— Скажете тоже! — Смутилась я. — Господин Рик, а вы можете объяснить, почему…
Дальнейшая беседа была вполне благопристойной и, главное, понятной. Получив ответы на волновавшие его вопросы, господин Рик охотно делился со мной знаниями по магии, сдабривая их историями своей учебы в академии. Мне даже жаль стало, что моей магии не хватит на обучение. Впрочем, господин Рик сказал, чтобы я не огорчалась, так как женщин туда не принимают. Они обычно получают домашнее образование, по решению родителей или опекуна. Либо их, как меня, учат основам магии, соответственно их способностей, либо просто учат контролировать силу, чтобы никому не причинить вреда. Я даже огорчилась за этих фройляйн, которые обладают намного большей силой, чем я, но не могут ее применять, потому что это никому не нужно. Наверное, им это очень обидно. Спросила господина Рика, но он, как оказалось, никогда не задумывался над этим вопросом. Но поспорить с гостем о пользе женского обучения у меня уже не получилось. Мама решила, что мы слишком долго беседуем наедине, так что взрослые приостановились и дальше мы гуляли всей компанией.
Глава восьмая: Погоня за призраком
Гость уехал, сразу после кофе. А я так и не спросила его, когда же мы попробуем повторить опыт с птичкой. Но, наверное, они оговорят это с папой-бароном. Не зря же господин Рик так воодушевился? Или, все-таки, он просто старался быть вежливым, а я уже придумала себе целую историю?
Как оказалось не придумала. Вечером, уже переодевшись в ночную рубашку, я услышала стук в окно. Признаюсь честно, сначала я даже немного испугалась. Как еще реагировать порядочной фройляйн, если к ней в окно кто-то стучится почти среди ночи? Потом опомнилась: никакой ночи пока еще нет. Над замком сгущались пока еще летние сумерки. Летние сумерки отличались от осенних и зимних, которые, как вежливые гости, уже со средины дня начинали предупреждать о своем приходе. Нет, летние сумерки подкрадывались тихонечко и наступали вдруг. Вот только что можно было спокойно читать книгу у окна, а уже без свечи не прочтешь названий на корешках стоявших там книг. Но раз нет ночи, то любой вор или разбойник, пробующий влезать в окно второго этажа, будет прекрасно виден всем служащим. Пока мы, хозяева, готовились ко сну, слуги сновали туда-сюда по подворью, готовя замок к новому дню. Тут и птичка не пролетит незамеченной.
Когда стук повторился вновь, меня осенило: птичка! Действительно за окном на карнизе сидел небольшой воробей. Впустив пернатого посланца, я ожидала, что он полетит к двери комнаты, надеясь поскорее найти папу-барона. Но воробышек сделал круг надо мной, а потом, приземлившись на плечо, чирикнул: «Госпоже Агате лично. Секретно.», — и, как обычно это делают вестники, растворился в воздухе. В руках у меня осталась маленькая записка, скатанная шариком.
Разворачивать послание я не спешила. Мне было приятно помечтать, о чем может идти речь в моем первом романтическом послании. В том, что оно именно романтическое, у меня не было никаких сомнений, ведь о магии мы сегодня успели подробно поговорить. А других дел с королевской службой, в которой служат папа-барон и господин Рик, у меня нет и быть не может.
Так же никаких сомнений не вызывала личность человека, написавшего записку. Даже если бы у меня было множество знакомых магов, думаю, я и тогда узнала бы эти искры, вспыхивающие и гаснущие за печной заслонкой. Странно, а в первую нашу встречу я совсем не чувствовала этого тепла. Неужели, осенило меня, все дело было в том то ли амулете, то ли артефакте, о котором упоминал господин Рик? Вот как он работал на самом деле: он не скрывал своего владельца от посторонних глаз, только его магию.
Не знаю, сколько бы я еще стояла так, держа шарик записки в стиснутом кулаке, но вошедшая Кати нарушила все очарование момента.
— Госпожа Агата, вам еще что-нибудь нужно?
— Нет. — Я покачала головой. — Спасибо Кати, на сегодня можешь быть свободной.
— Доброй ночи, госпожа Агата! Только не читайте на ночь долго, а то госпожа баронин снова будет ругаться. — Заботливо предупредила Кати и, сделав книксен, наконец-то ушла. А я решилась-таки развернуть записку.
