Скоро карета совсем замедлилась и постепенно остановилась возле окованной узкими металлическими пластинками двери.
Тут я успела разглядеть и вывеску над ней: месяц со звёздами на плоском кругу. И надпись «Утиное перо». Видно, она должна была убедить путников в том, что подушки и перины здесь исключительно мягкие. Меня же радовало уже то, что весь этот отряд не остановился ночевать под открытым небом. Если уж нет возможности переломить ситуацию сейчас – да что там переломить, хотя бы в ней разобраться, – то пока стоит просто отдохнуть и набраться сил. Путешествие в карете, у которой, наверное, и рессор-то нет, только измотало меня вконец.
Алдрик проснулся, как только экипаж остановился – заморгал вяло и огляделся. Начали спешиваться всадники, а с заднего двора ночлежки прибежали двое парнишек в порядком поношенной, но чистой одежде – помогать гостям.
Я с любопытством наблюдала за тем, что происходит, через окошко, за которое цеплялась пальцами. И, увлекшись, даже вздрогнула, когда прямо перед моим носом возникло лицо Хилберта. Он распахнул дверцу и резким жестом подал мне руку.
– Надеюсь, вы способны выйти сами, мейси или вас придётся нести?
Нести меня… Ещё чего не хватало. Меня и так уже вдоволь полапал Алдрик. Я смерила хмурого йонкера взглядом и молча вложила ладонь в его пальцы. Вставать с сиденья оказалось тяжко и совсем не приятно: побежало по телу покалывание, как в одной огромной отсиженной конечности, а в боку словно шипастый вал заворочался. Но я постаралась не подать вида. Только бы не упасть прямо на каменную мостовую: колени нехорошо подрагивали. Пришлось вцепиться в руку Хилберта сильнее.
Он глянул на меня подозрительно, помогая спуститься, а другой рукой махнул светловолосой девице приятной внешности в уныло коричневом платье с полосатым передником – и та спешно подошла.
– Отведите аарди дер Энтин в приличную комнату. Самую приличную, что у вас есть. И позовите лекаря. В Моссхиле ведь есть лекарь?
Девица закивала рьяно, украдкой оглядывая знатного господина всего – от носков его сапог до кончиков небрежно разметавшихся на ветру, прибитых дождём волос. Тот и не взглянул на неё, словно это было ниже его достоинства. Какой, однако, высокомерный. Но, стоило признать, этим он и привлекал к себе: холодностью недвижимой скалы, о которую хоть бейся, а всё равно он останется невозмутимым и безразличным к тем, кого не считает достойным своего внимания. За это его даже мне уже хотелось хорошенько треснуть.
Горничная – так я решила назвать девицу довольно сомнительной, на мой вкус, профессии – проводила меня через душный зал первого этажа постоялого двора.
Здесь располагалось нечто вроде полутёмной харчевни. Пованивало, надо признать, скверно, как на задворках какого-нибудь дешёвого дискаунтера «у дома». Да и верно: для кого здесь готовить свежую еду? В этом-то захолустье. За столом здесь сидели только двое мужчин в плотных штанах и сапогах до колен, в распахнутых куртках из странной на вид кожи, похожей на нерпу. Они мазнули по мне взглядами заинтересованно, едва подняв головы от своих кружек, наполненных чем-то горячим.
Следом за мной вошёл Хилберт – и мужчины тут же вскочили со своих мест, вытянулись, как будто окаменели. Однако…
– Мениэр ван Берг. – Они приветствовали его резкими кивками.
Служанка повела было меня дальше, но я нарочно приостановила шаг. Очень любопытно.
– Какого лысого гарга вы тут сидите? – Хилберт подошёл к незнакомцам в несколько широких шагов, и те переглянулись, ещё сильнее выпрямляя спины. – Почему не несёте дозор?
– Так дождь, мениэр ван Берг, – попытался оправдаться один. – Заехали вот согреться малость.
В харчевню со стороны кухни настороженно заглянул ещё один мужик: низенький и худощавый. Видно, хозяин сего заведения: это было понятно по его встревоженному взгляду и щеголеватому виду яркого жёлто-зелёного наряда. Как на маскарад собрался.
– Согреться, – хмыкнул Хилберт.
Он взял одну из кружек, что стояли на столе, и понюхал. Качнул головой удовлетворённо: видно, там не оказалось ничего запрещённого.
– Мы сейчас же вернёмся к службе, – уверил его второй мужчина.
