сказал этих слов. Может, ждет, что я признаюсь первой. Может, Макс также
боится разбить свое сердце, как и я.
Когда мы просыпаемся, еще рано. Небо затянуто тучами, на улице
холодно. В Шотландии почти каждый день такая погода. У них в основном
два сезона: холодный и еще более холодный. Мне очень понравилось Перу, но я обожаю Шотландию. Я всей душой ощущаю, словно принадлежу
этому месту. Просто находясь здесь, я чувствую себя здоровее и счастливее, как духовно, так и физически.
В первый день мы занимаемся обычными туристическими делами.
Мы идем смотреть на Фолкеркское колесо, которое поднимает паромы в
канале, также посещаем замки Эдинбург, Данноттар и Стерлинг.
На следующий день мы отправляемся в королевский сад, а потом на
Лохнесс. Лохнесс — это гигантское озеро, которое больше похоже на
Тихий океан. Другую сторону озера даже не видно в бинокль. На озере
разрешены только пароходы, чтобы не загрязнять воду. Мы с Максом
катаемся на одной из лодок, большая белая баржа, которая напоминает мне
о романе Марка Твена.
От ветра у меня немеют щеки, я не чувствую пальцев, но мне это
нравится. На корабле не так много людей, и мы одни на палубе. Макс стоит
позади меня, согревая, обнимая за талию. Он кладет подбородок мне на
плечо.
— Ты видишь это? — спрашивает Макс.
— Что?
Он указывает вдаль.
— Там.
Я напрягаю глаза, но вижу только кусок дерева, плавающего на
поверхности.
— Это Несси.
Я игриво тычу его локтем в живот, и они издает преувеличенный звук
«ух», прежде чем засмеяться.
Я смотрю на гладкую серую поверхность, ожидая любой ряби или
волнения в воде. По словам гида, именно здесь было больше всего случаев
наблюдений за Несси.
— Мне нравится быть здесь с тобой, — говорит он мне, целуя мочку
моего уха. Я наклоняюсь к нему, наслаждаясь теплом его дыхания на своей
холодной коже. Большим пальцем Макс касается выпуклости под моей
грудью. Я не уверена, понимает ли он, где находятся его руки, поскольку на
мне объемный пиджак, но я ощущаю его прикосновения так же остро, как
если бы была голой. Мурашки бегут по моим рукам. Мое тело
пробуждается, позабыв о холоде.
Я слегка двигаю бедрами, в ответ он прижимается ко мне.
— Может, нам стоит вернуться в нашу комнату после этого, —
говорю ему.
— А как же Несси? — спрашивает Макс.
— Несси здесь с 1933 года. Я не думаю, что оно куда-либо уйдет.
Я чувствую низкий рокот его смеха, и когда Макс прижимается ко
мне, я чувствую, какой он твердый.
Как только лодка причаливает, мы возвращаемся в номер. Он не
тратит время на то, чтобы раздеть меня. Это не романтично, как в горах
Перу. Прямо сейчас мы питаемся страстным, первобытным желанием, в
котором нуждаются наши тела.
Он грубее, чем обычно, с животной силой срывает с меня одежду, сдергивая трусики и разрывая их пополам. Я так возбуждена, когда Макс
шлепает меня по заднице и дергает за волосы. Он связывает мои руки за
спиной тем, что осталось от трусиков.
Что бы ни вселилось в него, оно дикое и отчаянное, и я наслаждаюсь
каждой минутой этого. Как только мы приземлились, я купила бутылек
смазки. Это было определенно не тем, что я хотела взять с собой в самолет, и чтобы меня расспрашивали, с какой целью я его везу.
— Посмотри в прикроватной тумбочке, — командую ему.
Он открывает ящик и достает бутылочку.
— Тебе это может понадобиться, — говорю я. — Все зависит от того,
что ты планируешь.
Когда Макс взволнован, он издает определенный смех, который
отличается от его смеха в повседневной жизни. Это забавно и
очаровательно.
— Мне нравится ход твоих мыслей.
