- А её парень в ту же расщелину провалился, что и ваш муж, - это лучшее, что приходит мне в голову.
- Пппровалился в расщелину? - ужас в глазах.
Женщина бледнеет. Мда надо было придумать, что-то другое. Психолог из меня хреновый.
По щекам молоденькой снова текут слезы, но теперь это не истерика и не страх потери. Похоже, до неё дошло, что здесь происходит.
- Это какая-то ошибка.
Пётр выводит беременную на воздух, а я иду следом за блондинкой, которая вдруг начинает оседать, падая на пол, подхватываю ее, усаживая на стул. Но она устремляется в туалет, благо дорогу знает. Слышу, что ее выворачивает наружу. Вот так и проходит неземная любовь. Хотя, не факт, может она еще сильнее полюбит, если мы его спасем, конечно.
Иду за стаканом, наливаю воду, сую ей в руки.
- За что он так со мной? – она ждет от меня сочувствия, полные слез серо-синие глаза смотрят с мольбой.
Откуда я знаю, зачем подобные мужики заводят десять баб одновременно, наверное, нравится потом разгребать дерьмо последствий. Пожимаю плечами, жалеть я не умею, как и сочувствовать. Почти каждый день я вижу людскую смерть, разбитое девичье сердце не такая уж большая потеря.
- У вас еще десять таких Егоров будет, успокойтесь!
Она выливает мою воду в кактус, стоящий у компьютера, раскручивает крышку своего термоса и льет напиток, очень похожий на компот. Что-то мутит со стаканами, переливая то в один, то в другой. Но сейчас ей простительно неадекватное поведение.
- Идите в свой коттедж, а лучше возвращайтесь домой. Теперь, когда у нас есть подмога нужно спешить.
- Я с вами, - решительно встает девушка.
В ее глазах печаль и боль. Сейчас внутри нее борются желание спасти его, все еще любимого, и добить самостоятельно. Знакомое чувство, но думать об этом уже некогда.
Мы идём по тропе к подножью. Девушка за мной не успевает, но мне фиолетово, не сбиваюсь с ритма, сейчас главное дело.
- Не могу поверить, что вы не знали его фамилию, - говорю спокойным, безразличным тоном.
Я ничего не спрашивал, просто удивился ее глупости, но она зачем-то оправдывается.
- Нам было весело, легко. Я знала его со школы, вернее, я видела его в школе, он был моей фан… - осекается, кусая собственный кулак. - Мне показалось этого достаточно, чтобы доверять ему, - вздыхает.
- И вы, конечно, не знали о том, что он женат? - ускоряю шаг.
- Это не ваше дело, Глеб Дмитриевич, - перепрыгивает через ручей.
- Это стало моим делом, - убираю с пути ветки, наклоняюсь, подныривая, - когда я потащился в нерабочее время на гору.
- Мне плохо, - останавливается блондинка, я не обращаю на нее внимания, слава богу беременную оставили сидеть на лавке возле поста.
Ухожу далеко вперед:
- Так может не будем его спасать? Заявление вы так и не написали, ни одна, ни вторая, – оглядываюсь, всего на секунду, и снова продолжаю путь.
Как можно быть настолько слепой?
- Мы встречались только днем, - догоняет девушка, с какого-то перепуга посвящая меня в подробности, - в выходные не виделись, - завывает, качая головой, - какая же я дура. Он все время отвлекал меня, когда дело касалось документов, то просил подождать, то целовал, разворачивая в другую сторону. Я думала, что это...
- Любовь всей вашей жизни? Ваша половинка? – опускаю рюкзак на землю.
Раскладываю веревки. А она молчит, никак не комментируя мое циничное заявление. Петр кричит издалека, что нашел осколки разлетевшегося в дребезги телефона.
- Не вздумайте ничего устраивать, его жена ждёт близнецов, - рычу на блондинку, строго приподымая бровь.
- Я просто...
Смотрю ей в глаза, прежде чем начать подъем наверх:
- Вы просто дура, я помню.
Глава 6
Нам все же удалось спасти парня, ему повезло, мы почти сразу добрались до нужной расщелины. К счастью, он придерживался стандартного маршрута, и мы без труда нашли куда именно его занесло. Пётр, как более свежий, залез внутрь, обнаружив несчастного с открытым переломом ноги, потерявшего сознание от боли и ужаса.
