И эта была третья причина, почему я согласился на «компенсацию ущерба» подобным образом.
Всё, что от меня требовалось, это отдать вампиру небольшую, совсем не существенную часть крови, грозившую мне лёгким головокружением, после чего я смогу спокойно уйти.
Так поступали «бутылки» — неприятный, оскорбительный термин для тех, кто решал кормить собой вампира. «Бутылка» звучала ничем не лучше «шлюхи» или «подстилки».
Эти мысли я старался гнать прочь, понимая, что узнай об этом кто-нибудь, я стану предметом всеобщих насмешек и унижений. Но — никто не узнает о том, что случилось сегодня. Здесь я впервые и всё закончится ещё до того, как успеет начаться. Вампир меня не выдаст, иначе ему самому придётся отвечать на вопросы полиции, уж об этом я позабочусь.
— Присаживайся, — махнул он рукой на кушетку посреди тёмной комнатки, куда мы проникли секунду назад.
Я не взглянул на него, усаживаясь и стягивая выданный пиджак. В комнате тем временем стало светлее — вампир зажёг свечи. Какая пошлость, — подумал я и дурацкая мысль немного приободрила болезненной весёлостью.
Альфа опустился рядом.
Продолжая расстёгивать манжет на левой руке, я заговорил:
— Укусишь в запястье, — так я легко мог скрыть следы под манжетой рубахи или напульсником во время физкультуры, — одна доза и я ухожу. Если попытаешься меня шантажировать и требовать ещё, я обращусь в полицию. Будь уверен, я сделаю это, — перевёл я твёрдый взгляд на альфу, стараясь не показывать накатывающую на меня панику.
В свете свечей глаза вампира горели больным потусторонним светом. От этого взгляда мне стало не по себе и я поспешил отвернуться, чтобы проверить, правильно ли лежат складки тщательно закатанного рукава.
— А ты умный парнишка, — хмыкнул вампир, но, кажется, он снова издевался.
Я вытянул руку, а сам уставился в противоположный угол. Несмотря на то, что я знал и представлял себе весь процесс в общих чертах, видеть собственное унижение не хотелось. Что сказал бы отец?
Я поспешил отмахнуться от этой мысли, пытаясь представить его лицо, получи он счёт за чистку ковра.
Холодные пальцы перехватили мою руку, заставив вздрогнуть против воли. Меня слегка потянуло в сторону. Язык прошёлся по коже, заставляя поёжиться. Чужое дыхание всколыхнуло мурашки.
Сердце в груди задрожало от страха.
В освещённом зале, в окружении людей я чувствовал себя более уверенно.
Кожу царапнуло, и не успел я подумать о том, что это могло быть тем единственным, о чём мне не хотелось думать, как два острых клыка легко проткнули кожу, словно моя рука была мягким бутербродом с маслом.
Вспышка боли, сорвавшая с губ крик, погасла почти мгновенно. Я ощущал клыки под кожей, но они не доставляли никакого неудобства. Холод чужого прикосновения, и тот казался более неприятным, чем два отростка, застрявшие где-то в сплетении вен.
На стене тихо тикали часы — я услышал их не сразу. Стоило мне успокоиться и понять, что всё в точности как описывали те, кому иногда приходилось продавать собственную кровь, как слух и привычное ощущение окружающего мира вернулись…
Единственное, что немного выбивалось из привычной колеи, было всё то же мерное тиканье часов, показавшееся мне невыносимо медленным, ленивым, и с каждым новым щелчком следующий казался всё дальше.
Сидеть было тяжело. Когда же вампир закончит? Позабыв о страхе, я обернулся к альфе.
Жадно впиваясь в мою безвольную руку, он таращил на меня свои кровавые глаза. Странно, что я мог смотреть на него, не чувствуя страха… Может, это потому что я устал? Сил сидеть прямо оставалось всё меньше. Когда же вампир закончит?