Мы проводим следующие несколько часов, занимаясь лучшим
сексом, который у нас когда-либо был. На мой взгляд, это лучший секс в
моей жизни. У меня такое чувство, что и для него также, потому что, когда
мы заканчиваем, он полон комплиментов и объятий.
Затем мы идем ужинать в традиционный паб. Мы оба голодные после
спальных Олимпийских игр, через которые мы только что прошли.
Макс отхлебывает пену из кружки и облизывает кончиком языка усы,
которые она оставила после себя. Тусклое освещение придает ему
таинственный и сексуальный вид. Почему я все еще возбуждена после
всего, чем мы только что занимались?
— Что ты планируешь делать после такого, как закончишь со списком
желаний? — спрашивает он.
Это тушит пламя. Я смотрю на телевизор в углу паба над баром. Там
транслируют соккер — футбол, как его называют в Европе.
— Я не знаю. Стараюсь пока не думать об этом. Боюсь, как только я
закончу список, то почувствую, что Киа ушла по-настоящему. Без нее я не
уверена в своем будущем. Она такая большая часть моего прошлого, что я
не знаю, кто я без нее.
Он наклоняется над столом и хватает меня за руку, крепко удерживая
ее в своей.
— Мы разберемся с этим вместе.
— Я люблю тебя… — выдаю я и резко замолкаю, осознав, что только
что произнесла эти слова. Я думала о них, но не собиралась говорить их
вслух. Но они только что вырвались! Дерьмо. Я только что сказала ему, что
люблю его. Я не собиралась говорить это первой. Я никогда не говорю это
первой. Несколько серьезных парней, которые у меня были, всегда были
первыми. Даже тогда я не хотела отвечать этим же, потому что это никогда
не было похоже на то, что сейчас происходит между мной и Максом. Это
первый раз, когда я, действительно, почувствовала любовь к кому-то, за
исключением Кии и моей семьи.
Он выглядит таким же потрясенным, как и я, и часть меня хочет взять
свои слова обратно и забыть, что это когда-либо произошло. Но теперь уже
слишком поздно. Другая часть меня рада, что я сказала это, потому что это
то, что я чувствую, и мне надоело сдерживать свои эмоции. Я знаю по
опыту, что они надолго не останутся закрытыми внутри, и когда они решат
выйти, то это произойдет в худшее время.
— Ты ничего не должен мне говорить… — начинаю я. Но Макс
перебивает меня:
— Я тоже люблю тебя.
Я изучаю его лицо в поисках правды. Не вижу никаких
подпрыгиваний или признаков того, что ему неудобно или он лжет.
— Не говорит, если это не всерьез, — прошу его. — Ты не обязан мне
отвечать тем же, только потому, что я сделала это. Эти слова важны для
меня.
— Я люблю тебя, — говорит он.
У меня дрожит подбородок. Не знаю, почему мне сейчас хочется
плакать, но я плачу. И все же, пытаюсь остановить себя, так как ему
достаточно моих слез.
— Хорошо.
Он кивает и целует мою руку.
— Теперь, когда все улажено, хочешь десерт?
— Я бы не отказалась.
— Ты не отказалась бы? — с преувеличенными движениями он
прижимает руку к груди, его глаза широко раскрыты и драматичны. — Ты
хочешь сказать, что испытываешь ко мне те же чувства, что и к десерту?
(Примечание: Игра со слово «love»)
Я бросаю в него орешек, потому что он ведет себя смешно, и он такой
отвратительно милый, когда такой. Мне нравится, что его личность бывает
разной.
Макс
может
быть
глупым
и
забавным,
сильным
и
соблазнительным, любящим и прекрасным. Я никогда не чувствовала, что
мы в каких-то границах, и я должна вести себя определенным образом и
как-то по-особенному рядом с ним все время.
— Да, — отвечаю я.
Он склоняет голову.
— Я польщен.
Я смеюсь.
— Тебе и следовало бы, потому что я охренеть как сильно люблю
десерт.
Он хихикает, но вскоре его смех стихает и он вздыхает.
— Я должен быть честен с тобой кое в чем.
