— Знакомая фамилия, это не судья?
— Он самый, но я тебе ничего не говорила, — как-то напугано отвечает Лена и открывает мне дверцу желтого «Матиза».
— А что произошло с Кристиной? — настойчиво спрашиваю я, когда мы выезжаем со стоянки.
— Я не знаю, Регина все уладит, не переживай, — сухо отвечает девушка и прикуривает сигарету. Легко сказать, «не переживай», когда, возможно, меня ждет нечто подобное. Становится страшно, но другого выхода у меня нет.
— А если девушка отказывается выполнять условия договора?
— Тогда она должна вернуть деньги и неустойку.
— Но это же незаконные договора, они не могут иметь юридической силы, — уверенно заявляю я, а Лена усмехается.
— Поверь, такие люди найдут способ взыскать долг, — злобно заявляет она и уже не кажется мне такой милой девушкой. — Но в договоре все прописано, ты можешь разорвать его и остаться при деньгах, если твой обладатель нарушит его сам.
— Что значит «нарушит»?
— Ну, например, сделает то, что не прописано в договоре. Поэтому внимательно читай контракт, когда подписываешь, перечитывать тебе его никто уже не даст.
— Спасибо за совет, — благодарю я, комкая подол юбки.
Мы въезжаем на территорию частной клиники и паркуемся на стоянке. А дальше начинается целое обследование. С меня берут несколько пробирок крови, осматривают, слушают, задают кучу вопросов о том, чем я болела, и даже делают кардиограмму. Но самое неприятное в этом гинеколог — мужчина лет пятидесяти.
— Проходи за ширму, раздевайся и садись на кресло, — сухо, я бы сказала, с недовольством и пренебрежением кидает он, начиная что-то писать в моей карте. Мне девятнадцать лет, у гинеколога я была пару раз, и это была милая женщина. Захожу за ширму, осматриваю кресло и сглатываю ком в горле. Не хочу, чтобы на меня смотрел, и тем более трогал, мужчина.
— А у вас нет врача-женщины? — выглядывая, спрашиваю, потому что никак не могу себя преодолеть.
— А чем я тебя не устраиваю? — недовольно бурчит мужчина и надевает перчатки. Напрягает, что он сразу обращается ко мне на «ты» и пренебрежительно. Я понимаю, что он намного старше меня, но все же я привыкла, что врачи интеллигентные люди.
— Вы… — пытаюсь подобрать слова, но доктор меня обрывает.
— Раздевайся, я уже столько насмотрелся, не думаю, что у тебя там что-то уникальное, — небрежно кидает он. — Не задерживай меня! С мужиками трахаться за деньги они бегут, а у гинеколога стесняются, — бурчит.
Кусаю губы, пытаясь сдержать слезы обиды. Он обращается со мной, как с проституткой, и возразить нечего. Во рту собирается горечь, хочется выбежать из кабинета и послать всех к чертовой матери. Что они обо мне знают?! До боли кусаю внутреннюю сторону щеки, пытаясь держаться и терпеть. Я больше никогда не увижу этого мужчину, и мне совершенно все равно, что он обо мне думает!
Раздеваюсь, кое-как залезаю на холодное кресло, опускаю ноги на специальные подставки, зачем- то максимально натягиваю края футболки и закрываю глаза, словно это меня защитит.
— Таксю-с-с, — тянет мужчина. — Жалобы есть?
— Нет, — сдавлено отвечаю и вздрагиваю, когда он прикасается ко мне, раздвигая складки. Это не больно, но жутко неприятно.
— Сейчас мазок возьму, не зажимайся. Расслабься, я сказал! — кричит он. Я не виновата, что у меня не получается расслабиться, тело неподвластно мне. — Все, можешь одеваться, недотрога, — гадко усмехается гинеколог. — Не переживай, «чистенькая» пока, — кидает он и уходит за стол.
А меня от этого его «пока» тошнит в прямом смысле слова. Быстро одеваюсь и выскакиваю из кабинета. Я выдержу! Так нужно! Пора становиться взрослой и принимать серьезные решения…
— С анализами все в порядке, но я и не сомневалась, — деловито говорит Регина, рассматривая заключение из клиники. — Так, вот контракт, — она указывает на бардовую папку, — почитай дома, но не подписывай пока. Завтра у тебя встреча с Константином.
