…голоса…шаги…усталый смех…темнота… Тени, смех, шаги…и Калеб был здесь, со мной, я чувствовала… снова свет просиял передо мной, и я поняла, что это не просто свет, а врачебный фонарик, который водят перед моими глазами. Наконец я смогла сфокусироваться на нем, морщась от боли пред светом, а потом посмотреть на знакомого мне уже врача. Где я видела его раньше, не могла понять, но точно знала, что он врач, потом очертания комнаты начали более четко вырисовываться передо мной, рядом стоял Калеб с отрешенным лицом, около него мой отец, но не было мамы и сейчас меня это волновало больше всего. Я проигнорировала какой-то вопрос врача и прошептала:
— Мама?
Вышло тихо и хрипло, но Калеб понял меня и отозвался достаточно громко чтобы я услышала:
— С Гремом.
Даже в своем болезненном, застывшем состоянии я поняла, что это как-то связано с моей кровью, ее жаждой и Евой, но объединить в четкую мысль не могла, пока что. Осознанность приходила ко мне постепенно, наконец-то я обратила внимание на врача и его подрагивающий нос, видимо от того что он мне что-то говорил.
— …У тебя шок, но скоро все будет в порядке… ничего не болит?
Я затихла на секунду задумавшись, болит ли что-то? Но боли не было, и я отрицательно покачала головой. Врач нахмурился.
— Шок еще не прошел, поэтому тебе не больно, но когда станет, ты должна сказать — у тебя серьезные ожоги.
Я качнула головой, хотя смысл его озабоченных слов не совсем дошел до меня. Я могла лишь смотреть на озабоченные лица отца и Калеба. Заметив это, врач видимо подумал, что я хочу побыть с ними наедине и, выходя, бросил отцу:
— Профессор не больше пяти минут, она все еще не в себе.
— Конечно, — не стал спорить Терцо, и когда врач вышел просто сел рядом ничего не говоря. Я потянулась к нему, и когда он обнял меня, расплакалась. Я начинала все понимать, и страх что заставлял действовать меня в лесу рационально, наконец, нашел выход. Я разрыдалась так, что не могла успокоиться, видимо Калеба это испугало и по его зову, в палате появилась медсестра, она покрутила что-то на моей капельнице и через несколько мгновений, мне стало спокойней, я даже не успела посмотреть на Калеба, а темнота вновь завладела мной.
В следующий раз я проснулась ночью. Моя голова была ясна и свежа после сна, зуд и жжение в руке заставили меня посмотреть на повязки от кисти до локтей, и боль все нарастала по мере того как я отходила от сна. Ожоги, вспомнила я, и хоть боль становилось все тяжелее игнорировать, я поднялась с кровати, порадовавшись, что с меня сняли капельницу, и направилась в коридор. В больнице было тихо, ничто не нарушало ночной покой, и я беспрепятственно пошла по коридору, до конца не понимая куда иду. Меня немного тревожило, почему со мной не было Калеба, но догадывалась что сейчас он нужнее в другом месте, а мне ничего не грозит. Проходя мимо одной из палат я увидела родителей Бет склонившихся друг к другу и видимо уснувших, сморенных тяжелым днем, или днями, я не знала который час и сколько времени прошло с того происшествия в лесу. Как странно как горе сближает. Со слов Бет я знала, что сейчас родители находились на грани развода, и чуть не заплакала, увидев заснувшую, склонившуюся к кровати Бет, ее сестру Грейс, в пальто, а рядом чемодан, брошенный в угол, видимо она была прямо с самолета. Странно было видеть ее здесь, всегда такую занятую и раздражительную когда Бет о чем-либо ее просила. Видимо и она не догадывалась, как любит свою сестру.
Я прошла в палату подруги ни кем не замеченная и, не потревожив сон родителей и сестры Бет. Когда я подошла ближе к изголовью, то просто ужаснулась — такой Бет выглядел истерзанной, больной и усталой. Лихорадка не спадала, кажется, ей было еще жарче, чем я помнила ее в машине. Лицо искажали судороги, так же как и руки, просто раньше этого я не замечала. Я хотела было потрогать ее лоб, как вдруг больничную тишину разорвали громкие разговоры, споры и шаги. Несколько человек приближались к этой палате, и я так и не смогла двинуться с места, так как была еще слишком слаба, чтобы реагировать быстро. Я не боялась, и отчаянно хотела знать, что случилось. От громких звуков проснулась родня Бет, и Грейс усталыми и осоловевшими глазами тупо уставилась на меня, видимо не узнав. Вдруг сознание резко вернулась к ней и, испугавшись, она подскочила на кресле и бросилась к сестре с криком ужаса:
— Что-то случилось? Ей хуже?
Я стала успокаивать Грейс, и подумала, что сейчас нужно будет успокаивать еще и родителей Бет. Но меня спасли главврач и несколько человек в темных костюмах, вошедших в палату. Они замолчали и опешили, увидев меня в больничной рубашке стоящей около кровати Бет.