Мой желудок сжимается. Эти слова — пугают.
— Ладно... — говорю я.
Я жду, когда она сбросит на меня бомбу и скажет, что у него есть
девушка, парень или ребенок. Этот секрет выйдет наружу и мой пузырь
лопнет, как раз в тот момент, когда я собралась начать свою жизнь заново
после потери Кии.
— Извини, что не сказал тебе раньше, но я видел тебя в баре в те
ночи, когда ты выпивала со своей подругой, смеялась и смотрела на меня
через витрину моего магазина. Я знал кто ты, когда ты пришла.
Я уставилась на него.
— Ты серьезно?
Он кивает.
— Я подумал, что ты симпатичная, и когда увидела тебя в своем
салоне, решил, что ты пришла пригласить меня на свидание, но слишком
нервничала, чтобы что-то сказать. Вот почему я прикалывался над тобой по
поводу татуировок феи и бабочки, и еще из-за того, что я мудак. Наверное, это был мой самый ужасный способ флирта.
Я задыхаюсь, имитируя негодование.
— Ты считаешь меня милой? Так называют щеночков или
новорожденных.
Он улыбается и подходит к моей стороне стола, садясь рядом со мной.
Макс целует меня в щеку, шею, и наконец, в губы.
— Ты больше чем милая. Ты чертовски сексуальная, и я люблю в тебе
все.
Не могу не задаться вопросом, что бы Киа подумала обо всем этом.
Вот мужчина из ее списка и теперь он влюблен в меня, а я в него. Больше
это не кажется ее списком желаний. Думаю, оно никогда и не было
таковым.
***
Когда мы с Максом возвращаемся, все, что я хочу сделать, это
отправиться домой и отдохнуть до следующей недели. Но у нас нет
времени на сон после смены часовых поясов. Мой отпуск заканчивается, Максу тоже скоро придется вернуться на работу. Реальная жизнь скоро
обрушится на нас, но есть еще одно последнее задание и последний
конверт, который мне надо открыть.
Мы едем в город, в котором выросла Киа, в магазин мороженого, который она любила в детстве. Немного холодновато для мороженого, но
это никого не останавливает. Место переполнено, и негде припарковаться.
Поэтому нам приходится оставить автомобиль на противоположной
стороне улицы и перейти дорогу. Кафе-мороженое находится в простом
деревенском здании, расположенном в центре города с тремя светофорами.
Мы заходим внутрь. Декор выглядит так, словно не обновлялся с 1970-х
годов. Все покрыто обесцвеченными от солнца цветами от скамеек до
обоев. На самом деле, это выглядит отвратительно, но за такое мороженое
можно и умереть. Макс заказывает мятное с шоколадной крошкой, а я беру
любимое мороженое Кии — со вкусом розы. Я никогда раньше не
пробовала ничего со вкусом розы. И как ни странно, это вкусно.
Мы занимаем кабинку у окна и наблюдаем за проезжающими
машинами. Макс садится рядом со мной, и я кладу голову на его плечо и
задумываюсь. Видимо потому, что это место было одним из ее любимых, я
начинаю думать о подруге и об одном и последних раз, когда я была с ней.
Мы лежали уютно устроившись в ее постели, и она расспрашивала меня о
моих планах после ее ухода, также, как Макс в шотландском пабе. Тогда я
тоже пыталась сменить тему. Мне была ненавистна мысль о том, что Киа
умрет, но никто ничего не мог с этим сделать. В глубине души, я надеялась, что когда-нибудь найдется способ спасти ее. Я просто не хотела в это
верить.
Она даже не казалась расстроенной. Поначалу так и было, особенно,
когда кардиостимулятор работал не так, как надо, и после всех неудачных
операций. Но потом что-то случилось, не знаю, что именно, и она
изменилась. Смирилась со своей судьбой гораздо легче, чем все мы. Ее
семья и я были единственными, кто еще держался. Она продолжала
твердить мне, что после ее смерти я должна жить своей жизнью, искать
счастье везде, где только смогу. Я сказала ей, что без нее нет счастья и что я
больше не хочу об этом говорить. После этого она ничего не сказала, просто сидела с задумчивым видом. Вообще-то, она выглядела так, словно
что-то замышляет. Через неделю ее не стало.