– Конечно, вернётесь. – Йонкер с грохотом поставил кружку обратно. – И приведите себя в порядок. Выглядите не как Стражи, а как разбойники. Скоро наведаюсь к вам в гарнизон. Совсем распоясались.
Он повернулся и пошёл к хозяину постоялого двора. Тот с готовностью и нижайшей улыбкой вышел ему навстречу. Дальше я ничего не увидела, потому как горничная настойчиво потянула меня вверх по лестнице.
Комнат здесь оказалось немного – с десяток по обе стороны тёмного, как подземный переход на окраине, коридора. И обшарпанный вид дверей их уже заставлял сомневаться, что в матрасах постелей, что там стояли, было и правда утиное перо. Скорее уж солома.
Девица отперла одну из них и прошла внутрь первой, неся свечу в подсвечнике. На удивление, комнатушка оказалась не так уж и плоха, если забыть о том, какие отели я видела в своей жизни раньше. Если тут нет хотя бы клопов – то и ладно.
– Аарди желает поужинать? – любезно поинтересовалась горничная.
Я даже на миг растерялась. Есть совсем не хотелось, а вот выпить чего-нибудь горячего было бы замечательно. Только какие тут напитки? Чай? Кофе? Вряд ли…
– Принесите, пожалуйста, чего-нибудь согреться. Только не горячительное, – туманно выразилась я.
Но девушка понимающе кивнула и быстро вышла из комнаты, напоследок глянув на моё весьма испачканное в земле платье. Ладно хоть, дыра от ножа на нём скрылась под плащом. Пока служанка бегала в харчевню, я села на постель, а затем прилегла, озираясь. Темновато. Стены обшиты досками. На дальней висит какая-то картина, настолько засиженная мухами, что в полумраке и не разобрать, что на ней изображено: то ли какая-то пастораль, то ли голая девица. Я пощупала пятой точкой матрас – вот ведь жулики, и правда солома.
Скоро горничная вернулась с небольшим подносом, на котором стояла солидная глиняная кружка. Над ней поднимался пар, а по комнате помалу разливался приятный аромат каких-то неизвестных мне специй.
– Что это? – всё же спросила я, не сумев совладать с любопытством.
– Волрейн, – слегка удивлённо ответила девушка.
Видно, такие простые вещи мне было положено знать. Но я состроила невозмутимый вид и кивнула ей.
– Ещё можете принести умыться?
– Конечно, мейси.
Горничная снова убежала. Удивительно услужливая для такого захолустного места. У нас где-нибудь в затрапезном городке в полупустой гостинице уже обхаяли бы с ног до головы. А тут выполняют всё, что попросишь, совершенно спокойно.
Зашумели в коридоре мужские голоса: видно, все мои спутники тоже начали расходиться по комнатам.
– Вам, мениэр, самая лучшая, что у меня есть. Только для особых гостей, – заискивающе проговорил, судя по всему, сам хозяин, проходя мимо моей каморки.
Прозвучали шаги и стихли, когда хлопнули одна за другой сразу несколько дверей. Прислушиваясь к приглушённому гомону, я отпила из кружки – и всхлипнула, вытирая сразу выступившие на глаза слёзы. Не знаю, из чего варили этот волрейн, но напоминал он наш глинтвейн, только с хорошей порцией перца. Очень хорошей – даже в носу закрутило. Но согревал он отменно – с этим трудно было спорить.
Неожиданно в дверь постучали, и после разрешения входить двое мужчин – видно, работники этого двора – внесли тяжёлый сундук. Похоже, с моими вещами. Точнее, той девицы, в теле которой я оказалась.
А за ними в сопровождении служанки ввалился – по-другому и не охарактеризуешь эти телодвижения – полноватый мужичок девушке чуть выше плеча. Это и ладно бы, но больше всего встревожило, что он был едва не вусмерть пьян.
– Это что, лекарь?! – Я медленно отставила полупустую кружку на столик.
Девушка виновато развела руками.
– Другого у нас нет. Он не всегда такой, – попыталась она оправдать вид врача, который ни в какие ворота не лез.
– Да мне какая разница? Я не спрашиваю про дни, когда он не такой! Я его к себе не подпущу!
Лекарь пробормотал что-то совсем неразборчиво. Добавил, что он и в таком состоянии вылечит кого угодно. Сделал ещё шаг ко мне, заставив отшатнуться, и едва не рухнул лицом вниз: служанка успела его подхватить под локоть.
