В больницу я приехала уже накачанная страхами до нужной кондиции, и когда сонный дежурный врач попытался убедить меня, что там ничего страшного, и всё прекрасно ждет до утра, я просто улыбнулась.
Улыбка эта у меня проходила под названием “Кое-что из личной жизни богомолов”, она таилась в углах губ, путалась в углах глаз, пряталась в ямочке на щеке…
Восхищайся мной. И бойся меня.
Доктор сглотнул.
Смотри, мужик, смотри. Такого тебе по “Дискавери” не покажут.
Это улыбка человека, который тебя сожрет. Но сначала вы… мозг вынесет.
Мое мягкое женское обаяние сделало своё дело.
Доктор отчитывался мне о результатах тоном “я же говорил”. Ничего по-настоящему серьезного, пройти лечение необходимо, но прогноз благоприятный.
– Езжайте домой. Вам не о чем волноваться!
Он говорил так, будто волноваться изначально было не о чем, и я устроила панику из ничего.
Но… Но я откуда-то знала, что в тот момент, когда игла шприца вошла в Адкину вену, ее организм решал, по какую сторону жизни ему свернуть.
«Тигрик» сыто урчал мотором и вез меня трудиться. Адкин врач всё же сумел вытурить меня со своей территории почти сразу после отчета о проделанной работе, и благодаря этому мне хватило времени принять душ, собраться, расшаркаться с Марией Егоровной, сунуть двойную плату за ночные часы, не слушая слабых попыток отказа, оставить инструкции по поводу детского сада…
…а еще наобниматься, натискаться, надышаться – сонных, сладких, жмущихся ко мне. Полуоткрытые с ночи глазенки, и трущие их кулачки, и волосы пепельно-русые дыбом. И секретики прошлого дня на ушко. И снова это пронзительно-острое чувство нежности и желание остановить мгновение, остановить гонку, застрять вот в этом – сладком, сонном.
Ну ничего, скоро отпуск.
Так что к месту трудового подвига я ехала свежая. Но злая после бессонной ночи. Того и гляди, что-нибудь упущу, допущу, задушу… Хотя последнее – из другого ряда. А жаль. Сегодня я бы да.
Ночью выпал снег и прилично, пожалуй, рекордно на эту зиму. Коммунальщики сработали оперативно: прочистили, отсыпали. Молодцы. Могут же, когда хотят! Едь и радуйся!
Радости хватило на две трети пути: стоило свернуть с трассы на повороте на Лабазное, радость закончилась, я оказалась в местах, где не ступало колесо снегоочистительной техники.
– Ну не козлы ли, а? – от души вопросила я снежную целину. – Ведь договаривались же, по-человечески!
Здесь из населенных пунктов – только Лабазное и Денисовка, а за ними уже наша база отдыха “Тишина”. Села небольшие, чистить их особо не спешат, так что Максим своевременно озаботился вопросом. Сделал благотворительный взнос муниципалитету “на обеспечение транспортной доступности заповедника”. Заповедник-то вот он, рядом с нами, и поворот проселочной дороги в его сторону прямо перед воротами базы, так что и к нам дорога в любом случае прочищается, а заповедник что, наша база с заповедника живет, так что в их доступности мы тоже кровно заинтересованы…
Нам клятвенно обещали, что наш участок дороги будет чиститься в первых рядах. А на деле, выходит, муниципальные власти деньги у хозяина “Тишины” взяли, а на клятвы с обещаниями положили болт.
Сволочи-подлецы-негодяи! Злоба, только ждавшая повода, чтобы воспрянуть духом, пришлась как нельзя кстати. Я мельком взглянула на часы. До начала рабочего дня запас есть. «Тигрик» взвизгнул шинами, разворачиваясь.
– Алло! – хрипло отозвалась на мой призыв гарнитура, когда через полчаса я снова вернулась на курс и названивала начальству.
– Я комбайн снегоуборочный везу, – вместо “здравствуй” объявила я. – Сейчас внутреннюю территорию как игрушку уберем.
– Молодец, – согласился Максим. – Сколько денег мы теперь должны?
– Натурой сочтемся, – пообещала я, внимательно следя за дорогой. – Это Сереги Балоева, у него дочь работу ищет, я обещала к нам устроить. Кстати, ты сегодня что, на базе ночевал? Ты в курсе, что нас с утра еще не чистили?