К моему глубокому разочарованию, ничего романтического в записке не было в помине. Там вообще не было ничего такого, из-за чего стоило бы тратить силы на вестника. Всего несколько фраз:
«Госпожа А.! Срочно вызвали по делам К. Постараюсь вернуться скоро. Поговорим о синичке. Искренне Ваш, Р.»
И зачем это было присылать с птицей, да еще вечером, почти ночью? Разве что, он не хотел привлекать лишнего внимания к папе-барону и надеялся, что я сообщу тому сама? Но не идти же мне ночью в родительскую спальню?! А, вдруг, это очень срочно?
Заставив себя прекратить панику, я задумалась. Во-первых, вокруг замка полно птиц, не зря же он окружен парком, так что одна или две лишние птицы вряд ли привлекли бы чье-то внимание. Во-вторых, никаких распоряжений записка не содержит. И, в-третьих, вряд ли вменяемый человек будет рассчитывать, что мои метания в одной сорочке по ночному замку привлекут меньше внимания, чем случайно влетевший воробей. Значит, решено: сообщу папе-барону завтра, прямо перед завтраком.
Уже почти засыпая, вспомнила, как поступил папа-барон с секретной запиской. Но свечу я уже задула, да и свежий пепел в камине привлечет ненужное внимание, не зима ведь. Покрутив записку так и эдак в руках, решила поступить с ней так, как в детстве мы поступали с записками желаний. В конце концов, тогда никто из нас не отравился, а эта записка — почти такая же маленькая. Тщательно прожевав и поглотив клочок бумаги, я запила всю эту несостоявшуюся романтику водой из кувшина, стоящего на ночном столике. Вздохнув еще раз о невозможном, уснула крепким и спокойным сном.
Утром меня ожидал сюрприз. Оказывается, папы-барона нет в замке. Он оставил записку для мамы и спешно уехал куда-то еще до рассвета. Только теперь, сопоставив это с вечерней запиской, я заволновалась по-настоящему. Что же такого могло случиться?
Хендрик, барон фон Роде
Скача во главе своего отряда к месту общего сбора, барон чувствовал себя ужасно старым. Нет, кости еще почти не болели на погоду, и седина только начала проступать в густых волосах, и красавица-жена еще заставляла кровь быстрее бежать в жилах… Но было что-то, что-то неуловимое, что мешало наслаждаться этой безоглядной ночной скачкой, словно говоря: «Эх, Хендрик! Твое время проходит….»
Барон пытался разобраться, что же не дает ему покоя? Он давно привык полагаться на свою интуицию, которая очень редко его подводила. Вот и в этом случае с двумя лже-управляющими он оказался кругом прав, отделив своего от чужого. Но даже эта проницательность, как и последовавшее за ней признание, барона не радовали. Слишком много поводов для волнения было в последнее время: Лили, Анна, странные особенности магии Агаты, бесшабашное поведение молодого принца…
Принц! Хендрик понял, что именно распекая за неосторожность этого молодого оболтуса — своего командира, он почувствовал себя по-настоящему старым. И сейчас он тоже волновался, в первую очередь, о нем. Вчера Его высочество разослал кучу маговестников, что стоило немалых сил, потом не на шутку увлекся разговором с Готой (пришлось даже напоминать о приличиях), а теперь-вот снова бессонная ночь и, возможно, ночной бой. выдержит ли? Смогут ли они, старые служаки, уберечь молодого парня, доверенного им Его Величеством?
Второй причиной почувствовать себя старым были девочки. Вчера, глядя на Готу, увлеченно беседующую с принцем Эриком, он осознал, что и эту часть жизни Лили он упустил, слепо доверившись родственнице. Да, он честно организовал бал в честь шестнадцатилетия дочери. Честно включил в список приглашенных, кроме соседей и нескольких дружественных семейств, пару столичных приятельниц графини с сыновьями. Но и только. Он не прикладывал каких-то специальных усилий, чтобы создать из молодых людей пару. Барону всегда казалось, что договорные браки — удел старых циников или совсем отчаявшихся людей. Что все должно быть так, как это всегда происходило у него: они были из одного круга, потому и встретились; им было интересно вдвоем, потому и общались; они полюбили, потому и поженились…
Но оказалось, женщины живут в каком-то своем, отдельном мире. То, что сам барон считал самым нормальным в мире, многим из них казалось слишком ненадежным путем. В этом странном мире светских дам мужчин было принято выслеживать, словно дичь и хвастаться победой над ними, словно охотничьим трофеем. Опытные охотницы этого мира передают свой опыт дочерям и племянницам, а те, в свою очередь, включаются в игру.
