Веселова Янина
Самая лучшая жена
Глава первая
Горький плач луров разорвал тишину, накрывшую священную долину. Их изогнутые медные тела, прижатые к губам жрецов, прежде казались Мелите похожими на диковинные цветы, поющие для богов. Волшебные голоса этих труб звали Великую Санниву — мать всего сущего и ее божественных супругов: Идверда хранителя, Хротгара разрушителя и Тунора творца взглянуть на своих детей.
Но сегодня хрустальные напевы луров не радовал девушку. И не цветы, а змей напоминали ритуальные трубы. Да, именно змей красивых жестоких и ядовитых… Каждым своим звуком они убивали Мелиту, напоминая, что время ее жизни заканчивается, утекает песчинками сквозь пальцы. И не остановить его, не замедлить…
Еще вчера все было иначе. Подающая надежды целительница, травница, жизнерадостная хохотунья и думать не думала, что смерть уже распростерла над ней свои крылья.
Она вернулась домой ранним утром, притащив целую охапку плакун-травы, но это было мелочью. По-настоящему ценная добыча пряталась в широком кожаном поясе девушки. В каждом его кармашке скрывался зачарованный флакончик с зельем. И таких кармашков, заполненных собственноручно сваренными декоктами было не меньше трех дюжин. Все они были оставлены на заветной поляне, под росу, чтобы окрепли, напитались силами, благословленные слезами зари.
— Мамочка, все получилось! — Лита кинулась в объятия моложавой стройной женщины, вышедшей навстречу. — Все получилось, мамочка! — повторила. — Хоть завтра экзамен держи! Что ты плачешь?! — девушка хотела отстраниться, чтобы заглянуть в родное лицо, но, горько всхлипнув, мать только посильнее прижала ее к себе. — Что такое?
— Мелита? Вернулась? — словно издалека раздался какой-то неживой голос отца. — Пойдем, мне нужно с тобой поговорить. Лайза, пусти дочь, — он развернулся и медленно пошел к себе.
— Все будет хорошо, мамочка, — пообещала Лита, скрывая испуг, от которого зашлось сердце, сунула матери плакун-траву и поспешила на мужскую половину дома.
— Дочь… — отец как подкошенный рухнул на скамью и потянулся за кубком.
Молча налил до краев, опрокинул чарку драгоценного, настоянного на семнадцати травах вина и поморщился, опуская руку на столешницу, будто хлебнул гнилой воды.
— Лита, девочка… — Виттар замолчал, низко опустив голову.
Обмирая от страха, следила за постаревшим враз отцом и гадала, какое же горе обрушилось на них.
— Мы уезжаем, — всегда немногословный, сегодня он и вовсе берег слова.
— Куда? Зачем? Папа, я ничего не понимаю, — она не могла отвести глаз от сжатых в кулаки рук отца.
— Времени нет. За тобой вот-вот придут, — он будто не слышал.
— Вчера вечером погиб Олаф, — за разговором они пропустили появление хозяйки дома. — Охотился вместе с черными на скальных нетопырей…
— Лайза, я же просил, — нахмурился отец. — Ты все собрала?
— Да, мы готовы, — ответила она. — Не гони меня, Великой заклинаю.
Все это время Мелита молчала, судорожно хватая воздух пересохшими губами. Смерть княжича Олафа означала лишь одно, жизнь самой Литы подошла к концу.
— Иди к детям, Лайза, и жди там. Мы сейчас. — Виттар проводил глазами жену и обернулся к дочери. — Ты же понимаешь, Лита, что несмотря на то, что у Олафа три невесты, женой выберут тебя. Ведь на эту проклятую охоту он отправился, чтобы добыть нетопыриную кровь тебе на зелья! Да еще и хвастался этим пьяный выродок, дери его волки Саннивы! — он поднялся и шагнул к двери. — Вот мы с матерью и решили, что самым разумным будет уехать на время. Что ты застыла, дочка?!
— На время? — переспросила Мелита. — На какое время? — повторила он с горечью. — Нам придется покинуть Адан навсегда.
— Пусть, — Виттар протянул руку. — Везде люди живут.
На это девушка покачала головой и поспешила отступить на пару шагов.
— Подожди, папочка, пожалуйста! — зачастила, понимая, что мужчине хватит силы утащить ее в охапке. — Дай мне сказать. Ну куда нам бежать? Все равно найдут. Гнев князя и проклятия жрецов обрушатся на всю семью. Нас ждут позор и нищета…
— Лита! — Виттар не хотел ее слушать.
