Места были лишь стоячие, я выделялась на фоне завсегдатаев и пыталась разобраться в себе.
В моих родителях сочеталось не сочетаемое и все наши знакомые удивлялись, как у таких перекати-поле выросла тихоня дочь-домоседка. Я действительно была лишена творческих наклонностей, меня не привлекала игра в фей, принцесс, моделей. Я обожала пазлы, мозаики и прочие головоломки, когда из хаоса рождался порядок. Впрочем небольшую погрешность вносила рассеянность, которая проявилась с возрастом. Я знала что папа хорошо рисует, догадывалась на интуитивном уровне, потому что мои эксперименты на уроках рисования всегда его расстраивали. Впрочем, тогда на мою сторону встала мама, говоря, что бумагу марать может каждый.
Родители были программистами. Сейчас они работали больше на удаленке фрилансерами, изредка появляясь в офисах, что позволяло им часто менять место жительства, путешествуя по стране. Я же почти с первого курса обитала одна в квартире, доставшейся от бабушки. Родители свою квартиру сдавали, ежемесячно переводя деньги мне. Сначала прикрываясь институтом, потом работой, я безвылазно жила в пригороде.
Словно почуяв, телефон ожил:
— Ландюша, дочка, не отвлекаю?
— Нет, мам, у меня перерыв.
— Как хорошо, я быстро. Милая, а на этих выходных ты приедешь?
— А приеду, — решилась я.
— Есть пожелания?
— Мам, я сама куплю билет.
— Нет, отец настроен решительно. Ты же нам не рассказала, где работаешь. Он закажет билеты на Сапсан.
— Нет, мам, это дорого.
— Ерунда, Ландюша. Мил, девочка приедет.
— А можно на Красную стрелу? Я давно мечтала.
— Как скажешь. Папа хочет поговорить.
— Привет, пап.
— Ланда, Давай вечерний сапсан.
— Пап, Красная стрела.
— Да ну его, он медленный.
— Зато с легендой.
— Эстетка. Ну до встречи?!
— Ага.
Я положила трубку. Оказывается, пока я разговаривала, мне прислали кучу смс и столько же пропущенных звонков. Наугад набрала первый открывшийся.
— Добрый день, вы мне звонили.
— Ландыш, ты где? — это был Вишневский.
— Далеко, — ответила я.
— Сколько тебе надо времени, чтобы успокоится? Документы готовы, я хочу, чтобы ты их подписала.
— Витольд Лоллиевич, зачем вам несдержанный наглый сотрудник, ворующий свитера и рубашки?
— Лоллийевич. Ясно, еще не остыла. Возвращаюсь к первому вопросу — ты где?
— Какая разница, отдайте мне трудовую и спокойно цивилизованно разойдемся.
— Ландыш, ты сейчас говоришь мне адрес, куда Богдан подвезет твой плащ и вещи…
Быстро же он согласился с моим предложением, даже стало обидно. А ведь так трогательно разыгрывал заботу и повышенный интерес…
— … и подождет, пока ты успокоишься. Хочешь — обедай, хочешь — шоппингуйся или иди в салон красоты, все что угодно, но через час я жду тебя в кабинете на подписание трудового договора. У Богдана гонорар за пять дней, которые ты работала без оформления.
— Не стоит, я сама сейчас вернусь за вещами. Я не буду работать с вами.
— Адрес, Ландыш. На улице ледяной ветер, ты раздетая. Я прошу тебя, не упрямься.
— Витольд Лоллиевич, вы вообще понимаете что своим ненормальным повышенным вниманием настраиваете против меня коллег? — я выскочила из чебуречной и у меня перехватило дыхание. Переменчивая осень, капризная и своенравная уже сменила мягкую теплую погоду на низкие тучи и ветер. Однако я упрямо шагала вниз, почти крича в трубку, — вы постоянно ставите меня в неловкое положение. Я понимаю, творческие личности имеют право на каприз, но простите, быть вашей прихотью не хочу.
В трубке молчали, затем послышался вздох:
— Адрес, Ландыш. Скажи, где ты сейчас.
— Я на Сретенке, — запал пропал.
— Спасибо, сейчас за тобой приедут.
Богдан появился через десять минут, что удивительно, поскольку все стояло в пробках. он молча протянул мне плащ, конверт и сумку.
