Драко откровенно растерялся. Этот поцелуй так не подходил тому Поттеру, что стал Пожирателем смерти, что он не знал, как на это реагировать. И, если честно, сейчас он испугался по-настоящему. Только не Поттера, а себя самого. Потому что, не осознавая своих действий, вцепился рукой в ворот его рубашки и неуверенно ответил на этот поцелуй, не зная, игра ли это какая или же…
Поттер резко оборвал поцелуй и уткнулся носом куда-то в шею Малфоя, тихо сказав:
– Лучше тебе уйти сейчас.
– Это моя комната, – так же тихо ответил Драко, рассматривая балдахин над кроватью, не пытаясь вырваться. Он даже себе не мог объяснить, почему замер, почему не ударил или, наконец, не наорал на обнаглевшего Поттера.
Тот приподнял голову и огляделся.
– Точно, – ответил он, словно забыл, что он в спальне Драко в мэноре. Потом оглянулся на дверь, посмотрел в окно, словно не понимая, что происходит. А затем пробормотал. – Да и к боггарту.
Он устроился удобнее на Драко и снова поцеловал его, на этот раз крепче, забираясь языком глубоко в рот, а рукой проводя по груди, скрытой рубашкой.
Драко схватил его за руку, словно пытаясь остановить, но это продлилось всего несколько мгновений, после чего он лишь сжал его пальцы сильнее и уже сам приподнялся, отвечая на поцелуй. Странно, но в нем сквозила какая-то горечь. В каждом движении сплетающихся языков было что-то мрачное и обреченное, и, может быть, именно из-за этого фантомного ощущения Драко просто сдался, позволяя взять верх. Он ждал, что Поттер съехидничает на эту тему, ждал подвоха, но тот, укусив и потянув его за нижнюю губу, отодвинулся и посмотрел в глаза.
– Будет больно. В этом я не соврал.
– Знаю, – отводя взгляд, кивнул Драко.
К боггарту. Правильно Поттер сказал. Драко устал нервничать и сходить с ума от реальности, в которой он – жалкий трус, а Поттер превращается в копию Темного лорда. Сейчас он хотел забыть обо всем этом. И боль, о которой говорит Поттер, всего лишь лекарство.
Эта мысль заставила Драко ухмыльнуться, вспоминая, как прежде, чем все между ними закончилось, его ударили в грудь сильным заклятьем. Он помнил ту боль, кровь и полные страха глаза Поттера. Вся их жизнь – это страх и боль в каких-либо проявлениях. Так может пора научиться получать удовольствие даже из этого?
Больше они не говорили. Поттер не строил из себя мачо. Драко не изображал оскорбленную невинность. Он охотно целовал в ответ и целовал сам, пока чужие руки раздевали его. Брюки Поттер стащил вместе с трусами. Драко вдруг стало неловко, несмотря на то, что Поттер далеко не в первый раз видит его голым. Он рискнул посмотреть на Поттера, на лице которого играла тихая-тихая усмешка, а глаза рассматривали торс – там, куда пришлась Сектумсемпра, оставив после себя шрамы. Поттеру определенно нравилось собственное художество на его теле, но он словно боялся в этом признаться. Драко скрипнул зубами, заставив себя не думать о том, правда ли Поттер сошел с ума или это снова какой-то тайный замысел.
А потом Поттер вдруг снова оказался сверху и Драко почувствовал его горячий стояк. И сам же развел бедра шире. Поттер понимающе усмехнулся.
Ни слова сказано не было. Но они смотрели друг на друга так, словно изучали, увидев впервые. Оказавшись нагими, они хватались за руки и плечи друг друга, кусались вместо того, чтобы целоваться. И злились. Драко ощущал чужую непонятную ему злость и злился в ответ. Возможно на то, что все так вышло. А возможно на ту самую горечь, что витала вокруг их обнаженных тел. Но ему было сейчас хорошо. После того, как закончилось все, что было между ним и Поттером тогда, в Хогвартсе, он даже не думал кого-то найти банально для удовлетворения физических потребностях. Он вообще не думал об этом. И вот сейчас, придавленный телом Гарри Поттера, твердым и горячим, он чувствовал, что так – правильнее всего. Что… только он.
– Проклятье… – выдохнул Драко, с силой кусая Поттера за шею, на что тот только хрипло рассмеялся, сжимая в пальцах его каменный стояк.
Драко оставалось только проглотить свою злость и толкнуться бедрами в ответ, ища большего контакта.