— Ты ведь и сам это знаешь, отец… И потом всегда остается надежда на милость Саннивы, может она назовет другое имя…
— Детка, ты в это веришь?! Думаешь князь не договорится со жрецами?
— Давай не будем об этом. На все воля всевышних, — Лита хотела, чтобы ее голос звучал смиренно, но в нем все же слышалась обида и горечь. — Папочка, — шагнула ближе, — подумай о маме и маленьких. Нельзя рисковать ими, папочка… Зато если я стану княжной… — Лита сглотнула, сдерживая дрожь. — Это ведь поможет…
— А ты?
— Не я первая, не я последняя… Успокой маму, поцелуй за меня братьев… Береги их. И не вини себя.
— Этого я и боялся. Знал и боялся… — Виттар изо всех сил притиснул к себе дочь. — Девочка моя… Маленькая…
— Все, мне пора, — Мелита вытерла слезы. — Лучше прийти в храм самой, не дожидаясь жрецов.
— Прости меня, дочка… Не сберег я тебя… Не защитил… Вот, — на ладонь девушке скользнул перстень, — тут 'Поцелуй голубки'… Не таким должен быть мой подарок…
— Яд? — понимающая улыбка коснулась ее губ. — Не надо, у меня есть, — Мелита коснулась пояса. — Если хорошо подумать, то умереть сейчас гораздо лучше, чем долгие годы жить с Олафом… И знаешь что? Я не стану прощаться, и ты не говори мне последних слов.
— Не скажу, дочка. Храни тебя боги.
Боясь передумать, Лита поскорее вышла из дома и поспешила к храму Великих. Народу на улицах по раннему времени было еще совсем немного, но каждый встречный приветствовал девушку низким поклоном. Всякий человек норовил прикоснуться к краю одежды княжьей невесты, чтобы отдать свою боль и забрать частичку ее удачи.
'Саннива всемогущая, дай мне сил!' — снова и снова молила Мелита, благословляя очередного просителя. 'Они меня уже похоронили,' — с горечью понимала девушка. Несчастная изо всех сил удерживала на лице выражение спокойной кротости, стараясь чтобы легкая улыбка не превратилась в оскал. И только один раз Мелита не выдержала, когда торопясь и спотыкаясь, ее догнала старая Уна.
— Постой, Нареченная, — бабка пыталась отдышаться, опираясь на клюку. — Благослови, милая, — она крепко ухватила Литу за рукав.
Глядя на старческие разбитые артритом пальцы, девушка вспоминала, как в прошлом месяце лечила Уну и слушала ее жалобы: и одинокая она, и больная, и к нижним людям ей пора собираться… А сегодня вон как ходко бежит, видать отпустило спину. Горной козой проскакала в надежде получить немного благодати. А до участи Литы ей и дела нет. Видимо эти мысли отразились на девичьем лице, прочла их Уна, но не смутилась, не отступила.
— Не жалей, нареченная, — прокаркала старая, — твори добро! Щедрой рукой отмеряй и вернется тебе сторицей! Слушай свое сердце, верь ему! И мне верь! А теперь благослови, милая.
— Здоровья вам и вашему роду, — только и ответила девушка, касаясь седых волос Уны, голос дрогнул, срываясь. — Пора мне…
— Ты вот что… — старуха шагнула впритык. — Не сдавайся! Бывало, что Мать Великая одни знаки давала, а ее мужья по-своему поворачивали, — голос Уны упал до шепота. — Их проси… Все ступай, пока не подслушал никто, — еще раз низко поклонившись, она развернулась и поковыляла восвояси.
Раздумывая над словами соседки, Мелита незаметно достигла храма и остановилась.
Могущественна Великая Саннива, всеобщая мать, владычица зверей, вечная жена своих божественных супругов, велики Идверд хранитель, Хротгар разрушитель и Тунор творец, и все же они семья. Оттого-то храм их похож на дом человеческий. Он также разделен на женскую и мужскую половины: чертоги Матери и палаты Отцов. А еще есть в нем общая зала, где просящего встречает все божественное семейство.
Видно Литу ждали, по широкой лестнице к ней уже спешила одна из послушниц.
— Филиды собрались, Нареченная, — девушка поклонилась, касаясь длинными распущенными волосами ступеней.