Только Лили, несмотря на все старания графини, оказалась неумелой охотницей: слишком крупную добычу выбрала она себе, слишком переоценила свои силы. Барон понимал, что по возвращении дочери перед ним встанет очередная семейная проблема: вряд ли гордячка Лили захочет возвращаться туда, откуда с таким триумфом уезжала всего пару недель тому назад. Не захочет она слушать шепотки слуг, которых еще недавно грозилась уволить по возвращении, не захочет признать старшинство Анны.
Нет, как бы ему не хотелось повернуть время вспять и снова, теперь уже самому, заняться воспитанием дочери, надо признать, что уже поздно. Единственный выход, приемлемый для всей семьи, как можно скорее выдать Лили замуж. А это значит, что ему придется самому подыскивать ей подходящую пару, а потом самому же договариваться о браке.
А потом, после бала в честь совершеннолетия, придется заниматься тем же, но уже для Агаты. Нельзя допустить, чтобы заскучавшая дома девочка наделала глупостей. Агата — умненькая девочка, в этом барон был уверен. Но, при воспоминании о том, как светилось ее лицо, впервые озаренное вниманием молодого рыцаря, барон понимал, что если не предоставить ей выбор из подходящих молодых людей, в округе непременно найдется кто-нибудь неподходящий. Тяжело признавать, но и эта его дочка уже выросла. И от этого барон тоже чувствовал себя старым.
Невеселые думы барона прервал знак скачущего впереди рыцаря. Приехали. Насколько барон понял, принц Эрик собирал всех своих людей. Всех — это значит даже тех, кому до этого было велено сидеть тихо и не высовываться, как ему, например. И еще вчера, обсуждая детали дела, они ни словом не упомянули о смене его роли в игре. И, однако же, поздно вечером прилетел вестник с запиской, в которой ему предписывалось собрать всех своих людей и, обеспечив надежную охрану замка, немедленно выступить к месту сбора. Это могло означать только одно: Рыжий Лис взял след. И не просто след, а след настолько верный, что решил рискнуть всем. И это след должен быть настолько свежим, что помощи от армии ждать просто некогда. Собирали тех, кто был поближе.
Спешившись, барон бросил поводья оруженосцу, а сам пошел вперед, где под большим дубом уже расположились двое знакомых рыцарей.
— Приветствую, господа! — Первым, как вновь прибывший, поприветствовал он товарищей.
— Здравствуйте, барон! Приветствую, Хендрик! — Вразнобой откликнулись они.
— Давно ждете?
— Да нет, тоже только спешились. — Ответил молодой рыцарь, что раньше интересовался Агатой. Барон отметил про себя, что надо бы потом пригласить парня в замок, хоть в честь победы, хоть просто так. Второй рыцарь, ровесник и старый приятель, согласно кивнул, мол, тоже недолго ждет.
— Распоряжения от Лиса уже поступили?
— Да, только что птичка принесла. — Сказал старший, подавая фон Роде документ. Барон взял у приятеля небольшой листок бумаги, исписанный скупыми строками приказа. Потом вытащил из подсумка карту и кивнул молодому рыцарю, мол, подсвети.
Небольшой светлячок вырвал из предрассветной темноты знакомые знаки: вот поместье Биркхольцев, вот — Роде, лес между ними, деревня, снова лес… маленькая точка на карте — охотничий домик.
— Неплохо устроились! Под самым нашим носом! Как же мы не заметили?! — Возмущенно проворчал молодой рыцарь.
— Да так и не заметили. Мы же отслеживали след по монетам, а он могли привести только до ближайшей ярмарки. Они и так глупость сделали, что дали нам возможность выйти на источник.
— Да нет, Хендрик, — Поправил барона приятель, — Это была не глупость. Они просто не рассчитывали, что в такой глуши найдется достаточно сильный маг-металлист, который выловит и отследит их фальшивки. Глупость была в другом. Не надо было привлекать внимание графа, тогда их управляющий и дальше покрывал бы их делишки. А так кто-то сообщил графу, что его лес вырубают, тот выгнал вора, новый управляющий наверняка заметил бы посторонних…
Барон скромно промолчал. Конечно, когда он вызывал из столицы старину Удо, он не знал еще, что кража леса и заговорщики как-то связанны между собой. Он, конечно, честно предупредил соседа о творящемся безобразии. Но, что тут скрывать, писал-то он по совершенно другой причине. Знать бы, кого покрывает графиня! Похоже, чуть ли не весь заговор опирается на нее: ее поместье, ее деньги, ее украшения, ее племянница, ее…кто?
