Значит, про завещание правда! А если про завещание правда, то и про все остальное…
Конверт выпал из моих рук.
Охнув, подхватила его и трясущимися руками открыла.
Недоуменно заглянула внутрь, перевернула, потрясла над столом.
Конверт был пуст.
Протанцевав квикстеп с неповоротливым маркизом де Су, отдавившим мне все ноги, я стояла с бокалом прохладительного у стола, уставленного бокалами и закусками. Где же Андре? Надо срочно найти его!
На беду, стоило мне спуститься в зал, как налетел неуемный де Су, проорал что-то, что больше он ждать не намерен, сгреб меня в охапку и увлек за собой. Пришлось исполнять дань вежливости.
С другого конца зала раздалось:
– Здоровье молодых!
Кричал барон Логратэй.
Я кисло улыбнулась и подняла бокал, салютуя, как и все гости. К тем, у кого бокалов не оказалось, устремились слуги с подносами, самые нетерпеливые из гостей сами кинулись за вожделенными прохладительными. Пришлось уворачиваться от излишне рьяных, успевших переборщить с напитками.
Кто-то дернул меня за локоть, я отступила на шаг, обернулась и увидела Андре. Наконец-то!
Не говоря ни слова, мы вышли на веранду и по ступеням спустились в сад.
Вдоль дорожек на невысоких, мне по колено, круглых столбиках, вздрагивают резными, в крапинку крыльями голубые мотыльки, парочка расшалилась и кружится над кустами жасмина и черемухи. Завидев нас, мотыльки чинно вернулись на свои места, осыпав искрами светящейся пыльцы травинки.
Андре молчал, лишь уверенно вел меня за руку куда-то в дальнюю часть сада. Я поняла, что мы направляемся к нашей любимой беседке. Она не такая большая и совсем не новая, как другие, из которых раздаются хихиканье и звуки возни, но там нам не помешают.
Я оказалась права. Мы приблизились к пустующей беседке, состоящей только из частых тонких колонн и купола крыши.
Андре щелкнул пальцами, подзывая парочку мотыльков, и они расположились под куполом, даря неяркий, приятный свет.
– Нам нужно поговорить, Эя, – сказал наконец Андре.
Я грустно посмотрела на складку между его бровями, вздохнула.
– Я знаю, Андре.
– Знаешь?
– Я слышала… Я подслушала ваш разговор с моим новоиспеченным зятем.
– Ты слышала?
– Увы. Я знаю, что тебе нужно уехать завтра. Не волнуйся за меня. Виталина не посмеет что-то мне сделать. Я справлюсь.
Я улыбнулась ему, силясь не разрыдаться.
Андре нахмурился.
– Ты слышала наш разговор в библиотеке, Эя?
Я пожала плечами.
– Да, а что?
Я начала было говорить, когда палец герцога лег мне на губы, призывая к молчанию. Этот такой знакомый с детства жест отчего-то вызвал дрожь в коленях, а голова пошла кругом.
– У меня нет и не может быть от тебя тайн, Эя, – тихо сказал он. – Да, мы говорили еще. Но прежде чем рассказать тебе, я хочу спросить, что ты знаешь о герцогстве Делла-Ров?
Я вздрогнула.
– О твоих землях?
Он кивнул.
– Только то, что ты сам рассказывал. Помнишь, когда мы были… То есть когда я была ребенком. Оно… оно небольшое. Твой замок стоит на скалах, и волны бьются о его подножие круглый год. Раньше ты привозил мне хурму и мандарины. И еще цукаты! Там много фруктов… Ты говорил, южные леса зеленее, цветы более яркие и пышные, у вас раньше наступает весна. Запах соли от моря и крики чаек… Они кружат над твоим замком, и сами собой придумываются истории, что это неупокоенные души русалок, которые влюбились в погибших моряков. Ты так рассказывал, что я сама словно много раз бывала там. В моем представлении это самое чудесное место на свете!
Когда я начала говорить, по губам Андре поползла легкая усмешка, а когда закончила, его лицо преобразилось и выглядело абсолютно счастливым.
– И ничего, что оно маленькое? Меньше Ньюэйгрина? И что мой род, хоть и древний, но далекий от короны, намного дальше, чем фамилия Альбето?
– Ты шутишь? Мне уже почти ненавистна моя фамилия! Из-за нее одни беды. Родная сестра готова держать меня в башне всю жизнь, другая ненавидит из-за жениха, зять не отправляет в монастырь только из страха, что Церкви достанутся мои деньги.