Молчание, тяжелое, как матерное слово, стало мне ответом. Нехорошее молчание, и я поторопилась его разбавить:
– Я договорилась, Серега грейдер выслал, счет через хозяйство выставит. Но…
Добавлять что-то еще я не стала. Разумная осторожность – секрет профессионального успеха, а судя по молчанию в трубке, Максим Михалыч Елистратов, любимый мой начальник, курага моего сердца, инжир души моей, и так опасно близок к геноциду.
– И именно сегодня! – произнес Елистратов наконец, явно задушив все другие слова, что рвались наружу.
И я вспомнила.
Сегодня день Хэ.
Сегодня к нам приезжают столичные гости, которые рвутся в партнеры и считают, что они тут уже практически хозяева.
Твою-раскую.
Спасибо вам, силы небесные, что я не пообещала Балоеву трудоустроить его дочь вот-прям-щас. Только необученного администратора при важных гостях на базе и не хватало!
Я пришпорила железного коня, и он радостно наддал ходу.
Взгляд на часы. Уже восемь, уже можно и позвонить.
– Ада? Солнышко, как ты? Да, из машины звоню. Нет, через гарнитуру. Ад, ну что за детский сад, конечно, через гарнитуру, я же обещала! Давай, рассказывай, как ты? Да что мелкие, их Мария Егоровна отведет, о мелких вообще не думай, это не твоя головная боль – и да, за головную боль мы еще отдельно разъясним. Мне пока что доктор волновать тебя запретил, а так мне есть, что сказать, ты не думай, дорогая! Да, я отдохнула перед работой. Нет, не вру. Ну что за глупости, не стану я детьми из-за такой ерунды клясться! Ада! Ты мне расскажешь, в конце концов, как у тебя дела?!
Забор из заостренных бревен, врытых вплотную. Высокий, бронзово-красный на стесах, а ниже потемневший от времени… (Вранье, от противопожарной антисептической влагостойкой пропитки он потемнел. Но сурово и стильно.).
Деревянные ворота бесшумно разошлись перед носом моей машины и так же тихо и внушительно закрылись за спиной. М – магия. (Опять вранье, охранник в будке, спрятанной за елями, в камеру разглядел номер авто и лицо водителя и открыл ворота с пульта).
Дежурная смена на въезде обменялась со мной приветственными кивками.
Я привычно и абсолютно автоматически, помимо участия мозга, обшарила взглядом подъездную территорию. Ну, здесь порядок, молодцы.
И снова сосредоточилась на допросе Адки по телефону:
– Тебе всего хватает? В палате не холодно? Как соседи?.. Нет, ноутбук без разрешения доктора не привезу. Господи, да не думай ты про свой университет! Никуда он от тебя не денется! Я сегодня же позвоню… Ну, хорошо, хорошо, ты сама, как скажешь! Ты, главное, лечись, и ни о чем не беспокойся, ладно? Сейчас всё, кроме твоего здоровья, второстепенно… Господи, Адка, как ты меня напугала!
Я заглушила мотор и, хлопнув дверцей внедорожника, вышла из машины на стоянку, которую уже начали чистить, а от парковки между кустов уходила расчищенная дорожка к административному корпусу.
Ну, здравствуй, прекрасный новый день!
Прекрасный новый рабочий день.
Здесь, внутри территории, отгороженной от внешнего мира и дикого (бугага!) леса высоким забором, было хорошо. Правда, хорошо. Какой-то особой хорошестью.
Стилизованные под старину высокие терема, числом два – направо административный корпус, налево гостевой. За административным теремом – службы, бани, конюшня. За гостевым – домики под сдачу, уходящие вглубь территории: невысокие бревенчатые избушки. Крыши, почти упирающиеся в землю, покрыты теми же бревнами, расщепленными пополам (для этого же есть какое-то мудреное слово, которое я не помню, и слава богу, и так голова, как свалка). Конек каждой оседлал резной деревянный зверь. Официально, избушки пронумерованы. А на самом деле, гостю выдается брелок в форме фигурки, выпиленной на коньке, и на нем болтается ключ. В итоге, на стойке администратора они обычно говорят – “Мы в “сове” живем”. Или – “Девушка, мы из “медведя”, пришлите, пожалуйста, уборку”.