— Я не вернусь в офис, — осторожно сказала в ответ, предусмотрительно сделав шаг назад.
— На такой случай у меня распоряжение отвезти вас домой. Но позвольте сказать мое мнение. Именно мое, а не шефа. Если вы уйдете, то наши офисные рептилии выиграли, добившись своего. Вне зависимости от поведения Витольда Лоллийевича, даже если бы он общался с вами только по телефону, вас все равно назвали бы любовницей. Через это проходили все новенькие, и это не смотря на то, что его подругу все видели. Вы же умная девушка.
— Думаете, надо вернуться?
— Нет, просто принять решение не на эмоциях. Тем более вам дали час на отдых. Да, забыл, меня просили передать, что Витольд Лоллийевич надеется на совместный обед, чтобы загладить свою вину.
— Не верю.
— Дайте ему шанс. Ну так куда сейчас?
Я бросила конверт в сумку и огляделась:
— Богдан, а здесь есть кондитерская?
Мы вернулись позже на четверть часа… Богдан тщательно прятал улыбку, внося за мной многочисленные пакеты. Вишневский стоял на ресепшн и понять его настроение не представлялось возможным, или у меня еще не хватало опыта. Пока я старательно расставляла пакетики по стойке, он молчал, потом, наконец, не выдержал:
— Ландыш, это что?
— Ваше задание.
— Которое из многих?
— Новогоднее. Софья, поставь чайник.
— А поподробнее можно?
— Можно.
Видя, что я не собираюсь помогать ему в выходе из щекотливой ситуации, он лишь кивнул:
— Тогда жду в своем кабинете.
Он быстро собрал все пакеты и направился в сторону мансарды, вынуждая идти за ним. Уже в кабинете Вишневский небрежно бросил пакеты на переговорный стол, кивая мне на свое место:
— Там лежит договор и приказ. Ознакомься, пожалуйста, и если все устраивает, распишись.
Я настороженно устроилась на его месте и просмотрела договор. В принципе стандартная форма, адекватная зарплата чуть выше рынка. Осталось только решить, нужно ли мне все это.
— Ландыш, что не так? Тебя что-то не устраивает?
— Да нет, все так.
— Пытаешься решить, сможем ли мы сработаться?
— Я понимаю, что у вас требования к помощнику выше, чем я могу предложить.
— За два дня ты выдала больше интересных предложений, чем остальные за годы работы. Я про документооборот. Так что проблема не в этом.
— Ваше отношение ко мне и к остальным. И ответная реакция офиса.
— Мое отношение к остальным тебя не должно волновать, и даже более, я не хочу, чтобы посторонние выдумки повлияли на твое мнение обо мне.
— Да мне постоянно тыкают в лицо, что я не оценила своего счастья, работая на великого Вишневского!
— Хорошая практика для получения опыта в подковерных играх.
— Ага, и все остальное тоже хорошая практика, — буркнула я.
— Смотря, что ты подразумеваешь под всем остальным.
— То что остальным заметно и понятно, — объяснила ему.
Он расхохотался:
— Ландыш, ты чудо. Я не помню, чтобы кого-нибудь так долго уговаривал работать. Чувствую себя змеем искусителем невинной девы.
— Вот и я не пойму, зачем вы со мной возитесь. Только я бы сравнила с игрой в кошки-мышки, — скрыть смущение не удавалось.
— Как скажешь, дорогая, все для тебя.
Я уже потянулась к ручке, но последние слова заставили вновь отложить ее в сторону.
— Черт, поспешил, — он совершенно не раскаивался в словах, — Ландыш, это всего лишь трудовой договор, и ты всегда сможешь написать заявление на увольнение.
— Вы просто переходите границы!
— Где? Разве я тебя прилюдно оскорбил? Позволил вольности? Неподобающе вел? Меня как то приучили ухаживать за женщинами, и я получаю от этого удовольствие. Современные веяния меня не интересуют.
— То есть для вас это норма??!
— Почти. Так я веду не со всеми. А только с теми, кто небезразличен и за кого взял ответственность. С остальными посдержанней.
— А я в каком лагере?
— Я пока не решил, а значит в обоих.
— И снизошла на меня благодать. А если я не подпишу и уйду?
— Отпущу. Дам возможность успокоиться. А затем вновь попробую уговорить. Мало быть гением в архитектуре или хорошо рисовать. Успеха добьется лишь тот, кто умеет достигать цели.
