Первый поцелуй (ЛП) - Джули Кагава 8 стр.

– Мистер Томпсон встал на вашу защиту, – вмешалась Тилли. Ее глаза сверкали. – Он был великолепен.

– Тилли, – пробормотал Питер, пытаясь заставить ее замолчать.

– Спасибо, что вступились за меня, – поблагодарил лорд Истерли после вежливого поклона Тилли. – Я знал, что она меня подозревает. Леди Нили довольно явно это демонстрировала. Но никогда еще она не заходила столь далеко, осмелившись обвинить меня публично.

– Теперь она это сделала, – мрачно произнес Питер.

Стоявшая рядом с ним Тилли, кивнула.

– Я сожалею, – произнесла девушка и, повернувшись к леди Истерли, добавила: – Она довольно неприятная дама.

Леди Истерли кивнула в ответ.

– Я бы никогда не приняла ее приглашение, если бы не была столь наслышана о ее поваре.

Но ее муж явно был не заинтересован в обсуждении славы повара леди Нили.

– Спасибо за предупреждение, – сказал он Питеру.

Питер ответил на эти слова благодарности вежливым поклоном, а затем произнес:

– Я должен проводить леди Матильду обратно в зал.

– Возможно моя жена будет лучшей сопровождающей, – сказал лорд Истерли, и Питер понял, что ему оказывают ответную любезность. Истерли никому не скажет, что они застали Питера и Тилли совершенно одних, и кроме того, безупречная репутация леди Истерли поможет Тилли не стать объектом оскорбительных сплетен.

– Вы совершенно правы, милорд, – сказал Питер, мягко потянув Тилли за руку, чтобы подвести ее к леди Истерли. – Увидимся завтра, – сказал он Тилли.

– Вы придете? – спросила девушка, отбросив показную скромность.

– Да, – ответил Питер, и к своему удивлению понял, что именно так он и намерен поступить.

Глава 5

Действительно, бедный мистер Томпсон.

Питер провел всю прошедшую неделю, попеременно испытывая то страдание, то блаженство. Его настроение всецело зависело от того, получалось ли у него забыть, что Тилли – одна из богатейших невест Британии.

Ее родители конечно же знали о его увлеченности Тилли. Питер наносил визиты в дом Кенби почти каждый день, начиная с бала у Харгривов, и ни один из родителей Тилли не пытался отговорить его, видимо, в память о его дружбе с Гарри. Кенби никогда бы не отказали от дома другу их сына, в особенности, леди Кенби. Она получала явное удовольствие от визитов Питера, их бесед о Гарри, особенно от рассказов Питера о последних днях сына и про умение Гарри рассмешить любого, даже в самые тяжелые времена.

Питер не сомневался, что леди Кенби настолько нравится слушать его рассказы о Гарри, что она позволила бы ему безнадежно увиваться за Тилли, несмотря на то, что он был самым неподходящим из потенциальных женихов.

Но однажды наступит время, когда Кенби усадят Питера и проведут с ним краткую беседу, недвусмысленно разъяснив, что, хотя он замечательный и честный малый и был прекрасным другом их сыну, но совсем другое дело, когда речь идет о руке их дочери.

Но это время еще не пришло, и потому Питер решил воспользоваться сложившейся ситуацией и наслаждаться ею столько, сколько ему будет позволено. Они с Тилли договорились встретиться этим утром в Гайд–парке. Оба были заядлыми наездниками, и поскольку впервые за последнюю неделю наконец–то выдался солнечный денек, Питер и Тилли не смогли отказать себе в прогулке.

Оказалось, что сходные чувства испытывает и все остальное светское общество. В парке царило настоящее столпотворение: всадники были вынуждены перейти на самую спокойную рысь, чтобы избежать столкновений. И терпеливо ожидая Тилли возле Серпантина[9], Питер лениво наблюдал за толпой, спрашивая себя, а имеются ли еще среди всей этой публики другие столь же томящиеся от любви глупцы.

Возможно. Но, скорее всего, ни один из них не был влюблен столь же сильно, или не был столь же безрассуден, как Питер.

– Мистер Томпсон! Мистер Томпсон!

Заслышав голос Тилли, Питер улыбнулся. Девушка была очень осторожна, избегая обращаться к нему по имени публично, но наедине, и особенно, когда ему удавалось украсть у нее поцелуй, он всегда был Питером.

Прежде он никогда особо не задумывался над именем, данным ему родителями. Но, услышав, как Тилли шепчет его имя в порыве страсти, Питер пришел к выводу, что обожает звучание своего имени, и что его родители действительно сделали великолепный выбор.

Он был удивлен, увидев, что Тилли пришла пешком, сопровождаемая двумя слугами, – мужчиной и женщиной.

Питер немедленно спешился.

– Леди Матильда, – сказал он, отвесив официальный поклон. Поблизости находилось так много людей, что было трудно сказать, кто из них прогуливается в пределах слышимости. Кроме того, он осознавал, что сама презренная леди Уислдаун могла скрываться за каким–нибудь деревом.

