Повисла тишина, разбавляемая только треском костра. Всплеск эмоций оказался позади, ему на смену пришли стыд и сожаление. Ведь и правда не вина Мары, что я такой неудачник, что потерял в этой жизни всё, в том числе и право что-то решать, силы и само звание мужчина. Моё положение — результат собственной глупости и самонадеянности. Можно бесконечно искать виноватых и оправдания себе, но истина от этого не изменится: причина всех моих бед — я сам.
АНИЭЛЛА
От обиды неприятно щекотало в носу, на что я сильнее вцепилась пальцами в древесину бревна. Не хватало ещё разреветься тут из-за этого гада!
Пока добирались до дому и я, быстро переодевшись, разжигала костёр, готовила место отдыха и ждала, когда Кай наплескается в душе и приведёт себя в порядок, я чего только не надумала себе! Разыгравшееся воображение подкидывало картинки одна другой страшнее. К моменту, когда парень наконец соизволил выйти, я была практически убеждена, что Марас успел всё же разок надругаться над ним, и потому он такой подавленный. Всё оказалось куда прозаичнее: в ашрианце взбунтовалось ущемлённое эго! Видите ли то, что я вытащила его из лап Мараса и уберегла от беды, задело его «мужиковость»! В итоге, вместо банального спасибо, я получила лишь град упрёков! Да чёрт с ней, с благодарностью, но обвинения?! Это оказалось неожиданно больно и до невозможности обидно.
Может, и правда надо было обождать, пока этот извращенец наиграется и только потом вмешиваться? Да о чём я? Не смогла бы я бездействовать, зная, что где-то Марас издевается над Каем. Я всё ещё помню отголоски той паники, которую испытала, когда парень пропал, и ту слепящую ярость, когда увидела безобразную сцену. Лишь по пути домой до меня начало доходить: сегодня я опасно подошла к той грани, за которой сначала потеряла бы себя, а потом, скорее всего, и свою жизнь. Это лишний раз заставило меня устрашиться той мощи, что дремала во мне, ощутить себя бомбой замедленного действия. Снова остро встал вопрос контроля, потому как если я не освою это искусство, рано или поздно беда случится. Это лишь вопрос времени. Но это потом. А сейчас… Сейчас я ощущала лишь горечь. Иллюзия романтики быстро рассеялась. Закуски и вино потеряли свой вкус, пламя казалось слишком ярким, а «мебель» неудобной. Хотелось встать и, не оборачиваясь, уйти, но я продолжала сидеть, сама не знаю почему.
— Мара, прости, — раздался в тишине тихий, но твёрдый голос Кая.
От неожиданности я уставилась на ашрианца, словно у него выросла вторая голова. С того самого дня, как попал ко мне и до нынешнего момента, этот идиот не раз изрядно помотал мне нервы. Сначала его молчаливый бунт, вынуждающий чувствовать себя косоруким кукловодом. Да и потом, когда обрёл возможность двигаться и начал говорить, Кай не упускал возможности показать, что не испытывает ко мне и толики тёплых чувств. Скорее уж, терпит от неизбежности. И пусть той обжигающей ненависти, которая светилась в его необычных глазах в самом начале, уже не было, но и хорошего по отношению ко мне в его взглядах тоже не наблюдалось. При этом, как бы он ни выводил меня, даже если мы оба знали, что я на сто процентов права, он никогда не извинялся. И тут это «прости».
— Я ослышалась? — мне не удалось удержаться от сарказма.
— Нет, — повторил Кай и посмотрел прямо на меня. — Я был не прав. В том, что оказался в таком унизительном положении виноват только я сам, потому я не имел права срывать свои переживания на тебе. Ты спасла мою шкуру, и единственная из эромайцев не относишься ко мне как к комку грязи. Я же вместо благодарности нагрубил, и оправдания этому нет. Прости.
От такой длинной и откровенной речи, я немного зависла. Обычно из Кая и слово лишнее вытянуть проблематично. Парень предпочитал ограничиваться куцыми фразами и односложными ответами, а тут такое!
В груди вспыхнуло что-то непонятное и тёплое. Признательность? Наверное. И всё же, я буквально кожей ощущала горечь и безнадёжность Кая. Он столько всего вынес в рабстве у Мараса. Немыслимым образом пройдя через пытки, унижение и насилие, умудрился сохранить себя. А тут, я просто чувствовала, знала, он опасно подошёл к той грани, чтобы сдаться. Пусть Марас и не успел ничего сделать, но сам факт того, что он снова попал в его власть и оказался беспомощным, что-то сильно надломило в Кае. Меня это пугало. И я была категорически не согласна с тем, что он готов отказаться и от надежды, от веры в себя.
