После угощений на корпоративе котлеты выглядели смешно… но неожиданно Веста почувствовала сильный голод и с удовольствием съела целых две штуки под умиленным взглядом мамы. И незаметно для себя самой пересказала, как у нее хотели выцыганить билеты в Египет.
Мама погладила по голове, папа покряхтел.
И задал самый страшный вопрос:
— Так ты с кем летишь-то?
Веста усиленно зашуршала пакетиком с печеньем, делая вид, что не расслышала из-за этого вопрос. Но папа задал его погромче, и увильнуть не было никакой возможности.
— Не знаю, — проворчала она, прячась на огромной чашкой с чаем.
— Неужели никого нет? — всплеснула руками мама. — Ты же наша красавица, у тебя наверняка куча поклонников!
— Я помню, ружье как раз на твое пятнадцатилетие купил… — мечтательно сказал папа.
— Это ружье на уток, — напомнила Веста.
— Тем обиднее получить из него дробью в жопу! — хохотнул он.
Мама шлепнула его по плечу, а он поймал ее руку и поцеловал.
Они задержались взглядом друг на друге, словно на несколько мгновений оказавшись только вдвоем в пустоте — и никого вокруг.
Веста в детстве была уверена, что ее тоже ждет такая любовь как у мамы с папой. Но годы шли, и она все чаще понимала, что это как сорвать джек-пот в лотерею. Впрочем, лотерейные билеты она тоже иногда покупала.
— Ну что ты, доченька? Неужели никого-никого на примете? — первой очнулась мама. — А помнишь Колю из второго подъезда? Ты ему в детстве так нравилась, что он оборвал у бабушки Нади весь крыжовник, даже зеленый и притащил тебе. Хозяйственный парень!
Веста помнила. После этого они с Колей целовались в деревянном домике на детской площалке. От незрелого крыжовника у него постоянно текли слюни, и губы были противно мокрыми. Первый поцелуй Весте не понравился.
От колиных поцелуев ее мысли скакнули к поцелуям психолога. Огненным, жгучим, вызывавшим жажду — хотелось целоваться еще и еще.
Она никогда не думала, что только от поцелуев может кружиться голова.
— А Денис из дома за гаражами? Хочешь, у тети Тани узнаю его телефон? — не унималась мама.
Денис был огромным и мускулистым. Главным хулиганом двора. В то лето, когда Веста заканчивала школу, у ее двери каждый день появлялся букет бордовых роз. Сам Денис с трудом закончил девять классов и ушел работать на рынок.
Увы — Веста сходила с ним на одно свидание и поняла, что роз слишком мало для общности интересов. Хотелось обсудить хотя бы одну книжку или сериал. Но Денис мог рассказывать только о разборках, кто будет какую часть рынка крышевать.
А вот у психолога… он ведь предлагал посмотреть на его диплом? И рассказал про ее имя. Она и так, конечно, знала, откуда оно — хотя родители как-то признались, что назвали ее Вестой, потому что им очень понравилась кличка соседского пуделя. Но он знал такой не самый распространенный факт про римскую богиню! Он был очень умным…
Мама посмотрела на Весту и ее отсутствие энтузиазма по поводу женихов и мягко намекнула:
— Леночка, подружка твоя по играм в «дочки-матери», помнишь? Второго уже носит! Эх, понянчить бы малыша…
Мама всегда очень тонко намекала.
— Так позвонить? — уточнила она. — А еще у нас на работе есть мальчик-компьютерщик, такой красавец! Глаза зеленющие! Сама бы загуляла!
Папа шутливо погрозил ей кулаком, а мама расхохоталась.
— Раз такой красивый, наверняка не один, — попыталась отмазаться Веста.
Не тут-то было.
— Ну что ты! — мама замахала руками. — Он все время в одной футболке и на обед питается дошираком, явно нет женской руки! Никто о бедняжке не заботится!
Веста вспомнила психолога, от которого пахло тонким запахом дыма и восточных пряностей. И его дом, в котором все, до последней безделушки, было подобрано с отменным вкусом. И даже свет регулировался удобно — прямо рядом с диваном…
Но женской руки там не чувствовалось. Умеют же некоторые заботиться о себе сами, как взрослые люди?
— Мам… — Веста мягко улыбнулась, отодвигая чашку и накрывая ее ладонью, когда мама попыталась долить еще чаю. — Я справлюсь сама, честно.