Никакой ласки между ними, по сути, не было. Просто в один момент в его тело вторглись. Было больно. Не слишком, но все же. А когда Поттер толкнулся на всю длину, стало гораздо больнее, но в этой боли было что-то, что заставило его откинуть голову и застонать от странного удовольствия. Стоило Поттеру снова толкнуться, как ощущения повторились. Драко открыл глаза и посмотрел на Гарри. Руки судорожно вцепились в простынь от пробежавшего по позвоночнику испуга – на него смотрел прежний Гарри Поттер, что сидел с ним на крыше Астрономической башни. Драко засмотрелся и не заметил, как тот с силой толкнулся, а его собственный стон утонул в поцелуе.
Его целовали жадно и болезненно. Словно по нему могли скучать. А думать и тем более верить в это не хотелось совершенно. Поэтому он предпочел отвечать на поцелуи. Это было легче, чем смотреть в ледяные глаза.
Поттер словно никуда не торопился. Толчки были медленными и глубокими. Из смазки только собственная слюна Поттера и отсутствие растяжки. Боль никуда не уходила. Она изводила и заставляла болезненно постанывать в чужие губы, которые и не прекращали своей изощренной ласки.
– Больно… – наконец, выдохнул Драко.
Поттер его только крепче обнял и притиснул к себе. Драко, проклиная себя на чем свет стоит, вцепился в его спину одной рукой, обнимая и словно ища точку опору, сжимая пальцы до синяков. Второй же рукой он оперся о постель, приподнимая их обоих, и уходя от очередного поцелуя.
Когда Поттер на него удивленно посмотрел, он только оскалился и стукнул его пяткой по бедру. Очередной толчок заставил его вздрогнуть, но они оба, словно голодные, вцепились друг в друга, уперлись лбами и замерли.
– Я предупреждал… – наконец, выдохнул Гарри.
– Я помню, – в тон ему ответил Драко, задыхаясь.
Поттер на это хмыкнул и, уложив ладонь на его грудь, уронил на постель, чуть царапнул шрамы. Драко только через пару секунд понял, что это прикосновение вызвало собственный тихий стон. И выругался, глядя, как по лицу Поттера расползается ухмылка.
Следующий толчок был еще болезненнее, но в этот раз за поцелуем потянулся Драко.
Он всегда боялся боли. Даже сейчас. Но горячее тело Поттера и его поцелуи помогали пережить эту боль. А потом и боль притупилась, позволив не обращать внимания и сосредоточиться на странном удовольствии, которое никуда не исчезло, а наоборот становилось все ярче. И вдруг стало настолько ярким, что Драко распахнул глаза от неожиданности и уставился на Поттера. Тот в ответ хмыкнул, уперся руками в матрас и начал двигаться гораздо быстрее. Драко потянулся за очередным поцелуем, но голова безвольно упала обратно. Он не мог и себя контролировать, и наслаждаться ощущениями, но Поттер поцеловал его сам.
Пружина, скрутившаяся внутри, распрямилась, принося с собой яркий оргазм. Драко чувствовал, как внутри его тела разливается чужая сперма, принося новое удовольствие и удовлетворение. Он подрагивал и тяжело дышал, а по его груди прошелся горячий язык, собирая капли спермы. Драко не стал открывать глаза, такого зрелища он бы сейчас не вынес.
Когда все закончилось, он смог лишь тихо болезненно застонать, чувствуя, как тяжесть Поттера исчезает. Он лишь скрипнул зубами от ощущения опустошенности и прохлады, от желания замереть в этом мгновении и не двигаться вместе с другим человеком.
Через несколько секунд над ухом раздался тихий шепот:
– Хочешь прогуляться до Запретного Леса?
Драко все же разлепил глаза и посмотрел на сидящего рядом гриффиндорца. Тот усмехнулся.
Значит ли это, что Поттер решил рассказать, что задумал? Драко медленно кивнул в ответ на предложение, раздумывая, что произойдет дальше и сойдет ли он от этого с ума окончательно.
– Через час, – тихо ответил Поттер. – У платформы на вокзале, – после чего начал одеваться.
Драко молча наблюдал, как Поттер поднимается и одевается. Когда он, наконец, покинул его комнату, Малфой растянулся на смятом покрывале и просто уставился в балдахин под потолком, пытаясь понять, что чувствует. Физически тело болело и ныло. Казалось, что ему выкрутили все суставы и кости, а оргазм вообще превратил в лужу. Хуже всего было то, что между ног ощущалась влага чужой спермы. Драко опустил руку и провел пальцами, а потом принялся рассматривать их в неровном бледном свете полумрака комнаты. На нем сперма Поттера. Как он вообще мог оказаться в такой ситуации? И даже не испытывал отвращения, хотя был должен.