Я усмехнулась. Вдохнула свежий морозный воздух.
Тишина.
Хорошее имя Максим дал своему детищу. Я бы назвала такую базу “Княжий терем” или “Княжье подворье”, как-нибудь так. И это было бы хуже.
Запрокинула голову в небо, чувствуя, как холод щиплет лицо, и в голове проясняется наконец.
Первый глоток воздуха этого места всегда бальзамом ложился на душу и тело. Потом, в суете трудового дня, это ощущение, конечно, смазывалось, растворялось. Таяло в людях и работе. Но первый глоток всегда был только мой.
– Доброе утро, Еленвладимирна! – Сеня Нестеров деликатно дождался, пока я отомру, и только тогда подал голос.
Наш механик только с виду казался нелюдимым и диким. А в деликатность умел получше многих. Вот и сейчас не счел возможным прервать момент.
– Привет, Сень, – я протянула ключи.
Он за ними и подошел – перегнать в машину в гараж, возможно, сплясать какой-нибудь шаманский танец вокруг.
– Кто-нибудь из дворников уже пришел?
– Угу, – кивнул вечно нахохленный Нестеров. – Марат уже на территории, на обход пошел, а Леха только подъехал, еще в здании.
Неплохо. По случаю снегопада два дворника из трех приехали пораньше – это ценно.
– Сень, в Тигрике в багажнике комбайн снегоочистительный, как парни появятся, выдай, пожалуйста.
– Он на дизеле или на бензине?
– Не знаю.
– Заводится как?
– Понятия не имею.
– А инструкция где?
– Мне не дали.
– Я понял, Елена Владимировна, – буднично кинул Семен.
Ни тебе иронии. Ни тебе недовольства. Задача уточнена и принята к исполнению.
Вздохнув, я признала провал очередной попытки нащупать у Нестерова чувство юмора и нырнула в машину.
Сережа Балоев свою игрушку любил с тем же пылким трепетом, с каким я любила «Тигрик», и к заводской инструкции приложил рукописные ценные указания. Акт приемки-передачи я из папки выдернула, а остальное отдала Семену:
– С возвратом!
– Угу, – и взъерошенная макушка ткнулась в документы, а я забрала сумку и пошла на рабочее место.
У самой живой изгороди оглянулась:
– Сень! А парковку кто чистил?
– Максим Михайлович сегодня на базе ночевал. Когда я приехал, он уже заканчивал.
Какая прелесть! Все же, я определенно в своей жизни сделала что-то очень хорошее, если бог ниспослал мне сначала Елистратова, потом Адку.
Такого начальника надо беречь и ценить.
Я вошла в небольшой уютный холл с ресепшеном, кивнула двум девушкам: одна за стойкой, вторая – перед.
– Доброе утро, Елена Владимировна!
– Доброе, девочки. – я притормозила у стойки. – Ну, что у нас за ночь?
– Пятнадцатый номер вчера досрочно освободился, а так все в порядке! – бодро отрапортовала Маша, сдающая.
И Рита, заступающий администратор, согласно кивнула:
– Смена на месте, начинаем пересменку?
– Начинайте. Я у себя.
И нырнув в неприметную дверь сбоку от стойки, я поднялась по лестнице на второй этаж. Здесь у нас бухгалтерия, юрист и я, старший администратор. На третьем – кабинет директора, секретарь и комната отдыха.
Кабинет Цвирко был заперт – юрист еще не появился. Так, не забыть, когда появится, попросить провентилировать наш договор с городом касательно дороги к заповеднику.
Мой кабинет встретил застоявшимся теплом и зимним утренним сумраком. Привычный утренний ритуал: включить свет, запустить компьютер, открыть окно. Всё, можно садиться за стол и начинать работать: пока я возилась с заедающей рамой, умная машина как раз загрузилась и развернула на рабочие программы.
Я села в свое любимое, обжитое кресло.
Проверила, какие у нас изменения за ночь с бронированиями на сайте.
Подавила желание позвонить Марии Егоровне.
Выпила кофе.
Подавила желание позвонить Марии Егоровне.
Разобрала почту на спам и рабочие письма. На рабочие – ответила.
Положила на место телефон, на котором уже почти набрала номер соседки.
Прочитала мантру “Лена, держи себя в руках!”.