— А как же твоя аэрофобия? — задал отец второй страшный вопрос. — Лететь же скоро? Во вторник, да?
Как же…
Эта попытка избавиться от фобии была последней. Больше способов не осталось.
И Весте и впрямь было печально, что полетит она все-таки одна и справляться будет сама. Она еще не знала — как. Рисковать попасть в черный список еще одной авиакомпании и напиться?
Веста вдруг задумалась. Она ведь шла к психологу с намерением вылечиться шоковой телесной терапией. Она и получила. Шоковую. Телесную.
А вдруг помогло?!
Всякие чудеса бывают — ведь человеческая психика до конца не изучена. Как бы проверить?
Она полезла в карман за телефоном и с удивлением посмотрела на его черный экран. Разрядился.
Хотя толку от него? Телефона психолога она тоже не знает. Даже имени не знает!
И как бы ей ни хотелось, но…
Она понимала, что скучает по этому наглецу, однако ни за что и никогда не вернется в его квартиру. А ему ее и вовсе никак не найти. Не одна же она Веста во всей Москве…
Мама постелила ей в большой комнате, где в полутьме мерцала разноцветными огоньками старенькая пластиковая елка. Хотела выдернуть гирлянду из розетки, но Веста попросила оставить.
— Так красивее. Как в сказке.
Мама погладила ее по голове и ушла с папой спать.
А Веста подошла к облезлой старушке-елке, которую помнила еще со своего детства и, улыбаясь, качнула колокольчик, который коротко и стеклянно звякнул в ответ. Погладила по гребешку деревянного петуха, которому лично отгрызла хвост, когда ей было десять.
Вспомнила, как однажды уронила этот алый шарик и как зашлось ужасом сердце, пока он летел вниз… но мягкий ворс ковра чудом его спас.
Она легла на диван так, чтобы засыпать, глядя на огоньки, обещающие настоящее чудо.
Но сон не шел — в тишине ночи вдруг из памяти стали всплывать подробности сегодняшнего вечера. Теплый взгляд темных глаз, нежные руки, кипящие мысли, взмывающие вихрем от каждого касания. Все казалось таким правильным в тот момент… и вдруг раскололось, как упавший на паркет елочный шарик. Остались только колкие осколки с зеркальной сердцевинкой.
Но еще хуже стало, когда она сбежала…
Он ведь сам удивился, увидев деньги, теперь Веста вспомнила это четко. Не меньше, чем удивилась она. А уж когда приперся этот… эта… в платье! Тоже Веста!
Неужели ее психолог с теплыми глазами ждал этого огромного мужика? Но зачем тогда он целовал Весту?
Все на свете перепуталось, а она убежала, даже не разобравшись. И теперь сердечко болезненно ныло от ощущения неправильности происходящего…
За ночь Веста будто набралась сил от мерцающих елочных огней.
Да, с ней случилось чудо — она выиграла тур в Египет. Но кто сказал, что она выиграла его для себя? Судьба ей намекнула на это, когда она даже не попала туда, где ее должны были вылечить от аэрофобии.
Значит… Веста пила утренний кофе, стоя у окна кухни, смотрела на маму с папой, которые вяло ворчали, поедая овсянку, а сама думала — вот они удивятся, когда я вручу им путевку и скажу, что это будет их второй медовый месяц!
А она… Жизнь впереди долгая. Успеет еще и на пирамиды посмотреть, и по пустыне поездить.
Отставив чашку на подоконник, Веста решительно повернулась…
И застыла, поймав до странности знакомое движение — там, за окном.
У подъезда стоял мужчина, лица его было отсюда не видно, но то, как он потер щеку ладонью, пронзило ее огненной стрелой — и снова заныло сердце.
Не может быть. Не может же?
Нет?
Нет?
— Мам, пап… я ненадолго! — бросила она, мгновенно закутываясь в куртку.
— Куда?! — взвилась мама.
— За молоком! — крикнула Веста в уже захлопнувшуюся дверь.
— Но…
Мама перевела взгляд на полный пакет молока, который дочь только пять минут назад сама достала из холодильника.
15. Веста и Кирилл и их кошмары
Веста всегда завидовала героиням романтических фильмов. Они были такие смелые: первыми признавались в любви, бежали к мужчине, крича через весь аэропорт, чтобы он не улетал, даже звонили женам возлюбленных. Как будто они были так уверены в себе, абсолютно убеждены, что он ответит взаимностью, что он тоже влюблен, что они — они сами — стоят его любви!