— Зачем? — от растерянности спрашиваю я. Еще ничего не произошло, а у меня уже спирает дыхание.
— Ну как зачем? Никто не верит фото, сейчас все можно отфотошопить и подретушировать. Прежде чем заплатить деньги и взять тебя к себе, он хочет посмотреть. Ну, еще у него там какие-то «пунктики» насчет запахов, поэтому не пользуйся завтра никакими духами и дезодорантами.
ГЛАВА 3
София
Когда мама засыпает, я завариваю себе чай и сажусь за кухонный стол. Хочется кофе, но сердце колотится так, что, боюсь, после дозы кофеина выскачет из груди. Открываю папку и ничего не могу прочесть — буквы плывут, словно я зачитываю собственный приговор. Это действительно реальный, грамотно составленный договор, где прописаны обязанности сторон, сумма, процент Регины и неустойка в случае отказа, либо неисполнения обязательств. Я только пробегаюсь глазами, еще не вникая в саму суть, а воздуха уже не хватает. Встаю с места, распахиваю окно, глубоко вдыхаю. Но тянуть нет смысла, не убьет же он меня, в конце концов, а все остальное ради мамы я как-нибудь перетерплю. Сажусь назад, отпиваю еще чаю и начинаю читать:
«Основной целью договора является предоставление Уманской С.В. услуг интимного характера, а также проживание и сопровождение Адамади К.А,».
Звучит уже отвратительно: «услуги интимного характера».
«В перечень интимных услуг входит все, что не причинит вред жизни и здоровью Уманской С.В.». Этот пункт совершенно не утешает. Пугает слово «все». Не представляю, как я буду это исполнять, когда ничего не умею.
«Уманская С.В., обязана исполнять все требования и указания Адамади К.А. беспрекословно, если это не несет угрозу ее жизни и здоровью».
Сглатываю, не понимая, что означает прочитанное. Словно этот мужчина хочет сделать из меня дрессированную собачку.
«Адамади К.А. обязуется выплатить Уманской С.В. указанную в договоре сумму не позднее обговоренного срока. А также Адамади К.А. обязуется обеспечить Уманскую С.В. всем необходимым: жильем, питанием, медицинской страховкой, при необходимости предметами быта и одеждой».
Это все его обязательства. Я даже не знаю, как называть этого мужчину в голове. Хозяин? Владелец? Обладатель, как сказала Лена? В голове не укладывается. Зачем взрослому и состоятельному мужчине покупать женщин? Он же может завоевать любую. С его-то возможностями! Не хочет напрягаться? Или такой характер и запросы в постели, что никто не выдерживает?! Подобные мысли жутко пугают, до холодного пота.
В эту ночь я практически не спала. В голове крутились пункты контракта, мысли о маминой операции, страхи, и то, как я объясню свое отсутствие. Ненавижу лгать, даже во благо, я никогда не умела это делать, мне кажется, правда написана на моем лице.
Под утро, когда я почти задремала, вымотанная изнуряющими мыслями, в голове вдруг возник образ Кристины, девушки с разбитыми губами и сбитыми коленями, которая ворвалась в кабинет Регины. И ее слова о договоре. Понятно, что ее покалечил покупатель, но она даже не подозревала, на что идет…
Переворачиваюсь на живот, утыкаюсь лицом в подушку и ругаю себя. Вот зачем мне вспомнилась эта Кристина?!
В итоге проспала я всего три часа, проснулась с кругами под глазами и головной болью. Встреча с Адамади была назначена в полдень. Потому что ему «удобно заскочить и посмотреть «товар» именно в это время, чтобы не отрываться от более важных дел», — так сказала Регина. А я все никак не могу привыкнуть к потребительскому отношению к себе.
— Лена, принеси ей, наконец, кофе покрепче! И никакого молока! — нервно кричит Регина, глядя, как я беспрерывно зеваю, а ее визажист колдует над моим макияжем. — Ну как так-то?! Почему именно сегодня? — сокрушается она. — Я не хотела тебя сильно малевать. Мы играем на нежности и естественности.
— Сева, с этим можно что-то сделать? — спрашивает она, а меня интересует, почему все стилисты- визажисты мужчины? На самом деле я просто забиваю свою голову чем угодно, только бы не думать о предстоящей встрече.
— Я стараюсь, — нервно выдает визажист и вертит мое лицо в разные стороны.