Глядя на пряди рыжих волос, огненной лавой струящихся по серому камню, Мелита едва сдержилась, чтобы не отшатнуться. На кровь, на огонь были похожи они… Сделав знак, отгоняющий скверну, княжья невеста вошла в дом богов, чтобы узнать свою судьбу.
Выстроившись по правую и левую стороны от трона Саннивы, стояли филиды: слева — хрупкие служители Матери, мужчины отдавшие повелительнице самую свою суть, справа — жрецы отцов, могучие ветераны, воины, прошедшие не одну битву. А перед ними распластались на мозаичном полу святилища две женские фигурки. Мелита узнала Лэйду и Лорею — своих сестер по несчастью.
— Хорошо, что ты пришла сама, — чистый и холодный словно вода горного ручья голос жреца нарушил тишину, царившую в храме. — Плохо, что заставила ждать.
Лита молчала, замерев в дверях.
— Подойди, — главный филид протянул руку, и тотчас же одна из послушниц подала ему чашу. — Испей благодати божьей, — темные глаза Эгуна не отрываясь следили за Литой.
То и дело останавливаясь, она шла к трону Саннивы, и этот путь был самым длинным и самым страшным в ее жизни. Несчастной казалось, что немаленькое святилище стало вовсе огромным. Каждый шаг давался с трудом, сил не осталось. А может это мозаичные травы, украшавшие пол, хватали ее за ноги, цеплялись за подол, оплетали ступни. Великая Мать смотрела испытующе, а крылатые волки рядом с ней скалились, показывая острые клыки…
— Испей, дочь, — почти пропел жрец, протягивая девушке драгоценный турмалиновый кубок. — Твое время пришло.
Низко поклонившись, Мелита приняла чашу и, зажмурившись, сделала три положенных глотка, после чего вернула фиал Эгуну. Тот тоже пригубил, чаша прошла по рядам.
— Молись Великой, и да услышит она тебя, — тонкая рука взметнулась благословляя.
Голова девушки закружилась, ноги ослабли. Покачнувшись, она опустилась на колени перед каменным троном. Лите казалось, что Саннива внимательно рассматривает ее, будто оценивая. Взгляд богини был осязаемо тяжелым, каменные губы, мнилось девушке, презрительно изогнулись.
— Не меня, прошу не меня, Мать Великая, — шептала Мелита исступленно. — Не хочу умирать! Хочу жить! Любить! Детей хочу! Мужа! Хочу лечить людей! Хочу встречать весны и радоваться зимам! Пожалей, не оставь…
Молитву девушки, прервало сияние, окутавшее ее фигуру.
— Саннива выбрала! — провозгласил жрец. — Благословенна ты, княжна, — он склонился перед Мелитой. — Радуйся!
Глядя остановившимися глазами на то, как рыжеволосые послушницы вытаскивают из храма, впавших в молитвенный экстаз Лэйду и Лорею, как жрецы один за другим благословляют ее, как они покидают святилище, Лита могла только мысленно стонать: 'Как же так? Почему так быстро?'
Тяжелые двери захлопнулись, избранная осталась наедине с богами. Это ее время.
— Почему?! За что?! Не хочу! — женский плач раненой птицей метался под сводами древнего храма. — Не люблю его и не любила никогда! Не хочу делить вечность с постылым Олафом! Какая же ты мать? Чья? Княжеская?! Почему меня лишаешь радости и жизни? Не хочу! Слышишь?!
Богиня молчала, удовлетворенно улыбаясь. Хмурились ее супруги.
— Почему меня? За что? Ведь другие хотели сами?! — голос Литы охрип от слез. Девушка поднялась на ноги и, пошатываясь, подошла к Санниве. — Не обессудь, великая… Но моя последняя жертва будет не тебе…
Поклонившись богине, она по широкой дуге обошла статуи волков и скрылась на мужской половине храма. Узкий коридор со стенами из дикого камня привел ее в древнее святилище. Лишенное окон, оно освещалось лишь светом факелов и было украшено единственным барельефом. Со стены на девушку испытующе смотрели трое. Юный Идверд мечтательно улыбался, могучий Хротгар хмурился, сжимая меч, мудрый Тунор благословлял.
Не позволяя себе усомниться, Мелита шагнула внутрь.