— Киа, что-то замышляла, — шепчу я.
Макс смотрит на меня, слизывая зеленое мороженное с губ.
— Что ты имеешь в виду?
— Не думаю, что эта поездка была для нее.
Он улыбается.
— Я никогда так и не думал, по крайней мере, после того, как узнал
тебя. Когда ты рассказала мне о Кие, я знал, что это не ее список, а твой.
— Почему ты мне сразу не сказал?
Он пожимает плечами.
— Очевидно, это было важно для нее и для тебя, так что не мое дело
строить догадки.
— Я должна прочитать последний конверт.
— Сделай это. Ты в последнем месте из списка и уже попробовала
мороженое. Ты выполнила задание.
Я достаю конверт из сумочки. Макс тоже наклоняется, чтобы
прочитать.
Дорогая Фиона,
Уверена, что к этому времени ты уже поняла, что эти путешествия
были для тебя, а не для меня. Если бы это был мой список желаний, то ты
бы, вероятно, все еще рылась где-нибудь в пещерах прямо сейчас. Но дело
не во мне. Единственное, о чем я сожалею, это о том, что ты
продолжаешь оплакивать меня после моей смерти и не живешь своей
самой грандиозной жизнью, которую можешь иметь. Твое сердце слишком
большое, чтобы удерживать меня в нем. Избавься от этого дерьма.
Приноси радость и любовь другим так же, как и мне, и убедись, что ты
получаешь это все взамен.
С любовью навсегда и навечно,
Киа
Я прижимаю кулак ко рту, чтобы сдержать рыдания, которые так и
рвутся наружу. Макс обнимает меня. Его прикосновения успокаивают и
дарят чувство безопасности.
— Пойдем, — говорит он. — Поехали домой.
Эпилог
— Как ты себя чувствуешь? — спрашивает Макс, когда игла скользит
по коже моего плеча. Это уже третий час сеанса моей татуировки.
— Я в порядке.
Мы женаты уже практически три года, и мне никогда не надоест
смотреть на то, как он работает, как его волосы спадают на лоб, и на то, как
он сосредоточен. Он, действительно, мастер своего дела, и мне нравится
быть рядом с ним, когда он что-то создает.
Макс сидит и любуется своей работой.
— Готово. Подойди к зеркалу и посмотри.
Какое облегчение. Я не хотела говорить ему, как мне больно, потому
что не хотела выглядеть ребенком и быть похожей на тех, на кого жалуются
его коллеги. Я рада, что он смог набить мне татуировку, когда мы были
одни в закрытом салоне.
Я встаю перед зеркалом в полный рост.
— О, Боже! — говорю я, стараясь не заплакать, когда вижу
потрясающую татуировку.
Это сердце с крыльями и розами, а через него проходит надпись
«Киа». Она датирована двумя годами ранее, когда родилась наша дочь. Я
назвала ее в честь своей лучшей подруги. В конце концов, у меня не было
бы дочери от этого прекрасного мужчины, если бы моя лучшая подруга не
поспособствовала этому.
Макс подходит сзади и кладет руки мне на плечи.
— Тебе нравится? — спрашивает он.
— Я обожаю ее.
Он целую голую кожу моего плеча, затем проходится поцелуями по
моей шее. Я закрываю глаза и сосредотачиваюсь на том, как хорошо мне
знакомы его мягкие губы, и как точно они знают, куда опуститься. Макс
обладает глубоким знанием каждой части моего тела и знает, что меня
возбуждает больше всего. Он засовывает руки мне под рубашку.
Расстегивает мой лифчик, оставляя его свободно болтаться. Затем он
обхватывает мою грудь и щипает соски, посылая разряд прямо в клитор, словно эти две части тела связаны.
Макс разворачивает меня, поднимает мою рубашку, осторожно, чтобы
не задеть свежую татуировку, и отбрасывает ее в сторону. Хорошо, что на