Некоторое время Тилли сидела, не шевелясь, лишь смотрела на него, а затем произнесла:
– Это очень любезно с вашей стороны, но не волнуйтесь, я освобождаю вас от этой клятвы. Я уже не зеленая девчонка, и у меня еще есть брат – Уильям. Кроме того, я не нуждаюсь в том, чтобы кто–то заменял мне Гарри.
Питер открыл было рот, чтобы ответить, но быстро передумал. Он не испытывал братских чувств по отношению к Тилли, и был абсолютно уверен, что его чувства весьма далеки от того, что имел ввиду Гарри, когда просил его присмотреть за своей сестрой.
И уж точно Питеру не хотелось стать заменой ее брату.
Но казалось, что реплика Тилли требовала ответа, и действительно, девушка вопросительно смотрела на него: ее голова была слегка наклонена, словно она ждала от него каких–то весьма многозначительных и умных слов или, если не этого, то чего–то такого, что позволило бы ей ответить остроумным возражением.
Питер был в замешательстве и поэтому совершенно не возражал, когда ужасный голос леди Нили, проскрежетал через всю комнату:
– Он пропал! Мой браслет пропал!
Глава 2
Самое желанное приглашение недели нынче превратилось в самое обсуждаемое событие недели. Если такое вообще возможно, и вы, дорогой читатель, еще не слышали новости, то ваш автор с удовольствием их вам изложит: голодные гости леди Нили еще не успели закончить свой суп, как обнаружилось, что похищен рубиновый браслет их хозяйки.
Существуют, что и говорить, некоторые разногласия относительно судьбы этого драгоценного изделия. Многие гости утверждают, что браслет просто затерялся, поскольку хозяйка забыла, куда его положила, но леди Нили заявляет, что совершенно точно помнит все подробности вечера, а потому, это, несомненно, была кража.
Предположительно, что браслет (чья застежка, как обнаружила леди Матильда Ховард, оказалась неисправной), был помещен на блюдо из–под сладостей (поданное неуловимым лордом Истерли), которое поставили на стол в гостиной. Леди Нили намеревалась отнести блюдо с браслетом в столовую, чтобы ее гости смогли в полной мере восхититься его несомненным великолепием, но в погоне за едой (вашему автору доложили, что к этому времени час был уже настолько поздний, что умиравшие с голоду гости, позабыв об этикете, устроили безумную давку перед дверьми столовой) о браслете забыли.
Когда леди Нили вспомнила о драгоценности, оставленной в другой комнате, она послала за ней лакея, но тот возвратился с пустым блюдом.
Вот тогда поднялась настоящая суматоха.
Леди Нили попыталась заставить обыскать всех своих гостей, но, по правде говоря, разве кто–нибудь может себе представить, что, скажем, граф Кенби согласился бы на то, чтобы лакей баронессы обыскивал его персону? Тут же было высказано предположение, что браслет украден кем–то из слуг. Но леди Нили, проявив достойную восхищения лояльность в отношении своей челяди (и надо сказать, что данное чувство взаимно – слуги ей безмерно преданы), отказалась подозревать кого–либо из штата своей прислуги в том, что он предал ее подобным образом. Тем более что ни один из них не проработал у нее в доме меньше пяти лет.
В результате все гости покинули дом леди Нили в испорченном настроении. И, пожалуй, трагичнее всего то, что все деликатесы, за исключением супа, оказались нетронутыми. Остается только надеяться, что леди Нили посчитала целесообразным устроить банкет своим слугам, которых она недавно так страстно защищала.
И можете быть уверены, дорогой читатель, что ваш автор продолжит комментирование этой последней on–dit[3]. Возможно ли, чтобы член высшего общества оказался обыкновенным вором? Вздор! Нужно обладать весьма незаурядными способностями, чтобы суметь похитить такую ценную вещь прямо из–под носа Леди Н.
– И тогда, – продолжил некий модно одетый молодой джентльмен, вещавший тоном человека, совершенно уверенного в своей осведомленности обо всех последних сплетнях, – она вынудила мистера Брукса, своего собственного племянника, снять его сюртук и дать возможность двум лакеям обыскать его.