В груди что-то кольнуло. Возможно, слепая надежда на то, что этот человек с именем Гарри Поттера – лишь маска, скрывающая под собой хотя бы часть прошлого. Драко со стоном поднялся и направился в ванную. Ему нужно было смыть с себя грязь. Правда, под душем он простоял еще около двадцати минут, просто упершись обеими руками в стенку. Его продолжали преследовать фантомные ощущения чужих рук, чужих пальцев, которые держали его бедра. И, боггарт возьми его душу, у него снова начало вставать.
Скрипя зубами и матерясь, он кое-как вытерся, оделся и выскользнул из комнаты.
Фраза про Запретный Лес была неким кодом для них. Драко не подал вида, что его дернуло от понимания того, что Поттер не только помнит об этом, но и хочет поговорить. В душе опять зашевелилась проклятая надежда. А он надежду не любил, потому что чаще всего она проигрывала перед реальностью.
И теперь он стоял ранним утром перед мэнором, надеясь, что Пожиратели спят после ночи нападения, а Нагайна рядом с Лордом. Если их сейчас засекут спокойно о чем-то разговаривающими, вопросов будет слишком много, а ответов Малфой и сам не знал. Наконец, оглядевшись еще раз, он выдохнул и аппарировал.
Гарри встретил Малфоя на платформе. Точнее, между 9 и 10 платформами. Он подошел и кивком велел Малфою идти следом. Да, это было глупо. Безрассудно в его положении. Но Драко был так прекрасен, пока он его трахал, что удержаться и не рассказать стало невозможно. Он видел осуждение в глазах Драко, которому не нравилось, что он стал таким. Драко силился понять, что происходит, но он никогда не поймет, не собрав всех кусочков мозаики. Гарри думал, что все забыл, убеждал себя в этом каждый раз, когда смотрел на него, но оказалось, что это не так. Он все помнил. Драко целовался все так же отчаянно, как и раньше. И был все так же важен.
Гарри вдруг свернул в узкий проем и развернулся. Драко остановился прямо перед ним и молча вскинул брови. Гарри наложил чары, чтобы к ним не сунулись магглы.
– Ты хочешь поговорить здесь? – Драко даже не стал скрывать удивление.
– Почему нет? – пожал плечами Поттер и протянул руку. – Но прежде чем я начну говорить, ты дашь Непреложный обет, что никогда никому ни при каких обстоятельствах не расскажешь о том, о чем услышишь.
– Что? Непреложный обет? – Драко сначала даже ушам своим не поверил – Ты понимаешь, какими могут быть последствия?
– Слишком хорошо понимаю. Но у меня нет другого выхода.
– Все равно не выйдет, – Малфой покачал головой – Нет свидетеля. Он не сработает так, как нужно тебе.
Поттер прикрыл глаза и вздохнул:
– Я не могу рисковать.
Драко закусил губу. А потом предложил:
– Мы можем… найти волшебника. А затем стереть ему память Обливиэйтом. Если тебе это действительно так нужно. Большего я предложить не могу.
Гарри поднял голову и жестко посмотрел на него:
– Ты готов на это?
– Еще вчера я бы тебя ударил. Но…
Поттер понимающе кивнул. В его ледяном взгляде что-то изменилось, вспыхнуло так, что Драко на мгновение ощутил жар, прокатившийся по всему его телу.
– Привет, Гарри!
– Ой, привет, Луна, – он попытался улыбнуться, но получилось плохо. Но она даже внимания не обратила.
Подойдя ближе, Луна с невозмутимым видом села рядом, разглядывая потолок.
– Значит, ты уже решился? – произнесла она, а потом посмотрела на него. – На то, на что решался.
– Я не понимаю, о чем ты.
– Это было трудное решение, – понимающе покивала она. – Но я тебе верю.
– Веришь?
– Да. Мне кажется, ты поступаешь правильно. И я помогу тебе. Когда тебе понадобится моя помощь. Ты можешь прийти в любое время. Я буду ждать.
Он открыл рот, но все возражения умерли на языке. Луна смотрела на него так, будто знала его лучше, чем он сам.
– Ты уверена, что захочешь мне помогать?
– Конечно, Гарри.
Поттер постучал в дверь дома в виде шахматной фигуры, стоявшего посреди поля.