– Ты сейчас серьезно, Эя?
– Да, а что?
– Эя, ты знаешь, я хотел принять сан.
– Я помню, – пробормотала я. – Тебе не позволил твой зять, его величество.
Андре коротко рассмеялся, и мне показалось, смех вышел каким-то невеселым.
– Эя, малышка…
Андре отступил на шаг, опустился на одно колено и взял меня за руку.
В груди затрепетало, я еле выдавила из себя:
– Что ты делаешь?
Андре что-то протягивал мне, прямо в раскрытой ладони, но мне не было видно… В глазах отчего-то защипало, пришлось часто моргать.
– Это кольцо моей мамы, Эя, – тихо произнес Андре. – До нее оно принадлежало бабушке.
Я покачнулась, чудом устояв на месте.
– Андре? – донесся словно откуда-то издалека мой тихий, слабый голос.
– Ты выйдешь за меня?
– Что?
– Ты согласна стать моей женой, Эя?
– Мне, наверно, это снится…
– Я люблю тебя, Эя. Наверно, с тех самых пор, как увидел тебя впервые – золотоволосым ангелом в белой рубашечке. Я никого так не любил, как этого нежного розового малыша с круглыми любопытными глазенками и пухлыми щечками, часто перемазанными землей или вареньем.
Я часто моргала, чувствуя, что щеки все больше пунцовеют, а колени все больше подкашиваются.
– Я любил тебя как сестру, крошка, пока ты не превратилась в юную девушку. Еще когда ты была ребенком, было понятно, что вырастешь ослепительной красавицей. Я никогда не был так счастлив, как в тот день, помнишь, когда ты сказала леди Иоланте, что любишь меня… Я понимал, что это всего лишь детская привязанность, но все равно не мог ничего с собой поделать. Я никогда не был счастлив вдали от тебя. И я не смог принять сан, Эя. Не смог.
– Но ты… Ты хотел посвятить жизнь Богине! Ты же мечтал стать священником! Эти твои рассказы о святых девах, только в них был смысл, было что-то большее, чем в книгах…
Наверно, не самая удачная реакция на предложение руки и сердца… Вспыхнув еще больше, я запнулась.
– И почему ты никогда не говорил мне раньше?
– Раньше, Эя? Когда? Если бы не боялся потерять тебя навсегда, не сказал бы и сейчас. Я молчал. Потому что… что я мог дать тебе, Эя? Свое крошечное герцогство на юге, на самой границе? Или титул? Тебе, леди Ньюэйгрин? К тому же Альбето всегда были рядом с троном, и никто не удивится, если однажды они снова займут его. Я сообщил мужу Виталины, что намерен жениться на тебе. Мне было отказано. Но я уверен, что его величество разрешит. Но ты… так и не сказала мне, ты согласна?
Согласна ли я?! Он еще спрашивает!
Сглотнув, я робко кивнула.
– Эя! Моя малышка Эя!
Андре поднялся с колена, рывком притянул меня к себе, пристально посмотрел в глаза. Его лицо впервые оказалось так близко. Несмотря на свежесть вечера, я ощутила жар его груди, а еще услышала, как оглушительно колотится его сердце. Или это мое?
– Андре, – только и смогла прошептать я, когда колени подкосились.
Упасть мне не дали. Андре поддержал одной рукой за талию, другой пригладил волосы. Ладонь скользнула по затылку.
– Моя маленькая Эя, – прошептали его губы совсем близко от моего лица. – Моя, только моя. Я не выдержу…
Его уста накрыли мои, нежно, как касание крыльев бабочки, и я ощутила, что падаю куда-то, лечу в черную зияющую пропасть с невероятной скоростью. Но там, внизу, точно знаю, меня ждет счастье.
Поцелуй, исполненный невероятной нежности, заставил задохнуться, стал более требовательным.
Он держал меня почти на весу, отчего я поняла, что настойчивые губы заставили меня откинуться назад. Кажется, я слабо застонала, но поцелуй Андре поглотил мой стон. Голова продолжала кружиться, у сердца, казалось, выросли крылья, как у мотылька.
В следующий миг меня подхватили на руки, раздался протяжный стон, и меня поставили на землю, прижав спиной к колонне.