Веста знала, что она симпатичная. С ней почти каждый день кто-нибудь пытался познакомиться. Даже просто на улице. Но ведь быть красивой и быть достойной любви — разные вещи. Она бы никогда не смогла подойти на улице к парню, который понравился и сказать:
— Молодой человек, не хотите слетать со мной в Египет?
Нет, это не про нее.
Совсем нет.
Кирилл смотрел на девушку своей мечты, которая вдруг появилась неизвестно откуда, тронула его за плечо, сама вздрогнула, когда он обернулся и задала невероятно дерзкий вопрос. И стояла теперь, кусая вишневые сладкие губы, стискивая тонкие пальчики, а в ореховых глазах плескался азартный страх.
И не верил.
Наверное, он все же заснул под утро крепче, чем думал. Вдохнул ее сладко-терпкий запах с подушки, и ему приснился невероятно реалистичный сон, в котором он мерз под окнами многоэтажки, робел, ругал себя, то бросался к подъезду, то прочь, вдруг засомневавшись на последнем этапе.
А потом она вышла… И стояла тут, перед ним. С ее глазами, губами, персиковой кожей и разгорающимся румянцем.
Вот-вот смутится и испугается совсем и сбежит.
Нет, нельзя этого допустить. Даже во сне.
— Очень хочу! — честно сказал он, притягивая ее к себе и забираясь под распахнутую на морозе куртку, чтобы обнять за тонкую талию, провести ладонью по стройному бедру, чуть не застонав от того, как часто и горячо забилось сердце.
Конечно, сон.
Она не вырвалась, не надавала ему пощечин — только отблеск былого гнева сверкнул в глазах, но тут же растаял, скрытый темнотой ресниц.
— У вас ведь есть загранпаспорт? — уточнила Веста на всякий случай.
Жаль, если пропадет такой красивый и смелый заход. У нее сердце сейчас просто разрывалось, пытаясь колотиться быстрее, чем дано природой.
Те секунды, что он молчал, отняли у нее несколько лет жизни и прибавили седых волос.
Но оно того стоило.
То, что она чувствовала сейчас, было не похоже ни на что иное. Такое пронзительное счастье, такая невероятная свобода, словно она сама уже летит без всяких самолетов в морозных небесах.
— Есть… — улыбнулся Кирилл.
— А какое там имя? — спросила Веста и как будто устала сдерживаться, отчаянно покраснела.
Ох, ведь так и не знала его имени!
Какой ужас! Знали бы мама с папой!
Кирилл рассмеялся, осознав то же самое. Но вместо того, чтобы задуматься, нужна ли ему девушка, которая так беспечно прыгает в постель с человеком, чьего имени даже не знает, вдруг наклонился и сделал то, чего желал больше всего на свете.
Чего она желала до одури, до головокружения.
Кирилл поцеловал Весту.
В вишневые сладкие губы, приоткрытые и замерзшие.
И она вся вспыхнула под его руками, словно ее кровь вскипела в венах.
И всхлипнула.
И что-то простонала ему в рот — впрочем, Веста была уверена, что это он простонал.
Сначала ее имя.
— Веста… — выдохнул, продолжая целовать и уже совсем неприлично тискать ее под курткой. А потом свое: — Кирилл. Меня зовут Кирилл.
— Знаешь, что, Кирилл… — угрожающе вдруг произнесла Веста, и в ее глазах снова вскипела ярость. — Знаешь, что я почувствовала тогда?! Знаешь?!
Она отшатнулась от него, всхлипнула и занесла руку для пощечины.
Кирилл зажмурился и замер, готовый к удару.
Только тихо прошептал:
— Знаю…
И почувствовал, как ложатся тонкие руки ему на плечи и как сладкие-сладкие губы вновь касаются его губ. Потому что Веста не смогла его ударить. Просто не смогла, хотя все еще чувствовала жгучую обиду где-то в глубине своего сердца.
— Прости, — сказал он, разрывая поцелуй и ловя золотые искры в ее взгляде. — Прости, я… правда не знал. Ничего не знал.
— Как ты меня нашел? — спохватилась Веста.
— Поехали со мной, расскажу! — коварно предложил Кирилл, нащупывая телефон в кармане и молясь, чтобы он не разрядился на морозе. Если придется умолять ее дать свой телефон, потом искать зарядку и унизительно принимать у нее деньги на такси — все разрушится.
