— Да, — произнесла она голосом слишком хриплым и запыхавшимся, чтобы вложить в это «да» желаемый смысл.
Его губы изогнулись в усмешке.
— Так я и сделал бы, если бы ваш личный телохранитель дал мне такую возможность.
— Эдди работает в клубе, а не у меня.
— Эдди бы и глазом не моргнул, если бы клуб начал рушиться, а он знал, что нужен вам где-нибудь в другом месте. Тут все на вас держится.
— Я музыкант, мистер Норт. Это моя работа. А Эдди должен выполнять свою работу. Личные отношения тут ни при чем.
Он не сводил с нее глаз. Этот пристальный взгляд карих, с золотистым оттенком глаз неотступно преследовал ее с непреодолимой настойчивостью импровизации Колтрейна, которую невозможно забыть, невозможно не выслушать.
— Нет, — после паузы снова заговорил он. — Вы не просто музыкант. Вы — звезда. — Он обвел взглядом зал. — Стоит только спросить любого из собравшихся тут слушателей, которые от этой звезды без ума.
Челси почувствовала, как к лицу прилила кровь.
В устах Зика Норта эти слова прозвучали не как комплимент, но как приговор. Ну и пусть, сказала она себе. Она давно примирилась с тем, что не в силах произвести впечатление на каждого слушателя. Но добродушное презрение Зика Норта затронуло какую-то чувствительную струнку в ее душе, которую она, как правило, позволяла себе демонстрировать на людях только тогда, когда садилась за рояль.
— Я исполняю музыку потому, что с ее помощью воздействую на людей. Устанавливая с ними контакт, я… — Она осеклась, поймав себя на мысли, что в голосе звучит волнение, чего она не собиралась выставлять напоказ. — Впрочем, не берите в голову, — закончила она, небрежно взмахнув рукой. — Все равно вам не под силу это понять.
Зик не мигая, спокойно рассматривал ее.
— Могли бы попробовать, — бесстрастно отозвался он.
— Послушайте, мистер Норт, — начала она. — Прошу прощения за то, что моя музыка вас не трогает, но это не…
Он поставил стакан с виски на столик и, вскинув голову, снова посмотрел на нее. Его взгляд выражал такую решимость, что она прервала себя на полуслове.
— В тот день, когда ваша музыка перестанет меня трогать, я признаю свое поражение и испущу дух.
Ее захлестнула волна необузданных чувств, получивших внезапно новое направление: здесь были и признательность, и замешательство, и удовлетворение, подчеркнутое острым сознанием своей эмоциональной уязвимости перед ледяным взглядом его глаз и неоспоримостью суждений, которые он высказывал.
Если ему нравилась ее музыка, то почему он сидел словно истукан, когда она закончила играть программу? Боль, не раз наступавшая в прошлом, — та боль, которой она прежде всего обязана тем, что стала музыкантом, — сжала ей грудь. Когда дела идут хуже некуда, ты, малышка, можешь кое-что сделать, раздался у нее в ушах тихий голос Рэя. Ты можешь играть музыку. Играть для них.
Челси опустила руки вдоль тела, решив воспринимать Зика Норта так же, как она научилась воспринимать собственные чувства, — без каких бы то ни было иллюзий и без готовности оправдываться.
— Спасибо, — чуть помедлив, выговорила она.
— Не стоит благодарности, — осторожно ответил он. Неохотно ответил.
— Я не думаю, что мне стоит благодарить вас за любой комплимент, сделанный по поводу моей музыки. Мне кажется, на душе у вас было бы спокойнее, если бы она вам не понравилась.
Его глаза приняли непроницаемое выражение.
— Может, вы и правы, — выдохнул он. — Этот процесс был бы намного проще, если бы мне не нравилось, как вы играете на рояле.
— Какой процесс?
Он ответил не сразу. Протянув руку к стакану, он отхлебнул из него, мгновение смотрел на налитую в нем янтарную жидкость и только потом заговорил.
— Я вытащил своего старика из множества кабаков, пока не понял, что неприятности себе он нажил не из-за музыки. — Уголки его губ дернулись кверху, демонстрируя мрачный юмор и известную готовность примириться с судьбой. — Я никогда не давал Билли возможности жить своим умом. Пожалуй, зря.
Пораженная, она уставилась на него.
— Почему?
— Может, тогда он бы понял, что такое настоящие неприятности.