— Послушай, — начала я, осторожно подбирая слова, — не нужно воспринимать случившееся сегодня так остро. Ты же умный парень, Кай, и должен понимать, что шансов выстоять против людей Мараса или его самого у тебя изначально не было. И не потому, что ты глупее или физически слабее, вполне вероятно, в честной схватке ты бы вышел победителем, но тут о честности и речи не идёт. На их стороне магия, которой тебе противопоставить нечего. И я даже понимаю, как гадко ощущать себя заранее проигравшим. Сама через это в Университете не раз проходила. Но знаешь, что главное? Не сдаваться, иначе все те сволочи, которые так хотят тебя сломать, победят.
— Очнись, — скривил Кай губы в горькой усмешке, — они уже победили. Причём, давно.
— А вот и не правда, — с такой точкой зрения я была категорически не согласна. — Того же Мараса до дрожи бесит сам факт, что несмотря на все его усилия, ты ему не покорился. Скорее всего, он и появился-то лишь из-за донесения, что ты сам ходишь и разговариваешь. Вот он и примчался убедиться лично. И конечно же, загорелся идеей вернуть свою игрушку хотя бы на время, в надежде, что теперь ты будешь сговорчивее. Сегодня я поняла один факт — Марас на тебе просто помешан. Сомневаюсь, что хоть один его постельный и покорный мальчик вызывает такую бурю эмоций, как ты. Это, конечно, пугает. Но говорит о том, и пусть этот гад никогда этого вслух не признает, что подсознательно Марас видит в тебе достойного противника. Уверена, если уровнять ваши возможности, он бы вообще в панике бежал, как и все те, кто, зная, что находятся в заведомо выигрышном положении, позволяют себе вести себя как скоты. Так что ты зря себя изводишь, Кай. Твоей стойкости можно только позавидовать и восхититься ей. Уверена, будь у тебя возможность, ты бы показал не мало других черт характера, присущих настоящим мужчинам. И кто знает, может, когда-нибудь судьба и предоставит тебе такой шанс, главное верить в это и в самого себя.
Чуть усмехнувшись, парень смерил меня снисходительным взглядом. Было видно: многое из сказанного мной он считает полной чушью. Да я и сама не во всё верю. Я даже не уверена, что мне удастся выжить в этом мире. Только иногда любому человеку необходима чья-то поддержка. Как сейчас Каю. Я сделала всё правильно, в этом я была уверена. Сейчас да, но вот до этого…
— А ещё, мне тоже следует извиниться перед тобой, — с трудом смогла я выдавить из себя. Признаваться в собственных ошибках всегда тяжело. — Мне изначально стоило послать Мараса с его приглашением. Я малодушно трусила остаться без лишней финансовой поддержки и обрести очередного недоброжелателя. В общем… Да, дурой была! Чего отпираться от правды? Марасу плевать на всё и всех, если это не касается его интересов, а наши с ним слишком разнятся, потому мы бы неизбежно поругались, это было лишь вопросом времени. К тому же моя трусость чуть не стоило мне, тебе да и самому Марасу жизней.
С каждым произнесённым словом мне становилось легче. Всё сказанное было сущей правдой. Сохранить с Марасом подобие родственных отношений было возможно лишь в случае, если бы я беспрекословно выполняла все его требования, например, отдала бы ему Кая. Вполне возможно, он бы пожелал заполучить его обратно насовсем. Мне такой вариант не подходит. Совсем. Я и так уже пошла на сделку с совестью, научилась отворачиваться от чужих страданий и молчать, видя звериную жестокость эромайцев. Прогнулась под этот мир настолько, что самой противно. Но отказаться от Кая, отдать его извращенцу, садисту и насильнику Марасу, тем самым предавая не только парня, но и саму себя, окончательно отрекаясь от той Аниэллы, которой являюсь на самом деле? Нет. Ни за что. Да и просто, этот порой невыносимый, раздражающий до нервного тика придурок стал мне до странного дорог. Он был мне самым близким существом в этом чуждом мире. И потому я была готова драться за него до конца. И плевать на холодные доводы разума, говорящего мне, что такой противник как Марас может мне существенно усложнить жизнь.
— Вот ты накрутил себя, надумал всякой чуши, а ведь если бы не ты, мы оба, скорее всего, сейчас были бы мертвы. Ты правильно сказал: не я управляла силой, а она мной. Ещё немного — и было бы поздно. Так что ты спас наши жизни, Кай.