Тут отклониться стало невозможно, а руки Андре заскользили по моему телу. Одну я с изумлением обнаружила в лифе, вторая каким-то чудом миновала несколько юбок и оказалась на бедре. Горячая, дрожащая…
– Нет, Андре! – я вскрикнула, пытаясь отстраниться. – Нет.
Андре посмотрел на меня, точно видел впервые, застонал, помотал головой. Даже в неярком свете мотылька под куполом беседки, видно стало, как он покраснел.
– Эя, что я наделал! – простонал он.
Я закусила губу, быстро оправила юбку, натянула повыше лиф платья.
– Дурак! – выговорил он, отвернувшись.
– Андре, – мягко позвала я.
К моему изумлению, он отстранился.
– Какой же я дурак, – сокрушенно сказал он. – Просто, Эя, ты рядом… такая сладкая, такая послушная, и ты ведь действительно согласилась стать моей? Моей женой, Эя?
Я улыбнулась опухшими губами и счастливо кивнула. На этот раз куда более решительно.
Андре вновь отвернулся.
– Я потерял голову. А с тобой следует обращаться, как с леди. У нас мало времени. Свадьба должна состояться немедленно.
Я почувствовала, как щеки вспыхнули, точно к ним приложили угли.
– Мы обвенчаемся тайно? В часовне? Как Виталина и Эберлей?
Андре погладил меня по щеке.
– Эя. Моя маленькая Эя. Сейчас здесь столько народу, что тайное венчание невозможно. К тому же его всегда может оспорить граф Эберлей.
– Значит, мы поедем в аббатство? В Доринже?
Андре покачал головой.
– Там тоже небезопасно. Настоятель Доринже – побочный сын покойного отца Эберлея. Даже если настоятель согласится обвенчать нас, он сообщит герцогу. И тот опять-таки оспорит.
– Но если… Если… Мы…
Я положила ладонь на грудь Андре, ощущая, как громко стучит его сердце, какая горячая у него кожа.
Андре накрыл мою руку своей и застонал.
Отнял руку, поднес к губам, нежно поцеловал мою ладонь.
– Даже если брак будет консумирован, Эя, даже если… Эберлею не нужна твоя честь. Ему нужны твои деньги. А родственницу с запятнанной репутацией, сама понимаешь, удержать дома легче.
– Что же нам делать, Андре? Ведь завтра ты должен покинуть замок.
– Я уеду раньше, Эя.
В груди у меня похолодело, но лишь на миг. Потому что Андре быстро добавил:
– И ты поедешь со мной.
– С тобой? Ко двору?
– Все думают, что я поеду ко двору, и Эберлей так думает, тем более если мы исчезнем вместе, погоня кинется по королевскому тракту.
– А мы?
– Мы поедем в мое герцогство, в Делла-Ров. Там нам нечего опасаться.
– Ты пошлешь весть королю?
– Лучше. Их величества будут нашими гостями через месяц. Я представлю тебя как свою жену. Им ничего не останется, как благословить нас. Мы вернем твои земли и твое имущество, Эя. Надо только потерпеть.
– Земли? Имущество?
– Ох, Эя. Да гори оно все священным пламенем! Мне не нужно ни твоего титула, ни денег. Я способен обеспечить нашим детям неплохое содержание.
Я заморгала. Какая я эгоистка! Даже не подумала о том, что от замужества бывают дети.
– Но твой отец… Он и мне был отцом, Эя. Настоящим, а не тем выродком, который пил, бил мою мать и обрюхатил всех служанок в поместье. Он умер пьяным, захлебнувшись собственной рвотой. Моя мать плакала на его похоронах. Все думали, от горя. А я шел за гробом и думал: собаке – собачья смерть.
Тогда я впервые увидел в женщине это… божественное начало. И решил, что хочу служить Богине.
Когда появился герцог Альбето, я сначала воспринял его в штыки. Я думал, все мужчины такие, как мой отец. На приемах – сама любезность, а в кругу близких – мерзкие животные. Но твой отец был другим. Он искренне любил и уважал мою мать. Ни разу я не слышал, чтобы он повысил на нее голос. Она была счастлива с ним.
– Отчего она умерла? – спросила я.
– От болезни, – сухо ответил Андре. – Все, Эя, крошка, некогда предаваться воспоминаниям.
Он притянул меня к себе и нежно поцеловал в лоб. Вздрогнул, зарылся носом мне в волосы, с сожалением отстранил от себя, пробормотал что-то нежное.