— Говорят, что место женщины у ног богини, — Лита достала из-за пояса нож. — Но женщиной я стать не успела, — узкое лезвие сверкнуло, отражая огонь. — А потому не будет большого греха в том, чтобы моя последняя кровь досталась вам, Великие, — умелая рука полоснула сначала по одному запястью, а потом и по второму. — Лучше остаться тут, чем гореть с Олафом, — горячая кровь побежала на жертвенник, заполняя нанесенные на него руны.
Силы покидали Литу. Вначале она опустилась на колени перед алтарем, потом в глазах у девушки потемнело. Принесшая себя в жертву лишилась чувств и не видела, как полыхнули золотом руны на алтаре, не слышала раскатистого мужского смеха, не чуяла, как зарастали глубокие раны на запястьях, не ведала, что пробудилось старое пророчество, не дававшее покоя богам.
— Слезай с трона, Санька, — пророкотал сочный бас.
— Засиделась, — поддержал его юный тенорок.
— Ставь тесто на обещанные пироги, — в бархатном баритоне звучало торжество.
— Все равно будет по-моему! — каждое произнесенное этим чарующим женским контральто слово сопровождалось грохотом извоном разбитой посуды. — Сегодняшнего дня ей не пережить!
Глава вторая
Литу разбудили звуки спора. Бедняжке удивилась, что мужчины пререкаются прямо над ее головой, но для того чтобы проверить так ли это требовалось открыть глаза, а сил не было. Их вообще не было. Даже дышалось с трудом. Мелите оставалось только слушать и мысленно ставить себе диагноз. Хотя какая уже разница…
— Нареченная должна пойти со мной, — звонкий голос Эгуна нельзя было не узнать. — Я пришлю за ней послушниц. Нареченная должна…
— Девочка останется тут, — филида бесцеремонно перебили.
— Все готово к церемонии. Великая Саннива ждет свою дочь, — жрец не обратил внимания на слова собеседника.
— Княжна останется, — в голосе громыхнул металл.
— Мелита была выбрана Матерью!
— Ее жертву приняли отцы.
— Но как же так? — Эгун растерялся. — Друг мой, ты видно позабыл, что мы говорим о слабой женщине. Ей не справиться с предстоящими испытаниями без помощи богини. Ритуалы, курения, отвары… Да что я тебе рассказываю?! Девочка должна впасть в транс, чтобы перенести свадьбу и огненное погребение. Не будь жестоким, отпусти ее к нам.
— Боги приняли последнюю жертву Нареченной, а значит она останется тут, — в третий раз повторил неизвестный. — Придется девочке готовиться к свадьбе как к битве! Она помоется, оденется в чистое, поест…
— Но, Оркрист, это жестоко! Она дитя!
— А отправлять ее на смерть гуманно? У вас имелись две фанатички, зачем было заставлять малышку пить молоко богини? Дал бы ей воды и отпустил восвояси!
— Видение… У меня было видение, — почти шептал первый.
— Та же история, — поник второй.
— Что будем делать?
— Что положено, — ответ последовал после тяжелого вздоха. — Готовим малышку…
— Может принести тебе нетопыриной пыльцы? Подмешаешь ей в питье.
— Нельзя…
— Жаль.
— И мне жаль…
— Пойду я… Вы уж тут полегче…
— Разберемся. Иди, молись за нее, филид. А мы тут пообедаем, да, девица? — Литу бесцеремонно подхватили подмышки и устроили на лавке. — Давно очнулась?
— Да, — шепнула девушка и клюнула бы носом пол, не подхвати ее мощные руки.
— Глаза-то открой, Нареченная, — в низком голосе слышалась добрая усмешка.
— Сил нет, — призналась Лита и снова попыталась завалиться, правда теперь куда-то вбок.
— Да что с тобой будешь делать? — теперь княжью невесту усадили в угол да еще и столом подперли, что однако не помешало Лите рухнуть на столешницу.
— Тяжелый случай, — сообщили ей. — Эгуна что ли звать? Настойки у него… Хотя… Ингар! — загрохотал жрец. — Где там наша растирочка? Тащи!
Не прошло и минуты, как в руки девушки ткнулся кубок.
— Пей, Нареченная!
Лита послушно хлебнула и вытаращила глаза. Правда особо увидеть ничего не удалось, так как все застили слезы.
— Еще пей! — послышалось грозное. — Ты в палатах отцовых, а не на вечерке с девками. Пей!
Уже зная, что ее ожидает, Мелита выдохнула и одним длинным глотком допила чарку тройной очищенной. Теплым плеснуло по пищеводу, а в желудке стало горячо.