Так ему казалось.
Хотя вряд ли хоть что-то могло разрушить тот мост из золотых искр, что соединял их теперь.
Веста судорожно оглянулась на окно своей кухни, вспомнив неожиданно, что у нее есть мама и папа — которые маячили сейчас за занавеской. И что она взрослый разумный человек. Временами. А сама целуется черт знает с кем в зимнем дворе. Без телефона! Без шапки!
Что у нее тут не романтическая комедия, вообще-то.
А реальная жизнь. В которой какой-то маньяк сначала ее изнасиловал, когда она ошиблась дверью, а теперь выследил и хочет куда-то увезти!
Острый страх расколол сердце напополам.
Вдруг он что-то распылил в своей квартире? Не могла же она так безропотно согласиться на все! И тот страшный трансвестит ее спас! А теперь этот маньяк вернулся, чтобы закончить свое темное дело!
Веста отпрыгнула от Кирилла так шустро, что он упал на одно колено, не удержавшись на ногах. Кровь отлила от ее щек, она смотрела на него с ужасом. И такой же холодный ужас продрал его по позвоночнику — он протянул к ней руку, но спазм перехватил горло, и вместо слов выходил только хрип.
Все-таки сон… Только не сладкая мечта, а кошмар.
Это наполнило его одновременно горечью… и надеждой. Потому что значило, что Весту он еще не нашел. Но еще — что ее внезапное отчуждение не может быть правдой, а значит — они встретятся и все будет хорошо. Он разрешит ей дать ему столько пощечин, сколько она захочет. Только была бы рядом…
— Хорошо… — сипло выдохнул он. — Не хочешь — не поедем. Не полетим. Все как скажешь. Только… не убегай, пожалуйста. Тебя очень сложно найти.
В его глазах плескалась боль, и Веста провела ладонью по лицу, будто стирая морок.
Ее тело просто не выдерживало всех эмоций, что накрывали ее волнами — от страха к ярости, от злости — к нежности. Организм шарашил все подряд гормоны из своих запасов, надеясь, что само как-нибудь устаканится. И ее бросало из стороны в сторону — то она считала свой страх глупостью, то снова принималась жалеть, что не может вызвать полицию прямо сейчас.
А родители не догадаются!
Она взглянула на окно кухни и поняла, как выглядит то, что Кирилл стоит перед ней на одном колене, а она прячет лицо в ладонях.
И вдруг… рассмеялась.
Протянула ему руку.
— Вставай, — сказала Веста. — Пойдем, я переоденусь и познакомлю тебя с мамой и папой. Должны же они знать, с кем я лечу в Египет. И у тебя есть примерно пара минут, чтобы придумать, как ты их будешь разубеждать в том, что делал мне сейчас предложение.
Кирилл, не веря во внезапное помилование, обессиленно поднялся на ноги и тут же сграбастал Весту в объятия. И сказал, сам не зная еще, шутит или нет:
— Зачем мне их разубеждать?
16. Кирилл, Веста и их нежности
В такси по дороге к Кириллу домой, он пересказал Весте все, что происходило с момента ее побега. Начиная с Васи и его сверкающего платья, заканчивая отоцинклюсами и их марсианским пейзажем.
Или нет, не ими.
Заканчивая той раскаленной иглой, что вошла ему в сердце, когда он стоял под окнами дома ее родителей, еще не зная, но уже чувствуя, что она там, рядом, буквально в пяти минутах сомнений от него.
Игла сейчас пульсировала горячо и сладко, и совсем не хотелось, чтобы она куда-то исчезла. Кажется, именно этого ему всю жизнь не хватало — постоянно чувствовать эту захватывающую дух, нежную боль в сердце.
Иногда Кирилл замолкал — только чтобы дотянуться до вишневых губ. А Веста совсем не была против. Голова у нее кружилась, в ушах звенело, а перед глазами взрывались золотые звезды. Едва ли она запомнила хоть половину сказанного.
Родители ее, хоть и явно удивились внезапному явлению Кирилла — «мам, пап, мы с ним летим в Египет, он психолог, а еще он вылечил меня от аэрофобии» — но были людьми старой формации и потому никак этого гостю не показали. Налили чаю, предложили печенья и ненавязчиво расспросили о жизни.