Челси уловила в этих словах нотки раскаяния, и под наплывом чувств, в которых сама еще не могла разобраться, ей на ум пришел нехитрый ответ.
— Послушайте, — нерешительно сказала она. — Кажется, я могу помочь. Можно сделать несколько звонков, разузнать, что случилось.
Откинувшись на спинку стула, он глубоко вздохнул.
— Нет.
— Билли не просто у нас работает. Мы с ним друзья. Со мной он поговорит.
Взяв стакан, Зик осторожно поставил его на колени, придерживая руками, чтобы тот не упал, и продолжал разглядывать ее.
— Спасибо, — тихо ответил он с сомнением в голосе, отчего у нее возникло какое-то доброе чувство, — но нет. У брата неприятности. Я не знаю что это за неприятности, как сильно он влип, каковы шансы на то, что его… подруга… влипнет вместе с ним. Но я сделаю все, что смогу, чтобы избавить вас от передряг. Ведь это я к вам пришел, а не наоборот. Вы тут ни при чем. Не лезьте в это дело.
— Но… Я кое-что знаю о привычках вашего брата. Куда он ходит, где проводит время… кто его друзья.
— Вы знаете, как играть на рояле, улыбаться, словно ангел, в свете прожекторов и заставлять поклонников влюбляться в вас по уши. Больше ни в чем Билли не помогайте. Возвращайтесь к своему роялю, а о нем забудьте.
Жесткий, не допускающий ни малейших возражений отказ не оставлял возможности для здравого обсуждения ситуации, но все дальнейшее поведение Челси не подчинялось доводам рассудка. В горле у нее застрял комок, глаза жгло, ее душила обида от того, что помощь, предложенную ею, столь грубо отвергли.
— Я не привыкла так обращаться со своими друзьями, мистер Норт.
В ответ на ее сердитый взгляд он так же сердито посмотрел на нее. Щеки ее запылали, и Зик это заметил.
— Больше ни в чем моему брату не помогайте, мисс Коннорс.
Она неимоверным усилием воли заставила себя встать, выпрямилась и вскинула подбородок.
— Вам не следует беспокоиться, буду ли я помогать вашему брату, мистер Норт. Я не собираюсь ни пристраивать его на теплое местечко, ни обольщать, пользуясь тем, что он без ума от джаза, ни брать на душу еще какой-нибудь грех, до которого вы можете додуматься, чтобы помешать мне увидеться с ним. И можете не тревожиться, я вам в невестки не набиваюсь.
Круто повернувшись, она с усилием оторвала взгляд от столика и уставилась прямо в испуганные, недоверчиво глядевшие на нее глаза Билли Норта.
2
— Билли… — окликнула его Челси еле слышным голосом.
Челси достаточно было одного взгляда, брошенного на Билли, чтобы понять, что он все слышал. На его мальчишеском лице на мгновение отразилась обида, которая тут же сменилась сердитым выражением, ясно показывавшим, что он готов защищаться до последнего. Он набросился на брата, сидевшего за столиком позади нее.
— Какого черта! — пробормотал Билли севшим от ярости голосом. — Что ты ей говорил, черт бы тебя побрал?
Поднявшись с места навстречу брату, Зик подвинул ему стул.
— Билл.
Билли отшвырнул стул ногой.
— Кто дал тебе право говорить ей, чтобы она меня забыла? Ты что задумал, черт побери, а? — Яростное возбуждение делало его речь неразборчивой.
— Билли, — вмешалась Челси, — я представилась сама… — Она заколебалась. — Зик не начинал этот разговор. Я узнала… — Она запнулась.
Билли все понял. С угрожающим видом, не владея собой, он шагнул к Зику, выпятив подбородок.
— Что ты на это скажешь? — решительно спросил он. — Я говорил тебе, чтобы ты не впутывал ее в это дело. Она тут ни при чем. Что ты ей говорил?
Зик тяжело вздохнул.
— Пойдем, Билли. Давай выйдем. Поговорить можно и на улице.
— Никуда я с тобой не пойду! — Он замахал руками перед носом Зика, голос, в котором звучали обида, стыд, гнев, стал громче, чувствовалось, что он ищет человека, на котором можно отыграться. Внезапно краем глаза Челси приметила вышибалу. Тот, лавируя между столиками, направлялся к ним, принимая настороженный вид всякий раз, когда ему казалось, что ей угрожает опасность.
