— Нет, господин, я одна. — Смутный рассказ. Какой бы искренней и ранимой она ни казалась, он всё равно чуял ложь, если не всё, что она говорила, то часть. — Меня никто не посылал, клянусь, я случайно оказалась в том месте… — девушка запнулась.
И тут Хэварт почувствовал за пеленой ярости и того урагана, что творился у него внутри, холод в ладонях. Знакомый холод.
Мариса насторожилась и дёрнулась, когда Хэварт шагнул к постели, оглядел царивший беспорядок и рывком откинул сбившийся матрас. Девушка, спохватившись, кинулась к тайнику, но поздно — Хэварт уже успел взять спрятанный узел. Там явно было что-то ценное.
— Не трогайте, это моё! — отчаянно затрепыхалась девушка, пытаясь отнять находку. — Вы не имеете права! Отдайте! Немедленно! Верните!
Хэварту было противно от самого себя, от того, что он сейчас делал, поскудней он себя ещё никогда не чувствовал, даже когда шёл на преступление, почему-то к этой простолюдинке он испытывал приступ совести. Но на кону была жизнь брата, и он не мог иначе. Не обращая внимания на бессмысленные попытки Марисы отнять находку, развязал ткань. На постель водопадом посыпались золотые монеты, драгоценные камни, украшения, какие-то бумаги. Целое состояние. Он с мрачностью глянул на притихшую девушку, по её лицу текли блестящие слёзы. Проклятие, у неё было такое лицо, будто он её чести сейчас лишил, хотя откуда у горничной, искавшей место в борделе, она могла быть?
— Откуда это у тебя Мариса, у простой горничной? Ты украла и сбежала, а теперь прячешься? — Девушка содрогнулась, услышав предположения мужчины, вскинула руку к лицу. Бездна, ну не ударил же он её на самом деле. Что за игра? — Отвечай, — неуклонно потребовал, сжав кулаки, усилием подавив подкат магии, что роднился с теми металлами, из которых были сделаны драгоценности.
Девушка раскрыла губы, чтобы говорить, её грудь под тонкой с глубоким вырезом сорочкой вздымалась в неровном дыхании. Хэварт непроизвольно скользнул по проступающим вершинкам и сухо сглотнул, возвращая взгляд на побледневшее лицо Марисы. Только поздно, приток жара хлынул к паху, пробуждая в теле не самые благочестивые желания. Следовало ожидать после полугодовалого затворничества в замке. Это разозлило ещё больше, пора заканчивать со всей этой путаницей.
Хэварт медленно приблизился, навис скальной глыбой над сжавшейся девушкой, которая усилием воли осталась стоять на месте. Храбрая, маленькая, с хрупкими плечами и чистой белой кожей. Всё это происки врагов, они тщательно всё подобрали, хотя эта неженка вовсе не в его вкусе.
Мариса посмотрела куда-то в область ключицы мужчины и облизнула губы, столь порочно и невинно, что естество непроизвольно налилось свинцом, натянув ткань штанов. Хэварт смотрел в её холодные родники глаз, пытаясь выискать хоть долю притворства и фальшь, но нет, он готов был поверить в её незыблемую чистоту. Кто же она такая? Умелая магичка, искусно окручивающая и соблазняющая высшую знать? Или бедная горничная, потерявшая работу? Тогда откуда у неё всё это барахло?
— Откуда? — вкрадчиво спросил в который раз, нарушая это дикое напряжение, ловля себя на мысли, что на грани, и его терпение скоро лопнет.
Мариса торопливо стёрла ладошкой сорвавшуюся с ресниц слезу, затравленно глянула на него. Коварная лгунья.
— Это… — начала девушка, загнанная в ловушку, и Хэварт кожей чувствовал, как она копается в своей светлой головке, подыскивая нужное оправдания.
— Милорд! — раздался с лестницы голос Аскила, заставляя девушку смолкнуть и вздрогнуть. — Милорд, — появился чуть запыхавшийся мужчина в дверях. — Госпожа Игнэс эрн Ларси у ворот замка с визитом к вам.
Хэварт не сразу понял слова управляющего. Аскил, увидев Марису в одной ночной рубахе, виновато опустил взгляд и отступил за порог. Выдохнув, Хэварт смерил девушку тяжёлым взглядом, пребывая в полном замешательстве. Игнэс здесь? Только её не хватало!
— Ты ей не сказал, чтобы она убиралась?
— Миледи настаивает, у неё сильная мигрень, ей нужна помощь, господин.