Он смог привести пострадавшего в чувства и как следует закрепить на носилках, а мне пришлось тянуть. И, хотя, Пётр вылез и существенно помог мне, задание оказалось не из легких, потому что как я и предполагал герой-любовник оказался здоровым и очень тяжелым.
Пару раз я чуть не уронил его обратно, и в этом нет моей вины, ведь возможности человеческого организма не безграничны. Но к тому времени к нам на помощь подоспело ещё двое наших, а внизу, у тропы, уже ждала машина скорой помощи.
Жена Егорозвона, произвольно от м*дазвон, как в шутку я прозвал его про себя, во всю причитала возле носилок. Она добралась до подножья, не смогла ждать у поста. Еще бы, чуть не лишилась такого сокровища.
Я же сполз на землю, протянул ноги и откинул голову на камни. Непроизвольно нашёл глазами молоденькую блондинку. Предполагал, что кинется к пострадавшему, начнет плакать, кричать, выяснять отношения, несмотря на торчащую из его ноги кость, но она стояла в стороне, хладнокровно, почти безразлично наблюдая за происходящим. И пусть выглядела она немного стукнутой по голове, с этими огромными от ужаса и слез глазами, но надо отдать ей должное - это было правильным решением взрослого человека.
Я до такой степени устал, что не мог встать. И когда загудела мигалка скорой помощи, а зеваки стали расходиться, она взглянула мне в глаза, почему-то кивнула и спустилась вниз по тропе. Пётр подал мне руку, честно говоря, не помню, как добрался до дома.
Метался между желанием принять горячий душ и сожрать слона. В желудке противно урчало, но душ победил, и, скинув одежду, я шагнул в ванную комнату. Не знаю, как долго я стоял под горячими струями. Мышцы болели от перенапряжения, тело плавилось от усталости, хотелось проспать целую вечность. Стоял, уткнувшись головой в стену, покрытую коричневой с золотым ободком плиткой. А потом сквозь шум воды я услышал навязчивый стук в дверь.
Ребята знают, что сегодня я почти сдох от усталости, Жанна не посмеет явиться без предупреждения, мама и Стеша откроют своим ключом, кого ещё принесла нелёгкая?
Потянувшись к крючкам с полотенцами, я выбрал белое без рисунка, с коротким ворсом, но достаточно длинное, чтобы скрыть голую задницу и мужские причиндалы.
Я не стал вытираться, и ткань тут же впитала жидкость с моего мокрого тела.
С трудом добравшись до входной двери, я дёрнул ручку.
- Ну и какого черта вам здесь нужно?
На пороге стояла та, в чьи любовные переживания, не желая этого, я погрузился сегодня по самые яйца.
Глава 7
Он будто высечен из камня, тело сильное и крепкое. На его груди летят птицы. Одна справа, другая слева и ещё одна на предплечье. Витиеватый, сложный рисунок с древними символами на сгибе локтя правой руки. Что-то изображено на предплечье левой, но я не могу понять что, татуировка выбита с внутренней стороны.
Я думала, что спасатель спит и сейчас прибьет меня за такую наглость, но он был в душе. Привлекательный мужик, причем не смазливой, сладкой красотой вперемешку с хитрым блеском, который был у Егора, а смелой, мужественной. Рискуя собственной жизнью, спас чужую, и пусть он хладнокровный и жесткий, но я почему-то уверена, что такой не станет вести двойную жизнь, обманывая беременную жену и глупую любовницу, не из того гранита высечен.
Любовница, как же больно, Господи. Я никогда не хотела чужого мужа, да еще и с детьми. Не для меня это. Тошнотворно и отвратительно, что посторонний человек стал свидетелем моей глупости. Стыдно, так стыдно, что и вздохнуть страшно. Романтичная, влюбчивая дура, что с меня возьмешь. Не смогла подойти, даже слова застряли в горле, все дело в детях. Я люблю детей, и мужчины, что бросают свою плоть и кровь для меня не существуют.
Не отрываясь смотрю на спасателя. Мокрые волосы спадают на плечи, чёрные слипшиеся порядки пускают тонкие струйки воды по твёрдым, как скала плечам. К ним даже не нужно прикасаться, чтобы понять насколько они каменные. На его груди есть тёмные волосы, они не слишком густые, притягательной дорожкой сползают к полотенцу на бёдрах, кружат вокруг коричневых сосков. Это очень мужественно.