— Билли, — сказала Челси. — Пожалуйста… только послушай.
Он не обратил на нее внимания.
— Пойдем, брат. — Зик встал и указал рукой в направлении выхода.
Неожиданно Билли размахнулся и ударил Зика прямо в челюсть. Тот отлетел в сторону, повалив стул. У Челси вырвался испуганный вздох. Огромной ручищей Эдди схватил Билли за плечо и развернул его лицом к двери.
— Пошли, приятель. — С этими словами Эдди потащил упиравшегося Билли к выходу.
Челси бросила полный отчаяния взгляд на Зика и кинулась за Билли, пробираясь между столиками, за которыми вполголоса шептались посетители клуба, и поминутно извиняясь за беспокойство.
Она добралась до входной двери в тот самый момент, когда Билли, находившийся вне себя от ярости, попытался ударить вышибалу сбоку. Великан, легко уйдя от удара, так врезал Билли, что тот отлетел по тротуару метра на три. Эдди стал наблюдать, как его незадачливый противник с трудом поднялся на ноги, готовый в случае чего снова постоять за себя. Уилкинс попятился, бормоча себе под нос ругательства.
— Билли! — Челси рванулась к выходу, увидев, как он оступился и чуть не упал, идя по самому краю тротуара.
Чья-то рука легла ей на плечо, и выросший в проеме двери мощный торс Зика Норта загородил ей дорогу.
— Пусть идет.
— Но…
— Он сейчас вне себя от злости. И не владеет собой. Пусть возьмет себя в руки.
Челюсть Зика начала опухать, но лицо оставалось невозмутимым, а плечи, заслонявшие дверной проем, создавали у нее ощущение уверенности и спокойствия. Он мог бы, если бы не сдержался, отделать брата так, что тот пролежал бы, не вставая, до середины следующего дня. Но Зик Норт был бы не Зиком Нортом, если бы не умел сдерживать себя. Его рука, лежавшая у нее на плече, казалась невесомой. Одним лишь прикосновением и всего несколькими словами он сумел ее удержать.
По единственному злому взгляду, брошенному Билли, оба ощутили переполнявшую его ярость, и Челси пронзила острая жалость и сочувствие.
— Забудьте, — сказал Зик. — Тут уж ничего не поделаешь.
Она уже хотела возразить, но, бросив взгляд на Зика, осеклась. Горькие складки, залегшие в уголках его рта, показывали, что ему небезразлична судьба брата.
Билли пошел прочь, и Челси почувствовала всю свою беспомощность и разочарование. К горлу подкатил комок. Она не сознавала, что стоит с протянутой рукой, растопырив пальцы, пока не проследила за направлением взгляда Зика. Ее невольный жест заставил его нахмуриться. Она сложила обе руки на животе, обхватив локти ладонями снизу.
Секунду, казавшуюся вечностью, Зик не сводил с нее пристального взгляда, и Челси внезапно ощутила тепло его рук, державших ее за плечи. Она на мгновение представила себе, что почувствовала бы, если бы это тепло отразилось в выражении его глаз.
Внезапно он убрал руки с ее плеч, повернулся и двинулся следом за братом, впечатывая размашистые шаги в мостовую с такой силой, будто видел в ней заклятого врага.
Челси проводила его взглядом, не в силах отделаться от сознания собственной вины. Забудь, сказала она себе. Зик Норт прав. То, что Билли строит всякие домыслы, впадает в гнев, отказывается говорить с братом о своих бедах, не имеет к ней никакого отношения. У нее других забот хватает. Вечером ей предстоит играть еще одну программу. А через неделю — концерт, который слишком много значит, чтобы взять и отмахнуться от него. Чтобы к нему подготовиться, нужно будет выложиться полностью.
Вздохнув, Челси закрыла глаза и прижала кончики пальцев к вискам.
— С вами все в порядке, мисс Коннорс? — Огромный вышибала с тревогой смотрел на нее.
Она заставила себя улыбнуться.
— Да, Эдди. Я в полном порядке. Спасибо.
— Ну, тогда ладно. — В голосе его звучало сомнение.
Эдди бы и глазом не моргнул, если бы клуб начал рушиться, а он знал, что нужен вам где-нибудь в другом месте. Челси усилием воли приказала себе не думать об этих словах, сердясь на себя за то, что презрение, сквозившее в выводах Зика Норта, так ее волнует.
