Снизу донесся крик Алевтины:
— Антон пришел, ой.
— Скажи, что я жду данные, иначе с сервером не помогу, — прокричала я ей, осторожно карабкаясь наверх.
— Хорошо, — пискнула она снизу.
Я уже добралась до горшка и полила вредный цветок. Заметив желтые листья, слегка оборвала их, бросая прямо на стол. А когда обернулась, то замерла. В дверях стоял высокий мужчина в дорогом костюме. Седовласый аристократ с темными глазами внимательно смотрел на меня с таинственной улыбкой. В одной руке у него была линейка, во второй он держал мои туфли.
За спиной у него стояла счастливая Марина и судя по всему, она радовалась тому как я попала впросак. Сомнений не было, пожаловал сам Вишневский.
— Ну здравствуй, Ландыш. Высоко забралась. Спускайся.
Ага, именно этот пункт в программе не предусмотрен. Вернее так, я планировала спуститься на землю, но без свидетелей, потому что кряхтя сползать отсюда попой вперед — неэстетично. Спрыгивать слишком высоко. Я продолжала стоять, лишь вежливо ответила:
— Добрый день.
Он все прекрасно понял, зайдя в кабинет, придирчиво осмотрелся по сторонам и вновь задрал голову ко мне:
— Помочь?
— Спасибо, не надо, — наверно все же придется сползать.
— Ну Ну, — усмехнулся он и обратился к эйчару, — Марина, я позже вызову тебя. Иди работать.
— Но Витольд Лоллийевич…
— Мариночка, я уверен, что за три дня твоего отсутствия накопилось много дел. Иди.
Грозно сверкнув глазами в мою сторону, девушка удалилась.
— Теперь свидетелей нет, слезай.
Я закусила губу, оглядываясь. Мужчина усмехнулся и подошел к конструкции, протягивая руку:
— Лейку дай, она тебе мешает.
Я протянула требуемое, но он перехватил меня за руку:
— Так удобней? Спускайся, Ландыш, ты же не собираешься весь день стоять под потолком.
Опираясь на руку, я неуклюже спустилась. Теперь он смотрел снизу вверх, продолжая улыбаться:
— Гетерохромия. Красивое сочетание. Твои туфли. Кстати, ты уверена, что на пятнадцати с половиной сантиметров ты не устанешь за весь день?
— У них удобная колодка. Извините, я сейчас все уберу.
— Кофе и газету, Ландыш.
Вспомнив предупреждения бывалых сотрудников, я выскочила из кабинета босиком, прижимая к себе туфли. По лестнице уже спешила Алевтина с чашкой кофе:
— Ландыш, извини, Витольд Лоллийевич не дал тебя предупредить.
— Ничего. Пять минут позора и свободна.
— В смысле? — не поняла секретарь.
— Уволит. Вон, уже существительными говорит, — я одернула пиджак, взяла чашку с газетой и отправилась в кабинет.
Когда я вернулась, все стояло уже на своих местах, а мужчина запускал компьютер. Робко подошла, ставя чашку на край стола и там же кладя газету.
— Себе, — он даже не повернулся.
— Простите?
— Себе сделай напиток, захвати на чем будешь записывать и я тебя жду.
Удивленная приказом, я вышла, запустила кофеварку. Пока она варила американо, достала телефон, который перевела в режим диктофона. Захватила ручку, органайзер и с чашкой вернулась в кабинет Вишневского.
— А давай в приемной на диванчике устроимся, — вдруг предложил он, — На этаже все равно никого нет, а там атмосфера более умиротворенная.
Разве я могла возразить? Послушно повернулась и отправилась в указанном направлении. Вишневский сам захватил свою чашку. Уже устроившись на диване, он тихо заговорил:
— Что ж, давай познакомимся еще раз. Меня зовут Витольд Лоллийевич Вишневский, твой непосредственный начальник.
Он замолчал, выжидательно смотря на меня.
— Ландыш Милославовна Уварова, можно просто Ландыш.
— Извини, — улыбнулся он, — ситуация была столь комична, что если бы я назвал тебя по имени отчеству, то сдержать смех уже не смог бы. Спасибо, что разрешила называть по имени. Так получилось, что мне удалось раньше вернуться, поэтому поспешил познакомится со столь интересным сотрудником. Признаться, не ожидал. Зачем ты полезла наверх?
— Цветы полить.
— Да, это нужное дело. Однако почему на столь хрупкую конструкцию? Стол стеклянный.
— Поэтому я положила доску, чтобы равномерно распределить давление.