Любая девушка на моем месте растеклась бы лужицей при виде смуглой кожи и обнажённого торса этого зрелого, сильного мужчины. Но меня такие не привлекают, можно сказать я их даже побаиваюсь. Мне нужен милый весельчак, очаровательный шалун, нежный, слегка настойчивый и игривый, с отличным чувством юмора и горящими глазами, кто-то родной и близкий, а не двухметровый грубый и невежественный мужлан.
Отвожу взгляд от мужчины напротив, я больше не желаю общаться с противоположным полом, хотеть их... любить. Так сильно меня не обманывали никогда, я наказана за свою наивность. Моя жизнь разрушена до основания. Я пустая оболочка, хочется плакать, но я сдерживаюсь, знаю, спасателю не понравится.
Тело Егора не было столь идеальным, оно казалось мне красивым, но дикости, здоровой агрессии и животной привлекательности в нем не было никогда. Не хочу думать про Егора и не могу не думать о нем. Тем более он и не Егор вовсе, а Андрей.
Рану, которую он нанёс мне залечит только время. Я придумала себе детскую школьную мечту и ослепла, как безмозглая дурочка. Решила, что раз на его пальце нет кольца и в кошельке нет фотографии семьи, то он обязательно свободен. А ведь звоночки были: все эти телефонные разговоры за дверью, встречи при лучах дневного света. И квартира, не слишком обжитая, в которой мы никогда не оставались на ночь. Уж очень чисто на кухне, чересчур блестящая сантехника, как будто ей пользуются редко или от случая к случаю.
- Меня выгнали из коттеджа, оплата была внесена лишь авансом, - хриплю, опустив голову, - её нужно было продлить, но у меня таких денег нет, а самолёт только послезавтра утром.
- Я тут причём?
Он еле держится на ногах, ему нужно поспать, опершись о косяк, он смотрит на меня суровым, тяжелым взглядом.
- Я больше никого здесь не знаю, кроме вас, - теряю надежду, голос все тише.
Он не обязан пускать в дом обманутую кем-то идиотку.
- Как вы узнали, где я живу?
- Здесь каждая собака знает, где живёт Глеб Дмитриевич.
Циничная усмешка, всего на секунду, а потом снова усталость. Он молчит, следующее слово за ним, но он ничего не говорит. Значит, пускать меня он не собирается, как и помогать мне. Он должен был спасти пострадавшего, он это сделал, а устраивать на ночлег идиотку, которая поперлась непонятно куда, непонятно с кем, не взяв с собой достаточного количества денег, он точно не должен.
Разворачиваюсь, спускаясь по ступеням, жалость к себе захватывает в плен, сжимая до слез в глазах, сама виновата. Жила в выдуманном мире, а жизнь она другая, в ней нет места сказкам. Не оборачиваюсь, слышу, как за спиной закрывается дверь. Надо придумать что-то другое, дурацкая была идея.
- Ну и куда вы пошли?
Он натянул майку и спортивные штаны, распахнул дверь, хмурится, взгляд все такой же суровый, но движение руки и распахнутое настежь полотно приглашают внутрь.
- Паспорт дайте свой, - указывает на мою сумку.
- Это зачем?
Он не отвечает, спокойно смотрит на меня, ждет.
- Да, да, конечно, - роюсь в сумке, достаю документ в кожаной обложке.
Он кладет его на стул, возле двери в коридоре, берет свой телефон, делает несколько фотографий первых страниц с данными, затем отдает мне.
- Если вы воровка или аферистка, то так мне легче будет найти вас, на вид настоящий. И не пытайтесь украсть мой телефон, я послал ваши данные на электронную почту.
Вздыхаю, разуваясь. Он ведет меня на кухню, кивком указывая на стул, ставит чайник, роется в холодильнике.
- В нескольких километрах отсюда есть почта, вы можете позвонить своим родным и попросить переслать вам денег.
Сжимаюсь, опуская голову в плечи, мысль о том, чтобы рассказать матери о том, какая я идиотка, меня мало привлекает, лучше я дождусь самолета и просто вернусь.