Веки наполнились усталостью и я стал проваливаться в сон. «Нет, — попытался приказать я себе. — Нет, Энди, потерпи ещё немного. Сейчас он закончит и ты отправишься домой и там сможешь выспаться.»
Мысль о том, что с утра не нужно рано вставать, наполнила тихим счастьем, но сил дойти до дома у меня не осталось. Я вдруг понял, что не смогу даже подняться.
В комнате раздался шум. У меня с трудом хватило сил повернуть голову на проникший в полумрак свет.
— Лас! Остановись! — выкрикнул кто-то. Меня слабо тряхнуло и голос зазвучал над самым ухом: — Лас! Ты убьёшь его! Лас!
Я так и не понял, кого собираются убить, потому что устал бороться, и с огромным облегчением провалился в блаженный сон.
========== Тупик ==========
Дышать было невыносимо тяжело. Такое состояние иногда преследовало жарким летним утром, когда выпадал свободный от подработок день и вставать пораньше не было причин. Поэтому, не кривя душой, я позволял себе отсыпаться вдоволь. Вернее, я пытался это сделать, пока раскалённый диск солнца не начинал плавить асфальт и превращать бетонные стены панельных многоэтажек, в которых мы частенько снимали квартиры, в подобие микроволновки, спастись от губительного пекла которой можно было только имея мощный кондиционер.
Мы с отцом давно решили, что не станем тратить деньги на излишки, и потому я с трудом долёживал до девяти утра. Сползая с облегчением с мокрых простыней, я знал, что удовольствие будет недолгим — стоило редкому сквозняку из распахнутых настежь окон остудить тело, как жара накидывалась с новыми силами.
Ещё хуже приходилось во времена редких течек. Тогда солнце, казалось, проникало под кожу, медленно поджаривая меня изнутри. Отец перебирался в самые дешёвые мотели, если не успевал завести знакомых на новом месте, оставляя меня сходить с ума в одиночестве.
Сейчас я чувствовал себя так, словно только что пережил обе неприятности… несколько раз подряд. Я уже проснулся и хотел раскрыть глаза, но веки весили целую тонну и на то, чтобы наконец увидеть свет, ушла уйма времени.
Искусственные лампы резали глаза и я не сразу понял, где нахожусь, хотя характерное попискивание наводило на определённые мысли.
Я не ошибся. Скользя взглядом вдоль белых панелей идеально белых стен, я пытался вспомнить, как очутился в больнице.
— Энди? — позвал знакомый голос. О том, чтобы повернуть голову, не могло быть и речи, но отец уже в следующий миг припал к изголовью кровати, очутившись в поле зрения. Осунувшийся, с внушительной щетиной, он смотрел на меня так, словно уже не надеялся увидеть.
— Привет, — попытался сказать я, но из сухого горла вырвался хрип.
— Сейчас, — засуетился родитель и уже через несколько секунд я с неожиданным удовольствием промочил горло. — Как ты себя чувствуешь? — спросил он чуть погодя, видя, что мне слегка полегчало.
Говорить не хотелось — казалось, что сил не было даже для пары слов, но, видя тревогу на единственном дорогом лице, я не мог промолчать.
— Судя по твоему виду, — с усилием потекли слова, — и тому, что я на больничной койке, самочувствие у меня неважное. — Предложение отняло едва скопившиеся силы и я затих, переводя дыхание.
— Шутишь, — улыбнулся отец и на лице его возникла вымученная улыбка. — Ничего, сынок, как только ты почувствуешь себя лучше, мы уедем отсюда. Только сначала я найду того ублюдка, что чуть не… — договорить отец не смог, но этого и не требовалось, всё и так было написано на его лице.
Не успел я сообразить, что ответить, как он исчез, чтобы через минуту вернуться в сопровождении врача, пары полицейских и ещё двоих мужчин, один из которых показался мне смутно знакомым.