Тилли состроила гримаску.

– Моя кобыла повредила ногу, – пояснила она. – Я решила поберечь ее. Не возражаете, если мы пройдемся пешком? Я прикажу груму заняться вашей лошадью.

Питер передал груму поводья, поскольку Тилли заверила его:

– Джон очень хорошо управляется с лошадьми. Ваш Роско будет с ним в полной безопасности. И, кроме того, – шепотом добавила она, как только они оказались на расстоянии в несколько ярдов от слуг, – он и моя горничная весьма симпатизируют друг другу. Надеюсь, что они легко переключат свое внимание с нас на более интересные темы.

Питер повернулся к ней с веселой улыбкой.

– Матильда Ховард, вы что же спланировали это?

Она отодвинулась, делая вид, что обижена таким обвинением, но ее губы слегка подрагивали.

– Я ни за что бы не стала выдумывать ложь о ране моей кобылы.

Питер тихонько хмыкнул.

– Она действительно повредила ногу, – сказала Тилли.

– Конечно, – скептически отозвался он.

– Она хромает! – возразила девушка. – На самом деле. Просто я решила использовать это обстоятельство в своих интересах. Вы же не хотели бы, чтобы я отменила нашу прогулку, не так ли? – Она оглянулась через плечо на горничную и грума, которые со счастливым видом болтали, стоя рядышком возле небольшой группы деревьев.

– Не думаю, что они заметят, если мы исчезнем, – сказала Тилли, – при условии, что отправимся не очень далеко.

Питер выгнул бровь.

– Исчезнувший исчезает. Если мы окажемся вне поля их зрения, то имеет ли значение, насколько далеко мы уйдем?

– Конечно, имеет, – возразила Тилли. – Это – вопрос принципа. В конце концов, я не хочу стать причиной их неприятностей, тем более что они так старательно ничего не замечают.

– Прекрасно, – сказал Питер, решив, что в ее словах была некоторая логика. – Вон то дерево подойдет? – Он указал на большой вяз, находившийся на полпути между Роттен Роу и Серпантин Драйв.

– Прямо между двумя главными дорогами? – наморщив носик, спросила Тилли. – Это ужасная идея. Пойдемте туда, на другую сторону Серпантина.

И в результате они продолжили прогулку, лишь едва различимые для слуг Тилли, но одновременно, к большому облегчению и тревоге Питера, на виду у всей остальной публики.

Несколько минут они шли в полной тишине, а затем Тилли довольно легкомысленным тоном произнесла:

– Этим утром до меня дошел новый слух о вас.

– Надеюсь, что вы прочитали его не у Уислдаун.

– Нет, – задумчиво ответила девушка, – мне рассказали об этом сегодня утром. Другой мой поклонник. – А затем, поскольку Питер не попался на ее приманку, Тилли добавила: – Когда вы так и не появились.

– Едва ли я могу бывать у вас каждый день, – сказал Питер. – Об этом бы стали сплетничать, и, кроме того, мы ведь уже договорились о встрече сегодня днем.

– О ваших визитах в наш дом уже сплетничают. И полагаю, что еще одно посещение вряд ли привлекло бы дополнительное внимание.

Питер почувствовал, что улыбается: медленная, ленивая усмешка согрела его изнутри.

– Да вы никак ревнуете, Тилли Ховард?

– Нет, – возразила она. – А вы?

– А я должен?

– Нет, – призналась она, – но раз уж мы об этом заговорили, почему же я должна ревновать?

– Уверяю, у меня нет от вас секретов. Я провел утро в Таттерсолле, осматривая лошадей, которых не могу себе позволить.

– Звучит довольно печально, – заметила она. – А вы не хотите узнать, что за слух я услышала?

– Почти также сильно, – произнес он, растягивая слова, – насколько, полагаю, вы желаете мне его рассказать.

У Тилли вытянулось лицо, а затем она сказала:

– Я не такая уж сплетница… нет… но мне сказали, что вы вели достаточно бурную жизнь, когда вернулись в Англию в прошлом году.

– И кто вам это сказал?

– О, никто конкретно, – ответила она, – и это совсем не важно…

– Очень важно, – пробормотал он.

– Как случилось, – продолжила Тилли, игнорируя его ворчание, – что я никогда не слышала о ваших кутежах?

– Вероятно, потому, – очень сухо ответил Питер, – что это не предназначалось для ваших ушей.

– С каждым мгновением становится все более интересно.

– Нет, с каждым мгновением становится все менее интересно, – заявил он тоном, предназначенным для того, чтобы прекратить все дальнейшие обсуждения. – Именно поэтому я изменил свою жизнь.

– Вы заставляете меня думать, что это было весьма захватывающе, – с улыбкой заметила Тилли.

– Отнюдь.

– Что же случилось? – спросила Тилли, раз и навсегда доказывая, что любые его попытки заставить девушку подчиниться окажутся тщетными.