— Приятно разговаривать с умной девушкой. Вот только больше рисковать не надо. Я думаю, стоит переговорить с флористической фирмой, чтобы они ухаживали за растениями.
— Но ведь девочки раньше сами поливали, — возразила я, — и…
— И?
— Это дополнительные расходы для фирмы.
— Согласен. Насчет девочек. Им вполне хватало и стула, рост секретарей позволял. Теперь у меня в помощниках невысокая девушка и рисковать ее руками ногами я не готов. Свяжись с фирмой, пусть сделают предложение. Это первое задание.
Я кивнула, сделав пометку.
— Теперь по поводу обуви. И опять в таких каблуках я вижу угрозу твоему здоровью…
— Они удобны, — перебила его я, — спасибо за беспокойство, но все хорошо.
— Ладно, не буду спорить. Тогда объясни мне свой поникший вид, когда ты вернулась с кофе и газетой.
— Все нормально.
— Опять же поверю на слово и решу, что у меня слуховые галлюцинации, и разговор с Алевтиной мне померещился. Ландыш, меньше всего мне хотелось бы, чтобы моя помощница собирала офисные сплетни, даже если их ей прячут в инструкцию. Кстати, ты с ней ознакомилась? Весьма подробное руководство по эксплуатации грозного архитектора Вишневского. Я впечатлен.
— Да, я прочитала.
— Вопросы возникли?
— А вы ответите? — впервые за нашу беседу я посмотрела ему прямо в глаза.
— Я не настолько монстр, чтобы не удовлетворить девичье любопытство.
— Это не любопытство, — я метнулась и вытащила из стола инструкцию, — возникли моменты, требующие некоторых уточнений, чтобы я смогла более эффективно работать.
— За исключением стилистики, там все очень подробно написано, — он выглядел обескураженным.
— Витольд Лоллиевич, пожалуйста..
— Лоллийевич.
— Извините, — весь запал сразу исчез.
— Ты меня заинтриговала. Хорошо, давай сразу расставим точки над Ё. Вот только у меня закончился кофе. Если не затруднит, сделай еще, не такой крепкий, и мы продолжим беседу.
Положив бумаги на столик, при этом бесцеремонно сдвинув икебану на край, я забрала наши чашки и отправилась в кофе-пойнт, чтобы выполнить его просьбу. Когда вернулась, то он листал инструкцию:
— Ландыш, что это?
Мысленно дав себе подзатыльник, потому что притащила вариант Марины, я осторожно поставила его чашку на стол и сказала:
— Инструкция.
— Набери секретарей. Мне нужна Софья.
— Витольд Лоллиевич.
— Лоллийевич. Вызови сюда Софью.
— Извините. Это я отправила вам ту инструкцию.
Он отложил в сторону бумаги и перевел взгляд на меня:
— Два вопроса. За что именно ты в последний раз просила прощение и кто автор вот этого экземпляра?
— За ошибку в имени.
— А на второй вопрос?
Я молчала.
— Ландыш, ответ.
Я молчала.
— Софью ко мне в кабинет.
— Девушки отправили исправленный файл по моему распоряжению, — ответила я, сверля в полу дырку взглядом.
О столик звякнула чашка.
— На каком основании ты отменила мое распоряжение?
— Вам выслали инструкцию, которую распечатали мне.
— Да неужели? Хочешь сказать что я слепой?
— Это первоначальный вариант, я оставила чтобы…
— Чтобы что, Ландыш?
Я не ответила.
— Ландыш, посмотри на меня.
Спокойный тон, обычная просьба, но хотелось закрыть глаза еще и руками, а то и залезть под стол.
— Смелее.
Вцепившись руками в диван, я зажмурилась и мотнула головой.
— Потрясающе, — неожиданно рассмеялся он, и сразу стало легче дышать, — я видел разные реакции, но такое. Ландыш, открой глаза.
Я бы с удовольствием, но меня переклинило, смогла лишь слегка расслабиться и поудобней переставить ноги, чтобы убежать.
— Ландыш, я не кусаюсь.
— Сразу глотаете? — брякнула я быстрее чем сообразила, что именно.
— Сейчас я не голоден, но даже в таких редких случаях предпочитаю тщательно пережевывать пищу, — и все это он выдал таким серьезным тоном, что я удивленно посмотрела на него и он не преминул это отметить, — как видишь, я весьма воспитанный человек, на непослушных девочек не бросаюсь. Ландыш, мои распоряжения должны выполняться четко, быстро и в точности. Я требователен к сотрудникам, но к помощнице буду весьма придирчив. Любой мой вопрос требует моментального правдивого ответа. Я запрещаю выгораживать смутьянов и диверсантов вне зависимости от их мотивов. Сотрудник, нарушивший субординацию, будет наказан. Сотрудник, затеявший интриги, — тоже. Мне не нужные внутриофисные войны и кумовство дедовщина, мне нужен результат в работе, за который я плачу хорошие деньги. Запомни это.