Первым ко мне подошёл врач. Проверив показатели приборов, он зажёг надо мной фонарик и попросил следить за светом. В это время в палате стояла абсолютная тишина.
— Парень в порядке, но слишком истощён, — доктор споткнулся, бросив взгляд в сторону. — Не утомляйте его.
— Спасибо, док, — кивнул один из полицейских, занимая место передо мной.
Привычная тёмно-синяя форма служителя правопорядка ослепляла, заставив меня часто заморгать. — Рады видеть тебя в сознании, Энди. Я лейтенант Кэднит, а это мой напарник, констебль Грэш. У нас к тебе несколько вопросов и очень важно, чтобы ты постарался хорошенько припомнить, что случилось вечером шестнадцатого августа в особняке мистера Варжа.
«Конечно!» — волною накатили воспоминания при упоминании знакомой фамилии. Тот альфа, что показался мне знакомым, тот, что сейчас с неприятной настойчивостью сверлил меня взглядом, застыв рядом с мужчиной постарше, отдалённо напоминавшим его самого, был тем самым вампиром, который затребовал расплатиться за ковёр.
Мы удалились в глубину дома, а затем…
— Энди, попытайся вспомнить, что произошло в тот вечер.
Проблем с памятью у меня не было. Я прекрасно помнил, что произошло между нами вплоть до мельчайших подробностей. Часы забарабанили о мои несчастные виски, стараясь проломить череп, кровавый взгляд проступил поверх светло-ореховой роговицы альфы, вперившегося в меня с не меньшей настойчивостью, чем тем вечером, когда он впивался в мою плоть своими острыми клыками.
Дрожь прокатилась по телу.
— Энди, ты понимаешь, о чём я тебя спрашиваю?
С трудом оторвав взгляд от альфы, я уставился на полицейского. Его сосредоточенное, гладко выбритое лицо с выдающимися, словно у бульдога, скулами, напоминало одного из персонажей мыльной оперы, которую так любил папа. Там, в вымышленной реальности, и здесь всё на удивление совпадало: роскошное предместье, состоятельные граждане, создающие сами себе проблемы…
— Энди, ничего не бойся и рассказывай как было, — вмешался отец. — Ты в безопасности, тебе ничего не угрожает. — На последнем слове он бросил взгляд на двух чужаков. Никогда не видел в глазах отца столько враждебности, если не сказать, ненависти. — Ты чуть не погиб, сынок, и виновные должны понести наказание.
Я проследил за взглядом отца, прикованным к двум мужчинам, и снова встретился глазами с альфой. Его черты неуловимо изменились, но что скрывала новая гримаса, я так и не смог понять. Может, он был напуган и в эту самую секунду молился, чтобы у меня отшибло память, или, может, выражение его лица сулило скорую расправу, если я только посмею раскрыть рот.
— Энди… — снова начал отец.
— Я обслуживал гостей, — прервал я родителя, надеясь, что он не возненавидит меня за то, что я сейчас скажу. — В зале было душно и я решил проветриться. Помню, как присел на скамейку со стороны кухни и… всё.
— То есть как это всё? — переспросил лейтенант Кэднит.
— Не помню, что было дальше, — соврал я в глаза чужому человеку, избегая смотреть на отца.
На миг в палате повисла тишина.
— Сынок, — отец накрыл мою ладонь своей, — ты просто боишься говорить правду при этих, так? — пренебрежительно кивнул он в сторону вампиров.
Скажи я хоть слово, да и кивка было бы достаточно, чтобы отец набросился на кровососов.
— Нет, отец. Этих людей я не узнаю. — Эти слова я выговорил, глядя прямо в глаза тому альфе, который, судя по всему, чуть не высосал меня до капли.
«Лас! Остановись! Лас! Ты убьёшь его!» — отвратительно реально звучали в ушах чьи-то слова.
Пусть видит, что я всё прекрасно помню.
