-Сейчас я вызову маму, потерпи, сейчас...
НЕ МОГУ ТЕРПЕТЬ... НЕ МОГУ ТЕРПЕТЬ...
-Арина, доченька, что же ты... ну, что же ты у нас такая упрямая...
Мама вытирает мне влагу под носом, с шеи... с шеи?
-У меня... у меня из ушей пошла кровь?
-Ничего страшного... не переживай... Никита, проверь, что там за шум...
Мой брат открывает дверь, и в комнату врывается... Рэд.
Он спокойно говорит Никите:
-Почини Сашу - я ему, кажется, что-то сломал.
При виде Рэда, я сворачиваюсь калачиком и проливаю свои первые за сегодня слезы.... Ну зачем он пришел сюда? Разве он не понимает, что я не хочу, чтобы он видел меня... такую... так...
Мой папа не пускает Рэда ко мне:
-Чел, выйди... По-хорошему выйди, ладно?
-Не ладно... Сергей, уйди с дороги.... По-хорошему уйди, ладно?
Мама тихо говорит:
-Сережа...
Этого слова папе хватает для того, чтобы сделать шаг в сторону от кровати.
Мой любимый опускается на колени, целует мои заплаканные глаза и аккуратно журит:
-Я тебя завтра поругаю за твое "не пускайте ко мне Рэда", Окей?
Мои эмоции благодаря той краткой передышке, которую дала им Боль, пускаются в пляс. Мне хочется одновременно: ругаться, плакать, признаваться в любви, смеяться, бояться, требовать, умолять...Мои эмоции появляются в безумном танце, но пляшут они исключительно через мои слезы...
Рэд молча берет из маминых рук чистое полотенце, и нежно вытирает мне лицо. Его руки дергаются, когда доходят до мочек ушей...
Мама решила объяснить:
-Арина... у нее очень болезненные схватки, но она терпит... беззвучно... Я думаю, что капилляры просто не выдерживают давления...
Рэд садится на кровать, и укладывает меня так, чтобы моя поясница упиралась ему в бедро, при этом мой затылок безвольно прислоняется к его плечу. Он ровно смотрит мне в глаза:
-Бэмби, как приходит боль - сразу или постепенно?
-Второе...
-Как только почувствуешь ее приближение, то начнешь глубоко дышать. Ты меня поняла?
-Да.
-Ты будешь дышать через рот. Слышишь меня?
-Д-а-а...
...БОЛЬ-БОЛЬ-БОЛЬ...
Я перекатываюсь на бок и зажимаю зубами первое попавшееся. Рэд сильно сдавливает мне нижнюю челюсть, и я... выпускаю его предплечье.
Он крепко держит мое лицо в своих ладонях:
-Завтра искусаешь мне любую часть тела - обещаю, а сейчас - дыши... не закрывай рот... дыши...
Я подчиняюсь, и... кричу на выдохе...
КОГДА БОЛЬ ЕСТЬ... вдох... крик... вдох... крик... ЭТО НЕ ЗАКОНЧИТСЯ...вдох... крик... ЭТО НИКОГДА НЕ ЗАКОНЧИТСЯ... вдох... крик... КОГДА ЭТО ЗАКОНЧИТСЯ?... вдох... крик... вдох... выдох... вдох...выдох... пока, Боль, надолго не прощаюсь...
У меня во рту сильно пересохло, но я не могу пошевелить своими стресканными губами, чтобы попросить воды.
Но, если мой рот сейчас находится в пустыне Сахара, то мое тело погружено в Мировой Океан. Почему?
Я пытаюсь опустить лицо, чтобы определить причину ощущения лужи под собой... и надо мной...
Рэд поздно улавливает мое движение, и не успевает предотвратить его.
-О, Боже... Кровь... Почему так много крови?... Почему я вся в крови? Это так должно быть? Скажите, что так должно быть...
Последние свои вопросы я ору во все горло. В комнату вбегает запыхавшийся Никита, смотрит на меня, и столбенеет в дверях:
-Ричард приехал...
Рэд гладит меня по голове, и тихо убаюкивает своими Ш-Ш-Ш...