– Может, я могу помочь вам, мейси? – пропыхтела она, выталкивая горе-лекаря из комнаты.
– У меня там всё очень плохо. – Я поморщилась, осторожно притрагиваясь к боку.
Служанка помогла мне открыть сундук и выбрать сорочку на ночь. Я умылась, вытерпев её въедливый взгляд. Она, похоже, так и разрывалась от любопытства, заметив небрежную перевязь поперёк моего туловища. Видно, и спросить хотелось, что стряслось, и смелости не хватало.
– Да уж, это никуда не годится, – вздохнула девушка наконец.
А затем снова умчалась – уж сколько случилось со мной хлопот, – но скоро вернулась с каким-то горшочком и узким мотком чистой ткани. Делала она всё гораздо осторожнее и более умело, чем Алдрик. И мне теперь полегчало настолько, что о ране и вовсе, казалось, можно было позабыть. Если воздержаться от резких движений.
Выяснить бы ещё хоть что-то у этой милой девушки, о которой я, видно, несправедливо подумала в не самом лестном ключе.
– Как вас зовут, мейси? – спросила я, вспомнив, что так и не узнала её имени.
Страшно было, конечно, напутать что-то в обращении, но, похоже, ошибки не случилось.
– Лаура. А вы ведь Паулине дер Энтин… – Она глянула с опаской исподлобья. Не спросила, но уточнила. – Простите, но о вас сейчас так много говорят.
Так-так – я, прямо как ищейка, почуяла возможность узнать о себе побольше.
– Что же обо мне говорят? – фыркнула с нарочито небрежным видом и снова отпила из кружки.
Кажется, к этому напитку я даже начала привыкать – по крайней мере, после какого-то глотка передёргивать меня перестало.
Лаура вздохнула и почему-то покосилась на дверь.
– Что вы – невеста главы Стражей йонкера Маттейса ван Берга. Что он выкупил все долги вашей фамилии… И вас. – Она совсем замялась. – Мне негоже обсуждать господ. Простите.
– Если вы обсуждаете меня со мной же, в этом, верно, нет ничего предосудительного. – Я мягко улыбнулась. – Просто… столько всего случилось. Столько бед. Если ещё обо мне ходят недобрые сплетни…
Лаура неопределённо передёрнула плечами. Видно, сплетни и правда поганые. Этого ещё не хватало.
– Всё же лучше мне помалкивать, а то ещё мениэр Зангер выгонит меня с работы. А мне нужны деньги.
– Деньги всем нужны, – заметила я.
Но, что ни говори, а нарочно вытягивать из девушки те сведения, что она рассказывать не хотела, я не имела права. Раз это могло навредить ей. И не успело прийти решение, как бы узнать ещё хоть что-то, как отрывистый стук в дверь заставил нас с Лаурой одновременно вздрогнуть.
Дверь распахнулась – и я едва удержалась от того, чтобы не закатить глаза. В комнату вошёл Хилберт ван Берг.
– Можете идти. – Он махнул рукой служанке, по-прежнему даже не глядя на неё.
И та исчезла, словно сквозняком её вынесло. Только напоследок взглянула на меня сочувствующе. Уж не знаю почему.
Йонкер прошёл в комнату, озираясь, хмыкнул каким-то своим мыслям, а потом уставился на меня, заложив руки за спину. Сырой после дождя плащ он уже скинул, как и куртку, и теперь остался в одной свободной рубашке, заправленной в облегающие его крепкие ноги штаны, схваченные на поясе широким ремнём. На нём висело оружие: увесистый меч в ножнах и с красивой рукоятью – с одной стороны, и то ли нож, то ли какой-то кинжал, чуть короче – с другой. Неслабо вооружился, идя к женщине. Так и представилось вдруг, как он рубит этими тесаками врагов. Я даже поёжилась. Слегка небрежный и усталый вид мужчины вовсе меня не успокаивал.
– Вижу, вы не удосуживаетесь спрашивать разрешения войти, – проворчала я, закончив гневно его разглядывать. – Я могла быть не одета.
– Но вы же одеты, – с обезоруживающей беспечностью парировал он. – И выглядите гораздо лучше, мейси.
Говорил Хилберт вполне мирно и спокойно. Но отчего-то меня не покидало ощущение, что он просто хочет усыпить мою бдительность.