– Ты уверен, что это хорошая идея? – в очередной раз спросил Драко.– Два Пожирателя на пороге Лавгудов – это слегка чересчур.
Поттер не ответил.
Открылась дверь и Драко увидел Полумну Лавгуд. Увидеть Поттера она словно ожидала, потому что совсем не удивилась. Впрочем, и при виде Малфоя она не вздрогнула.
– Отца нет, – певучим голосом сказала девушка и распахнула дверь. – Сюда.
Кухня у Лавгудов оказалась круглой и Драко это позабавило. Такого он никогда не видел. Было в этом что-то занятное.
– Луна, нам нужен свидетель для Непреложного обета. Потом я воспользуюсь Обливиэйт, – произнес Поттер.
– Конечно, Гарри, – ответила Луна и достала палочку.
Драко смотрел на происходящее с все большим недоумением и интересом. Он не мог понять, знает ли Лавгуд о том, что происходит, или нет, и почему вот так просто соглашается.
Поттер протянул Драко руку.
– Обещаешь ли ты, Драко Люциус Малфой, никогда никому ни при каких обстоятельствах не рассказывать о том, о чем услышишь в этом доме?
Драко сомневался не меньше минуты, прежде чем протянуть свою руку в ответ. Но когда он сжал чужое запястье, вдруг замер, осознав, на что действительно готов пойти. Он готов поверить Поттеру и услышать то, что он скажет. Правду.
– Я, Драко Люциус Малфой, обещаю никому никогда и ни при каких обстоятельствах не рассказывать о том, что услышу в этом доме.
Ему, возможно, показалось, но на мгновение пальцы Поттера сжались чуть сильнее, а во взгляде мелькнуло нечто, похожее на благодарность.
Лавгуд стоявшая перед ними, взмахнула волшебной палочкой и из нее вырвалась яркая огненная петля, которая обвилась вокруг скрепленных в рукопожатии рук. Она ярко вспыхнула и лишь затем исчезла.
– А теперь я оставлю вас. У меня есть дела в саду, – спокойно сказала девушка. – На столе свежий чай и немного сладостей.
– Спасибо, Луна, – кивнул ей Гарри, все так же не отпуская руки Малфоя.
Когда они остались вдвоем в старой и немного захламленной кухне, Драко все же не выдержал:
– Она знала, что мы придем?
Поттер отпустил его руку и подошел к столу, беря в руки заварочный чайник:
– Никогда не знаешь, о чем думает эта девушка. Садись и мы, наконец, поговорим.
Драко колебался недолго, после чего сел напротив и принялся молча наблюдать, как Поттер разливает чай.
– Она согласилась стать свидетелем обета, а потом забыть об этом, – продолжил Малфой, разглядывая его.
Гарри поставил перед ним чашку с чаем.
– Луна верит мне, – ответил Гарри и сел на стул.
– Поэтому не задает вопросы?
– Она и так все знает, зачем ей задавать вопросы, – пожал плечами он.
– Ты понимаешь, как бредово это звучит?
– Ты всерьез хочешь пообсуждать Луну сейчас? – прозвучало слегка угрожающе.
– Нет. Конечно, нет, – спокойно отозвался Драко и взял чашку. – Ты всего лишь стал Пожирателем смерти, а мы сидим на кухне у Полоумной Лавгуд и пьем чай.
Гарри сделал глоток, потом хмыкнул и посмотрел на Малфоя.
– Нет, я не сошел с ума, – сказал он. – А сидим мы тут, потому что, вероятно, Луна – последний человек, кто меня просто понимает.
– О чем ты?
– Как раз о том, кем я стал.
– Я знаю, кем ты стал. Кем теперь стали мы оба. Я хочу понять, зачем весь этот спектакль?
– Затем, что я устал. Вся эта война – спектакль. Как сказал один английский маггловский поэт: «вся жизнь – театр, а женщины, мужчины в нем – актеры». Вот и мы актеры на сцене этой постановки.
– Я тебя не понимаю.
– Знаю. Но, на самом деле, все очень просто. Вся моя жизнь – постановка. Перед шестым курсом, я узнал о том, что я – один из крестражей Волдеморта и должен умереть. Всего лишь подслушал разговор. А знаешь, кто говорил? Дамблдор. Человек, которому я безгранично доверял. Вся моя жизнь – это театр, Малфой. А меня просто поставили куда нужно, чтобы умереть в нужный момент. И… узнав об этом, я думал, что возможно, это… Что так нужно. Я ведь действительно хотел убить Волдеморта.
– Ты отдал ему медальон. Крестраж, – напомнил Драко.