— Я же и послужил причиной злости, — фыркнул парень.
— Не ты, а Марас, — поморщилась я. — Сейчас тебе каким-то образом удалось достучаться до меня, но я не уверена, что это сработает ещё раз. Не уверена, что смогу обуздать эту силу, которая меня приводит в ужас. По сути, даже находиться со мной рядом опасно для жизни. Вполне возможно, по здравому рассуждению, тебе было бы лучше держаться от меня подальше.
— Я рискну, — хмыкнул Кай, а потом уже серьёзно добавил. — Не ты ли недавно мне поясняла про важность веры в себя? — я, чуть нахмурившись, кивнула. — Вот и послушайся собственного совета — поверь в себя.
Странный вечер. И разговор странный. И чувство правильности происходящего кажется слишком странным. Какое-то время мы сидели молча, пока я всё же не решилась задать вопрос, мучивший меня давно. Надеюсь, не испорчу этим хрупкого равновесия, которого мы смогли достичь.
— Ты сказал, будто сам виноват, что оказался в нынешнем положении. Как это произошло?
Кай наградил меня долгим, нечитаемым взглядом. Похоже, я всё-таки зря полезла с расспросами.
— Я не хочу сейчас об этом говорить, — в конечном итоге мрачно отозвался парень. — Может, когда-нибудь и расскажу. Сейчас — нет.
Точно, зря рот открыла. Ну, куда я полезла? Только испортила ашрианцу настроение. Вон сидит теперь и хмурится. С чего я решила, будто он будет мне исповедоваться? То, что сегодня он сказал непривычно много слов, ещё не делает нас близкими друзьями. Очевидно же — Кай мне не доверяет. И даже обидеться за это на него не получалось. Я вообще не уверена, что после всего пережитого он сможет хоть когда-нибудь кому-нибудь доверять. Мне отчаянно не хотелось в это верить. Но, как обстоят дела на самом деле, покажет только время.
КАЙЛЕН
Рассказывать о том, как угодил в рабство мне категорически не хотелось. Даже не потому, что я не доверял Маре, просто стыдно. Признаться кому-то, что потерял всё из-за собственной глупости, не так уж легко. Да и не вижу особой необходимости. Не настолько мы с девушкой близки, чтобы я полностью обнажал перед ней душу.
— Не принимай это на свой счёт, — всё же постарался я немного сгладить категоричность своего отказа.
— Да брось, — чуть печально улыбнулась Мара, — ты не обязан передо мной отчитываться.
— Ты странная, — не выдержал я после недолгого молчания.
— Ага, — рассеянно отозвалась девушка. — Везде чужая. Не вписываюсь ни в одну систему.
— Может, это не так уж плохо? — осторожно заметил я.
— Может, — согласилась моя собеседница, — но так жить сложнее.
На какое-то время снова образовалось молчание. Правда, в этот раз тишина не давила на нервы. Она была умиротворённой. Каждый был погружён в свои мысли. Не знаю, о чём думала Мара, я же размышлял, что она и правда уж очень отличается от всех людей и нелюдей, которых я встречал раньше. Её поведение и привычки, даже слова, о значении некоторых из них мне оставалось лишь догадываться. Хозяйка, яро ненавидимая мной ещё недавно, сейчас представлялась сложной загадкой, которую хотелось разгадать. Зачем мне это, на фоне всех моих проблем, я не знал, но очень хотел понять девушку. Осмыслить мотивы её поступков. Одно то, что она капитально разругалась с братом из-за меня, ставило в тупик. Ну, какой эромаец ещё сделает подобное: поставит собственное благополучие под угрозу ради раба? Она же сделала и, похоже, не сожалела об этом, если только немного переживала о будущих последствиях. Да и её слова- это стремление вселить веру в себя, извинения… Это всё слишком выбивалось из привычной картины мира, сбивало с толку, рождая множество вопросов, ответов на которые у меня не было. Оставалось только жить дальше и надеяться, что со временем я их получу.
— Ну что, сделаем то, ради чего, собственно, пришли сюда? — с чуть лукавой улыбкой поинтересовалась девушка.
— Что? — со всеми этими волнениями из головы вылетел изначальный смысл этих посиделок.
— Я же обещала тебе сжечь ошейник с поводком в огне, как вернёмся домой, — произнесла Мара, продолжая улыбаться, а потом протянула мне ненавистные символы рабства, которые сняла с меня ещё в вериэле. — Думаю, ты сам должен это сделать.