— То есть у меня никаких шансов?
— Совершенно. Кстати, дверь на замке.
Я подскочила:
— Что???
— Ландыш, тише! Успокойся! Я просто не хотел, чтобы нам помешали. Секретарей тоже предупредил, что у нас серьезный разговор. Сядь и дай мне договорить. Я не трону тебя. Дверь закрыл, потому что в моем возрасте чревато скакать по лестницам за рыжими девушками.
Я послушно села, но на всякий случай откатилась подальше. Он поморщился, однако все же продолжил.
— Ландыш, я перегнул сегодня палку и осознаю, что сильно давлю на тебя. Да и сейчас продолжаю тоже самое. Прости. Давай договоримся. Ты подпишешь контракт и начнешь работу. Я буду стараться держать себя в рамках деловых отношений. Хотя честно скажу, это сложно. Но я способный, я смогу. Договорились?
Он умел играть на чувствах, четко зная, на что надавить. Я с минуту поколебалась, затем подписала документы.
— Спасибо.
Он положил подписанные экземпляры трудового договора в папку вместе с приказом и протянул мне:
— Я надеюсь, что ты не пожалеешь.
— Но обедаю я без вас.
— Хорошо, — Вишневский открыл дверь.
Я забрала папку и вышла из кабинета.
Витольд проводил взглядом девушку и перевел дух. С ней надо быть осторожней. Он усмехнулся. Хорошо, сегодня он обедает в одиночестве. Тем более дел много, и так выбился из графика. Но оно того стоило. Сейчас он был уверен, никуда она не исчезнет. А дальше… Нужно время.
Витольд собрал пакеты и отнес в комнату отдыха, где спрятал в шкаф. Вот так женщины и завоевывают пространство. В гардеробе уже висит ее костюм и туфли. Мария Ивановна уже привела их в порядок.
Вернувшись в кабинет, он набрал номер. Ландыш ответила сразу:
— Да?
— Соедини меня с Верховским, визитка у тебя есть. Потом можешь идти обедать.
— Хорошо.
Он достал из стола папку с рисунками и вынул тот портрет, с которого все началось. Разноцветные глаза, веснушки и всполох волос.
— Витольд Лоллиевич, Сергей Васильевич на проводе.
— Лоллийевич. Соединяй.
Рисунок он спрятал отдельно.
Витольд принял твердое решение дать девушке передохнуть, привыкнуть, но жизнь вносит свои коррективы.
Помощник ворвалась к нему, когда он уже собирался домой:
— Ландыш, ты почему на работе? Почти восемь вечера.
— Витольд Лоллиевич, пакеты, с которыми я вернулась. Мы же их сюда приносили.
— Лоллийевич. Я их убрал в шкаф.
— Можно я заберу?
— А что в них? Ты говорила что-то про Новый год.
— Ну да, родилась одна идея. И мне, — она замялась, затем решительно проговорила, — я завтра все расскажу, честное слово.
Витольд заинтересованно посмотрел на девушку:
— Ландыш, ты меня интригуешь. Если ты все равно не спешишь никуда, то я готов уделить немного времени, чтобы услышать все. Потом Богдан отвезет тебя домой.
— Витольд Лоллийевич, — она забавно споткнулась на отчестве, но сумела выговорить его, — завтра бы я вам в лучшем виде все показала.
— Меня устроит общий концепт. Что тебе надо?
— Пакеты, кипяток и чашки. Дайте мне пять минут.
Он кивнул.
Через пять минут он удивленно взирал на вереницу чашек на столе, Ландыш увлеченно рылась в пакетах, что то просматривая. В двери появилась Алевтина, держа два чайника.
— Витольд Лоллийевич, это Ландыш приказала.
— Не приказала, а попросила, — поправила ее рыжая, — спасибо, Аля.
— Я могу уже собираться домой?
— Иди, — кивнул Витольд, — я помогу Ландыш убрать чашки. До свидания.
— До свидания.
Секретарь исчезла, а Витольд наблюдал как Ландыш выкладывала на стол разноцветные пакеты с чаем.
— Ландыш, что ты удумала?