– Я слышал, их было трое.
– Этого не было, – растягивая слова, произнес Питер, стоя на пороге гостиной Кенби. – Я сам там был.
Семеро джентльменов повернулись к нему лицом. Пятеро из них выглядели недовольными, один – скучающим, а еще один – удивленным. Что касается Питера, то он был крайне раздражен. Питер не был уверен, чего он ожидал, решив отправиться в богатую резиденцию Кенби в Мейфэре, чтобы нанести визит Тилли, но точно не этого. Просторная гостиная была до отказа заполнена мужчинами и цветами, и маленький букетик ирисов в его руке казался совершенно лишним.
Кто же знал, что Тилли настолько популярна?
– Я совершенно уверен, – продолжил первый джентльмен, – что там было два лакея.
Питер пожал плечами. Ему было все равно, говорил ли этот щеголь правду или нет.
– Леди Матильда тоже была там, – сказал он. – Можете спросить у нее, если мне вы не верите.
– Это правда, – сказала Тилли, приветствуя его улыбкой. – Хотя мистер Брукс действительно снял свой сюртук.
Мужчина, который утверждал, что гостей обыскивали три лакея, повернулся к Питеру и несколько насмешливо осведомился:
– А с вас снимали сюртук?
– Нет.
– После того, как был обыскан мистер Брукс, остальные гости возмутились, – пояснила Тилли, а затем, решив сменить тему разговора, спросила собравшихся кавалеров:
– Вы знакомы с мистером Томпсоном?
Нашлась только пара знакомых; Питер все еще был почти новичком в городе, и большинство его знакомств ограничивалось школьными друзьями из Итона и Кембриджа. Тилли представила его, как того требовали приличия, после чего он занял не самое лучшее место в комнате, поскольку ни один из джентльменов не пожелал освободить свое место и позволить другому получить преимущество в ухаживании за прекрасной, и к тому же весьма богатой, леди Матильдой.
Питер читал «Светскую хронику леди Уислдаун»; он знал, что Тилли считалась самой богатой наследницей сезона. И он вспомнил, что Гарри довольно часто рассказывал о том, как ему приходилось буквально палкой разгонять охотников за приданым. Но до этого момента Питер не понимал, насколько усердно молодые мужчины Лондона боролись за руку леди Матильды.
И это было противно.
А ведь он обещал Гарри, что джентльмен, которого она выберет (или, что более вероятно, которого выберет для Тили ее отец), будет относиться к девушке с любовью и уважением, которых она заслуживала.
И поэтому он стал внимательно приглядываться к претендентам, чтобы по возможности отпугнуть томящихся от любви поклонников, окружавших ее.
С первым из них Питер справился довольно легко. Потребовались считанные минуты, чтобы понять, что словарный запас этого джентльмена не достигает трехзначного числа, так что Питеру оказалось достаточно всего лишь упомянуть о признании Тилли, что всем остальным наслаждениям она предпочитает наслаждение от чтения философских трактатов. Соискатель тут же заторопился к двери, и Питер решил, что, даже если Тилли прошлой ночью и не упоминала о такой своей склонности, факт оставался фактом: девушка, конечно же, была достаточно умна, чтобы суметь прочитать философские работы, если бы ей захотелось, и потому удалившегося джентльмена следовало исключить из списка претендентов.
Следующий джентльмен был известен Питеру своей порочной репутацией неисправимого игрока. Поэтому все, что потребовалось для того, чтобы сей поклонник спешно ретировался, – было упоминание о предстоящих лошадиных скачках в Гайд–парке. И Питер с удовлетворением отметил, что за этим джентльменом последовало еще трое других претендентов. Хорошо, что скачки не были им выдуманы, хотя эти четверо молодых людей наверняка будут несколько разочарованы, когда поймут, что Питер ошибся с точным временем этого события, и что все ставки уже были сделаны приблизительно часом ранее.
Что ж, прекрасно.
Питер улыбнулся. Он получал от всего происходящего гораздо больше удовольствия, чем мог себе вообразить.
– Мистер Томпсон, – донесся до его слуха сухой женский голос, – зачем вы распугиваете кавалеров моей дочери?