Я кивнула, что его вполне удовлетворило:
— Хорошо, это я изымаю. Теперь готов слушать твои вопросы. Только пойдем в кабинет, вижу, офисные обитатели решили наконец появиться.
Мы перебрались в кабинет, он отдал мне свою распечатку инструкции и приготовился внимать.
Когда я сделала пометку на последней странице, мысленно анализируя все сказанное, то Вишневский чересчур вежливо спросил:
— Это все, что ты хотела знать?
— Да, спасибо. Я же могу, если вдруг возникнут вопросы, уточнить у вас нужную информацию.
— Ландыш, я сам сейчас много нового о себе узнал. Даже боюсь представить, что ты обо мне не знаешь. Стоп, молчи, иначе мы никогда не пообедаем. Ландыш три часа дня, пожалей старика.
Я покраснела и залепетала извинения. Он притворно вздохнул:
— Поторопился я с требованием правдивых ответов. Пошли, чудо гетерохромное.
— Куда?
— Восполнять запасы энергии. Ландыш, обедать мы идем, обедать.
Он настойчиво отнял у меня ручку и бумаги. Мои попытки намекнуть, что у меня куча дел, пресекли жестко, молча указав на дверь. По лестнице он спускался первым, и за ним я и не сразу заметила, что на ресепшн тусовался народ.
При нашем появлении все примолкли, однако расходиться при виде директора не спешили. Главный бухгалтер помахивала папочкой, оценивающе осмотрев меня и фыркнув. Марина презрительно поджала губы, секретари застыли в ожидании. Я попыталась воспользоваться всеобщим столбняком и сбежать обратно, но меня поймали за плечи:
— Ландыш, ты куда?
— Я телефон забыла.
— Мы вернемся. Софья, мы с Ландыш пошли пообедаем. Богдан, дай ключи от машины.
В звенящей тишине водитель протянул ключи. Я покорно стояла рядом, потому что меня продолжали держать за плечи. Когда же меня потянули в сторону лифта, сделала еще одну попытку освободиться:
— А плащ?
— Мы на машине.
— Витольд Лоллийевич, — робко спросила вдогонку Вероника, — а вы вернетесь?
— Я еще не решил, — небрежно бросил он через плечо.
Двери закрылись, и я наконец получила свободу.
— Витольд Лоллиевич, это переходит границы, — возмутилась я.
— Лоллийевич. Народ жаждал зрелища, он его получил. Может теперь вернутся к работе. Ландыш, я не собирался на голодный желудок устраивать разборки, мог бы пережать гайки. А вот потом.
— То есть говорить правду к вам не относится? — съязвила я.
— Офисные интриги искоренить нельзя, их можно минимизировать, управляя. Это политика, а в политике на чистой правде не уедешь далеко.
— Здесь больше психология управления замешана.
— Мне повезло с таким умным помощником. Ты любишь пиццу?
Мы стояли на крыльце, вокруг бурлил проспект Мира. Подул осенний холодный ветер, и я поежилась.
— А где машина? А то холодно.
— Не знаю. А вот пиццерия на той стороне, если пойдем быстро, то не замерзнем.
— Витольд Лоллиевич, я без сумки.
— Ландыш, Лоллийевич. Лол-лий-е-вич. Я в состоянии оплатить наш обед. Идем.
Конечно, мне надо было понять, что пиццерия непростая. Да и не пиццерия вовсе, а ресторан итальянской кухни. Приятная музыка, официанты, роскошная обстановка. Очевидно, Вишневский здесь часто появлялся, потому что нас тут же проводили к столику в нише у окна.
Но заказал он действительно пиццу. Под моим ошарашенным взором невозмутимый официант поставил огромное блюдо с заказом, а так же кока-колу в двух высоких стаканах.
— Ландыш, все в порядке? — издевательски участливо спросил он, перекладывая себе на тарелку ножом и вилкой небольшой сектор итальянского аналога винегрета — найти все, что есть в холодильнике смешать, запечь и съесть.
— Немного неожиданно.
— Ну извини. Мы с тобой слишком заработались, что я не готов был долго ждать обед.
— Можно было пообедать в столовой.
— Я не видел, что мне заказывали, поэтому не рискнул.