— И заплети ей французскую косу, уложи на правое плечо! — командует тетка. — Платье, белье и туфли я уже принесла, — Регина кивает на диван, где лежат вещи. Моего мнения никто не спрашивает, вертят, как куклу, обсуждая, словно я вещь. Впрочем, так оно и есть, и чем раньше я с этим смерюсь, тем будет легче.
«Уманская С.В. обязана исполнять все требования и указания Адамади К.А. беспрекословно, если это не несет угрозу ее жизни и здоровью…» — крутится в голове. Знать бы еще, что он потребует.
— Ты договор прочла? — тетка приводит меня в себя, щелкая пальцами. Просто моргаю в знак согласия, потому что Сева держит меня за подбородок и наносит на губы помаду. — Все поняла?
— А что с Кристиной? — спрашиваю я, когда Сева, наконец, отпускает мое лицо и принимается за волосы.
— С какой Кристиной? — Регина делает вид, что не понимает, а сама сжимает губы, отворачиваясь от меня и осматривая косметику.
— С девушкой, которая ворвалась в твой кабинет! Что с ней произошло? — настаиваю я, а самой страшно, что со мной может случиться то же самое или даже хуже.
— Не бери в голову. Мы уже решили ее проблему. Все с ней хорошо, — отмахивается она и, набирая чей-то номер, прикладывает телефон к уху и выходит. Вдыхаю в легкие побольше воздуха, прогоняя нехорошие мысли.
Я готова. Меня нарядили, как куклу, в голубое платье с воздушной юбкой. Макияж вроде не броский, и следы бессонной ночи стерты, но мне не нравится. Обычно я совсем не крашусь, в редких случаях — ресницы и блеск для губ. А тут — основа под макияж и еще куча всего. Вроде бы и не броско, но… Впрочем, какая разница? Непонятно, зачем на мне телесные чулки и кружевное голубое белье. Мы же будем просто знакомиться. Но я не спорю с Региной и делаю все, что она требует. На самом деле мне так страшно, что я не могу вымолвить и слова,
— В общем так, он с минуты на минуту подъедет. Сиди здесь и жди, — говорит тетка, сажая меня на диван в отдельной комнате для отдыха. — Спину держи ровно! Отвечай на все его вопросы, не зажимайся, но и не лезь сама, не тараторь, — наказывает мне, как ребенку, а я просто киваю, но почти не слышу ее, поскольку сердце барабанит настолько сильно, что оглушает меня. — Да не трясись ты так! Дыши! Глубокий вдох и медленный выдох! Возьми себя в руки! — Я дышу, но легче не становится. — Все, подъехал, пойду встречать, — говорит Регина и убегает.
Сажусь ровно и выпрямляю спину, расправляю платье и складываю руки на коленях. В горле пересохло и начинает першить, прокашливаюсь, но першение не проходит. На низком стеклянном столике стоят фрукты и графин с водой. Привстаю, наливаю себе воды, и уже ставлю тяжёлый графин, как он неожиданно выскальзывает из моих вспотевших ладоней. И разбивается вдребезги с оглушающим звоном. Вода расплескивается по столу, забрызгивает платье и стекает на пол, А я зажмуриваю глаза и дышу, дышу, но это уже не помогает.
— Неуклюжая корова! — на эмоциях ругаю себя и наклоняюсь, собирая осколки.
В это же момент дверь распахивается, и я слышу тяжёлые шаги за спиной. Неуклюже замираю с осколками в руках. Первое, что ощущаю, это терпко-горький запах мужских духов. Слишком тяжелый, кажется, он распространяется по комнате, окутывает, душит.
Чувствую, как мужчина подходит ближе, видимо, осматривает последствия моего волнения и спокойно опускается в кресло. Нет, я не смотрю на него, я слышу скрип кожи и зачем-то продолжаю тщательно собирать осколки на ладони.
— Закончила? — позади меня раздается спокойный, холодный, немного хриплый, словно простуженный, голос. — Оставь осколки на столе и сядь, — голос монотонный, но повелительный.
С противным звоном ссыпаю бывший графин на стол, смахиваю воду с повисшей юбки платья и сажусь в кресло, выпрямляя спину. Поднимаю глаза и замираю.