– Да, в тёплой комнате мне гораздо лучше, чем в сырой карете. Как и оттого, что меня наконец хорошо перевязали. – Я и не хотела, а всё равно пустила в голос изрядную долю ехидства.
– Но вам было бы ещё лучше, если бы вы вовсе не пытались себя убить, – добавил Хилберт и сделал ещё несколько шагов ко мне.
Отчего-то захотелось подобрать ноги и отползти от него подальше, прижаться спиной к стене, у которой стояла постель. По пальцам одной руки можно было пересчитать те моменты в жизни, когда я робела перед мужчинами. Да и то это случалось давно, ещё в студенческую пору. А тут ничего не могла с собой поделать. Вид вооружённого йонкера едва в ступор меня не ввел. Потому что я попросту не знала, чего от него ждать. Я вообще не знала, что может выкинуть любой человек в этом мире, куда пришлось попасть неведомо каким наказанием свыше.
– Почему вы решили, мениэр, что я хотела себя убить?
Вопрос этот мог повернуться против меня, но нужно было узнать хоть что-то.
Состроив невозмутимый и, возможно, даже нагловатый вид, я допила волрейн, что ещё оставался у меня в кружке – и постыдно поперхнулась: потому как все эти жгучие специи, которым он был приправлен, похоже, осели на дне. Мужчина смерил меня насмешливым взглядом, подхватил со стола кувшин и плеснул в другую кружку обычной воды.
Он терпеливо молчал всё то время, что я промывала охваченное жжением горло, а затем ещё и слёзы с глаз утирала.
– На самом деле я очень сомневаюсь, что вы хотели себя убить. Иначе не промахнулись бы так сильно, – продолжил он, когда я вновь подняла на него взгляд. – Да и кинжал, который был у вас в руке… Не самое обычное оружие. Я немного понимаю в письменах оудов, а на его рукояти знаки, которые очень мне их напомнили. Возможно, это ритуальный клинок. Я прав?
Знала бы я ещё, прав он или нет. И знала бы, какой ответ будет для меня самым безопасным. Пока казалось, что любой уронит прямо в пропасть. Но в памяти один за другим проносились обрывки той гонки с чудовищем, что я видела перед тем, как очнуться. Как бежала через лес, как гналась за мной огромная тварь. И холодом по спине пронеслось воспоминание о той решимости, с которой я всадила кинжал в своё собственное тело. Без страха, без сомнений. Будто обдумала этот шаг уже давным-давно. Или то была ещё не я?
– Я не помню ничего, мениэр ван Берг, – уверенно вскинула голову, глядя на него.
Пусть считает меня лгуньей, но мне больше нечего было ответить. Пусть считает стервой, которая ни за что не признает своих проступков – желание притворяться идиоткой таяло с каждой минутой, что я находилась рядом с ним. В таком случае проще сказать правду и смотреть на его реакцию.
Она же оказалась на удивление спокойной. Как будто чего-то подобного он и ожидал. И даже не по себе стало от понимания: да он же насквозь меня видит. Или думает, что видит – отсюда и вся самоуверенность, презрение, которое казалось несправедливым. Да кто ж на самом деле мог сказать мне сейчас, не заслужила ли его та, чьё тело я занимала теперь?
Хилберт покачал головой.
– Как вы были подлой вралью, так, похоже, и остались. А я ведь в какой-то миг начал думать, что время могло вас изменить. – В его голосе вдруг почудилась странная горечь. – Что отец не зря потратил столько сил и денег, чтобы выкупить ваши долги. Вынуть вас из той бездны нищеты, в которую вы погружались всё сильнее. Если бы вы не были Ключом. Ценным Ключом, который поможет Ордену, то и догнивать бы вам сейчас в своём имении с протекающей крышей.
Как ни мало прояснилось что-то в голове, а всё равно на душе мерзко стало. Уж не знаю, от чего больше: от того, что владелица тела, возможно, и правда была той ещё дрянью, то ли от того, что из-за неё теперь я в огромном долгу перед Хилбертом и его отцом не только из-за спасения от смерти в лесу, но и более вероятной смерти от голода раньше.
Невыносимо захотелось схватиться за голову. Казалось, я сейчас просто с ума сойду прямо на этом месте. И угораздило же оказаться в теле не какой-нибудь пастушки, у которой только и забот, что гулять с белыми козочками по зелёным лугам и строить глазки деревенским красавчикам. Нет, меня занесло в тело обнищавшей аристократки, у которой скелетов в шкафу немерено.