Она прислонилась спиной к двери и заставила себя отсчитывать такты в шесть восьмых до тех пор, пока самообладание не вернулось к ней. Зик Норт — лишь один из множества мужчин. Высокомерный, самоуверенный мужчина, не желающий, чтобы ему нравилась музыка, которую она играет. Среди ее будущих слушателей наверняка найдутся такие, как он. Ну и что из того?
Однако, возвращаясь в клуб, Челси поймала себя на том, что в голове у нее вертится обрывок какой-то мелодии, и бросила взгляд на рояль. Она мрачно усмехнулась про себя, узнав музыку, которая звучала в ее сознании. Это была «Незабываемая встреча».
Капли дождя стекали по ветровому стеклу джипа, образуя сплошную завесу, и разлетались в стороны под ритмичными взмахами дворников. Зик всматривался в лежавшее перед ним шоссе, ища поворот к коттеджу Рэя Мэлоуна. Если он не сбился с пути, о котором расспросил у разговорчивого владельца бара, то, проехав еще пару миль по грязной, извилистой дороге, увидит Челси Коннорс.
Джип продвигался вперед, рассекая лужи, пока машину не занесло. Джип накренился, заваливаясь к обочине. Напрягая все силы, Зик вывернул руль, чтобы машина осталась на дороге. Отправляясь в путь, он не предполагал найти Челси Коннорс у подножия диких Адирондакских гор, в стоящем на отшибе коттедже в двадцати милях от Саратоги-Спрингс. Все минувшие дни он мотался по девственным участкам леса, разыскивая следы деятельности жуков-почкоедов, пожиравших ели, или пожаров. Он старался не думать о непутевом братце и об этой чересчур уж самостоятельной, чванливой пианистке, которая если и не виновата в том, что Билли угодил в неприятную историю, но, похоже, одержима желанием браться за что-то такое, что ей явно не по зубам.
На душе скребли кошки оттого, что его способности детектива росли прямо пропорционально тому, что ему удалось узнать за последние двадцать четыре часа. Брат нуждался в деньгах, причем достаточно остро, потому что пытался занять их у музыкантов оркестра, у служащих «Метро» — ночного клуба, где выступала Челси, и во всех учреждениях Саратоги, ссужавших деньги. Настолько остро, что в конечном итоге заложил свой саксофон ростовщику, пользующемуся сомнительной репутацией. У него были кривые зубы и отталкивающе-хитрые глаза.
Саксофона у ростовщика, впрочем, не оказалось. По его словам, он продал его какой-то брюнетке.
— Такой красотке, каких мало, — растягивая слова, сказал тот, с усмешкой глядя на Зика поверх большого стакана с дешевым виски.
Зик повернулся, чтобы идти, но на мгновение задержался, чтобы выслушать фразу о том, как повезло Билли, что у него есть красивая, не привыкшая считать деньги подружка, всегда готовая прийти на помощь… Вкрадчивым голосом мужчина произнес нечто куда более опасное, нежели то, что Зик сумел разобрать из одного-единственного звонка Билли по телефону и его сбивчивых объяснений.
— Я не хочу, чтобы все это вышло ей боком…
Сверкнула молния, и сразу же раздался удар грома. Зик выругался, бросая машину в сторону, чтобы не врезаться в дерево, упавшее на шоссе. Он-то рассчитывал, что Челси Коннорс останется сидеть за роялем в лучах прожекторов в «Метро» под неусыпным наблюдением Большого Эдди и еще нескольких сотен восхищенных почитателей, одним из которых наверняка будет и Билли. Она этого не сделала. Она опережала его все время, пока они шли по следу Билли, и устроила Зику чертовски изнурительную гонку, влетевшую ему в копеечку.
Зик вцепился в руль, пытаясь подавить раздражение и досаду, которые были так же некстати, как и ливень, затруднявший ему путь. Ему следовало бы обращать больше внимания на дорогу. Но он ни на что особенно не обращал внимания с тех пор, как накануне вечером зашел в «Метро» и при виде черноволосого ангелочка, игравшего на рояле, понял, что сбился с пути истинного.
Общение с ней сулило неприятности. Еще не войдя в ночной клуб, он уже знал это. Но его так тянуло к ней, что он отмахнулся от этого знания. Все прошедшие сутки он провел, думая о Челси Коннорс, ее пленительной, чувственной, покоряющей музыке и теплой, блестящей, на редкость соблазнительной коже.