На меня с интересом смотрит взрослый мужчина. На нем серый стильный костюм и белая рубашка, в распахнутом вороте поблескивает цепочка, на руке часы. Но в глаза бросается татуировка на шее. Большая каллиграфическая буква «А». Настолько черная и четкая, словно ее только что нарисовали. Поза расслабленная, ноги немного расставлены. Серые, стальные, очень внимательные, изучающие глаза. Он не красивый, но источает ауру власти, которая пугает и притягивает одновременно. Мужчина харизматичный, из тех, кто выделяется в серой толпе. Пронзительный взгляд, уверенность и лёгкое превосходство на лице. Можно смотреть в толпу, но видеть только его. И я гляжу, еле дыша, не понимая, как себя вести. Я никогда не разговаривала со взрослыми мужчинами на интимные и личные темы. Адамади для меня — как человек из другой вселенной. Очень большая разница в возрасте.
Мужчина не отрывает от меня глаз и постукивает ухоженными длинными пальцами по подлокотнику кожаного кресла. А когда прищуривается и немного подаётся ко мне, я и вовсе прекращаю дышать.
— Имя? — спрашивает он, опускает взгляд на осколки и лужицу воды, внимательно рассматривая их.
— Соня, — отвечаю очень тихо, кажется, даже не вслух. — Соня! — повторяю уже громко и немного истерично. Он просто сидит, рассматривая разлитую воду. А я чувствую себя маленькой серой облезлой мышкой в клетке с огромным львом.
— Полное имя? — требовательно говорит он. — Соня ассоциируется у меня с глупой собачкой из мультика.
К страху, напряжению и неловкости привешивается обида. Мама всегда называет меня Сонечкой, и мне нравится, звучит теплее и ласковее. Хочется высказаться. Зачем он так?! Можно же быть мягче и расположить меня к себе? Разве он не видит, как мне страшно?! Но я молча глотаю обиду, кусая внутреннюю сторону щеки.
— София!
— София, — задумчиво повторяет он. Вздрагиваю, когда а комнату неожиданно входит Лена и ставит на стол подставку, а на нее стакан с янтарной жидкостью и льдом. — Красивое имя. Мне нравится, — продолжает он, когда Лена выходит. — Пришло из Византии. София, — медленно тянет он. — Никогда не называй себя Соней! — в голосе приказные нотки, и я киваю.
Он берет со стола стакан, отпивает глоток и расслабленно откидывается на спинку кресла. На фото мужчина казался циничным, уверенным в своем превосходстве, а в жизни Адамади еще хуже. От него веет властью, надменностью и большими деньгами, которые делают из него дьявола. Никогда не хотела отдаться в руки такому мужчине. Я вообще даже не могла представить, что мой первый мужчина будет именно таким — годящимся мне в отцы.
Всегда мечтала и представляла в фантазиях, что это будет парень с четвертого курса. Иван всегда так смотрит на меня, словно я самая красивая. Он недавно перевелся в наш университет, и мы пока мало общались, и, если бы не это все, наверное, у нас могло бы что-то получиться. Он вообще первый, о ком я начала думать, как о мужчине.
— Иди в ванную, смой с себя всю косметику, расплети волосы и сними одежду. Всю полностью и обувь тоже, — требует он, лениво покручивая бокал, играя со льдом.
— Зачем?! — спрашиваю немного громче, чем следовала бы. Я совершенно не готова и не подписывала договор. Регина говорила, что это просто знакомство. Меня накрывает паникой, и я неосознанно обнимаю себя руками. Мужчина ставит бокал на подставку и вновь подается ко мне.
— Я никогда ничего не покупаю вслепую. Мне нужно убедиться, что ты стоишь тех денег, которые я за тебя заплачу! — немного агрессивно, понижая тон, произносит он.
Это тоже обидно. Но возразить нечего. Он прав. Я — товар! Добровольно себя продаю и не имею никакого права отказать покупателю в осмотре.
ГЛАВА 4
София
Решительно умываюсь, промакиваю лицо полотенцем, снимаю с себя платье, туфли, чулки и замираю, смотря на себя в зеркало. Белье снять тяжелее, и я зачем-то тяну время, медленно расплетая косу, расчесывая волосы пальцами. Расстегиваю бюстгальтер, снимаю его и осматриваю грудь. Соски сразу напрягаются, кожа покрывается мурашками, будто резко похолодало. Цепляю резинку трусиков и в каком-то порыве стягиваю их с себя, почти разрывая. Моя скованность, стеснительность и страх никому не нужны. Моя задача — понравиться Адамади!