Прикасаться к этой гадости желания не было никакого, да и особого смысла в этом «ритуале» я не видел, но если ей так хочется, пожалуйста. Встав, я протянул руку и, поморщившись, взял сначала ошейник, потом поводок из девичьих ладоней. Кинув вызывающие отвращение вещи в костёр, я испытал странное удовольствие, глядя как огонь жадно пожирает кожаные изделия.
— Думаю, это тоже можно отправить туда, — произнесла Мара, протягивая мне плед из комнаты-пыточной Мараса, в котором я и добирался домой, так как этот урод уничтожил мою одежду.
Прикасаться к пледу было ещё противнее. Сколько раз в кошмарах мне снилась эта безвкусная вышивка? Сколько раз я смотрел на этот узор, с трудом удерживаясь на грани сознания, после или во время очередной порции издевательств и унижений? Честно говоря, если бы не Мара, чьё присутствие будило странную стыдливость, я бы лучше ушёл от Мараса в чём мать родила, чем в этой тряпке. Слишком много невыносимых ассоциаций вызывал этот кусок ткани. Поэтому я испытывал нечто схожее с эйфорией, глядя, как горит этот плед. Этот странный «ритуал», который ещё несколько минут назад я считал полностью бесполезным, обрёл смысл. Словно в огне сгорали не просто предметы, символизирующие моё отчаяние, унижение и боль, а нечто гораздо большее. Это пламя будто немного очищало меня самого. Вряд ли, когда-нибудь я смогу ощутить себя по-настоящему свободным и чистым душой и телом, но мне и правда стало чуточку легче.
— Я хочу выпить за тебя, Кай, — тихо проговорила Мара, протягивая мне фужер с вином. — Я правда никогда не встречала людей с такой волей и внутренней силой. Мне бы хотелось обещать тебе, что смогу освободить тебя, но ты же сам всё понимаешь…
Увы, понимаю. Времени, проведённого в Эромайском Королевстве, хватило, чтобы узнать кое-какие законы, в частности о вольной для рабов. Подобное чудо, иначе это не назвать, случалось крайне редко. Для начала, эромайцы вообще добротой душевной не отличаются. Так же, как и щедростью. А подписание вольной обязывает хозяина устроить бывшего раба в жизни. Обеспечить его жильём, деньгами на первое время, а так же работой. Понятное дело, что случается такое невообразимо редко. Мара же и вовсе вряд ли имеет такие финансовые возможности, оттого и бессильна вернуть мне свободу.
— И всё же, я продолжаю надеяться на лучшее, — продолжала говорить девушка. — Мне хочется верить, что когда-нибудь ты будешь видеть во мне не ненавистную эромайку и хозяйку, а друга. А главное, всегда оставайся собой: сильным и решительным, не боящимся трудностей. За тебя!
Странная традиция. У нас, ашрианцев, такого нет, да и у эромайцев, вроде как, тоже. Мара мне говорила, что это называется «тост» — своеобразная традиция её семьи, когда люди произносят краткую речь или пожелание, перед тем как выпить. И пусть данное явление казалось каким-то чуждым, я решил поддержать девушку.
— Ну, а я тогда выпью за тебя, — мне даже удалось чуть улыбнуться. — За то, что ты вот такая, не похожая на других своих соплеменников. Не меняйся. Ты лучше их.
Девушка поднесла свой фужер к моему, раздался мелодичный звон, после чего Мара, пригубив вино, мягко мне улыбнулась и перевела взгляд на огонь. Я тоже отпил вина, уже без спешки и нервозности. Мне было хорошо. Невероятным образом моё настроение кардинально изменилось. Совсем недавно мне хотелось взвыть от стыда и отчаяния, я чувствовал себя распоследним ничтожеством, а сейчас на меня снизошло уютное спокойствие. Я уже и забыл, когда последний раз ощущал себя вот так. Не было привычного напряжения, настороженности и желания уязвить Мару. Сейчас её общество было приятным, отзывалось внутри теплом. Возможно, это всё стресс и вино на голодный желудок, но даже если так, я был рад этим минутам блаженства. Хотя, кому я вру? И я, и Мара, мы оба понимали, что этот вечер странным образом изменил наши взаимоотношения. Пусть мы и не стали закадычными друзьями, но определённо преодолели какой-то рубеж. Сблизились. Думаю, теперь нам станет легче понимать друг друга. Мне оставалось лишь надеяться, что момент, когда я горько пожалею о том, что чуть ослабил для Мары свои защитные барьеры, никогда не настанет.