-Кто такой Ричард? Мама, кто это?
-Врач.
-Нет, пусть катится... нет... мужчина не будет принимать у меня роды...
Сначала я услышала голос, и лишь потом увидела его обладателя:
-Здравствуйте.
Его руки уже светятся возле моего живота:
-Так, кесарево делать поздно - мы уже в узком месте. Мира, в сумке сверху лежит станция для прямого переливания крови. Какая у девочки группа крови?
Папа сразу отвечает:
-Первая отрицательная.
-Что?
-Что слышал. Я буду донором. Мира - нет, и не думай даже.
Моя мама, наверное, мысленно что-то сказала отцу. Ричард переспрашивает вслух:
- Сергей, ты уверен, что у тебя первая отрицательная?
-Да.
-Хорошо. Никита, держи девочке руку, чтобы она во время схватки не вырвала иглу.
Я спрашиваю подошедшего ко мне брата:
-На какой мамин вопрос папа ответил "нет"?
-Я не знаю, но думаю, что мама тоже хочет быть донором.
-Мам, у тебя первая отрицательная?
-Да, доченька.
Ричард стоит с иглой в руке, и крутит головой, как герой диснеевской мультяшки:
-Эта девочка - Ваша дочь?
Папа - грубиян по натуре, или по обстоятельствам?
-Рич, я счас иглу засуну тебе в одно место.... Делай свое дело...
Н-е-е-е-т, Боль, ну зачем ты идешь, я же еще не успела по тебе соскучиться:
-Рэд...
-Бэмби, ты помнишь, что надо дышать?
-Да.
И растягиваю звук "а" до тех пор, пока в моих легких не остается воздуха. При этом мое тело пытается завязать себя в узел. И, если бы не Рэд с Никитой, то ему бы это, думаю, удалось...
...После этой схватки меня захватывает чувство стыда за поведение и моего тела, и моих голосовых связок. Это чувство принуждает мой язык выдавать бессвязные "простите... простите..." Мне хочется облечь эти "простите" в какую-то удобоваримую форму, но вместо этого, я начинаю молоть чепуху (понимаю же, что чепуху, но вот сделать с собой ничего не могу):
-Никита, прости - тебе теперь придется выкинуть эту кровать - я же ее всю испачкала. Рэд, прости, но тебе придется раскошелиться и купить моему брату новую кровать. Папа, прости за кровь - обещаю вернуть ее тебе завтра же... Мама, прости, но ты мне обещала, что с маленьким все будет хорошо, ну скажи мне, что с ним все хорошо...
Никто мне не отвечает... а и правильно, чего вдруг они должны реагировать на мой бред? Только вот, почему молчит мама?
-Ма-ам...
-Арина, с ним все хорошо.
Ричард встает и говорит:
-Мира, сейчас начнутся потуги.
Я резко ему выговариваю:
-У кого они начнутся? Наверное, у меня они начнутся, а не у моей мамы - так что же Вы не объясните мне, что это такое...
Мама присаживается рядом с Рэдом:
-Арина, сейчас начнутся роды.
Мой врач еще раз исследует своим свечением мой живот и предупреждает (на этот раз меня):
-Ждать нельзя - мне придется тебя разрезать, и помогать ребенку...
Разрезать - не страшно, а вот чем он собирается помочь моему сыну...
Я не успеваю задать этот вопрос, как Ричард уже начинает раздвигать мои ноги.
-Рэд, Никита, пожалуйста, уйдите, если вы меня любите, если вы меня хоть капельку любите, то подождите пока в соседней комнате. Вы мне уже ничем не поможете...
Мама молча берет у Никиты мою руку, в которую все еще поступает папина кровь:
-Ребята, на выход... Рэд - на этот раз никаких "нет", ясно? Ты будешь только мешать, поверь мне.
Мой любимый еще раз целует мои щеки, и выходит вслед за Никитой...
Глава 2. Страх
Саша устало смотрит на свои руки:
-О чем задумался, чел?
Моя девочка сейчас там одна, без меня, и она сейчас испытывает невыносимую боль... из-за меня...
А, ведь, если разобраться, то причиной ее Боли всегда был я...