Глеб Дмитриевич не дурак, он жует хлеб с колбасой, внимательно меня разглядывая, затем делает правильный вывод:
- А! То есть вам легче попросить помощи у незнакомого мужика в отдельностоящем доме, чем позвонить матери, подруге, ну не знаю брату?
Ничего не отвечаю, разглядывая свои шерстяные носки в серый цветочек.
- Поздравляю. У вас отлично развит инстинкт самосохранения.
Он жует, осторожно поднимаю глаза. Глеб Дмитриевич смотрит на меня, не отрываясь. Его глаза не карие, они почти черные, никогда не встречала такого темного цвета глаз.
- Вы не похожи на плохого человека.
Снова усмехается, продолжая жевать, собирает волосы в пучок на затылке, достает из кармана штанов свой мобильный.
- А Егор не был похож на женатого.
Вот поэтому я не хочу никому ничего рассказывать, дотяну до самолета и дело с концом.
- Хотите расскажу, - засовывает кусок хлеба в рот, продолжая разговаривать, двумя рукам держит телефон, что-то ищет, бутерброд торчит в зубах, мычит, - что мог сделать с вами полузнакомый кавалер?
Он достаёт хлеб изо рта.
- Знаете, что такое сексуальное рабство? Уехав с ним подальше от дома, да еще без денег, вы могли стать игрушкой в руках богатых людей, которым ничего не стоит порвать паспорт и засунуть в лучшем случае в гарем, - он оглядывает меня с ног до головы, потом снова возвращается к телефону, - благо внешность позволяет, а в худшем случае в дешевый публичный дом в какой-нибудь не слишком европейской стране. Егора-Андрей мог продать вас на органы, вы молода, а значит ваши почки, печень или даже сердце отлично подойдут какому-нибудь престарелому миллиардеру. Подал бы заявление, что вы потерялись в горах, заблудились в лесу, утонули в бурной реке во время сплава, и никто слова бы не сказал, потому что тело бы не нашли, и вы попали бы в список без вести пропавших, а таких ищут годами. Ну и совсем простое, наигравшись, мог отдать вас друзьям, и ничего доказать вы бы не смогли, потому что поехали сюда сами и, как я понимаю, вполне себе совершеннолетняя.
- Прекратите, - не выдерживаю.
- В следующий раз думайте головой, а не...
- Хватит, я поняла, - выдавливаю улыбку, - и извините, что сказала, будто вы спасаете людей чужими руками.
Он снова хмурится, никак не реагирует на мои извинения, набирает чей-то номер. И когда на том конце отвечают, настолько меняется в лице, что от удивления я приоткрываю рот. Суровый спасатель улыбается, его голос становится мягким и покладистым, я бы даже сказала нежным. Со мной он так не разговаривает.
- Привет, слушай, мне надо одного человека пристроить на ночь. Да, я думал может в медпункт, - смеется, перебирает волосы, так, что пучок на затылке распадается, гладит свой живот под майкой.
Ух ни фига себе, вот это метаморфоза.
- Нельзя? А, да, ну это я так. А как насчет заброшенного домика Еланникова? Он же уехал? Там стекол нет? Ну и что, целлофан же есть на окнах. Дикие звери и ночи холодные? Да, наверное. Ладно. Придумаю что-нибудь.
Когда разговор почти закончен, Глеб Дмитриевич спохватившись вспоминает:
- Ой, Жанн, еще, я там на столе оставил для геологов разные жидкости: снег, талый, из ручья, они просили пробы и еще с горы, нацарапал и помет, ладно...ладно, - смеется, - отвезите кто-нибудь в город в лабораторию, ладно? Спасибо.
На том конце, что-то говорят, он внимательно слушает, а потом отворачивается к окну.
- Нет, не смогу сегодня, - переходит почти что на шепот, - так устал, что просто ничего не смогу, - смеется, - Я завтра приду. До встречи.
Я оглядываюсь по сторонам. Гора немытой посуды, никаких кружевных салфеток, скатертей или подхватов с вышивкой. Обычный холодильник без магнитов. Похоже, история с Егором изменила меня, я внимательно осматриваюсь. Здесь не живет женщина. И наш доблестный спасатель спит с какой-то Жанной. Впрочем, какая мне разница с кем он спит, мне нужно дотянуть до самолета.