Он повернулся и оказался стоящим перед леди Кенби. Ее глаза смотрели на него насмешливо, за что Питер был ей очень благодарен. Большинство матерей непременно рассердились бы.
– Ну, что вы, – ответил Питер. – Во всяком случае, не тех, за кого бы вы хотели выдать свою дочь.
Леди Кенби лишь слегка приподняла брови.
– Любой мужчина, который предпочитает проигрывать свои деньги на скачках, а не оставаться здесь с вами, не достоин вашей дочери.
Она рассмеялась, и это сделало ее удивительно похожей на Тилли.
– Хорошо сказано, мистер Томпсон, – похвалила она. – Нельзя быть слишком осторожным, разговаривая с матерью богатой наследницы.
Питер сделал паузу, неуверенный, были ли ее слова более язвительными, чем тон, которым они были произнесены.
Если леди Кенби знает, кто он такой, – а она сразу же вспомнила его имя, когда их знакомили прошлой ночью, – то она также знает, что к его имени не прилагается практически ни единого пенни.
– Я обещал Гарри, что буду присматривать за ней, – объяснил он, его голос прозвучал бесстрастно и решительно. Не могло возникнуть никаких сомнений, что он твердо намерен выполнить свою клятву.
– Понятно, – негромко произнесла леди Кенби, слегка наклонив голову набок. – И именно поэтому вы здесь?
– Конечно. – Он подразумевал именно это. По крайней мере, убедил себя, что так оно и есть. И не имело значения, что он провел последние шестнадцать часов, мечтая о поцелуях Тилли Ховард. Она была не для него.
Наблюдая за беседой Тилли с младшим братом лорда Бриджертона, Питер стиснул зубы, когда понял, что против этой кандидатуры ему не найти ни одного возражения. Мистер Бриджертон был высоким, сильным, несомненно умным, весьма обеспеченным джентльменом из хорошей семьи и с состоянием. Кенби были бы заинтересованы в его сватовстве, даже если при этом Тилли пришлось бы довольствоваться простым «миссис» перед ее новым именем вместо громкого титула[4].
– Он нам очень нравится, – сказала леди Кенби, указывая своей маленькой, изящной ручкой в сторону обсуждаемого джентльмена. – Он – довольно талантливый художник, а его мать – уже много лет моя близкая подруга.
Питер коротко кивнул.
– Увы, – сказала леди Кенби, пожимая плечами, – боюсь, что у нас почти нет никаких оснований питать надежду по этой части. Я подозреваю, что он пришел сюда только для того, чтобы просто успокоить дорогую Вайолет, которая совершенно отчаялась когда–либо увидеть своих детей женатыми. Не похоже, что мистер Бриджертон готов остепениться, а его мать полагает, что он тайно влюблен в другую.
Питер вспомнил, что не должен улыбаться.
– Тилли, дорогая моя, – сказала леди Кенби после того, как раздражающе красивый и представительный мистер Бриджертон поцеловал ей руку и отбыл, – ты еще не беседовала с мистером Томпсоном. Так любезно с его стороны посетить нас, и все из–за дружбы с Гарри.
– Я бы не сказал что «все», – возразил Питер, его слова прозвучали менее учтиво и свободно, чем ему бы хотелось. – Я всегда рад видеть вас, леди Матильда.
– Пожалуйста, – сказала Тилли, махнув на прощание своему последнему воздыхателю, – вы должны продолжать называть меня Тилли. – Она повернулась к матери. – Это все Гарри, он вечно так меня называл, и, очевидно, часто о нас рассказывал, когда был на Континенте.
Леди Кенби печально улыбнулась при упоминании своего младшего сына, моргнув при этом несколько раз. Казалось, ее глаза уставились в пустое пространство, и Питер подумал, что она вот–вот разрыдается или, по крайней мере, хочет это сделать. Он немедленно протянул ей свой носовой платок, но леди Кенби, покачав головой, отказалась от него.
– Пожалуй, пойду поищу мужа, – сказала она, вставая. – Уверена, что он хотел бы с вами встретиться. Он отсутствовал вчера вечером, когда нас представляли друг другу, и я… Да, я уверена, он хотел бы с вами встретиться.