Если бы не я, то она бы не приняла участие в Проекте, и не испытала бы боль при Восстановлении, в крепости Никлэд, во время отравления...
Блин, я еще забыл упомянуть себе о той боли, которую причинил ей, лишая ее девственности...
-О том, что больше не хочу иметь детей.
Саша с Никитой самозабвенно ржут, как кони (ха, да будь они сейчас на ипподроме, им бы позавидовала любая лошадь).
-Что смешного?
Саша успокаивается первым, и отвечает на полном серьезе:
-Рэд, ты не поверишь, но мы с Никитой как раз мысленно обсуждали способ отрезать тебе яйца.
-Если с Бэмби...
Он меня перебивает:
-Никаких "если", или ты забыл, кто мы? Что касается ребенка...
Теперь я перебиваю его:
-Меня это сейчас не интересует. Главное - Бэмби.
Я ЕЕ ТЕРЯЮ... Я ЕЕ ТЕРЯЮ... Я ЕЕ ТЕРЯЮ...
Мрачные предчувствия...
Страх потерять Бэмби...
Пожирающая внутренности ревность...
Беспомощность...
Вот краткий список моих постоянных спутников.
Моя девочка с каждым днем отдаляется от меня, хотя ведь дальше некуда...
Я уже три месяца не ощущаю даже тонкую ниточку нашей с ней незримой связи.
Я схожу с ума от бессилия, от ощущения безысходности, от осознания своей никчемности...
Я не знаю, как вести себя, что говорить, что делать...
Я не знаю, кого мне в этом винить...
...Все это многократно циркулирует в моей голове по пути с площадки к дому.
В холле нет свободных мест - на диване сидит смеющаяся Бэмби, рядом с ней тихо посапывает наш сын, четыре кресла заняты Никитой и его соРодичами.
Моя девочка явно напрягается при виде меня, ожидая, что я выкину на этот раз. Что ж, любимая, не престало мне тебя разочаровывать:
-Бэмби, уже поздно, попроси своих гостей на выход.
И, не оглядываясь назад, направляюсь в столовую, чтобы распорядиться накрывать на стол. Следом за мной влетает разъяренный Никита, и тихо шипит:
-Да как ты смеешь так обращаться с моей сестрой?
И что тебе сказать на это, чувак? Как тебе объяснить, что у меня сердце кровью обливается при виде искаженного болью и обидой любимого лица?
-Легко, как видишь...
-Рэд, чего ты добиваешься подобным поведением?
Она - ангел, она - бессмертная, она - единственное чудо на всем Свете.
А я - Рэд, просто Рэд. И она, рано или поздно, это обязательно поймет, если уже не поняла.
Здесь, в Мирном городе, она постоянно находится в окружении (будем называть вещи своими именами) ангелов. Да любой из них подходит ей больше, чем я. Они же все, как на подбор, и умные, и красивые, и образованные, и...
А своим поведением, Никита, я медленно, но уверенно добиваюсь того, чего смертельно боюсь...
-Отвали.
...В первый месяц после рождения ребенка, все внимание моей жены было сконцентрировано только на малыше. Я это и понимал, и принимал. Никаких тревожных звонков в мою голову не поступало...
Бэмби все делала сама, никого не подпускала к маленькому, и, естественно, довела себя до нервно-физического истощения. На второй месяц у ее мамы лопнуло терпение, и она, в жесткой форме, "вправила" своей дочери мозги. Мира уговорила мою девочку выбрать для Харда подходящую няню, и не отказываться от помощи родителей по уходу за их внуком.
Бэмби стала постепенно выходить из своего невротического состояния. У нее уже было свободное время на отдых, на общение с родными, а затем, и на посильную помощь Роду, которую она оказывала ему до рождения ребенка.
Наш сын... Хард родился таким малюсеньким, что я боялся дышать в его сторону, не говоря уже о том чтобы взять его на руки. К концу первого месяца наш недоношенный малыш уже выглядел так, как рожденные в срок дети. Мирослава сказала, что Арина тоже родилась раньше положенного, и что она, как и Хард, догнала своих доношенных сверстников меньше, чем за тридцать дней...