Приняла у сдающего администратора отчет и кассу за сутки.
Дальше стало легче: после пересменки и сведения финансовой отчетности отвлекаться на посторонние мысли было уже некогда, старшие служб подходили по очереди, каждый к своему времени, и эта ежедневная процедура поглощала полностью. Кухня, садовник, техник, лесовед…
Десять утра! Всё, можно звонить!
– Мария Егоровна, доброе утро! Как вы?
Семь минут разговора – и меня ненадолго отпускает. Мелкие хорошо позавтракали, хотя и покапризничали немного. В садик добрались без приключений, воспитателю сдались с рук на руки, и вообще, “Леночка, ну не волнуйтесь вы так, всё будет хорошо!”
Хорошо бы, конечно!
Поговорить с Цвирко по поводу договора с дорожниками – галочка.
Спуститься на кухню, пробежаться с инспекцией и снять пробу с утвержденного меню – сделано.
Проконтролировать уборку номеров в “тереме” – есть.
Передний двор от снега уже расчистили, и теперь комбайн гудел откуда-то из глубины территории, от избушек. Сходить, спросить, что ли, о впечатлениях? Я бросила взгляд на часы: без десяти одиннадцать.
Нет, после планерки схожу. Опаздывать к директору у нас не принято.
– Я пригласил вас, господа, с тем, чтобы сообщить вам пренеприятное известие, – зашел с классики образованный шеф и, переждав наши вежливые улыбки, продолжил: – Но сперва – текущие вопросы. Маргарита Анатольевна, начинайте.
Бухгалтер качнула внушительным бюстом и озвучила. Из ее звуков выходило, что какие-то деньги у нас есть, и, вполне возможно, зарплату в этом месяце мы все получим, но если Елена Владимировна не прекратит плодить расходы – то возможно, что и нет.
Вообще-то, “Тишина” давно и стабильно работает в плюсе. Но у Маргариты Анатольевны есть тайная бухгалтерская суперспособность: сообщать об этом с таким пессимистичным надрывом, что невольно начинаешь ждать немедленного разорения, а то и вовсе долговой ямы.
Поэтому Елена Владимировна, с одной стороны, привычно сделала внимающее и готовое к диалогу лицо, а с другой – вывод, что счёт за грейдер Балоев уже выставил. И она хотела уже рассказать миру, какая она умница и как спасла сегодня утром ситуацию, но Цвирко, поганец, успел выслужиться раньше:
– Я дорожникам позвонил, выяснилось, что наш договор они в глаза не видели, и деньги тоже осели, не доходя до них, а чистили они нас всю зиму по устному распоряжению сверху и скрипя зубами, – бодро вступила лысеющая сволочь. – Но вчера-сегодня у них завал, жилые районы чистить не успевают, поэтому на устные распоряжения…
Цвирко быстро взглянул на нас с главбухом и подобрал приличное выражение:
– Не осталось ресурсов. Договор на почту я им отправил, о санкциях за нецелевой расход благотворительных средств предупредил.
Ай, молодец какой! Благодетель! Что б мы без тебя делали!
Ну и ладно. Ну и успел первым отчитаться… Ну… Ну, не очень-то и хотелось!
– Елена Владимировна, что по вашей части?
– По нашей части, Максим Михайлович, всё как всегда, полный порядок, – с некоторым профессиональным снобизмом отчиталась я.
Мол, не то, что у дорогого Артема Денисовича, у которого договора не исполняются! У меня-то всё как часы!
У Цвирко еле заметно дернулась щека. Шпилька прошла, и я почувствовала себя отмщенной.
– Из восьмидесяти номеров заняты семь, в том числе четыре избушки. Сегодня освободятся три номера, после двух часов дня ждем заселения еще в два…
Текущие дела закрыли быстро, и Максим дал отмашку:
– Что у нас с подготовкой к гостям?
Гости, любые, хоть прибыль несущие, хоть убыток – это епархия старшего администратора, и я с готовностью отозвалась:
– Номерной фонд подготовили на выбор, кухня готова – кстати, у них там кто-то из четверых вегетарианец, имейте в виду. Администраторы предупреждены, что малый конференц-зал до конца визита держим свободным. Культурную программу с Новицким обсудили, он молодец, всё грамотно продумал и очень в нашем духе. С заповедником договорились. В смету предварительно уложились.