— Тогда, парень, мы составим заявление и начнём расследование, — не стал давить на меня полицейский и его напарник зашелестел бумагами.
— Я не буду писать заявление.
— Энди?! — возмутился отец.
— Через две недели начало семестра и я не хочу сложностей.
На лице старшего вампира отразилось облегчение.
— Как знаешь, парень, дело твоё. — Кажется, никто не собирался меня уговаривать.
— Но вы не можете всё так оставить! — в сердцах возмутился отец, преграждая дорогу лейтенанту, который уже успел отойти от моей кровати.
«Зря ты нервничаешь, отец, — думал я про себя, — зачем им проблемы в своём маленьком уютном мирке? Тем более, от заезжего школьника. Тем более, с людьми… вампирами, явно имеющими влияние в этих местах. Иначе что они вообще делают в моей палате?»
Уверен, отец был против присутствия посторонних, но эскулапы, так же, как и стражи правопорядка, похоже, ничего не смогли с этим поделать. Или не захотели.
Через секунду подозрения оправдались — мы с отцом со своими проблемами были никому не нужны.
— Нет заявления — нет дела, — коротко ответил полицейский с бесстрастным выражением на лице.
— Но, — произнёс я, — если я что-нибудь вспомню, могу я обратиться в полицию позже?
Челюсть лейтенанта сомкнулась твёрже, и он окинул меня оценивающим взглядом. Пусть и он знает, что я не такая безобидная овечка и при желании тоже могу показать зубы.
— Конечно, парень. Если что-то вспомнишь, обращайся, — сказал он и я почти услышал продолжение его слов: «если шкура не дорога».
Полицейские поспешили покинуть палату.
— Это так просто не сойдёт вам с рук! — Отец неосознанно сжал кулак и сделал шаг вперёд, словно закрывая меня от угрозы в лице двух вампиров, не спешивших последовать за служителями правопорядка.
— Мистер Салливан, я ещё раз приношу искренние извинения за то, что случилось с вашим сыном на территории моего дома, и буду рад снова предложить вам щедрую компенсацию за неудобства, — ровно отчеканил взрослый вампир. Его волосы, такие же светлые, как и у того кровососа, лежали в идеальном порядке, словно всё утро тот провёл у стилиста. Подбородок гладко выбрит, тёмно-серый костюм отглажен до последней складочки.
— Думаете, я продам собственного сына? — Мышцы на спине отца проступали через ткань джинсовой рубахи. — Вы чуть не прикончили его и если думаете, что я возьму ваши кровавые деньги, то глубоко заблуждаетесь. — Отец кипятился всё больше.
— Я устал, — отчётливо выговорил я, привлекая внимание. — Отец, можешь проводить этих людей? —На вампиров я не смотрел.
— Конечно. — Пыл отца тут же утих и он обернулся ко мне, бросив через плечо вампирам, чтобы убирались.
Повторять не пришлось — незваные гости покинули палату, никак не ответив на грубость. Уверен, что при других обстоятельствах у нас были бы серьёзные проблемы, реши отец указывать кровососам.
Оставшись со мной наедине, отец снова попытался выяснить, правда ли я ничего не помню, и мне пришлось убеждать его, что всё было именно так, как я сказал. Врать отцу было отвратительно неприятно, но другого выхода я просто не видел.
Что было бы, обвини я этого Варжа в том, что он чуть меня не прикончил?
Ответить на этот вопрос было сложно, но некоторые соображение на этот счёт у меня имелись.
Наверняка начался бы долгий процесс разбирательства. Неизвестно, сколько бы на это ушло времени и денег, и смог бы отец вообще заниматься работой. Оплату ренты, не имея поступлений, мы бы просто не потянули. К тому же, неизвестно, знал ли заказчик этого вампира.
По всему выходило, что должен был. Насколько я знаю, отец работал на какого-то богатея, а они, как правило, прекрасно знали друг друга, уже не говоря о том, что городок был действительно небольшим.