— На сегодня был цезарь без сухариков и паста болоньезе. Завтра винегрет без лука и бефстроганов. В среду…
— Ты заказывала?
— Да, секретари мучились с выбором, пришлось поучаствовать.
— Как мне повезло. Но пицца все равно вкуснее. Ты ешь, ешь.
Упрашивать не пришлось, я с удовольствием приступила к обеду. Пока мы ждали, когда нам упакуют оставшуюся половинку пиццы, я рискнула спросить еще раз:
— Витольд… Лоллийевич, и все же, зачем вы разыграли спектакль сейчас перед уходом?
— Ландыш, я же объяснил.
— Хорошо, — не стала настаивать.
В любом случае основное время я провожу на мансарде, а так, может и не будут приставать. Вишневский вздохнул:
— Ландыш, сплетни будут все равно, слишком ты отличаешься от остальных секретарей. Давай остановимся на том, что я дал иммунитет тебе от назойливого внимания новых коллег.
— Значит, Марина не зря пугала в инструкции?
— Буду иметь в виду, что окольными путями узнать нужную информацию у тебя можно.
Я закусила губу, сознавая, как промахнулась.
— Ландыш, я в курсе, что автор инструкции Марина. А вот ты немного рассеянная.
— Не надо наказывать девушек, — попросила я.
— Позволь мне самому решать, что надо и что не надо.
— Да, простите.
Он улыбнулся:
— Ландыш, пошли работать.
И мы бодро направились в сторону выхода, чтобы также бодро там замереть. На улице шел ливень. Настоящий осенний ливень косыми струями поливал окрестные дома, машины и случайных прохожих. А мы с начальством лишь в костюмах, ни зонта, ни плаща.
— Богдану что ли позвонить, пусть заедет за нами, — промолвил Вишневский, оглядываясь на потоки воды на тротуаре.
— Он отдал вам ключи от машины.
— Точно. Да, переиграл я. Тогда может пусть зонтики принесет?
— Хороший хозяин в такую погоду… — вновь съязвила я, обхватывая себя руками. Несмотря на навес, холодный ветер доносил брызги до нас, и я начинала замерзать.
— Ну да, он сам пойдет. Этот самый хозяин. Иди сюда.
Обернувшись, потеряла дар речи. Отдав пиццу швейцару, Вишневский стащил с себя пиджак, накидывая прямо на голову:
— Ландыш, иди сюда. Ты же не собираешься ждать, пока пройдет дождь?
Вообще-то именно это я и хотела предложить. Как он себе представляет передвижение под одним пиджаком? Главный контраргумент — наша разница в росте. Даже с учетом моих каблуков, которые он измерил линейкой, я все равно была ему по плечо.
— Ландыш, вредная девчонка, — проворчал он.
Быстро шагнув, накрыл меня полой пиджака, по-хозяйски хватая за плечи:
— Бежим к переходу. Заодно проверим устойчивость твоих туфель.
Надо отдать должное, он соизмерял свои шаги с моими. Впрочем сомнительная накидка не спасла, все, что не было укрыто пиджаком, промокло в мгновение ока и это служило неплохим стимулом для физкультуры. В итоге мы, не сбавляя скорости, пролетели с шефом через переход и вбежали в офис на глазах у многочисленных зевак, что пережидали дождь на крыльце нашего здания. Среди них я успела заметить знакомые лица, однако Вишневский даже не притормозил, затягивая меня в лифт.
Софья и Вероника при виде нас остолбенели. Хотя я их могу понять. Мокрые, под пиджаком в обнимку и…
— Пицца, — воскликнула я, а с ресепшн донесся сдавленный писк.
— Вернемся за ней? — невозмутимо уточнил Вишневский, оглядывая мокрый пиджак.
— Я точно пас, — замотала головой, и мокрые пряди захлестали по лицу.
— С твоего позволения, я тоже воздержусь, — усмехнулся он, — марш наверх переодеваться.
Девушки дружно упали в кресла. Честно говоря, я бы присоединилась бы к ним, но за мной отсутствовал любой вид сидения, да и мокрые брюки не располагали к такому положению тела. Нет, резон в его словах был, на мне из сухого осталась лишь одна часть туалета, и это не пиджак, с фалд которого текли ручейки. Я же говорю, разница в росте, у меня была закрыта часть головы, да и наш импровизированный тент промок на второй минуте спринтерского забега. Вишневский кажется тоже осознал, что приказал, поэтому повернулся к секретарям:
— Вероника, Софья, найдется сменная одежда для Ландыша? И пусть Мария Ивановна приготовит нам горячего вина.