— С основным отрядом пойду я? — Молодому парню не терпелось отличиться.
— Нет. — Барон покачал головой, забывав на миг, что светлячка едва хватает на карту и его жест товарищ мог просто и не увидеть. — С основным отрядом пойду я. Мы с графом в этом домике бывали неоднократно, так что я легко найду туда дорогу, да и расположение комнат знаю отлично. А вы перекроете выход по нашей стороне леса, как велел Лис.
— Хендрик, а, может, все же нарисуешь Мальте план? В наши годы уже можно и спокойно в засаде постоять.
— Никто не знает, дружище, где сегодня будет спокойнее. Мне было бы спокойнее, знай я, что задумал Рыжий Лис.
— вы, барон, — мечтатель — Заметил молодой рыцарь Мальте. — Боюсь, это знает только сам господин Лис. И, наверное, Его Величество.
— Умгу… — Барон подумал, что как раз Его Величество Эрих Пятый, знай он точно, чем сейчас занят его младшенький, не поленился бы лично выпороть мальчишку. Не дай Творец, еще сам полезет штурмовать это треклятый домик… Тогда он, Хендрик фон Роде, пожалуй, сделает это лично, вместо короля. А уж перед Его Величеством он как-нибудь потом извинится за самоуправство.
Дорога к домику заняла совсем немного времени. В свое время граф позаботился, чтобы к месту отдыха, при всей его видимой отдаленности, можно было добраться быстро и без проволочек. Надо было только знать дорогу. А вот дальше что-то пошло не так. То ли заговорщиков кто-то предупредил, то ли сами почуяли неладное, то ли просто рыцари немного опоздали. Но, когда руководители противника поняли, что их убежище окружено, они пожертвовали частью людей, устроив ложный прорыв. Пока основная часть рыцарей ввязалась в бой с прорывающимся отрядом, другой тропой попытались уйти несколько человек. И тут принц Эрик доказал, что Рыжим Лисом его называют не только за цвет волос. Он действительно удачно расположил засады, так что беглецам не дали спокойно покинуть лес.
И все же, в последний момент один из них использовал магию, мощной воздушной волной сметя с дороги засеку. Отлетевшие сучья сбили с коня одного из заговорщиков, но его товарищи даже не остановились. И, пока оглушенные рыцари из засады пытались прийти в себя, два всадника почти скрылись из виду. Подбежавший принц Эрик в последний момент успел выстрелить огненным шаром. Пожалуй, только его магии и хватило бы, чтобы достать противника на таком расстоянии. К сожалению, только достать.
— Сволоччччь! — Зашипел Эрик, оседая на землю — Ничего, ты у меня до конца жизни подпаленным ходить будешь!
Со стороны домика к засаде уже бежали рыцари основного отряда. Кто-то оказывал помощь раненым. Кто-то уже вязал упавшего заговорщика, который оказался совсем мальчишкой, на вид — не старше семнадцати лет. Не будь он лично причастен к тому, что добрый десяток воинов не выйдут из этого леса на своих ногах, парня можно было бы даже пожалеть. Его соратник, оказавшийся немеряных сил магом, не особо осторожничал, пробивая себе путь. И сейчас пленник пытался унять идущую носом кровь, прижимая платок ободранными руками.
— Как вы смеете! — Дрожащим голосом возмущался он, пытаясь вырваться из рук рыцарей. — Да вы знаете, кто мой отец?!
Рыцари отвечали непечатно. И их можно было понять, разбираться в генеалогии заговорщиков они совершенно не обязаны, для этого у Его Величества Служба Безопасности есть. Им, простым рыцарям, достаточно точно знать, что вот этот — свой, его надо вытащить из-под бревна и оказать помощь, а вон тот — чужой, его надо связать, а помочь…. ну, потом как-нибудь, если время будет. Храмовник потом, конечно, прочтет длинную проповедь о человеколюбии и прощении, но это будет потом. А здесь и сейчас истекающий кровью товарищ ближе и важнее, чем брошенный своими же государственный преступник. А кто там чей сын…