Питер остановился, будучи не в состоянии одновременно ясно мыслить и двигаться. Казалось бы, с его опытом сражений он должен без труда справиться с данной проблемой, но нет. Во всяком случае, не в Гайд–парке.

И уж точно не с Тилли.

Забавно, что в течение большей части прошлой недели он был в состоянии забыть о Гарри. Конечно же, у него были беседы с леди Кенби, и, бесспорно, острая боль возникала всякий раз, когда Питер видел мужчин в военной форме и встречал их пустой безжизненный взгляд.

Тот же взгляд, который он очень часто видел в зеркале.

Но когда он был с Тилли, – странно, ведь она была сестрой Гарри и так во многом на него похожа, так вот, когда он был с нею, Гарри уходил. Питер не забывал о нем, нет, но Гарри не нависал над ним как обвиняющий призрак, напоминая, что он, Питер, жив, а Гарри – нет, и так будет всю его оставшуюся жизнь.

Но до того как он встретил Тилли…

– Когда я вернулся в Англию, – начал он, голосом тихим и медленным, – прошло не так уж много времени после смерти Гарри. И не так уж много времени с момента гибели еще очень многих мужчин, – едко добавил он, – но именно Гарри был тем человеком, потерю которого я чувствовал наиболее остро.

Тилли кивнула, и он попытался не обращать внимания на подозрительно заблестевшие глаза девушки.

– Я не совсем понимаю, что случилось, – продолжил он. – Я не собирался вести себя подобным образом… Но казалось такой случайностью, что я остался жив, в то время как Гарри погиб. И однажды вечером, отправившись на встречу с друзьями, я внезапно почувствовал, что должен жить за нас обоих.

Он целый месяц не выходил из загула. Возможно, даже несколько дольше. Питер плохо помнил то время, будучи чаще пьян, чем трезв. Он проиграл все деньги, которые у него имелись, и только благодаря явной удаче не оказался в работном доме[10]. И, конечно же, были женщины. Не так много, как могло бы быть, но значительно больше, чем следовало бы. И теперь, глядя на Тилли, на женщину, которую он будет обожать до своего смертного часа, Питер чувствовал себя грубым и грязным, словно сделал предметом насмешки нечто весьма ценное и божественное.

– Почему вы замолчали? – спросила Тилли.

– Не знаю, – пожав плечами, ответил Питер. И он действительно не знал. Однажды ночью, находясь в игорном доме, в момент редкой трезвости он вдруг понял, что подобная «жизнь» не делала его счастливым. Он не жил за Гарри. Он даже не жил за самого себя. А просто бежал от своего будущего, выдвигая любую причину, чтобы не принимать решений и не двигаться вперед. Осознав все это, Питер тут же покинул это место, чтобы больше никогда туда не возвращаться. И сейчас он понял, что, должно быть, оказался несколько более осмотрительным в своей разгульной жизни, чем ему представлялось, поскольку до сих пор никто не вспоминал об этом. Даже леди Уислдаун.

– Я чувствовала то же самое, – тихо сказала Тилли, и ее глаза некоторое время сохраняли странную, рассеянную мягкость, словно она все еще была где–то в другом месте, и в другом времени.

– Что вы хотите этим сказать?

Она пожала плечами.

– Ну да, конечно, я не имею в виду выпивку и азартные игры, но после того, как нам сообщили о… – Она остановилась, откашлялась и отвела взгляд прежде, чем продолжила. – Кое–кто лично прибыл в наш дом, вы знали об этом?

Питер кивнул, хотя он и не был посвящен в эти подробности. Но Гарри происходил из одного из самых благородных домов Англии. Это означало, что армия сообщит семье Гарри о его гибели с личным посыльным.

– Это выглядело так, что я постоянно чувствовала, словно он находится рядом со мной, – сказала Тилли. – Полагаю, так оно и было. На все, что я видела или делала, я тут же задавала себе вопрос: «А что подумал бы Гарри?» Или: «О, да, Гарри понравился бы этот пудинг. Он съел бы двойную порцию, не оставив мне ни крошки.»

– И вы съедали больше или меньше?

Она моргнула.

– Что, прошу прощения?

– Пудинга, – пояснил Питер. – Когда думали, что Гарри захотел бы съесть и вашу порцию, вы съедали свою часть или оставляли ее?

– О! – Тилли остановилась, вспоминая об этом. – Думаю что, оставляла. После того, как проглатывала нескольких кусочков. Мне казалось неправильным наслаждаться им слишком долго.

Внезапно он взял ее за руку.

– Давайте пройдем еще немного, – необычно требовательным голосом предложил Питер.

Тилли улыбнулась его настойчивости и ускорила шаг, чтобы подладиться под него. Питер шел, широко шагая, и девушка поняла, что почти бежит за ним вприпрыжку.

– Куда мы идем?

– Куда–нибудь.

– Куда–нибудь? – ошеломленно спросила она. – В Гайд–парке?

– Куда–нибудь подальше отсюда, – пояснил он, – где за нами наблюдают около восьмисот человек.

– Восьмисот? – она не могла не улыбнуться. – Я вижу только четырех.