Аскил явно переживал, и Хэварту не мешало бы смилостивиться над стариком. Разберётся сам. Что ж, на Игнэс это похоже — застать врасплох.
— Нет! — вскрикнула Мариса, когда Хэварт подхватил с постели бумаги.
— Продолжим разговор позже, — бросил он остолбеневшей девушке, направился к выходу, запирая за собой дверь.
Выйдя в коридор, сунул свёртки во внутренний карман жакета. Он изучит бумаги чуть позже и узнает, кто она. Блудница. Воровка. Или подосланная. И эти украшения её — плата за заказ.
— Её карета у ворот, — подступил Аскил, напоминая о нежданной гостье.
— Ты что-то нашёл? — спросил о более важном, хотя визит бывшей… подруги окончательно добил.
— Ничего, милорд, никаких признаков взлома. Кухарка и привратник ничего такого не заметили. Я понятия не имею, как они прокрались, я был в замке весь вечер и ничего не слышал.
— Они не пользовались дверью, Аскил, — хотелось уже послать управляющего встретить ночную гостью, а лучше отправить её назад, откуда приехала. Они расстались, и, кажется, он дал ей понять, чтобы она убиралась навсегда. Внутри заскребла гнилыми когтями тоска, всё-таки это до сих пор его цепляло. — Следи за Марисой, никуда её не выпускай из замка, пусть есть щит, но её нужно ещё проверить. И заодно приготовь… — Хэварт обречённо вздохнул, всё же как бы он ни был в бешенстве, а прогнать женщину ночью ему не позволяло воспитание, — ...приготовь ещё одну комнату. Как можно подальше от моей. Завтра леди уедет.
— Понял, милорд.
Кровь после напряжённого разговора всё ещё кипела и неистово бурлила в венах, мысли путались.
День явно не задался. От одной мысли, что Вит в руках негодяев, Хэварта прошибал холодный пот, в груди всё клокотало. Кто эти люди? Знать бы. И как бы Вит не натворил глупостей. Младший брат ещё слишком юн. Даже несмотря на то, что с недавних пор совершеннолетний, он был по-прежнему для Хэварта мальчишкой, излюбленным светским обществом. Оказавшись в Ристоле, брат на стены лез от безделья и одиночества. Это Хэварт во всём виноват — приказал ему сидеть в замке, а сам нарушил это правило и, как только закончил дела по оформлению многочисленных документов по поводу его приезда в столицу, отправился в трактир. Эту привычку оказалось не так просто искоренить, но он должен знать, кто на сегодняшнее время заправляет всеми тёмными делами в Вальшторе. Так ему спокойней отсиживаться.
И поплатился. Если бы он был в замке, то…
Хэварт, снимая магический щит, приказал привратнику раскрыть ворота. Во двор въехала карета, запряжённая в двойку лошадей. Недурно. Интересно, это её возлюбленный так щедро одарил?
Открыл дверку, выхватывая в полумраке стройный силуэт девушки, белое лицо роковой красоты, глубокую обольстительную улыбку. Игнэс изящно подала руку, вложив в его ладонь тонкие ровные пальчики в кружевной перчатке, унизанные перстнями. Хэварт помнил, какими ласковыми они могут быть. Он невольно сжал кисть жёстче и грубо дёрнул из кареты, поторапливая.
— А ты не изменяешь себе, Хэви, всё такой же пылкий, неутолимый, так соскучился по мне, милый? — невозмутимо встряхнула своими роскошными каштановыми волосами, смотря из-под припущенных ресниц на губы мужчины.
— Что ты здесь забыла? — процедил сквозь зубы, одёрнув от себя тонкое запястье.
«Не хочу её видеть и слышать», — отвращение подкатило к горлу. Хэварт хорошо помнил о том, как её улыбка заставляет путаться мысли, но это было раньше, до того, как она предпочла другого… Водила на поводке и ударила тогда, когда он был не готов, почти причинила боль, когда он почти потерял себя. Но его глаза открылись, ей не удастся приручить его вновь.
— На больную ты не похожа.
— А я безумно соскучилась, — проигнорировала его слова, ответила приглушённо, чуть хрипло, как она умела. В серебристых глазах сверкнуло что-то такое, чего Хэварт никогда не замечал в ней раньше, убеждённый в том, что в этой кукле нет души. Игнэс, пользуясь его минутным раздумьем, внезапно прильнула к мужчине всем телом, прижав одну ладонь к животу мужчины, другую к паху. — Ого, ты такой возбуждённый… — прошептала сладко.
Пусть не обольщается, это не её заслуга.
— Ты зря приехала.
Игнэс тихо засмеялась, отводя взгляд, прикусывая аппетитную нижнюю губу.
— Злишься на меня? Я исправлюсь Хэварт, — нахмурила идеально очерченные брови, — я виновата. Я, дура, не ценила того, что у меня было.
— Ты настолько самоуверенна?
Пусть оставит своё раскаяние при себе. Хотелось это сказать, но Хэварт передумал, теперь он будет играть. Но всё же что случилось такого, что она оставила золотой мешок, на который посадила свою упругую попку? Впрочем, ему всё равно.
— Тебе ведь это всегда нравилось, — снова понизила до полушёпота мелодичный голос, от которого раньше у него мурашки по телу шли. Хэварт усмехнулся: манипулировать другими с помощью своего голоса, жестов, тела распутница всегда умела знатно.
— Неужели во всём Вальшторе некому тебя пригреть? — с долей издёвки спросил, возвращая на неё взгляд.
— Есть, — призналась Игнэс, — но я выбрала тебя.
— Это должно мне польстить? Довольно пустых разговоров, Игнэс, у меня был тяжёлый день и важные дела, — сказал Хэварт, наблюдая, как из замка вышел Аскил. Очень вовремя. — Тебя проводят, но завтра утром будь добра покинь Ристол. Доброй ночи, Игнэс.
— Постой, ты даже не поцелуешь меня? Мы ведь не виделись так долго, целую вечность! — Хэварт промолчал и, отвернувшись, пошёл к замку, потому что его чувств к ней больше не существовало. — Хэварт! — окликнула, — я так долго ехала к тебе. Везде жандармы, не пробиться, пришлось объезжать главные дороги, долго ждать у въездов. Ты в курсе, что случилось? Говорят, кого-то ищут.
Хэварт чуть приостановился, что-то такое он слышал сегодня, но не обратил внимание. Власти всегда что-то вынюхивают. Он проехал в Ристол без проблем. Или Игнэс опять хочет его задержать? Продолжил путь, чувствуя спиной ядовитое раздражение бывшей любовницы.
Закрыв щит, Хэварт вернулся в замок и первым делом отправился в покои Витлара. Он не сомневался, что там царил беспорядок. Вит, привыкшей к тому, что его комнату убирают, ленился даже заправлять за собой постель, Аскил ещё не успел прибраться в комнате молодого лорда — Хэварт возложил на старика слишком много. Пройдя по комнате, не обнаружил ничего необычного, только книги — Вит последнее время много читал, таким образом развлекая себя. В остальном всё осталось на месте и с самого утра нетронутым. Раздирало на части от неизвестности. Куда его увезли? Где держат? Хэварт чувствовал, как под ним разверзается пропасть.
Вернувшись в кабинет, прошёл к столу, гипнотизируя взглядом послание, лежавшее на камине, стянул с себя жакет, глянул на портрет, висевший над камином, и задержался. По приезде в Ристол он велел снять все портреты, чтобы в случае чего не вызывать ни у кого вопросов, но один оставил — отца. С картины будто смотрел он сам — Хэварт: как две капли воды с молодым отцом. Ойген — дед Хэварта — в замок которого он переехал, отчаянно любил своего сына, прожил до глубокой старости, пока его жена Ронэ не скончалась. Дед был без неё недолго, их любовь оказалась нерушимой, глубокой, такой сейчас, когда людьми правит власть и роскошь, уже не существовало. Ойген не перенёс тоску и ушёл за своей Ронэ...
У отца же сложилось иная судьба. Свою мать Хэварт не знал и считал ею вторую жену родителя, которую тот взял, едва парню исполнилось четыре, а Витлару всего год. Даже несмотря на то, что первая родила Норберту двух сыновей, говорить о ней отец отказывал и злился, когда Хэварт пытался что-то узнать о ней. Хотя Хэварт не сильно к тому и стремился, его всё устраивало в жизни. Просто иногда не понимал отца. Тот всегда отличался холодностью и неприступностью, скала, до которой порой было не дотянуться.
Если бы отец был бы жив, узнай он о жизни Хэварта — живого места на нём не оставил бы, и это в лучшем случае, в худшем — отрёкся бы от сына. Отец умер от сердечной недостаточности в том самом возрасте, когда был полон сил, зрелости и мощи. Что могло это спровоцировать, Хэварт так и не узнал, но Аскил предполагал, что его убила какая-то новость.
Старик был со своими странностями…
Мать Хэварт оставил в родовом замке, а сам с младшим братом уехал в Гофрит. За границей о его магии узнали многие, в частности — те люди, которые не дали распространиться слухам о нём. А потом пришёл первый заказчик… Тогда Хэварт не понимал, что с ним творилось, в какую яму он угодил, он хотел уйти от всего, а точнее — от потерянности в его душе. А высокое положение и значимость в других глаза пьянила. Пока Хэварт однажды в холодный осенний вечер не понял, что больше не может так жить. Что от отвращения к самому себе он готов был в петлю лезть, что почти уничтожил свою душу в погоне за тщеславием.
Пришло время с этим завязывать…
Он развернулся, отрывая взгляд от портрета, и вернулся к столу, тяжело рухнул в мягкое кресло.
Борт всполошился. Старый ворон живёт в семье Ламмертов уже двадцать пять лет и успел побывать везде, переезжая вместе с хозяевами.
— Ты ведь всё видел, да? Скажи кто они? Кто забрал Вита? — кажется, Хэварт только сейчас в полной мере ощутил всю серьёзность и безысходность ситуации. Что если они не отпустят Витлара?
Ворон глянул на хозяина блестящим чёрным глазом и встряхнулся, решая, что Хэварт окончательно рехнулся, разговаривая с самим собой. Он вымотан, выжат до капли. Поставив локти на стол, ткнулся лбом в сцепленные в замок пальцы. Витлар единственный, кто дорог ему по-настоящему. Больше у Хэварта никого нет.
Желчь вины подкатила к горлу. Не оградил, не смог. Кто бы это ни был, всё равно добрались бы до него рано или поздно. Как бы ни пытался Хэварт скрыться, достали бы его везде, заставили вернуться к прежнему. У него нет выбора, как он считал изначально, его давно отняли. Магия убьёт Вита без сдерживающих артефактов, убьёт раньше, чем его предупредили. Хэварт знал, Витлар слишком молод, чтобы справиться с даром, и Хэварт не мог оставить эти браслеты больше, чем на час. Дар, который стал их проклятием.
— Ненавижу, — сцепил зубы, сжав кулаки, чувствуя, как давит плита безысходности, — ненавижу это всё, себя ненавижу, — прорычал Хэварт, шарахнув кулаком по столу.
Борт испуганно каркнул.
В глазах потемнело, в виске застучала кровь, сердце бухало тяжёлыми ударами. С шумом втянул в себя воздух. Вот он и попался на крючок, и самое скверное, что в Вальшторе у него нет защиты, людей, которые могли бы помочь, хоть он никому не доверял, но сейчас пошёл бы против своих принципов. Теперь только ждать. Ждать распоряжений. Хэварт стянул перчатки, швырнул их на край стола. Нахмурился, когда перед глазами вдруг появилось невинное личико Марисы, испуганный взгляд в ореоле изогнутых ресниц, с мерцающими светлыми волнами волос, спадающих на плечи девушки.
Хэварт вспомнив о главном, потянулся к жакету, извлекая свёртки бумаг, которые он забрал у неё. При близком рассмотрении оказалось, что это документы, подтверждающие личность. Почему-то ему не хотелось думать, что она воровка. Такая же, как он. Развернул документ. Сердце замедлило ход и рухнуло куда-то в пропасть, когда он прочёл инициалы.
«Фабиана эрн О-Лидер».
Всё стало понятным. Ему известно об этой семье, он наслышан о племяннице господина Витора из благочестивого богатого рода О-Лидер, кажется, она пребывала в пансионе, и, наверное, недавно вернулась и ведёт чуть ли не монашеский образ жизни. А эта девушка оказалась воровкой, устроившись к молодой госпоже горничной. Значит, всё же обокрала и сбежала с ценными вещами, прихватив и документы. Никакая не подосланная. Беспричинная злость вспыхнула вулканом вместе с чувством вины, что заставил её вывернуться наизнанку.
Но почему-то горечь разочарования разлилась по горлу. Он почти поверил в её безвинность и целомудрие.
Хэварт отшвырнул от себя бумагу и откинулся на спинку кресла, сжимая подлокотники, удерживая себя от того, чтобы не вернуться в покои и не вышвырнуть её вон. Только он продолжал сидеть на месте и некстати вспомнил, как поцеловал её в той подворотни. Отчётливо вспомнил её сладкие губы, так нежно отзывающиеся на его требование…