– Иди. Как только замок уснет, выезжаем. Слушай внимательно, что тебе нужно сделать. Не доверяй никому. Никому, слышишь? Даже своей служанке.
– И Миле?!
– Эя. На кону твои свобода и безопасность.
– Я поняла.
– Я единственный, кому ты можешь верить. Больше друзей у тебя нет. Ты поняла?
Я кивнула.
– Ну вот и умница. Слушай внимательно, Эя…
Глава 5
Виталина замерла посреди опустевшего зала, комкая кружевную салфетку в руках. Мимо скользят дворецкие в расшитых золотом ливреях, горничные в синих платьях, накрахмаленных передниках и чепцах… Сестра выделяется на общем фоне, как лебедь в стае канареек. Спина прямая, как жердь, лицо растерянное, взгляд уставший. Еще бы! Вторые сутки на ногах. Эберлей вышел, провожая последних гостей.
Внезапно я поняла, что могу никогда больше не увидеть ее. Ни ее, ни Микаэлу. А может, не увижу их очень-очень долго. Конечно, она будет злиться, когда узнает о моем побеге, о замужестве, которое, между прочим как и у нее, будет тайным.
Наверно, мы все же больше сестры, чем кажемся!
Я подошла к Виталине и взяла ее за руку, чуть сжав прохладные пальцы.
Сестра вздрогнула, словно приходя в себя, и посмотрела на меня удивленно:
– Эя? Я думала, ты у себя.
– Шла к себе, – ответила я. – И вот увидела тебя и вспомнила о своих обязанностях фрейлины.
Мы обе прыснули.
– Не злись, – попросила она. – Ты же понимаешь, это был просто урок.
Я кивнула.
– Эя?
– Да я понимаю, – сказала я и махнула рукой. – И кстати, неизвестно, как бы я повела себя на твоем месте.
– Ты искренна сейчас, Эя?
Я обняла Виталину за талию, и она положила руку мне на плечо.
– Будешь ждать мужа? Или проводить тебя в покои?
– Знаешь, проводи, – сказала Виталина и зевнула, прикрыв рот ладонью. – А то засну прямо здесь.
Мы поднялись по лестнице, и, когда зашли в покои Виталины, она скомандовала всем служанкам выйти.
Я помогла ей расшнуровать платье.
– О чем ты задумалась, Эя?
– Я думала, что будет со мной… Завтра Андре уезжает. По приказу Эберлея. Я хотела сказать, герцога Милфорда Эберлея. И теперь, когда в нашем замке хозяйничает твой муж… Я никогда не покину башню, да?
Виталина нахмурилась.
– Глупости, Эя. Милфорд любит тебя, как сестру, и заботится о тебе. Все будет хорошо, даже не сомневайся.
Она запнулась и заговорила медленнее, чуть растягивая гласные:
– Стой. А откуда ты знаешь, что Андре уезжает? И откуда мысли о башне? Мы ведь, кажется, обо всем договорились.
– Я сама слышала их разговор, Виталина.
– Ты слышала? Хочешь сказать, подслушивала?
– Какая теперь разница? Герцог Эберлей сказал, что я никогда не покину замок. Наверно, он имел в виду башню. Ты думаешь, я не понимаю? Как только Андре уедет, меня отправят в монастырь, откуда мне никогда не выйти.
– Лирей… ты слишком строга к Милфорду. И потом, у тебя есть мы с Микаэлой. Мы никогда не дадим тебя в обиду.
– Виталина, ты сама веришь в то, что говоришь? Или память у тебя коротка, как у канарейки? Забыла уже, что только вчера выпустила меня из башни? И то только потому, что Андре приехал. Иначе сидеть бы мне там и сейчас.
– Мила…
– При чем здесь Мила! Любая служанка могла рассказать мне!
– Но рассказала-то Мила!
– Не переводи тему, Виталина!
– Это тебе не удастся сбить меня с толку, Эя! Ты сидела в башне заслуженно, и сама это знаешь!
– Заслуженно? Значит, из-за одной ссоры можно запереть сестру в башне на целую зиму?
– Ссоры, Эя? Я считаю иначе.
– Виталина, – сказала я тихо, а потом и вовсе замолчала, закрыв лицо руками. – Я извинилась. Искренне. Ну почему мы не можем общаться, как нормальные сестры…
Раздался тяжелый вздох. Когда Виталина заговорила, видно было, что держать гнев при себе дается ей с большим трудом, но она старается, очень старается…