Она поспешила выйти из комнаты, оставив дверь широко открытой и приказав лакею встать напротив нее в холле.
– Она ушла, чтобы выплакаться, – призналась Тилли, но не для того, чтобы заставить Питера почувствовать себя виноватым. Это было просто объяснение, грустная констатация факта. – Она все еще плачет о нем, совсем немного.
– Мне очень жаль, – сказал Питер.
Она пожала плечами.
– Похоже, что это никогда не прекратится. Для всех нас. Не думаю, что кому–либо из нас хоть когда–нибудь приходило в голову, что Гарри может умереть. Теперь это кажется такой глупостью. Его смерть не должна была вызвать такого шока. Ради Бога, он же ушел на войну. Чего еще мы могли ожидать?
Питер покачал головой.
– Это совсем не глупо. Все мы считали себя немного бессмертными до тех пор, пока воочию не увидели, что такое война. – Он сглотнул, не желая воскрешать в памяти те воспоминания. Но это было весьма трудной задачей. – Это невозможно понять, пока не увидишь сам.
Губы Тилли слегка сжались, и Питер забеспокоился, не оскорбил ли он ее.
– Это не значит, что я говорю свысока, – начал оправдываться он.
– Вы и не говорите. Ну, не совсем. Я только… думаю… – Тилли наклонилась вперед, и ее глаза засветились каким–то новым светом. – Давайте не будем говорить о Гарри, – предложила она. – Как вы думаете, мы сможем? Я так устала постоянно грустить.
– Очень хорошо, – поддержал Питер.
Девушка смотрела на него, ожидая, что он скажет что–то еще. Но Питер молчал.
– Э–э, как там погода? – наконец спросила она.
– Моросит мелкий дождик, – ответил он, – но ничего необычного.
Она кивнула.
– Сегодня тепло?
– Не особенно. Хотя все же чуть теплее, чем прошлой ночью.
– Да, было немного холодно. И это в мае.
– Разочарованы?
– Конечно. Пора бы уже наступить весне.
– Да.
– Действительно.
– Действительно.
Односложные предложения, подумала Тилли, – всегда губительны для любой приятной беседы. У них непременно должно найтись еще что–то общее, кроме Гарри. Питер Томпсон был красив и умен. А когда он смотрел на Тилли своим задумчивым, серьезным взглядом, то по ее спине пробегала дрожь.
Совершенно несправедливо, что единственная тема их разговоров вызывала в ней желание разрыдаться.
Тилли ободряюще улыбнулась, тем самым, поощряя Питера сказать еще что–нибудь, но он продолжал молчать. Она снова улыбнулась и откашлялась.
Наконец он понял намек.
– Вы читаете? – спросил Питер.
– Я читаю! – эхом отозвалась девушка с некоторой долей скепсиса в голосе.
– Я не спрашивал: умеете ли вы читать, я спросил: вы читаете? – уточнил он.
– Да, конечно. Почему вы об этом спрашиваете?
Питер пожал плечами.
– Я сегодня упомянул об этом одному из джентльменов.
– В самом деле?
– Да.
Тилли почувствовала, как ее зубы сжались. Она понятия не имела, почему она должна сердиться на Питера Томпсона, но она рассердилась. Он явно сделал нечто, заслуживающее ее неудовольствия. Кроме того, он не должен сидеть здесь с выражением кошки, добравшейся до сливок, делая вид, что осматривает свои ногти.
– Кому же из джентльменов? – наконец спросила она.
Питер поднял глаза, и Тилли едва сдержалась, чтобы не поблагодарить его за то, что он посчитал ее более интересной, чем свой маникюр.
– Думаю, его звали мистер Бербрук, – ответил Питер.
Не из тех, за кого она хотела бы выйти замуж. Найджел Бербрук был добрым малым, но он также был весьма недалеким, и, вероятно, мысль об умной жене пугала его. Проявляя благородство, можно было бы сказать, что, отпугнув его, Питер действовал для ее же блага, однако Тилли не оценила такое вмешательство в ее дела.