— У меня не было времени подготовиться. Просто пока вас не было, я успела просмотреть новогодние подарки за прошлые годы. В основном вы делите их на три категории, чаще всего это корзины с продуктами плюс сувенир. Я подумала. что в этом году можно взять за основу чай. Кофе слишком капризный продукт, а вот чай дает возможность разных комбинаций. Тем более я считаю, что корзины слишком капризны в эксплуатации, а чай можно упаковать в красивую коробочку. Это меня ваши карандаши натолкнули на мысль. И..
— Минутку, Ландыш, — он просматривал выложенные упаковки чая, — откуда это все?
— Я зашла в Чайный дом на Мясницкой и там увидела елку из чая, вот мне и…
— Ландыш, это улун, пу эр, габа, причем вполне себе дорогие сорта, если я правильно помню. Сколько ты за это заплатила?
— Я брала по двадцать грамм и тем более собиралась остатки забрать домой.
Витольд рассердился:
— Где чек?
— Витольд Лоллиевич…
— Лоллийевич. Дорогая, я выдал тебе зарплату, чтобы ты потратила ее на себя!
— Я вам не дорогая! — кажется, он опять ее обидел.
Ландыш стала поспешно собирать все обратно, Витольд поймал за руку и тихо сказал:
— Прости. Завтра подготовь отчет по представительским, отдай в бухгалтерию, тебе вернут деньги. Впредь согласовывай такие расходы со мной. Хорошо? А теперь дальше. Тебе нужна моя помощь?
— Ну да, — нехотя ответила она, — если для основного потока я могу выбрать сорта, то для эксклюзива мне нужно авторитетное мнение. Вы же лучше знаете вкусы людей вашего круга. У меня раньше не было такого опыта.
— А твои предыдущие директора?
— Это маленькие конторы, средней руки бизнес. Там в цене была водка и коньяк. Даже кофе везде было растворимое.
— Ты кофеман?
— Можно и так сказать, — она осторожно попыталась высвободить ладонь, которую Витольд сжимал.
Он отпустил и с наигранным равнодушием повернулся к столу, перебирая сорта:
— Я не очень разбираюсь в них.
— Так вам не надо разбираться. Вы должны просто попробовать и выбрать наиболее удачные.
Витольд посмотрел на груду чайных упаковок и обреченно вздохнул:
— Ты мне мстишь?
— Немного, — она улыбнулась, — но если хотите, я составлю компанию. Только, — она вновь зарылась в один пакетик и стала выкладывать на стол сладости, — я не умею пить чай без всего.
Витольд усмехнулся, вскрывая первый пакет:
— Начнем с улуна. Чай на любителя, вполне редкий. Только давай сразу отложи в сторону с добавками, это некомильфо. Надеюсь ты синий чай не покупала?
— Синий? А это какой? Что с ним не так?
— О, я тебе обязательно расскажу. Но позже.
Она кивнула, замерев с чайником, пока он раскладывал по двум чашкам крученные листы. Вечер обещал быть приятным. Значит, Ландыш сладкоежка. Почему бы ему не взять за привычку покупать к утреннему кофе конфеты. Витольд покосился на девушку, которая серьезно принюхивалась к напитку и сделал первый глоток.
— И? — нетерпеливо спросила Ландыш.
— Не спеши. Все познается в сравнении. Немного резковато.
— Да? А если вот этот?
— Ландыш, не части. Чай не терпит суеты.
— А где вот эти распоряжения?
— В папке.
— Их там нет.
— Как нет, вот же они.
— А почему они лежат в этом году, когда относятся к позапрошлому году?
Даша пожала плечами и покорно переложила их в нужный год. Я подавила вздох, пометила и расписалась в реестре.
Вишневский настоял, чтобы приказы и все нормативные акты по основной деятельности находились у меня. Я сопротивлялась, намекая, что хранить их негде, но мне сочувственно покачали головой и лишь кивнули на дверь. И вот я сижу в папках, тихо зверея, а один из бухгалтеров передает мне бумаги. Вечер пятницы, у меня почти в полночь Красная стрела, а я тут…
Как и обещал, Вишневский почти прекратил свои провокации. Он вечером требовал отчета, изредка днем вызывал, но лишь по рабочим вопросам. Обед просил приносить в кабинет, что делала Мария Ивановна.
В итоге я была практически предоставлена сама себе. Хотя нет. Утренний кофе остался обязательным, к которому прибавились маленькие шоколадные конфеты, что ежедневно приносил шеф. На мои попытки отказаться он обиделся: